Тетка палку концом в воду опускает – чпок! И тащит кетину килограмма на четыре! На берег сбрасывает и следующую – чпок!
Приспособления у них на палках были незатейливые – типа гарпуна со съемным наконечником. Только этот наконечник имел вид крюка на коротком ремешке. А крюки у них были сделаны из остро заточенных двухсотмиллиметровых гвоздей.
Сделать нечто подобное, наверное, можно, – решил Семен. – Вместо гвоздя – деревянную рогульку, а вместо ремешка – шнурок от ботинка. И щуку в бок – чпок!»
Засыпал он сытым и почти счастливым. Тем более что перед сном ему пришла в голову еще одна мудрая мысль. Зря он, наверное, чуть ли не целый день колол камни. Точнее, колол-то не зря – кое-чему научился. Но цель была выбрана не та, а может быть, неправильно сформулирована задача. Он пытался изобразить инструмент, которым можно было бы работать как металлическим топором. Нечто подобное тому, что он видел на картинках. Но то, что он тогда рассматривал в книжках, относилось к КОНЦУ каменного века, к неолиту, когда каменная индустрия достигла своего расцвета, когда сформировалась сеть торговых путей, по которым подходящий материал растаскивался по всему свету. А до этого? До этого десятки тысяч лет люди обходились более простыми приспособлениями, изготовленными из подручных материалов. И работали они ими ИНАЧЕ. «Как заострить палку, если строгать нечем? Надо скоблить. Как свалить дерево, если нечем рубить? Ударами рубила размочаливать волокна и рвать их зазубренным краем. Короче: учиться, учиться и еще раз учиться, Семен Николаевич!»
Глава 3
Утро, как известно, добрым не бывает. В отличие от вечера, с которым это иногда случается. Данное конкретное утро добрым не было тем более. Семен лежал у потухшего костра на символической подстилке из всякого мусора. Спал он в одежде и ботинках (распустив шнурки, конечно), завернувшись в рогожу. Это было противно: он мог по пальцам пересчитать все случаи в своей жизни, когда ему приходилось спать не раздеваясь. Он гордился тем, что имеет принципы, которыми не может поступиться. Их, правда, было немного. Во-первых, утренняя чистка зубов, даже если для этого придется проламывать лед в ручье. Во-вторых, завтрак – плотный и основательный. Пусть городские пижоны ограничиваются чашечкой кофе, потому что пища утром в них не лезет, а для него день начинается с еды! В-третьих, никогда не спать в одежде, даже если спальный мешок «пионерский», а температура вокруг гораздо ниже нуля. Одеждой можно накрыться сверху, подложить ее под себя или, наконец, затолкать ее в тот же спальник, но снять ее нужно обязательно! И в-четвертых, никогда не ночевать под открытым небом, потому что это вернейший способ накликать непогоду. Соблюдение этих правил всегда давало Семену очень важное ощущение, что все-таки он господствует над обстоятельствами, а не они над ним. И вот теперь все полетело к черту.
Погода была пасмурная, в воздухе висела какая-то гнусная морось. Семен лежал в отсыревшей рогоже и думал о том, что костер, похоже, прогорел полностью, что дрова кончились, что еды опять нет, что… Да разве это жизнь?!
«Ладно, не надо мне квартиры с душем и батареями центрального отопления, не надо дивана и телевизора! Не надо! Я хочу свою старую рваную четырехместную палатку с жестяной печкой-буржуйкой. Впрочем, черт с ней! Не надо и палатки! Пусть это будет просто брезентовый тент три на три метра! И тогда…» Семен довольно долго лежал, воображая, какую конструкцию он бы изобразил из брезентового полотна. В конце концов он остановился на испытанном варианте «тренога» (собственно, «ног» не обязательно должно быть именно три – можно и больше, но уж никак не меньше) – минимум материалов, минимум трудозатрат: собираемся «в одну харю» за пятнадцать минут. Всего-то и нужно три бревна или толстых слеги: одно длинное и два покороче. Все это связывается как обычная тренога и поднимается. На длинную «ногу» набрасывается тент. Его края можно растянуть растяжками, придавить камнями или основаниями коротких опор. Связывать бревна нужно так, чтобы остался достаточно длинный конец веревки – к нему можно подвешивать котел или кастрюлю над костром. Такое жилище-укрытие, конечно, не изолирует от окружающей среды, зато позволяет работать с костром, не находясь под открытым небом. Кроме того, его можно бесконечно усовершенствовать, добавляя новые «коньки» и расширяя тем самым жилое пространство. А еще можно…
Но что толку в пустых мечтаниях?! Брезент ничуть не менее доступен ему, чем городская квартира!
Семен застонал, повернулся на другой бок и вспомнил слова из песенки, сочиненной когда-то его студенческим приятелем: «Стонем – значит, живем. Ну а если живем, то по коням!»
«Эх, где они, те кони? – скорбно размышлял он, начиная потихоньку стучать зубами от холода. – Ну, допустим, я встану. Ну, допустим, соберу дрова и разожгу костер, высушусь и согреюсь. Какой в этом смысл, если нет еды? Значит, надо опять идти ее добывать. Допустим, добуду. При этом промокну и замерзну. Нужно будет вновь собирать дрова, разжигать костер, сушиться… Да что это за жизнь, в конце концов?! Может, лучше все-таки утопиться? Брр – холодно же!»
Семен попытался принять позу эмбриона и накрыться двумя слоями рогожи. Это не помогло – зубы стучали все сильнее. Правда, видимый отсюда обрыв правого берега посветлел – вероятно, солнце поднялось уже достаточно высоко и стало потихоньку разгонять облачность.
«Лучик надежды, – хмыкнул Семен. – А ведь была же вчера какая-то мудрая мысль, была! Ах, да: поймать большую-пребольшую рыбу, а лучше две. И всего-то? А другие предложения будут? Тогда ставлю вопрос на голосование: кто „за“? Кто „против“? Единогласно…»
Он закрыл глаза, сосредоточился, собрал волю в кулак и… начал вставать на ноги.
Выбрать подходящий шест и рогульку для «ламутского гарпуна» можно было только в зарослях за протокой. Лезть в воду так не хотелось, что Семен решил воспользоваться плотом, тем более что его все равно надо было возвращать в основное русло. Задача эта оказалась неожиданно трудной: орудуя шестом, Семен умудрился не только согреться, но и изрядно вспотеть, прежде чем неуклюжее сооружение оказалось на прежнем месте – у головы косы. Он выбрал из вчерашних обломков камень, более всего смахивающий на «рубило», вновь влез на плот и отправился на тот берег. Пока Семен пропихивал свое судно сквозь заросли тростника, похожего на камыш, он с чувством глубокого удовлетворения отметил, что местные щуки преспокойно стоят в этих камышах и внимания на него не обращают. С другой стороны, дно здесь было илистым, и шест увязал на добрых полметра…
Первое, что он обнаружил в лесу (а не обнаружить было трудно), это заросли красной смородины. Да-да, самой обычной дикой красной смородины, которая почти не отличается от домашней. Ягод было море. Им бы, конечно, до полной спелости еще бы недельку… Но Семен начал пастись немедленно. И продолжал этим заниматься, пока смородина не набила жуткую оскомину. Потом он представил, какой силы у него скоро начнется понос, как он будет его переносить… в отсутствие туалетной бумаги, и решил продолжить выполнение первоначальной задачи.
К полудню орудие ловли было готово. То, что он видел у эвенкийских женщин, изяществом не отличалось, но то, что получилось у него… Хотя, в общем-то, все элементы были на месте, только шест покороче и покривее, а вместо хищно торчащего крюка убогая рогулька. В качестве «линя» он использовал шнурок от правого ботинка, благо рыбачить собирался босиком.
Щуки – это такие звери… Всякая прочая водная живность плавает туда-сюда, добывая пропитание, а эти стоят и ждут, когда корм приплывет сам. Точнее, приблизится на расстояние короткого рывка. Ну, может быть, ихняя молодежь тоже активно плавает, но солидные рыбки любят стоять на одном месте, причем иногда сутками на одном и том же.
Семен знал, что в воде рыба всегда кажется больше, чем она есть на самом деле. Однако, даже со скидкой, в той, которую он избрал первой жертвой, должно было быть килограммов пять – не меньше (ну, в крайнем случае, четыре!). Семен встал на колени и приготовился. Конец гарпуна он заранее опустил в воду, и гадал, насколько близко его можно подвести к рыбе, чтобы не спугнуть, – у нее реакция лучше человеческой, и бить издалека – дохлый номер.
Плот тихо дрейфовал по течению, Семен стоял на заднем конце и ждал.
Подул встречный ветерок, и плот, казалось, остановился. Нет, судя по камышам, не остановился, но поверхность воды пошла рябью. Ничего не видно… Успокоилась… Вот сейчас…
Точно оценить расстояние до цели, глядя сквозь воду наискосок, было невозможно, и Семен ударил «с проносом».
Попал.
Во всяком случае, почувствовал слабую отдачу от чего-то. Это «что-то» могло быть только боком щуки.
А вот того, что должно было последовать за этим, он не почувствовал совсем. После попадания острия крюка в бок рыбе конец шеста, прошедший у нее под брюхом, должен был ткнуться в дно.
Только он в дно не ткнулся, а провалился – ил же…
И Семен полетел с плота в воду.
Он успел сгруппироваться и тут же вскочить на ноги – воды оказалось по грудь. Точнее, половину глубины составлял вязкий засасывающий ил. Шест из рук он не выпустил и, как только обрел равновесие, выдернул в воздух дальний конец. Там на шнурке сиротливо болталась рогулька.
– Нет, – сказал Семен, – так жить нельзя! Жить надо иначе!
Самое обидное: ведь он знал, что дно илистое и мягкое, но совершенно забыл об этом. Точнее, не подумал о том, к чему это может привести. Ну нет у него привычки к равнинным рекам с мягким дном! Он по таким только в детстве лазил! Старый дурак, одним словом…
Одежду Семен решил не сушить: во-первых, не так уж и холодно, а во-вторых… вдруг снова нырять придется? С превеликим трудом выдернув себя из ила, он влез на плот, снарядил «гарпун» и начал высматривать новую жертву. По ходу дела ему пришла мысль, что после попадания и зацепления добычи ни в коем случае нельзя давать слабину – уйдет обязательно, поскольку «бородок» на «крюке» нет.
Продрейфовав метров пятьдесят, Семен разглядел в воде трех щук разных размеров, но они были слишком далеко. Сердце его тоскливо сжималось: у любого питерского или московского рыбака от такого изобилия крыша бы съехала немедленно. Сюда бы метров десять толстой лески и блесну размером с ладонь…
Наконец слева по курсу показалось то, что нужно. По размерам эта рыбка не уступала предыдущей или даже была чуть крупнее. Семен перебрался на дальний конец плота и стал ждать, когда окажется «на расстоянии выстрела».
На сей раз он бил коротко и резко. Почувствовав попадание, немедленно рванул шест вверх и в сторону.
Нет, вода не забурлила – только слегка взволновалась, но под поверхностью творилось что-то жуткое. Шест гнулся и рвался во все стороны, со дна мгновенно поднялось густое облако мути и скрыло все происходящее. Это продолжалось несколько секунд – Семен испугался, что не устоит на плоту, потому что добыча просто сдернет его в воду. Поднять рыбу над поверхностью нечего было и думать, оставалось только пытаться подтянуть ее к себе, выбирая шест. Но как только плечо «удочки» оказывалось короче на метр-полтора, рывки гасить становилось гораздо труднее и приходилось вновь отпускать. «А вот в книжках пишут, что, если рыбу не можешь вытащить сразу, ее нужно „поводить“ и она устанет! – злобно подумал Семен. – Устанет она, жди!»
И вдруг все кончилось.
Оставленный без нагрузки конец шеста взлетел вверх, и Семен чуть не свалился-таки в воду, но уже с другой стороны плота.
На конце шеста отсутствовал не только крюк-рогулька, но и шнурок.
Оба облака мути, поднятой во время схваток, слились в одно, и оно тихо двигалось по течению, лишая воду прозрачности.
Весь ужас, всю невосполнимость потери Семен осознал не сразу: шнурок! ШНУРОК от ботинка! Какая ерунда, правда? А если другой взять негде? Неужели резать бесценный капроновый шнур?!
Он уже готов был выть и биться головой о бревна плота, но передумал: во-первых, это не поможет, а во-вторых, в левом ботинке шнурок довольно длинный и, если его разорвать пополам…
Пихаясь шестом, Семен кое-как перегнал плот в начало протоки и высадился у холодного кострища. Разводить огонь ради того, чтобы сушить одежду, явно не стоило. Семен разложил ее на камнях и задумался о своей горькой судьбе. Получалось, что после многочасовых усилий он оказался в той же позе, в какой и начал. Ну, почти в такой же: наелся недозрелых ягод и, наверное, скоро у него начнется понос. Но это мелочи по сравнению с тем, что он лишился шнурка. Если уж ботинок можно носить без него, то нашлось бы ему тысяча и одно лучшее применение, чем подарить его рыбе. «Я назову это место „Протока раненых щук“, – подумал Семен, – мать их ети!»
Ягоды в животе вели себя смирно, но есть хотелось все сильнее. «Неужели при таком изобилии я не смогу добыть рыбу?! Ведь вчера ночью почти поймал рогулькой! Почти… Выскользнула только… Выскользнула… А надо, чтобы не выскальзывала! Ну, Семен Николаевич, – обратился он к самому себе, – подключай свой новоприобретенный компьютер и вспоминай!»
Надо сказать, что всерьез рыбалкой Семен увлекался только в дошкольном и раннем школьном возрасте. Потом интересы изменились, а в зрелые годы, шатаясь по тайге и тундре, на это просто не оставалось времени. Искусство организатора экспедиционных работ в ненаселенных районах в том и заключается, чтобы ни в коем случае не поставить судьбу полевого отряда в зависимость от природных ресурсов. Попросту говоря, задание должно быть выполнено вне зависимости от того, есть в речке рыба или ее нет. Если же кто-то желает побаловаться с удочкой или сеткой – пожалуйста, но в свободное от работы время. Тем не менее послушная память выдала массу способов уловления рыбы, о которых Семен читал или слышал, не считая тех, которые видел в действии или применял сам. Но все они, увы, требовали чего-то, чего у него сейчас не было. После жестокой разбраковки осталась только «острога тинклитов». Кто это такие, Семен помнил смутно – кажется, индейские племена северо-западного побережья Северной Америки. Орудие же представляло собой рогатку, на внутренней стороне каждого из рогов которой укреплено по зубу. Причем эти зубы подвижны, и приспособление работает по принципу ниппеля: при движении сверху вниз рыбья спина эти зубья прижимает к деревяшкам и входит в развилку. Рывок вверх, по идее, должен эти зубы отгибать и всаживать в рыбье мясо.
Семен представил увесистую рыбину, бьющуюся на конце палки, и сглотнул слюну: «Рогульку найду, а зубья можно сделать из… монеток! Расплющить, разломать, заточить! А крепить как? М-м-м… дырочки нужны. А какая должна быть ширина захвата?»
На умственное моделирование он потратил не меньше часа – азартное, черт побери, занятие! Но… ни одного телодвижения так и не сделал, если не считать итогового вскакивания и испускания нецензурных воплей. Все правильно, все выполнимо, даже, может быть, эта штука будет работать, но! Но жрать-то хочется вот прямо сейчас, а сколько времени уйдет на изготовление и отладку? А если вся эта система предназначена вообще для других условий? Например, для добычи лосося, поднимающегося на нерест? Одно дело ошалелые, прущие вверх по перекатам рыбины, и совсем другое – щуки, тихо стоящие в камышах. В общем, это надо попробовать, это надо проверить, но… на сытый желудок. А сейчас нужно что-то совсем простое, пусть одноразовое, но чтобы использовать немедленно.
«Вот если бы в развилке рогулек был шип, острие такое… Рогульками, значит, как бы прихватываешь, чтобы вправо-влево не вывернулась, а шипом в спину – прижимаешь ко дну. Только бить придется сверху вниз почти вертикально, и чтоб дно не очень мягкое. Значит, надо охотиться в дальнем конце протоки… Получается, зря плот сюда гнал? Ладно – как пригнал, так и отгоню, дело не в этом: как сделать? Рогатку на длинной палке, допустим, подобрать можно, а шип? Привязать раскрытый нож, зафиксировав лезвие? Мысль правильная… Нет!! Только не это!!! Никаких конструкций с использованием ножа! Сломается, потеряется, да бог знает что случится! На этом лезвии, чуть длиннее пальца, моя жизнь, можно сказать, держится!
Тогда что? Найти тройную рогульку? Такие, вообще-то, встречаются. Иногда обломанный побег раздваивается и начинает расти как бы в два ствола, а между ними… В общем, нужно поискать: голод – великий стимулятор творческой активности!»