– Помилуй Бог, я ничего не хочу, – словно защищаясь, выставил перед собой ладони Дороган. И с долей сарказма заметил: – А вы, оказывается монархист?! Не знал, что вы столь тонко разбираетесь в генеалогии династии Романовых.
– Приходилось заниматься этим вопросом.
– По службе? – с самым наивным видом уточнил Александр Исаевич.
– Не важно, – отрезал Георгий Кузьмич.
В роскошно меблированном предбаннике повисла гнетущая тишина, и Дороган вдруг услышал, как урчал холодильник, хотя до этого совершенно не обращал на него внимания. Он налил себе полный фужер минеральной и жадно выпил – потерял воду в парилке, да и растворить-разбавить, пусть маленькие, но три рюмки водки, тоже не мешало. Нет, больше он не станет отступать от раз и навсегда жестко установленных для себя правил. Тем более, материальные блага тут только обещают, но не дают.
– Вопрос с участком земли, которым вы интересовались, вскоре решат положительно, – нарушил молчание Шатуновский.
– Спасибо, – Александр Исаевич начал одеваться и, застегивая на груди рубашку, подумал, что на прощание Кузьмич «золотил пилюлю»: опять еще решат, да в скором времени. Надоело, когда тебя без конца кормят завтраками: вот положил бы перед ним бумагу на право владения участком, тогда совсем другое дело!
Распрощались они весьма сдержанно и не уславливались о новой встрече. Чиновник прошел к ожидавшей его черной «Волге» и сел на заднее сиденье. В стороне притулилась светлая «волжанка» отставного генерала, который сам любил сидеть за рулем. Воскресный день был в самом разгаре, и Александр Исаевич велел шоферу:
– На дачу!
За воротами, на шоссе, за его черной «Волгой» незаметно пристроились синенькие «жигули» с тремя мужчинами в салоне. Один из них взял рацию и передал:
– Сема! Тебе оставляем светлую. – И отключился от связи, чтобы, не дай бог, не засекли в эфире. Насчет этого полковник Чуенков дал самые строгие инструкции.
Григорий Маркин – глава фирмы «Ачуй», специализировавшейся на торговле рыбой и морепродуктами, – в криминальном мире столицы больше был известен по кличке «Колчак». Одни считали, что он получил ее за некоторое внешнее сходство с «Верховным правителем России», другие – что за бешеную жестокость, с которой отстаивал собственные интересы, и лишь немногие знали, что настоящая фамилия Маркина – Холчев, а от нее, по созвучию, появилась кличка «Колчак», а за ней и вторая, производная от первой, – «Адмирал».
Моря Григорий не бороздил никогда, если только, отдыхая на юге, катался на прогулочном теплоходе. Любую рыбу он рассматривал всего лишь как закуску и различал, преимущественно, по способу приготовления. Однако, обладая недюжинной деловой хваткой и помня известное изречение, что все на свете преходящее и только одна жратва вечна, Колчак успел вовремя сориентироваться и прибрал к рукам приходившую в упадок фирму «Ачуй».
Негласно он разделил ее на две неравные части. Одна, легальная, имела в своем составе специалистов-товароведов, коммерческих агентов и солидную бухгалтерию. Она заключала договоры на поставки продукции, упорно расширяла рынок сбыта и исправно платила налоги. Другая, о существовании которой даже не подозревали занятые в легальном бизнесе, замыкалась непосредственно на самого Маркина-Холчева и выполняла поручения весьма специфического свойства. Естественно, эти люди в штате фирмы не числились и заказать их услуги можно было только лично через Колчака, свято соблюдавшего правила конспирации, которые еще в юности преподали ему старые урки.
От соблюдения норм поведения и многих законов криминального мира Григорий давно отказался – времена изменились, и не меняться вместе с ними означало лишь неминуемую гибель! Да и к чему выделяться из общей массы бизнесменов? Поэтому Маркин особенно не шиковал, но и старался не плестись в хвосте: имел приличную квартиру в престижном районе, ездил на иномарке среднего класса, благоразумно отказавшись от всяких там «мерсов», сожительствовал с симпатичной парикмахершей из модного салона, носил дорогие костюмы и золотой перстень с черным агатом. Сделанные в молодости татуировки он вывел, заплатив за операцию бешеные деньги, но шрамы все равно остались. Зато больше не сверкал своими разводами с русалками, змеями и куполами церквей, а вновь отправляться в зону и демонстрировать там свой статус в воровском мире Колчак не собирался.
Его самой заветной мечтой было как-нибудь изловчиться и через надежных людей убрать из архивов МВД все данные о себе. Раз и навсегда! И стать чистым, как стекло. Тем более, он давно превратился в Маркина и уже начал забывать про уголовника Холчева, а кто из старых дружков-приятелей напомнит об этом, после пусть пеняет на себя! Пока таких желающих не находилось, но Григорий знал: стоило только раз где-то оступиться, как они непременно отыщутся. И тогда вертись, как медведь, обложенный собаками – рвать начнут все: свои и чужие, чтобы успеть что-то унести в зубах, пока затравленному не перегрызли горло.
Поэтому, пока все тихо, он упорно готовил пути отступления: переводил деньги в надежные банки на Западе. Естественно, это был «черный нал», полученный при нелегальных операциях.
Конечно, услуги посредников обходились недешево, но игра стоила свеч! И еще постоянно приходилось заботиться о безопасности. Главное, чтобы в состав легальных сотрудников не затесался чужой стукачок: за этим Колчак бдительно следил, не жалея средств, по много раз перепроверяя всех и каждого. Зато в отношении коммерции все получалось как нельзя лучше, и специалисты его искренне уважали, как финансового гения. Иногда Маркин даже подумывал, а не бросить ли все к чертям, не уйти ли целиком в торговлю рыбой? Глядишь, нервы будут целее, и жизнь спокойнее, а что касалось денег, то тут как сам развернешься. Однако эти мысли быстро уходили: он прекрасно понимал – лишь начни рвать старые связи, как начнут рвать тебя. Нет, лучше через некоторое время исчезнуть, растворившись, словно призрак, не оставить следов: ни для ментовки, ни для бывших дружков!
Сейчас Григорий сидел в своем кабинете в офисе фирмы, располагавшемся в здании одного из бывших старых гостиничных комплексов, и ждал некоего Финка, получившего в среде криминальных воротил прозвище Щапа.
Финк не был ни вором, ни мошенником, однако имел к преступному миру самое непосредственное отношение, являясь признанным ловкачом-защитником, выступавшим на многих громких процессах. Щапа умел найти нужных людей и, дав крупную взятку, лихо подмазать где следует. Как истый крючкотвор, он цеплялся за любую шероховатость, не замеченную следствием, и выворачивал все показания наизнанку, одновременно успевая перекупить свидетелей. Связи у Финка были удивительно широкими – от воров в законе до заместителей министров, поэтому он недаром считался непревзойденным посредником в разного рода сомнительных сделках. К тому же Щапа обладал умением крепко держать язык за зубами.
Вчера вечером он позвонил Маркину и попросил о встрече. Зря правовед никогда никуда не ходил и не ездил, считая излишним тратить время по пустякам, поэтому Григорий тут же согласился с предложением встретиться, и они обговорили время. В приемной у Колчака кроме секретарши на всякий случай всегда сидели двое крутых парней, выполнявших роль телохранителей хозяина, но они знали Финка в лицо, и потому он не стал предупреждать их о его визите.
Настенные часы показали ровно три, и тут же в кабинет без стука вошел Щапа – высокий, худощавый, с уже тронутыми сединой вьющимися русыми волосами. У него было узкое лицо с тонкогубым ртом под иссиня-черными усами. Колчака всегда живо интересовало: красит адвокат усы или нет? Если нет, то отчего голова у него русая, а усы черные?
– Привет, Гриша! – Финк протянул Маркину узкую ладонь и уселся в кресло, поддернув на коленях тщательно отглаженные модные брюки.
– Здорово, Серега, – Колчак подвинул к адвокату резную шкатулку с сигаретами и пепельницу. – Кури, твои любимые.
– «Ротманс»?
Правовед открыл шкатулку, выбрал сигарету и закурил. Выпустив дым из ноздрей, он иронично прищурился на муляж осетра на полке и пылившиеся в шкафу книги по ихтиологии.
– Как торговля?
Финк знал о Колчаке-Адмирале если не все, то почти все, однако за долгие годы их знакомства – с первого процесса, после которого Маркин-Холчев на несколько лет отправился в зону, – адвокат ни разу даже не намекнул о своих познаниях и крепкой памяти. Только иногда загадочно улыбался, и это бесило Григория больше, чем любые воспоминания о том, что он так страстно хотел навсегда похоронить. Но Колчак сдерживался, понимая: ссориться и портить отношения с Финком крайне невыгодно. Это все равно, что испортить отношения с половиной города.
– Нормально, – буркнул Маркин, но тут же заставил себя улыбнуться и пошутил: – А ты никак за рыбкой приехал? Справляешь чего, или юбилей приспел?
– Зачем мне рыба? – Щапа небрежно отмахнулся. – Соленое или копченое вредно для здоровья. В моем возрасте начинаешь больше интересоваться теориями сохранения молодости, чем копчушкой и пивом. Кстати, у тебя тут чисто?
Он быстро пробежал глазами по стенам и потолку, словно пытался выискать там скрытый миниатюрный микрофон или глазок телекамеры. Зная, что Финк просто болезненно помешан на сохранении секретов, – видно, к этому приучила профессия, – Маркин поспешил его успокоить.
– Не волнуйся. Недавно проверял и электронные сторожки поставил: если какая гадость появится, они немедленно поднимут тревогу. Говори спокойно: что у тебя?
– Заказ! – Адвокат раскрыл кейс и подал Колчаку плотный конверт. Тот раскрыл его и достал лист бумаги с несколькими машинописными строками. Кроме него в конверте оказались фотографии трех разновозрастных мужчин.
Григорий разложил их перед собой, пристально вглядываясь в лица: нет, никто из них не знаком, а память его еще ни разу не подводила. Прочитав написанное на листке, он причмокнул губами, как бы сожалея, и, помолчав, спросил, тяжело бросив всего одно слово:
– Когда?
– Клиент просил быстро и так, чтобы сильно впечатлило противную сторону. Понимаешь?
– Да.
– Это возможно?
– Вполне. Сколько нам отводят времени?
– Недели хватит?
– Должно хватить, но…
– Что «но»? – Финк недоуменно поднял брови. – Какие могут быть «но», Гриша? Я тебя просто не понимаю, поверь!
– Я верю, – поспешил заверить Маркин. – Однако мы начнем не раньше, чем деньги поступят в известный тебе банк. Это мое золотое правило.
– Знаю, знаю, – перебил Щапа, вновь открывая кейс. – Я привез задаток наличными. Вот!
Он положил на стол несколько пухлых пачек стодолларовых купюр, стянутых аптекарскими резинками. Колчак медленно подгреб их к себе и подравнял: в конце концов можно взять и наличность, но кто знает, что за клиент у Щапы.
– Хорошо, – вслух сказал он. – Но деньги надо проверить!
«Вот козел! – выругался про себя Финк. – Доллары ему, видите ли, надо проверять. Впрочем, это не долго и не стоит комплексовать по пустякам. Главное, чтобы он и его люди сделали дело!»
– Проверяй, – с деланым равнодушием согласился адвокат. – Может быть, пока ждем, хоть чаем угостишь?
– Ради Бога! – засиял радушной улыбкой Маркин. Он вызвал одного из дежуривших в приемной парней, отдал ему доллары и шепнул: – Разыщи Васина и срочно его ко мне!
Пока пили чай, болтали о всякой ерунде и вспоминали общих знакомых, Григория подмывало пощупать правоведа насчет заказчика, однако он воздержался.
Вскоре в кабинет заглянул телохранитель и кивком дал понять, что с долларами все в порядке.
– Ну, я поехал, – поднялся Финк. – Не забудь, неделя сроку!
– Не сомневайся, – солидно ответил Маркин, провожая гостя до дверей.
Примерно через полчаса появился как всегда элегантно одетый Васин – невзрачный жилистый мужчина неопределенного возраста с маленькими светлыми глазками на загорелом лице.
– Здравствуй, Женя, – жестом предложив ему присесть у стола, Колчак сразу же перешел к делу. – У тебя загранпаспорт в порядке?
– Как всегда, – гость закурил из шкатулки хозяина и, в свою очередь, поинтересовался. – Что, есть работенка за рубежом?
– Да, нужно срочно выехать в шоп-тур. – Маркин перекинул ему через стол полученный от Щапы конверт. – Ознакомься! Подъемные и аванс получаешь сегодня, все остальное, что тебе необходимо, возьмешь на месте.
– Куда лететь?
– В Стамбул, Женечка, в Стамбул…
Глава 2
Пост боевого охранения российских войск под кодовым наименованием «Плутон», располагался на высоте более двух тысяч метров. В иллюминатор вертушки, делавшей круг над вершиной горы, Бахарев увидел прятавшиеся среди нагромождения камней три блиндажа и тянувшиеся сотни на полторы метров, с превеликими трудами выбитые в здешней почве траншеи в полный профиль. Садиться рядом с постом было смертельно опасно – за время долгой, по восточному неторопливой и странной войны, то тлевшей, то разгоравшейся с полной силой, противники успели нашпиговать все склоны минами, а карт минных полей не существовало в природе, поскольку никто не смог бы учесть все смертоносное железо, пластик и взрывчатку, предназначенные для уничтожения человека, созданного по образу и подобию Божьему: достаточно бросить на склоны пустую консервную банку, чтобы она, покатившись, через несколько секунд задела за минную растяжку и прогремел взрыв.
На «Плутоне» постоянно находилось тридцать пять рядовых и четыре офицера. Наверное, кто-то в штабах обладал черным юмором, когда предложил присвоить постам боевого охранения кодовые наименования планет: действительно, люди здесь жили, почти как в космосе. Вооруженные пулеметами, станковыми гранатометами и минометами, имея целый склад боеприпасов, они летом жутко страдали от жажды, а зимой от холода, потому что негде взять топлива, и постоянно испытывали голод из-за нехватки продуктов – по мнению начальства боеприпасы куда важнее, чем вода, пища и горючее.
Кстати, с ума здесь можно сойти значительно быстрее, чем в открытом космосе: попробуй, месяц за месяцем жить в постоянном нервном напряжении, под обстрелами, среди одних и тех же людей на пятачке земли, продуваемом такими ветрами, что они запросто уносили человека, а любой флаг минимум за две недели превращали в ничто, как будто его и не было. И некуда пойти, разве только, держась за протянутую веревку, из блиндажа в блиндаж, где такой же накат над головой, все те же коптилки, керосиновые лампы и приклеенные на стену около нар картинки из цветных иллюстрированных журналов. Естественно, вырезали только фото красивых женщин.
Вертолет накренился, и Юрий увидел красноватые склоны гор, местами покрытые не таявшим круглый год снегом, и уходящее далеко вниз длинное и широкое Черное ущелье. Оно считалось ничейной землей, как бы своеобразной нейтральной полосой шириной в несколько километров. Неоднократно пограничные десантно-штурмовые группы ходили на нейтралку, всеми силами стараясь закрепиться там на господствующих высотах, но каждый раз, проклиная все на свете, с потерями откатывались назад – удержать эти насквозь простреливаемые высотки не было никакой возможности.
Сидевшим на «Плутоне» засчитывали выслугу день за три и выписывали двойной оклад, который по столичным меркам показался бы просто смехотворным. Но тем, кто ворочал огромными суммами в долларах и раскатывал на шестисотых мерседесах, никогда не удастся понять тех, кто, зарывшись в скалистый грунт, быстро привыкал считать потенциально опасным все, что двигалось в пределах досягаемости артсистем и стрелкового оружия, постоянно экономить воду и в считанные секунды занимать отведенное боевым расписанием место. Без этого тут просто не выжить. Постоянно находясь ближе к небу, к Создателю, среди громад и в постоянной опасности быстрее познавали истинные ценности жизни и начинали осознавать, что они заключались отнюдь не в баксах и «мерсах».
Вертолет на мгновенье завис над маленькой каменистой площадкой, потом осторожно коснулся ее колесами, вздрогнул под резким порывом ветра, сбросил обороты винта и замер. Бахарев открыл дверь и, придерживая рукой шапку, чтобы не унесло ветром, спрыгнул на камни. Летчики уже готовились выгружать доставленные ящики и двадцатилитровые фляги: им не хотелось задерживаться в неприютном и опасном месте.