Он слегка озадаченно смотрит на меня, затем прикидывает что-то в уме.
– Сегодня?
Я закатываю глаза.
– Это так сложно? Прийти на ужин в собственный дом?
Теперь его хмурый взгляд по-настоящему хмурый. То есть очень серьезный и тяжелый. Мне не достались от него такие качества, как чрезмерное трудолюбие и снобизм. В первом случае – ну и ладно, а во втором – и слава богу. И хотя я постоянно пытаюсь вывести его из себя, я восхищаюсь им.
Наши отношения слишком сложные, чтобы можно было их описать простыми словами.
– Ты знаешь, у меня много дел, Трейси. Завтра аукцион, а у меня… – он показывает мне бумаги, словно я что-то в них пойму.
– Я сегодня готовлю ужин и хочу видеть тебя в нашей красивой, но вечно пустой столовой, – говорю я таким тоном, каким он всегда говорит со мной.
Папа смотрит на меня исподлобья и слегка вздыхает. Я кладу руки на его широкие плечи, и немного потянувшись, целую в гладковыбритую щеку.
– До вечера.
Выйдя из широких ворот амбара, я быстрыми шагами направляюсь к выходу. У меня сегодня много дел. Я иду так быстро, глядя себе под ноги, что не сразу замечаю, что кто-то идет следом за мной.
– Эй, Трейси, привет.
Обернувшись я вижу улыбающегося Тимоти. Два с половиной года назад я бы растеклась лужицей прямо на этом месте от его красивой улыбки, взлохмаченных светло-русых волос и голубых глаз. Я влюбилась в него, как только впервые увидела. Он только окончил местную государственную школу, когда устроился сюда на подработку. Я ходила сюда каждый день, пока не осмелилась предложить погулять со мной. Мы начали встречаться, но тайно от отца, так как Тимоти боялся его реакции.
Лишь позже я поняла, что это были вовсе не отношения. Тимоти спал с другими, в то время, как со мной был само очарование. Мы ходили в кино, затем целовались в его машине, а после он уезжал к другим девушкам, а я послушно спала в своей постели, наивно мечтая, что он так же думает обо мне.
Но я ни о чем не жалею. Все-таки можно считать, что Тимоти был моим первым серьезным парнем, который трогал мою грудь. После него был Сэм, но это было лишь на лето и когда он увидел меня в новом образе, сказал «ничего не получится».
– Привет, Тимоти. – Я смотрю на него, приставив ладонь ко лбу, заслоняясь от солнца. – Давно не виделись.
Тимоти кивает, слегка потягиваясь. Теперь он студент, но все так же работает у моего отца. Работа закалила его и теперь его мышцы выглядят намного впечатляюще.
– Да, точно. Как ты?
Узнаю этот взгляд. Тимоти рассматривает меня с осторожностью, как делают это многие парни. Он уже видел меня в новом образе, но мы не болтали больше двух-трех секунд. Сейчас он рассматривает мои черные джинсы с железными клепками, серый топ с длинными рукавами и изображением плачущей девушки с крыльями, мои перекрашенные из темного в светло-пепельный цвет волосы и толстый слой черной подводки вокруг глаз.
Возможно, я нравлюсь внешне и многие вещи из моего гардероба подчеркивают фигуру. Но такая яркость многих отпугивает. Они думают, я держу дома ворона в клетке и режу кожу, чтобы почувствовать боль.
Фу, если бы они знали, как я боюсь боли. До такой степени, что я наотрез отказалась прокалывать уши. Даже у моего парня они были проколоты, если уж на то пошло. Но опять же, он играет в хоккей, а хоккеисты выплевывают зубы и мчатся дальше, так что…
– Трейс?
Дымка в образе Кайдена рассеивается перед моими глазами, когда я снова смотрю на своего собеседника. Ну что я говорила? Я всегда думаю о Кайдене. Даже сейчас, глядя на так называемого бывшего парня.
– О, прости, – я качаю головой. – У меня все хорошо.
– Готовишься к выпускному?
– Да, совсем скоро.
– Быстро же прошло время. – Тимоти бросает взгляд на полоску кожи между моими джинсами и топом. – Давай я тебя немного провожу. Я уже перекусил и у меня осталось немного времени до конца перерыва.
Удивленная этим я вежливо киваю, и мы вместе медленно идем к широким воротам в сторону леса.
– Ты изменилась, – говорит Тимоти.
«А ты нет», – думаю я.
– Ну да, а как твои дела?
Тимоти пожимает плечами.
– Последний год в колледже, а дальше я еще и не думал.
– Ты ведь можешь остаться здесь.
Он бросает на меня косой взгляд, пока мы выходим за ворота. Я могу рискнуть и предположить, о чем он именно размышляет. О том, что я думаю, что ему не обязательно получать еще одно образование. Три года в местном колледже вполне хватит для того, чтобы работать на лесопилке до конца своих дней.
Но я так вовсе не думаю. Хотя вряд ли стоит заводить об этом разговор. Мне не хочется оправдываться за то, чего я не делаю. Тимоти не редко меня дразнил тем, что я учусь в частной школе. Почему-то именно сейчас я думаю, что это были не совсем шутки.
– Ну, а куда отправишься ты после школы, – игнорируя мою фразу, интересуется Тимоти.
Судя по тому, что я его этой фразой заставила немного напрячься, то и отвечать мне вовсе не обязательно. Для Тимоти мой ответ прозвучит слишком вычурно или пафосно. Вообще-то я не знаю, что там у него в голове.
– Ох, не хочу говорить об учебе, – стараясь звучать беспечно, отвечаю я. – Все этим бредят, словно в жизни нет ничего интереснее. Мне пора бежать. – Я останавливаюсь и указываю большим пальцем себе за плечо. – Поболтаем как-нибудь в другой раз?
Тимоти, поняв намек, кивает, улыбнувшись.
– Появляйся почаще, Трейси.
Да уж нет, обойдусь как-нибудь.
– Окей, пока. – Махнув, я прибавляю шаг и почти бегом несусь домой.
***
С громким «пффф» я кладу горячее блюдо на мраморную стойку и от бессилия запрокидываю голову. Нужно было просто сделать лазанью или домашнюю пиццу. Хотя мама терпеть не может пиццу. Но это было бы лучше, чем горелая овощная запеканка.
Я не безнадежная и умею готовить. Для этого не требуется большого ума. Все дело в правильности готовки овощей, которые ест моя мама. Я хотела ей угодить.
Плевать.
Наступив на подножку мусорного ведра, я осторожно, чтобы не обжечься, сваливаю туда «запеканку» и принимаюсь отмывать противень. У меня есть еще примерно час.
Скользя босыми ногами по ламинированному паркету, я ищу в плэй-листе на своем ноутбуке, стоящем на стойке рядом, Bring The Me Horizon и включаю Mantra.
Огромное окно от пола до потолка и почти в половину стены открывает вид на густую растительность двора. Небо медленно чернеет, и апрельский воздух становится прохладнее.
Раньше я боялась оставаться вечером дома одна. Вокруг лишь лес, а мелкие огни города казались такими далекими. Но я быстро к этому привыкла и извлекла выгоду. Но ни разу не применяла эту выгоду на практике. Хотя… если летний домик считается, то да, все же применяла.
Открыв холодильник, который сливается со всей белоснежно-серой обстановкой кухни, я немного задумываюсь, затем отметаю все сомнения и вынимаю сыр.
Мама водит вилкой по горячей кесадилье с сыром, лежащей на белой фарфоровой тарелке прямо перед ней. Ее вид выражает недовольство, которое она слишком плохо пытается скрыть.
– Прости, мама, – говорю я. – У меня не получилась запеканка из твоих любимых овощей, но заверяю тебя, ты не обрастешь толстым слоем жира, если попробуешь эту лепешку.
– Трейси, – строго произносит папа.
Я невинно приподнимаю руки и улыбаюсь. В обще-то я тоже стараюсь не злоупотреблять жаренной и жирной пищей, но боже мой, это ведь вкусно.
Мои родители сидят друг напротив друга за длинным обеденным столом. Я сижу посередине и поочередно бросаю на них взгляды. Стоящий посередине стола букет фиалок ужасно меня раздражает, но он хотя бы вписывается в общую картину столовой с бежевыми стенами, увешанными картинами, прозрачными занавесками, которые колышутся от легкого ветерка, проникающего из полу приоткрытого окна.
Уханье сов из леса становится невыносимым. И бедные совы здесь не при чем. Все дело в тишине, которая гуляет в стенах столовой.
– Очень вкусно, Трейси. – Папа нарушает эту тишину, откусывая кесадилью.
Я удовлетворенно расслабляюсь.
– Спасибо.
Он в том же костюме, в котором я видела его днем. По большей части он смотрит на меня и другие предметы в помещении. Мама ведет себя почти так же. Ее густые каштановые волосы собраны в высокую своеобразную прическу. Несколько волнистых прядей спадают на плечи, обрамляя строгое, но красивое лицо.
Я смотрю на нее.
– Попробуй, я очень тебя прошу.
Если подумать: почему они не разводятся, если давно остыли друг к другу? Я не задавала этот вопрос вслух, потому что боюсь, что они так и сделают. Как я уже говорила: ненавижу перемены.
Мама посылает мне скудную улыбку и надкусывает лепешку, подхватив ее вилкой.
Сыр капает на тарелку и могу представить, какой сейчас ужас испытывает мама.
– Вкусно, дорогая, – жуя, произносит она. Она слишком долго жует крошечный кусочек, затем запивает водой.
Едва слышно хмыкнув, я с грохотом опускаю руки на стол.
– Итак…
– Итак… – папа вопросительно смотрит на меня.
– У меня важные новости для вас.
– О, господи. – Мама прикладывает ладонь к груди.
– У тебя что-то с сердцем? – интересуюсь я.
Она выгибает бровь.
– Говори, Трейси, – настаивает папа.
Я верчу головой, глядя на них обоих.
– Это важно. Это кардинально изменит мою жизнь.
Мама белеет на глазах.
– Ты беременна? – Папа ослабляет галстук и хватается за стакан с водой.
Мне хочется рассмеяться, но я изо всех сил пытаюсь играть свою роль.
Поскольку я молчу, опустив голову, мама снова вспоминает господа, хотя никогда и не слыла верующей. Папа снова произносит мое имя в этот раз с нажимом. Я еще ниже опускаю голову и до боли прикусываю нижнюю губу. Черт возьми, я сейчас лопну.
Они переговариваются друг с другом. Уже – уже! – размышляют, как поступить со мной, и кто виноват в том, что меня так воспитали.
Когда-нибудь я им признаюсь в том, что они прекрасно меня воспитали. По крайней мере, я так думаю.
Если у меня есть парень, с которым я встречаюсь уже год, это не значит, что я могу быть беременной. Это смешно.
Но я позволяю им так думать еще несколько секунд, прежде чем поднять голову и громко произнести:
– Меня приняли в Университет Виктории.
Снова становится тихо. Снова ухает сова.
Родители смотрят на меня, не мигая. Папа первым облегченно выдыхает и прочищает горло.
– Так ты не беременна?
– Нет, – с улыбкой отвечаю я.
Мама строго смотрит на меня.
– Зачем тогда… боже мой, – она качает головой.
– Это стоило того, – говорю я, бросая салфетку на стол. – Вы смотрели друг на друга и говорили. Это стоило того, – повторяю я и выхожу из столовой.
Глава 4
Кайден
Обычно Трейси не дразнит меня своими фотографиями, потому что прекрасно понимает, чем это чревато. Но в этот вечер я получаю от нее фото, на котором она лежит в своей кровати, обнажив плечи и ключицу. К сожалению, а в данном случае к счастью, фото обрывается на самом интересном месте. Подпись под фото никак не ассоциируется с дерзкой улыбкой: «Сладких, пупс. Увидимся завтра».
Я фыркаю себе под нос. Пупс?
Боже, Трейс.
– Ты серьезно, Лайлз? Ты собираешься там ночевать?
Оторвав взгляд от телефона, я смотрю, как мой бывший сосед по комнате – Джастин Хенсли тяжело вздыхает, засовывая телефон в карман джинсов.
– Проблемы в раю, солнышко? – игриво интересуюсь я.
Джастин находит меня взглядом и закатывает глаза.
– Отвали, Арчер.
Я смеюсь, поднимаясь с дивана. Уже около часа я сижу в комнате отдыха и просто пялюсь в телефон. Еще есть время до того, как выключат свет в этой комнате, и все здесь. Обычно после так называемого «отбоя» никто не спит. Ученики расхаживают по комнатам друг к другу, убивая время. Ну или смываются в город. Даже несмотря на то, что многим старшеклассникам есть восемнадцать, правила остаются неизменными. Но открою небольшую тайну. Это всего лишь видимость. У нас есть свои поблажки, и взаперти здесь никто не сидит.
– Сыграть с тобой? – предлагаю Джастину, подойдя к настольному хоккею, возле которого он стоит.
Джастин скептически выгибает бровь, но кивает.
– Давай.
Следующие несколько минут мы с криками и шумом гоняем по доске пластмассовую шайбу. Огромная комната отдыха заполнилась еще большим количеством учеников. Кто-то негромко включил музыку.
По большей части мне нравится жить в резиденции. Здесь есть все что мне нужно. Почти. Тренажерный зал, бассейн, арена, кровать, еда, тепло, друзья. Трейс не здесь, но в нескольких минутах.
Но я понимаю, что скоро все это закончится. Старшая школа не вечна, и ответы из колледжа уже приходят.
– Серьезно? – Я смотрю на очередную загнанную мини-шайбу в свои мини-ворота.
Джастин невинно пожимает плечами.
– Ловкость рук.
Я смеюсь.
– Ага, конечно.
– Странно, да? – иронично произносит Джастин. – Ты играешь в настоящий хоккей, но с треском проигрываешь в настольный.
И правда странно.
Но я лишь отмахиваюсь, позволяя Джастину в полной мере поглумиться надо мной.
Общая комната отдыха довольно большая. Она вмещает несколько диванов, стоящих посередине напротив большого плазменного телевизора. По периметру стоят кресла-мешки, которые постоянно заняты. Настольный теннис, хоккей, футбол. Книжная полка. Да, серьезно. Пусть она и пылится. Не понимаю, зачем она здесь, ведь есть библиотека.
Здание пансиона самое старое в городе, и насколько я помню оно служило жилым домом какой-то ужасно богатой семье, которая была сослана в эти края за инцидент с королевской семьей.
Сейчас это жилая резиденция учеников Эшборо Флэйм и, хотя она и отреставрирована и забита современным оборудованием и техникой, проблески прошлого века можно увидеть почти на каждом шагу. Винтовые лестницы между этажами, витражи на окнах в столовой, старые ковры в библиотеке и в комнатах для самоподготовки, просторный роскошный холл с огромной люстрой и камином. В прошлом году в общей комнате стояла классическая мебель, но ее заменили на более современную, так как ученики не слишком заинтересованы в ее сохранении. Думаю, последней каплей стало то, что на одном из таких изящных диванов застукали Кэрри Вудвил и Зеда Уайта прошлой весной. Они совершенно не заботились о богатой обшивке мебели, когда занимались на диване сексом. Когда об этом узнал директор Барнс, его лицо слилось с цветом твидового бордового пиджака, который он слишком часто носит.
Махнув Джастину, я прохожу мимо группки учеников из Китая, болтающих между собой на родном языке. Позади них, на одном из диванов сидят парни из моей команды.
– О чем трещите, дамы? – Я плюхаюсь на свободное место рядом с ними.
– Лично я занят другим, – ухмыляется Дэйн Майклс, почесывая челюсть.
Его мачо-поза с широко расставленными ногами говорит о том, что парень вышел на охоту. Он младше на год, так что, когда мы окончим школу, у команды по-прежнему будут все шансы выиграть кубок.
Я смотрю в ту сторону, куда пялятся парни.
Вокруг кресла-мешка собралась стайка девчонок. Они все смотрят на экран одного телефона и громко смеются. Сложно не выделить среди них Ив Мюррей. Ее волосы с недавнего времени превратились в афрокосички. Она периодически бросает взгляды на наш диван и замечая к себе внимание, улыбается.
– Она мне нравилась с обычными волосами, – лениво тянет Пол. – А эти штуки на ее зубах очень даже ничего.
Он сидит на полу, склонив голову между согнутыми коленями, и что-то печатает в телефоне.
– А мне интересно, каково это, когда она встанет на колени и вместо волос придется хватать эти… поводья? – смеется Джейми – парень из команды по лакроссу.
Дэйн бросает на него пренебрежительный взгляд.
– Даже не думай об этом.