– В принципе это возможно. А почему бы и нет?
– Тогда вопрос второй…
– Вопрос понят! С кем?
– Да. Вы можете назвать имена тех женщин, с которыми ваш брат мог бы внезапно уехать… – Панин помедлил, подыскивая подходящие слова, – …в путешествие? – Ему показалось, что собеседник растерялся. – Вы не беспокойтесь, Владимир Алексеевич. Все останется между нами.
– Я ведь не лезу в Ленькину жизнь. И на дачу он приезжает без меня. Так что…
– Но ведь с кем-то из них вы встречались? Из тех, что вы отнесли к экстра-классу?
– Встречался только с одной. С Татьяной Данилкиной.
– Понятно. А что знаете о других? Имена, фамилии?
– Не помню. Имена, может быть, он и называл, но я не запомнил. Так, общие слова: «славная козочка», «дусенька – все могусенька»…
«Ничего-то он тебе не рассказывал, – подумал Панин.
– И приезжал сюда только с Данилкиной. Зачем только вы все напридумывали, гражданин Бабкин?» – И весело сказал: – Так! С девушками мы разобрались. Татьяна Данилкина из Ленинграда никуда не выезжала. О прекрасных незнакомках нам ничего конкретно неизвестно.
Бабкин посмотрел на капитана с вызовом и многозначительно усмехнулся. Как будто хотел всем своим видом показать: «Можете делать любые выводы. А мы-то знаем, да не скажем!»
– У меня еще один вопрос. Вы приехали на дачу позавчера вечером. А когда обнаружили в тайнике технику?
– Сразу же и обнаружил. Естественное желание проверить – все ли в доме на месте. А вас интересует, почему я позвонил в милицию только сегодня? По-моему, это так понятно! Я ожидал, что брат объявится. Одно дело – милиция, знакомые, другое – родственник. Не думаете же вы, что Лени нет в живых?!
– Орешников, наверное, в первую очередь дал бы знать о себе матери.
– Она на даче под Лугой. Там нет телефона. Значит, надо телеграфировать. А если он завихрился с кем-то? Зачем беспокоить мать? Он ее письмами не балует. Я рассуждаю логично?
– Логично, Владимир Алексеевич. Спасибо, что хоть позвонили.
Бабкин метнул на капитана сердитый взгляд:
– Честно говоря, я и сегодня не очень-то горел желанием вам звонить. Решил – приедет тетушка, сначала ей все расскажу. А что? Технику Леня сам привез. Это же ясно. Объявится он когда-нибудь! А утром услышал информацию в «Новостях» – чувствую, дело серьезное…
– Владимир Алексеевич, – перебил Панин, – как вы себе представляете эту операцию?
– Какую операцию? – насторожился Бабкин.
– По доставке к вам телевизора. Ваш брат ведь не тяжелой атлетикой занимается.
Бабкин засмеялся:
– Да вы хоть раз Леньку на концертах видели? Рост – сто девяносто, выносливость, как у тигра. А столько двигаться по сцене?! И в таком темпе! – Он перестал смеяться и добавил:
– А телевизор, кстати, не такой тяжелый. Это на «Рубине» можно пупок развязать, а они умеют делать.
– Умеют. Но коробка необъятная. Нужны руки, как у орангутанга. Да еще коробку надо ставить на крышу машины. В багажник и в салон она не влезет. Да и машина нужна…
В это время на крыльце появился младший лейтенант:
– Александр Сергеевич, дело сделано. Что дальше?
– Придется товарищу Бабкину еще одну неприятность доставить.
– Замок? – догадался Никитин.
– Капитан! Зачем вам замок? Я читаю детективы – знаю, что, если открывать отмычками, остаются царапины. Но у Лени свои ключи! Такие же, как у меня. – Бабкин вытащил из кармана несколько ключей на связке и потряс ими перед Паниным. – Точно такие же. «Родственники», а не сделанные по заказу.
– Нам замок и нужен-то на несколько часов. Если хотите, младший лейтенант подежурит у вас это время. Для верности.
– Я еще побуду здесь, – нерешительно сказал Бабкин. – Но на ночь мне бы не хотелось оставаться с незапертой дверью.
Капитан посмотрел на часы:
– Сейчас половина второго. В шесть замок будет стоять на месте. Устраивает?
Бабкин промолчал. Он с тревогой смотрел, как младший лейтенант принес из комнаты свой кейс, достал огромную отвертку и пытался попасть ею в аккуратный крестообразный шуруп аблоевского замка. Старики понятые внимательно следили за его манипуляциями.
– Подождите, подождите, молодой человек! – не выдержал, наконец, Бабкин. – Я вам дам отвертку поменьше.
Он стремительно сорвался с места и исчез в доме. Глядя на его кряжистую фигуру, Панин мысленно поставил их рядом: высокого, с львиной копной волос, с бесшабашным задором во взгляде, до предела раскованного Орешникова и собранного, настороженного, похожего на готового к бою бритоголового рокера Бабкина.
«Еще неизвестно, как держался бы Орешников, доведись ему стать на место двоюродного брата», – подумал капитан, проводив взглядом Владимира Алексеевича, а он уже появился на крыльце с парой красивых отверток:
– Этой удобнее. А то разнесете мне замок к чертовой бабушке. А я человек небогатый.
Бабкин отдал отвертку Никитину и подошел к капитану.
– Так на чем мы с вами остановились?
– У вашего брата нет дачи?
– Ну какая дача! Тетушка стара, а Лёне дача противопоказана. Он человек непрактичный. Его дача рухнула бы уже через полгода. Абсолютная неприспособленность ко всякому хозяйству. Но вы, по-моему, остановились на том, что для перевозки аппаратуры нужна машина.
– Сказал. Таксопарки мы проверим, но Орешников мог взять «левака». Или попросить друзей.
– Могли, конечно, подвезти друзья, но мне бы сообщили. Круг хороших знакомых у нас не очень-то широк.
– А во время ваших гастролей брат не пользовался вашей машиной?
– Нет… Он… – Бабкин замолк, словно не зная, стоит ли откровенничать перед милиционером.
– Дал зарок? – помог ему капитан.
– Вы слышали?! Не то чтобы зарок, но дал себе слово за руль не садиться. А тем более за руль моей машины. Это ведь его «жигуленок».
Панин хотел спросить у Бабкина, где этот «жигуленок», – рядом с дачей не было ни гаража, ни машины, – но сдержался. Что-то все время настораживало его. Капитан никак не мог понять этого человека. Не то Бабкин что-то недоговаривал, стараясь уберечь брата от милицейского глаза, не то очень умело бросал на него тень.
Младший лейтенант управился с замком в считанные минуты, упаковал его в полиэтиленовый пакет, уложил в кейс и довольно нахально показал Панину на машину, давая понять, что надо бы и поторопиться.
– А протокол? – спросил Панин.
– На столе. Понятые уже подписали. Теперь Владимир Алексеевич приложит ручку, а мы отправимся в путь.
– Да-да, мы бумаги подписали, – подтвердила Матильда Викторовна. – Первый раз вижу, чтобы мужчина так быстро печатал на машинке.
– Да, как пулемет, – сказал Утешев. Это были первые слова, которые он произнес за все время.
– А машинку где взяли? – удивленно спросил капитан.
– С любезного разрешения товарища Бабкина, – улыбнулся младший лейтенант, – в его доме.
– Да-да, пожалуйста! – согласно кивнул хозяин. – Она в комнате на маленьком столике.
Панин понял, что никакого разрешения Никитин не спрашивал. Сердито посмотрев на младшего лейтенанта, он вошел в дом, внимательно перечитал протокол, приготовившись внести свои поправки, но все было составлено безукоризненно. Даже запятой не пришлось поправить. Он подписал своей размашистой малопонятной подписью и дал Бабкину. Тот подписал, как показалось Панину, не читая.
– Вы бы хоть пробежали, Владимир Алексеевич, – недовольно сказал капитан.
– Я читаю с листа, – гордо ответил Бабкин.
Панин поблагодарил понятых.
– Желаю удачи, – приветливо улыбнулась Матильда Викторовна, а Утешев молча поклонился.
Садясь в машину, капитан спросил Бабкина:
– Прозвище Сурик вам ни о чем не говорит?
– Н-н-ет. У меня, правда, есть знакомый, Федор Суриков, но его даже в детстве Суриком не звали.
– Вы не звали, а у других, может быть, он проходил под кличкой Сурик?
– Нет! Oн всегда был такой серьезный, даже в школе, что никакие клички к нему не приставали.
– А где он сейчас?
– Вы, наверное, его знаете! Федор Степанович Суриков, помощник прокурора города.
Никитин рассмеялся:
– Федот, да не тот!
– А почему вы спросили? – полюбопытствовал Бабкин.
– Да так, всякие иллюзии! А ваш брат никогда не говорил, что ему угрожали рэкетиры?
Владимир Алексеевич изобразил на лице такую удивленную гримассу, что Панин засмеялся и тронул машину с места.
– Пожиже братец, пожиже, – усмехнулся младший лейтенант.
Капитан понял, что Никитин сравнивает Бабкина с Леонидом Орешниковым.
– Ты хоть раз слышал, как он поет?
– Он поет как все. А Леонид – суперзвезда. На него только посмотришь – уже хочется что-нибудь такое клевое отчебучить! – Никитин выразительно потряс кулаком. Кулак у него был внушительных размеров.
– Ты, Женя, уж не поклонник ли тяжелого рока? – спросил капитан.
– Нет, Александр Сергеевич. Я фанат Леонида Орешникова.
В Репино мимо зеленого дома отделения милиции Панин проехал, не снижая скорости.
– Э-э, капитан! Мы так не договаривались! – закричал Никитин. – Меня обиженные и обобранные ждут!
– Я тебя реквизирую на время. Сиди и не чирикай. Тоже мне фанат! Лишний шаг ради своего идола боишься сделать!
– Да я ради Орешникова… – начал было Никитин и сник. Лицо его помрачнело.
В Солнечном гаишники все еще ремонтировали свою машину. Только теперь их было трое.
– Вот ребятам не повезло! – сказал младший лейтенант, бросив сочувственный взгляд на офицеров. – Такую тачку подсунули – второй месяц уродуются, довести до ума не могут. А ты, командир, почему рабочее время зря расходуешь? – поинтересовался он, взглянув, на спидометр.
– Дурная привычка!
– Новичок?
– Сам ты новичок! – рассвирепел Панин. Он мог простить любую шутку, но младший лейтенант задел его больную мозоль. – Я еще в седьмом классе права получил! Но гаишники на меня вот такое досье собрали! – Он отпустил руль и показал руками толщину этого досье. Как ни странно, но машина, оставшись без управления, хорошо вписывалась в плавные повороты Приморского шоссе и даже прибавила скорость. – Тут уж делать нечего, поневоле поостережешься!
– Ну, влепят выговорешник! – легкомысленно бросил Никитин. – Не смертельно.
– Выговорешник?! Да я, как минимум, служебное несоответствие получу! Или попросят «на выход».
Никитин и к этому отнесся спокойно:
– Пойдешь юрисконсультом в кооператив. Такие бабки получишь, что тебе и не снилось! – Он скосился на спидометр – стрелка уже дрожала на ста двадцати. А Панин успокоился.
– Ты, Женя, давно запрягся?
– Третий год.
– Тебе легко рассуждать. Три года тут, три года там… А когда лет десять в хорошей компании прослужишь – не очень-то захочется с круга сходить.
Они въехали в Сестрорецк, и капитан сбавил скорость.
– Не дрейфь! – покровительственно сказал Никитин.
– У меня по всей трассе друзья.
Панин расхохотался. Злость его прошла.
– У меня по всему городу друзья. В талоне ни одной дырки, а на столе у начальства десяток докладных.
Он вполуха слушал рассказы младшего лейтенанта о том, как трудно приходится милиционерам, стерегущим дачи крупного ленинградского начальства, – постов много, людей мало, не отлучиться по нужде, а сам думал о том, что у Орешникова имелись серьезные основания привезти видеотехнику на дачу брата. То, что рассказала Инна Печатникова про рэкетиров, потребовавших с певца десять процентов, прочно связывалось в его голове с этой техникой. А что, если Орешников еще раз встретился с вымогателями и решил, что береженого Бог бережет? Взял и просто-напросто спрятал кое-что из своего имущества? Капитан предполагал, что хитроумный финский замок на даче Бабкина был открыт «родным» ключом и посторонних пальчиков на телевизоре и магнитофоне экспертиза не обнаружит. А Бабкин? Он что, на дачу приехал на электричке? Может быть, его «жигули» в ремонте? Панин резко затормозил и съехал на обочину, подняв пыльное облако.
– Что случилось? – удивился младший лейтенант.
– Прокол?
– Хотел бы я знать, на чем приехал артист Ленконцерта на дачу?
– Наверное, на электричке. Машин рядом с дачей не было видно.
– А следы протекторов на песке заметны. И трава примята.
– Значит, раньше ездил на машине, а сегодня на электричке. У тебя что, машина не ломается?
– Во-первых, он приехал не сегодня, а два дня тому назад. А до этого был на гастролях.
– Да ведь сегодня с раннего утра такой дождина хлестал. Чего ты озаботился его машиной? Идея есть?
– Надо бы посмотреть, что за машина? Какая модель, какого цвета? Я любопытный.
– Я тебе завтра доложу, – успокоил Никитин, но капитан, пропустив огромный югославский трейлер, круто развернулся и помчался в обратную сторону. Никитин только присвистнул, но ничего не спросил.
Когда надо было сворачивать с шоссе к даче Бабкина, Панин остановил машину и сказал:
– Подожди меня здесь, я быстро.
Он поднялся в горку по мощенной булыжником старой дороге, живо представив себе, как ранним утром бежит по ней Бабкин купаться на залив, как возвращается взбодренный и веселый в предвкушении чашки крепкого кофе на залитой солнцем веранде. Что-то похожее на зависть шевельнулось в груди. «Не отказался бы и я тут недельку покейфовать!» – подумал Панин. Он уже просунул руку над забором, чтобы открыть калитку, как увидел за деревьями, рядом с дачей, красные «жигули». Сорок минут назад на участке их не было!
Прячась за кустами, капитан прошел вдоль забора поближе к даче. В одном месте он задел за пустую консервную банку и несколько минут пережидал, спрятавшись за толстую сосну. Рядом с забором Владимир Алексеевич устроил грандиозную свалку из пустых банок, битых бутылок, старых чайников. Даже ржавая стиральная машина валялась среди гниющего утиля. «Тоже мне экологи! – зло прошептал капитан, вспомнив чуть ли не ежедневные выступления по телевидению поборников нетронутой природы. – Походишь вокруг дач, сразу убедишься, что борцы за экологию свои личные помойки в расчет не берут!»
У Бабкина было тихо, и Панин двинулся дальше, до тех пор пока не смог разглядеть «жигули» получше. «Где же он прятал свою машину? – подумал капитан. – И главное, зачем? А может быть, к нему гости пожаловали?»
Капитан углубился в лес и метров через сто вышел к одной даче – неказистому, похожему на сарай сооружению, выкрашенному в песочный цвет. Утешева сидела в шезлонге и вязала. Панин подошел к забору и негромко окликнул ее.
Матильда Викторовна подняла голову и прислушалась.
– Можно вас на минутку? – попросил капитан.
– Да что же вы за забором стоите? – крикнула она, но Панин приложил палец к губам, и Матильда Викторовна, закивав головой, пошла ему навстречу.
– Может быть, зайдете чайку попить? – спросила она шепотом. – А то соседушка вас ничем не попотчевал. Виданное ли дело, столько времени на него потратили!
– Спасибо, Матильда Викторовна. Хочу у вас поинтересоваться, где Владимир Алексеевич свои «жигули» держит?
– Машину где держит? – в глазах женщины промелькнула хитрая искорка. – Около дачи обычно. А вчера попросил поставить к нам. – Она показала на кусты, за которыми виднелся железный гараж. – Он в гости уходил, беспокоился – сейчас стекла, что ли, вынимают? Колеса откручивают. Наши ребята в отпуск уехали, гараж свободный. Что-нибудь еще спросить хотите?
Панин улыбнулся.
– Если позволите. Несколько дней назад на дачу к Владимиру Алексеевичу привезли аппаратуру… Ту, что мы сегодня осматривали. Вы не видели – кто?
– Не видела. Смотрите, какой у нас лес, – разве углядишь? Да и не услышишь – ветерок с залива все время балуется.
Панин поблагодарил женщину и спросил, как ближе добраться к шоссе. Ему не хотелось идти мимо дачи Бабкина.
– Через сто метров калитка. Там санаторий Ди Витторио. Направо шоссе. Рукой подать.
– Женя, кто такой Ди Витторио? – спросил капитан у Никитина, садясь в машину.
– Какой-то итальянец знаменитый.