— Все во-о-о-он!!! — не своим голосом взревела я, в полный рост вскакивая на постели и замахиваясь подушкой.
Джинны перепуганно разлетелись, и я вдруг поняла, что в комнате, кроме паскудного Бармакида, никого нет.
— Все мы, джинны, занимаемся этим в полете или во сне, потому так ленивы и много спим, — сказал он, зевая и многозначительно поднимая брови над тремя глазами.
— Но ты ведь собирался взять меня в жены!
— Одно другому не мешает, заработали бы на лавку…
— Ты скотина! Тебе еще об этом не говорили? Значит, я первая! И ты мне никогда не нравился.
— Правда? А в твоих мыслях было обратное, — самодовольно ухмыльнулся он. — Сейчас-то, конечно, я тебе не нравлюсь. Но тебе некуда идти…
— А мне плевать. Значит, вы и в мыслях у меня копались, телепаты разноглазые?!
— Не надо обзываться, я неплохой парень, но прослыл бы дураком, если бы не попытался срубить бабаек на такой красотке! Ни один честный ленивый джинн не упустил бы такого шанса. Нам очень нравятся человеческие девушки, и мы не можем устоять против их сексуального притяжения. — Он перегородил спиной дверь. — Куда ты пойдешь? Тебя сразу схватят, а я применю тот же метод, что сегодня в зиндане, он никогда не подводит. Выдам тебя стражникам.
— Получишь в глаз! Или во все три, я за себя не отвечаю…
— Значит, придется просто заточить тебя в подвале, будешь целый год одним инжиром питаться! Ты слишком много знаешь… Закон нам запрещает входить в контакт с человеческими женщинами. Люди ведь сущие уроды, и мы не должны портить генофонд, — самовлюбленным тоном заметил он, нежно разглаживая рубаху на груди.
— Ох, кто бы говорил! А продавать меня спящую своим дружкам за конкретные деньги ты, значит, можешь, это законом не запрещено?!
— Из-за тебя наш дом услад могут прикрыть, маманя этого не переживет. Это дело всей ее жизни! Да и мне неохота снова идти работать, я уже однажды пробовал и больше не хочу. Мама-а!
— Не бойся, сын мой, она не уйдет от нас, — спокойно раздалось из-за дверей.
— Да, раз мама сказала, ты никуда не денешься, — зловеще пообещал мне Бармакид.
А ведь Акиса и Симурх предупреждали, что ничего хорошего людей в стране джиннов не ждет. И я, глупая, поддалась Очарованию нового мира, приправленного экзотикой Востока, а на деле населенного полными извращенцами!
Что, если и Миша в такой же ловушке? Вдруг и у них есть «голубые джинны» и для них человеческие мужчины в цене?! А ведь он милиционер, у них же честь мундира, и она сильно пострадает, если его заманили в мужской гарем и силой там удерживают…
А может, и не силой, с другой стороны, у мужчин внутренних моральных преград меньше, и он сейчас наслаждается новыми ощущениями и неземным удовольствием. Правда, все зависит от того, в каких дозах, может, его уже заездили, будучи не в курсе его внутренних резервов. Тьфу, сама себя ненавижу за такие дурацкие мысли…
Все, я должна его спасти! Но сначала надо избавиться от этого порочного семейства.
— Остаток дней ты проведешь в погребе среди крыс и инжира, где будешь умирать медленной и мучительной смертью, — пообещала мне вероломная мамашка.
— Не запугаете! Меня сегодня уже ел кое-кто похуже крыс, — героически выпрямилась я, храбрясь изо всех сил.
— Лезь сама, не заставляй нас использовать свою силу! Мне довольно крикнуть тебе в лицо, ты и шайтана помянуть не успеешь, как падешь мертвой, — пригрозила вошедшая Наджма, меча взглядом черные молнии и кивая сынуле, чтобы перестал тянуть время и схватил уже меня наконец.
— В смысле ультразвук на смертельных для человека частотах?! Не смешите, у меня врожденная невосприимчивость даже к самым высоким частотам, я глуховата, — воскликнула я, разумеется понимая, что несу полную чушь, и, ускользнув из рук Бармакида, вжалась спиной в окно.
Прощай, стекло! Размахнувшись, чтобы двинуть по нему локтем, я на миг потеряла бдительность, и коварный увалень ловко перехватил меня за талию, оттаскивая от окна. Я завопила и отчаянно извернувшись, цапнула его за волосатую руку. Мерзавец захныкал, рванувшись к мамочке жаловаться, и тут раздался тихий, таинственный стук в дверь. Общеизвестный условный знак. Тук-тук-туктуктук-туктуктук-туктуктук! Я заметила, что Бармакид побледнел, а у Наджмы обеспокоенно вытянулось лицо.
— Тихо, я открою, сын мой. Как жаль, что эту строптивицу разбудили…
Похоже, важный гость, и конечно же пришел с неприкрытыми намерениями сорвать Цветок Услады. Правда, странно, что не видно здесь других Цветков Услады, хотя, скорее всего, они дожидаются где-нибудь на полке в отдельных лампах, оформленных с восточным излишеством и обещанием неземных наслаждений и, конечно, пропитанных одуряющей смесью каких-нибудь мускусных ароматов.
— Мам, она еще кусается! — раздраженно прошипел Бармакид, не оставляя попыток меня схватить, а заодно и облапать, на всяких случай. Я отбивалась, как Джеки Чан…
Даже успела поорать, но это мне ничего не дало, загадочный пришелец не заспешил на помощь. Да я и не надеялась на это, просто пыталась деморализовать врага хоть на секунду, в надежде все-таки успеть добраться до окна или двери. За стенкой уже слышались тихие голоса.
Наконец объединенными усилиями им удалось спихнуть меня в холодный погреб, а я пнула трехглавого ниже пояса! Только он никак не отреагировал, впрочем, где же тогда у джиннов-мужчин главное уязвимое место? Пришлось еще и дать оскорбленную пощечину…
Глава тридцать седьмая, БЕГЛАЯ
К моему удивлению, в погребе я просидела недолго, крышка открылась, и свет из комнаты заслонила тень. Я продолжала сидеть на инжире, гордо выпрямив спину и отвернувшись.
— Эй, давай сюда руку и вылезай! — Голос был такой родной, что захотелось плакать.
— Мишка, как ты тут оказался?! — счастливо прошептала я.
— Позже объясню, а сейчас незаметно сматываемся, — тихо ответил он, протягивая руку.
Он вытянул меня в комнату, здесь никого не было, но в соседней шла довольно оживленная перепалка. Наверняка клиент требует скидку или кредит, порадовалась я, это отвлечет их от подозрительных шумов. Миша откинул занавеску в углу, за которой оказалась Низенькая незаметная дверь. Если он в нее и вошел, то глупо вот так оставлять открытыми задние двери на ночь глядя. А все присущая джиннам самонадеянность, эту черту характера я у них уже отметила. Низенький забор во дворе мы взяли с места, держась за руки…
— Неужели было открыто?
— Да. Вероятно, это у них выход. Поэтому они и не боятся, вряд ли кому придет в голову вломиться в дом через выход. Для этого есть калитка и дверь со стороны фасада дома.
— Логично, — неуверенно протянула я, похоже, что за это короткое время Миша о джиннах узнал больше меня. И одет он был по-иному, во всяком случае, его благосостояние заметно улучшилось за те несколько часов, что мы не виделись: он приоделся в ярко-желтого цвета тунику с бахромой. Но выглядело это смешно и как-то откровенно, ноги почти до бедер голые. Может, я была права, и его забрали в мужской гарем?
— Не смотри на меня так, это форма, мне ее выдали. После его слов я еще больше уверилась в своих подозрениях, окинула его жалостливым взглядом и, не выдержав, отвернулась.
Вместо того чтобы бежать, мой спаситель почему-то резко остановился.
— Постой, думаю, нам незачем спешить. Просто у меня есть вещь, принадлежащая визирю, который сейчас вошел в этот дом. Это перстень. Мы ему его отдадим, а он призовет к ответу Бармакида.
— Значит, это был сам Крысаддин?! Вот куда их главные визири ходят, словно личного гарема им мало…
— Не знаю, чего там визирю понадобилось… А кстати, что ты делала в погребе? Как я догадался, ты отказалась выходить за этого придурка… От необдуманных решений, как и от несвоевременно данных показаний, никогда не поздно отступиться.
— Да я и не собиралась, между прочим! А они тут с матушкой, моей предполагаемой будущей свекровью, содержат притон — дом услад, — краснея в темноте, сообщила я, дергая его за руку. — Меня сунули в кутузку за бунт и протест против насилия над моей свободной личностью! Валим отсюда подальше, эти маньяки способны на все. Они заставят меня замолчать, чтобы сохранить доходный бизнес…
— Теперь понятно. — Миша начал засучивать рукава, разозлившись всерьез. — Сейчас я вышибу им дверь и потребую ответа по полной!
— Ты мой герой!
«Мой герой» больше не раздумывал.
— Я сию же минуту вломлюсь в этот притон, и великий визирь не обрадуется, если его застанут в момент посещения подобного заведения! А я хотел даром отдать ему перстень, который он забыл там, где я работаю.
— Ты нашел работу? — уважительно воскликнула я, изо всех сил уволакивая его в сторону. Очень надо мне тут еще и разборки устраивать… Хотя, если бы он, как мужчина, не полез их чинить (разборки в смысле!), я бы наверняка и уважать его перестала!
А теперь мы бежали по ночной улице, и мне казалось, что этот стройный курсант — самый героический спасатель на свете, не хуже Шойгу! Как вдруг от ближайшей стены отделились какие-то тени. Я опустила чачван, черную сетку, закрывающую лицо, и мы сбавили ход, притворяясь мирными жителями. В чачване без практики вообще быстро ходить невозможно, так и рискуешь врезаться лбом в ближайшую стену или споткнуться об мелкого джинна…
Две фигуры встали у нас поперек пути, с виду бандюги распоследнего пошиба!
— Стой, именем нечистого, — загремел один, тут же получив локтем в бок от товарища. Все в черном с головы до ног, лишь кинжалы да сабли посверкивают в темноте, и сами широкие, как стеллажи в библиотеке, не перепрыгнешь, не обойдешь…
— Вы, наверное, благородные толстые Робин Гуды? — еле слышно чирикнула я.
— Нет, мы просто честные голодные стражники. А вот кто вы такие и куда направляетесь, хотелось бы знать? — высокомерным тоном обратились они к нам.
— Это чернолицые телохранители Крысаддина, — быстро шепнул мне Миша и вежливо им ответил: — Мы добропорядочные горожане, не замеченные в правонарушениях. Это моя жена. И разве был объявлен комендантский час, что нас останавливают, в то время как мы торопимся поскорей добраться до дома, чтобы совершить ночной намаз?
— Нет такого намаза, — подозрительно заметил бугай.
— Аи, тебе откуда знать, ты же фетишист? Он у нас каждое ночное дежурство своему игрушечному кролику хвалы возносит, — возразил его коллега, на наше счастье оказавшийся поборником справедливости.
Первый смутился:
— Но почему мы должны им верить на слово? Давай хоть обыщем, может, у них есть какие-то ценности… То есть что-нибудь запрещенное, наркотики, например…
— Они у нас разрешены, — напомнил ему его напарник-законник.
— Иностранная валюта!
— Тоже не возбраняется.
— Тогда оружие! Может, они готовили вооруженный переворот или заговор против нашего шахиншаха, да продлят боги его века и омолодят его чешуйки.
— Что вы там возитесь? Я помню этого парня, только сегодня видел его где-то, — выступил вдруг из тени третий страж, абсолютно идентичный первым двум. — Точно видел, в приюте для этих деградантов, не пойму, почему таких сразу не уничтожают?
— Успокойся, это ж реликт-арат нашего господина! Они нам пока нужны. А зачем вы тут околачиваетесь у дома, куда зашел наш великий визирь?
— Чтобы отдать… — начал было Миша, но вдруг передумал, выпятил грудь и делано возмущенно воскликнул: — Вы меня с кем-то путаете, я плачу налоги не затем, чтобы нас останавливали в любое время дня и ночи без внятного объяснения причин! Пошли, жена, меня ждет намаз, а тебя стирка, глажка, уборка.
Но стражники окружили нас с неприкрыто агрессивными намерениями.
— Ага, как же, мы вас еще не обыскали, — сказал первый, язычник. Оба его товарища согласно кивнули, надеюсь, это из-за того, что я им так сильно понравилась…
И тут послышался еще один голос, смутно знакомый.
— Хватит приставать к прохожим, кхе-кхе, — начал кто-то говорить с придыханием, напряженно стараясь изменить голос, который стал неестественно гортанным. — Занимайтесь лучше своим делом, твердолобые бездельники, а вы идите с миром, о рассеянные, и не появляйтесь здесь больше. Не фиг шляться!
Я силилась его разглядеть, но неизвестный заступник еще на шаг отступил во тьму. Очень загадочно. Миша открыл рот, значит, тоже узнал голос, и явно намеревался позадавать уточняющие вопросы, но я, схватив его под руку, утянула за собой.
— Ты его узнала? — спросил он, когда мы свернули в переулок.
— Кто-то знакомый, может, начальник городских стражников, тот раскрашенный красавчик? — подумав, предположила я.
— Красавчик? Даже тот крашеный дебил у ворот для тебя красавчик?!
— Ой, нашел время… Ну, не он, а тогда кто?
— Не знаю, может… но нет, вряд ли…
— Ты о ком?
— О Яман-бабе…
— О ком?! Да ведь Яман-баба — злодей и государственный преступник! К тому же он сидит у вас в предвариловке, и вообще, с чего это будет за нас заступаться…
— Понятия не имею, — честно пожал плечами мой сосед…
Итак, нас никто не задержал, мы торопливо пошли по темной улице. По дороге мой милиционер объяснял, как он меня нашел. Оказалось, что ему удалось устроиться гораздо лучше меня. Его взяли на работу охранником и уборщиком в приют для джиннов-бомжей и инвалидов, то есть лишенных каких-либо способностей типа летать, читать человеческие мысли, превращаться в ужей и прочих не менее полезных талантов, в отличие от рядовых джиннов, обладающих хотя бы одним из перечисленных. Эти же, как и мы, люди, всего должны были добиваться трудом или хитростью. Тяжело им приходилось в полном волшебных возможностей мире, их считали изгоями, но государство выделяло на таких несчастных некоторые дотации. А лица, имеющие опыт службы в органах, востребованы везде…
Глава тридцать восьмая, ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Миша оказался у дома Наджмы абсолютно случайно, догоняя главного визиря. Днем тот был у них с обходом в приюте с показной благотворительностью, дабы голосовали за него. И оставил на полу возле подушки, на которой сидел, кольцо с печатью и таинственной гравировкой «Л. О.»…
— Жаль, что не мои инициалы, симпатичный перстенек, — притворно вздохнула я, все равно у меня не нашлось подходящего по толщине пальца.
В общем, Миша честно решил вернуть пропажу владельцу. Спешил по его следу, расспрашивал людей, так и дошел до дома услад. Но, усмотрев через забор за окном нашу перепалку с Бармакидом, нырнул в ближайшую калитку, сел в засаду и ждал момента вытащить меня из неволи.
Оказалось, что главного визиря, как премьер-министра в Англии, здесь выбирают всенародным голосованием, так как обычно это самые коварные и зловредные сановники и простым джиннам от них много приходится терпеть. Только «вихревым восстанием» народ показывает, что его уже довели — устраивает самум на дворцовой площади и идет ураганными колоннами, поднимая ужасную пыль по улицам города.
После одного такого проявления своеволия шахиншах согласился ограничить власть визирей, сделал их выборными (теперь визиря переизбирают раз в пятьсот лет) и установил не более десяти сроков на каждого.
Дракон пока этого не отменил. Грядущие перевыборы злобного и вероломного визиря немного усмиряют страсти и держат горожан в узде. Сейчас как раз подходит срок перевыборов, и у главного оппонента Крысаддина, джинна, постоянно переговаривающегося с кошкой, которая сидит у него внутри и дает советы, что говорить и кого надо подкупить, нет никаких шансов. То есть тип с кошкой внутри явный псих…
— Сколько же ты успел узнать за полдня?!
— Так в приюте только об этом и говорят, к тому же Крысаддин толкал речь о выборах…
— Нас их внутренние политические перестановки не касаются. Поскорей бы Акису найти да выбраться из Ирема. Ты не видел ее?
Миша таинственно промолчал, он явно собирался сказать что-то важное, но не решался, не буду его торопить.
Мы пересекали главную площадь. На фоне ночного неба красиво смотрелся силуэт их главного собора. Стройные минареты уходили ввысь, на изразцах сверкали лунные блики, а на освещенном звездами небе сияло сразу пять полумесяцев. И мне захотелось еще вернуться сюда, но не из-за дракона, а для того чтобы насладиться турецким кофе и безграничной красотой ночного Ирема…