– Знаете, Сережа, вы можете говорить все что угодно, но ведь помимо того, что он полный тезка первого Романова, у него еще и самые обнадеживающие показатели совместимости. Восемьдесят семь процентов, это весомо. Так что я просто уверен в успехе.
– На семидесяти девяти процентах прошлого кандидата вы выказывали такую же уверенность.
– Согласен. Ваше недоверие базируется не на пустом месте. Но, согласитесь, прибавка в целых восемь процентов это куда как серьезно.
– Вашими бы устами, Макар Ефимович.
– Что такое?
– Опять заговорили о сокращении финансирования. Мы уже год топчемся на месте.
– Год? Топчемся на месте? Они там что думают, мы стоим у станка и точим болты? Они вообще имеют представление, что такое научно-исследовательский процесс? Это изыскание. Его можно как-то спрогнозировать, но планировать…
– Я полностью на вашей стороне, Макар Ефимович. Очень может быть, что они ничего не смыслят в научных изысканиях, но деньги считать умеют. И вложения пока себя не оправдывают.
– То, чего мы уже достигли, настоящий прорыв.
– Согласен. Но уже год, как мы не продвинулись вперед ни на шаг.
– Господи, в каких условиях приходится работать.
– Так что мне сообщить руководству?
– Можете им сказать, чтобы сворачивали проект. Я не могу работать в таких условиях.
При этих словах Кравцов только покачал головой. Профессор опять оседлал своего конька. А значит, майору самому придется измысливать очередной отчет с обоснованиями в пользу продолжения проекта. Впрочем, трое суток у него еще есть. Остается дождаться согласия Романова и запуска очередного эксперимента. Ч-черт. Тринадцатого. Еще и это.
Глава 2
Начало новой жизни
Ч-че-орт! Как же болит голова. Щербаков, с-сука-а! Ведь обещал новое тело, пышущее здоровьем, и целую жизнь в придачу. На выходе же…
Михаил едва успел перекатиться на бок, как его вырвало. Позывы сменялись один за другим. Даже когда рвать было уже нечем, его продолжало выворачивать наизнанку. Казалось, он сейчас выметнет наружу внутренности. Но, по счастью, обошлось даже без крови, а значит, и надрыва пищевода.
С другой стороны, как говорится, нет худа без добра. Зато в голове прояснилось и боль практически ушла. Вот еще бы эти клятые птички успокоились, и вообще было бы замечательно. А то их щебет отдается нескончаемым звоном сотен колокольчиков. Это, конечно, не так болезненно, но все же малоприятно.
Приподнялся на локтях и осмотрелся. Лес? Или просто березовая роща? Хороший вопрос. Еще бы знать ответ. Ну так «тещин язык» это. Лесок в трехстах саженях[1] на полдень[2] от слободской[3] тены. А до той расколотой березы никак не меньше трехсот пятидесяти. Откуда он это знает? Да вот знает, и все тут. Он вообще много чего знает. Аж голова кругом. Помнит каждую травинку, которую видел. Каждую росинку, что попалась ему на глаза. Отличит любую пичужку из тысячи. Причем не только на вид, но и по голосу.
От обилия информации голова вновь пошла кругом и отозвалась очередной острой болью. Как результат Михаил вновь потерял сознание. Сколько пролежал в беспамятстве, он не знал. Может, час. А может, и все сутки напролет. Во всяком случае, когда очнулся, то чувствовал себя уже куда лучше.
Осмотрелся. Судя по состоянию рвотной массы, времени все же прошло не так много. Глянул на положение солнца, и память тут же услужливо подсказала, в каком месте оно было раньше. Прикинул мысленно солнечные часы, безошибочно определив время. Получается, он провалялся без памяти около двух часов.
Не так уж и много после сотрясения мозга, которое у него, несомненно, было. Если еще и не хуже. Потому как условие переноса – это клиническая смерть реципиента. Как там матрица сознания разбирается с телесными повреждениями, совершенно непонятно. По заверениям профессора, в случае, если не справится, Михаила просто выбросит обратно в его тело. И тогда они повторят все сначала.
Романов посмотрел на расколотую березу. Одна ее часть все еще продолжала возвышаться над ним. Зато вторая не выдержала и рухнула, приласкав по голове бегущего без оглядки Звана.
Стоило только подумать о прежнем хозяине тела, как голова тут же взорвалась таким потоком информации, что он вообще не мог ничего сообразить. Правда, на этот раз сознание не потерял. Но и собрать мысли в кучу или хоть как-то их упорядочить не получалось.
Сел, опершись спиной о березу, и закрыл глаза. Коль скоро беспамятство смогло помочь хоть немного прийти в себя, глядишь, сон и вовсе окажет благотворное влияние. Опять же, доктора советуют побольше спать.
Проснулся он, когда на землю опустились сумерки. Его разбудил урчащий живот, требующий пищи. Вроде бы в одном ему все же повезло. Он оказался в теле подростка. Как ни странно, теперь воспоминания не причиняли неудобств и не наваливались сметающей лавиной. Не успел удивиться этому обстоятельству, как тут же вспомнил сон. Странный такой. Он видел себя, разгребающего завалы книг и распределяющего их по полкам, занимающим огромную стену. Хм. Похоже, выражение «разложить все по полочкам» в действии.
В любом случае теперь ему было не в пример легче. В его распоряжении оказалась память прежнего Звана в полном объеме и полностью систематизированная. Михаил понятия не имел, как это ему удалось. Однозначно все произошло на уровне подсознания, а еще сказалась привычка Романова поддерживать порядок во всем: в содержании инструментов, складировании материалов, ведении и хранении документации. Только почему библиотека? Никогда не был читателем. Не суть важно. Главное, что оно есть, и он знает, как этим пользоваться. С остальным пусть разбирается Щербаков.
Хм. А ведь он, пожалуй, знает об этом крайне мало. И вообще все-то у него как-то вперед, бегом, скачками. К примеру, Михаилу не позволили подготовиться к переносу сознания, ознакомиться там с материалами по данной эпохе. Просто взяли и забросили наудачу. Макар Ефимович объяснил это тем, что они отрабатывают теорию эффекта бабочки.
Ну-ну. Ему виднее. Вот не сумеет Михаил тут закрепиться, помрет, и в следующий раз будут думать, что перед заброской нужна подготовка. Хм. Неужели не поняли на основе прошлых опытов? Дурдом «Ромашка». Господи, с кем он связался.
Итак, в его распоряжении память Звана, как говорится, в полном объеме, он может вспомнить все в мельчайших подробностях, до последней травинки и случайно оброненного слова. Со своей не все так радужно. Она у него пребывает в своем обычном состоянии. Здесь помню, тут не помню, там… Погодите, погодите… Нет, не помню.
Если коротко, то Зван, отрок четырнадцати лет, бежал без оглядки не просто так. Он убегал от половцев, взявших приступом их слободу. Испугался малец. Хотя до этого и дрался на стенах. Благо силушкой бог не обидел. Самолично проткнул рогатиной половецкого воина, взобравшегося на частокол. Может, и еще кого зашиб камнем или копьем, которые довольно споро метал в наседавших врагов.
Но когда те ворвались за стены и началось избиение защитников, храбрость его иссякла, и он побежал без оглядки. Воспользовался моментом, спрыгнул со стены и в лес. За одиночкой не погнались. А может, и не приметили. И вот когда спасение было уже так близко, услышал треск, а там его накрыла темнота.
Вновь заурчал желудок, напоминая о своих потребностях. Придется обождать. Нападение случилось утром. Сейчас только вечер. Бог весть, как долго длится разграбление поселения. Может, враги все еще не ушли, а может, уже и убрались восвояси, нагрузившись добычей и уводя полоняников. В любом случае поиск приключений на свою пятую точку в его планы не входит.
Поэтому он направился в противоположную сторону. Именно туда, куда и бежал подросток. Зван и впрямь бежал без оглядки, не разбирая дороги. Потому как в эту сторону далее как на поприще[4] он никогда и не хаживал. Аккурат до опушки березняка. Дальше начинается степь с перелесками. Ну чего там интересного для мальцов?
Еще две сотни сажен, и как раз выйдет на берег реки. Они туда с ребятами бегали ставить верши, а потом на гулянье рыбкой девчат баловали. Четырнадцать ему. На будущий год уже и о женитьбе придется подумать[5]. Оно, конечно, родители деток не спросят, окрутят, как сами посчитают нужным. Но возраст уже как раз такой, что девки с парнями взаимные симпатии выказывают. Опять же, случается, что и по любви сходятся.
Ну да, это в прошлом Звана. Михаила же интересовали эти верши, потому что есть хотелось неимоверно. Шел, не забывая осматриваться по сторонам, вооружившись ножом, что висел на поясе. М-да. Лучше бы не надо никаких недругов. Боец из парня так себе. Силушка-то есть, но, опять же, против взрослого мужа он никто и звать его никак. Это если позабыть, что оружием он владеет из рук вон плохо. Одно дело орудовать рогатиной на стене да метать копья бог весть с какой результативностью. И совсем другое – сойтись в поединке.
А тут еще и телом своим владеет так, словно бутылку водки выпил. Причем без закуски и на голодный желудок. И это при ясной голове. Похоже, это адаптация его сознания с новым телом. С каждым следующим шагом он чувствовал себя уверенней, а к моменту, когда добрался до высокого берега, ощущение опьянения практически исчезло.
Ширина спокойного потока метров двадцать. Берега поросли камышом. Глянул вдоль русла. Влево просматривается примерно на километр. Вправо поворачивает уже метров через триста. И именно в этой стороне над деревьями в закатное небо поднимается столб жирного бурого дыма. Пожарище. Без вариантов. Даже если бы он доподлинно не знал, что это полыхает слобода. Когда горит лес или пал, дым совсем другой. А вот так чадит только человеческое жилье. На это Михаил за свои годы насмотрелся.
Все три верши обнаружились без труда. Десяток крупных рыбин. Ему одному этого за глаза. Еще бы знать, как можно сберечь улов. А так оставил себе только четыре штуки, остальных выпустил.
Повозился немного, устраивая нечто вроде лямок на верши, чтобы можно было нести за спиной. Не хотелось лишаться снасти. Иди потом, мастери новую. Нарезал ножом травы, обложил рыбу, окунул пару раз в воду, чтобы хорошенько промочить. Напился вволю.
Глупость, конечно. Вода в реке грязная по определению. Но есть хотелось нестерпимо. Это хоть как-то уняло резь в желудке. А ближайший ключ находится в стороне слободы. Вот уж куда Михаил не собирался возвращаться.
До опушки было недалеко, дальше шел открытый участок. И парень побежал, не оглядываясь по сторонам. Разве только смотрел перед собой, чтобы не нарваться на кого в следующем перелеске. Если за ним погонится всадник, то, по сути, без разницы, заранее он его заметит или нет. Топот копыт все одно услышит. А вот если будет все время крутиться, тогда его скорость однозначно упадет.
Признаться, поначалу бежать было неудобно. Это только кажется, будто земля под травяным ковром ровная. Что в корне не соответствует истине, потому как здесь не газон. Следы от копыт различных животных, оставленные в сырую погоду. Кротовые кучи и норки различных грызунов. Занесенная каким-то образом и скрывшаяся в траве высохшая ветвь. Поначалу Михаил спотыкался чуть ли не на каждом шагу. Но потом приноровился. Или тело вспомнило наработанные рефлексы.
Только ворвавшись в подлесок и наскоро осмотревшись, он обернулся и окинул взглядом открытый участок степи. Никого. Ни всадника, ни пешего. Вот и ладно. Чем дальше уберется от места побоища, тем целее будет.
А вообще, конечно, жаль. Если бы не половцы, то было бы неплохо вернуться в поселок. Для старта в новом мире отличная позиция. Судя по тому, что он обладает всей памятью прежнего Звана, вжиться в общество не составило бы труда. А там осмотрелся бы и решил, что делать дальше. Признаться, пахать землю у него желания не было. И уж тем более зная о том, что если не получится с этим телом, то всегда можно попробовать с другим.
Правда, если бы не это нападение, и паренек, скорее всего, не зашибся бы, и Михаил в него не перенесся бы. А так-то грех жаловаться. Романов без понятия, как такое вообще возможно, но он чувствует себя полностью восстановившимся. Разве только голова немного болит, да шишка изрядная выросла, прямо как рог, только на темени.
Шел не останавливаясь, пока не начали сгущаться сумерки. Память Звана подсказала, что здесь они короткие. Поэтому приблизился к берегу реки, сбросил свою поклажу и начал собирать хворост. После того как окончательно стемнеет, делать это будет несколько затруднительно.
Только когда все было готово, он вдруг обнаружил, что во время своих злоключений потерял мешочек с кремнем и трутом. Он всегда висел на поясе, теперь же остался только обрывок бечевки. В качестве кресала обычно использовался нож.
– Твою мать вперехлест, через колено, – в сердцах выругался Михаил.
Есть, конечно, альтернативный способ, известный пареньку. Не такой комфортный и быстрый, но не менее результативный. Вот только в полной темноте им не воспользоваться. И ладно бы луна была, но ночи сейчас такие, что хоть глаз коли. Окончательно же стемнеет куда быстрее, чем он успеет подготовить все необходимое.
Извлек из верши одну рыбину, а потом пристроил снасть с остальным уловом в воду. До утра не испортится. А там уж приготовит, как полагается. Сейчас же придется есть сырую. Оно, конечно, вкус сомнительный, но, как говорится, тут уж не до жиру. Желудок беснуется, урча и требуя пищу.
Признаться, даже не ожидал, что сырая рыба пойдет на ура. Единственное, остро не хватало соли. А так даже где-то вкусно. Хм. Или это причуды с вкусовыми рецепторами Звана? Да вроде он сырой рыбой не увлекался. Впрочем, организм не избалованный цивилизацией и разной химией.
В отсутствие огня спать решил устроиться на дереве. Мало ли какие хищники могут оказаться в округе. Сделал соответствующий запрос в памяти реципиента. Так и есть. Местные хищники людей не больно-то и боятся, все еще оспаривая у них пальму первенства.
Не сказать, что те же волки без причины станут нападать на спящего путника. Но если будут голодными… И уж тем более уже разок попробовав человечинки, очень даже могут задрать. Опять же, сейчас травень, по местному май. У волков в логове подрастают волчата, и им нужно мясо. Так что без всякой злобы, только ради потомства.
Не сказать, что Михаил сомневался в своих силах. Это против воина уверенности нет. А от зверя всяко-разно отобьется. Иное дело, что все эти укусы крайне нежелательны. Поэтому, добив рыбину, полез на дерево, где в кромешной тьме кое-как устроился на ночлег. М-да, пару раз едва не сверзившись. Сделав выводы, привязал себя к стволу поясом.
Ну что сказать. Мало ли к каким неудобствам было привычно тело Звана. И ночевать на деревьях доводилось. Михаил же смог только дремать короткими урывками. Сном такое не назвать даже с большой натяжкой.
Так что едва только забрезжили предрассветные сумерки, как он спустился на землю и принялся сооружать костер. А вернее, приступил к изготовлению альтернативных спичек. Для начала надергал с ивы лыка и сплел веревку. Так себе работа. Халтура на скорую руку. Но с задачей своей справиться должна. Потом взял все ту же ивовую ветвь и сделал из нее небольшой лук.
Посмотрел на дело рук своих. Прикинул, что собирается делать, и обругал сам себя. А как не ругаться, если вот он, пояс, который также можно использовать вместо тетивы. Но подобная мысль у него даже не возникла. В смысле в памяти паренька ничего подобного не было и в помине. Призадумался над данным обстоятельством и понял. Причина в том, что к имуществу здесь привыкли относиться бережно. К чему портить добротную вещь, если можно обойтись ничего не стоящим лыком.
Признаться, Михаил только слышал о получении огня трением. Но как оказалось, местный житель не только знал, как добыть огонь таким способом, но и умел его применить. Оставалось только использовать имеющиеся знания и не мешать телу выполнять привычную работу.