– Скептики повсюду, – говорил Байгозин на своих лекциях. – Но не позволяйте вам разрушать вашу веру. Только вы решаете, о чем можно мечтать, только вы строите свою судьбу, остальное – мусор у ваших ног. Отбросьте его!
И Таня отбросила. В тот день она готовилась к вечернему свиданию так тщательно, как другие собираются на награждение в Кремль. Отчего-то вдруг ей особенно сильно захотелось доказать и Нику, и самой себе, что она заслуживает его любви. Она – лучше других девушек, потому что они могут только фантазировать о таком мужчине, а у нее, у Тани, мечты становятся явью. И если бы Красков увидел ее сейчас, в этом утонченном маленьком черном платье, такую хрупкую – и вместе с тем элегантную и уверенную в себе, то не стал бы источать сарказм насчет похождений Ника. И пусть он не произнес вслух, что Таня – наивная простушка, которая верит в мужскую моногамность, но ведь подумал же! Наверняка подумал, в этом нет никаких сомнений. А все потому, что из-за офисного дресс-кода считал ее серой – ну, или рыжей – мышью, которая в рот заглядывает своему шефу и в упор не видит, что он спит с другими. Байгозин вот разглядел в ней нечто особенное, значит, это особенное и правда есть. И вместо того, чтобы изводить себя ревностью, надо радоваться, что он выбрал ее одну.
Ник даже позвонил ей аккурат в ту секунду, когда Таня о нем подумала. Спешно сунула ноги в туфли на каблуках, прижала локтем клатч – и только потом ответила на звонок, готовая уже кинуться к лифту, – Ник ведь, наверное, уже сидит внизу в такси и ждет ее.
– Все-все, бегу, – выпалила она, напоследок оглядев свое отражение в зеркале: перед свиданием это никогда не бывает лишним.
– Танечка, – Байгозин протянул это таким голосом, что Таня застыла в шаге от двери. – Видишь ли, тут такое дело… У меня изменились планы. Ты ведь еще не успела нарядиться?
– Не-е-ет, что ты. – Она прислонилась к стене и сбросила туфли, мгновенно потеряв десять сантиметров роста и все радужные надежды на вечер.
– Очень хорошо, что ты у меня такая копуша. Я бы предложил тебе сходить куда-нибудь поужинать одной, можно даже за мой счет, но раз уж ты все равно не готова… Отдыхай. Иногда очень полезно просто побыть в тишине, это дает тебе возможность заглянуть в себя.
И Таня заглянула. Потому что смотреть на себя снаружи ей уже не улыбалось. Увиденное не воодушевляло: где-то внутри обиженно дулась маленькая, никому не нужная девочка. Показывать кому-то еще, что она все еще существует, Таня не хотела. Ведь чем сильнее тебя жалеют окружающие, тем больше соблазн начать жалеть себя, а это прямой путь к депрессии и зажору. Поэтому, нацепив самое спокойное из своих лиц, Таня направилась на кухню к Люсе.
– Твой-то что, опять соскочил? – Люська облизнула палец, с которого дегустировала подливку, и сыпанула в кастрюлю еще перца.
Глядя на Танину соседку, можно было предположить, что она заядлый любитель мучного и сладкого, но Таня знала: это не так. С виду плюшево-зефирная, как дочка игрушечного медвежонка и советской куклы из стихов Барто, Люська была истинным поглотителем огня. По-другому Таня не могла назвать ту жидкую лаву, которую обычно готовила ее подруга. Кайенский перец, васаби и прочие порошки и приправы занимали целый кухонный шкаф. И порой Тане казалось, что если собрать их все в железный ящик, то вышла бы не хилая такая взрывчатка. Поэтому, когда Люська из вежливости предложила разделить трапезу, Таня молча мотнула головой.
– Значит, продинамил опять. Паскуда! – Люська плеснула красно-рыжее варево в тарелку.
– У него дела.
– Знаем мы такие дела, – Люська недвусмысленно похлопала ладонью по сжатому кулаку.
– Так про каждого можно сказать. Коля еще не давал мне повода сомневаться.
– Тю! Не давал он! Да он весь – один большой повод сомневаться. Говорю тебе: залезь к нему в телефон – и все! Ох, хорошо пошло, – последние слова относились уже не к Байгозину, а к мясному рагу.
Таню передернуло: и от рагу – раз уж самой Люсе хорошо пошло, то у простого смертного в желудке бы давно зияла выжженная дыра, – и от предложения. Лазить в чужих телефонах? Это как-то… Нет, есть люди, которые не гнушаются искать бесплатную еду в просрочке, списанной в супермаркете. Есть журналисты, которых не грызет совесть с пеной у рта продвигать пропартийную агитку. И есть жены, которые не просто самозабвенно копаются в мужниных гаджетах, взламывают аккаунты в соцсетях, пишут с фейков, чтобы проверить на верность, а под капот машины цепляют GPS-трекеры. Стать такой же? А что потом? По ночам лезть мужу в трусы и тайком брать мазок на весь спектр венерических болячек? Ревность – наркотик едва не сильнее остальных и вдвое опаснее, потому что для нее не нужен рецепт и ее не лечат в специальных диспансерах.
– Я уважаю его личное пространство. – Таня поджала губы.
– Ты даже говоришь как он! – с набитым ртом возмутилась Люська. – Задвигаешь всю это хренотень! Самой не противно?
– Я говорю не как он, а как правильно.
– Слушай сюда, Тандыр! – Люська со стуком бросила вилку на стол. – С мужиками надо просто: либо ты со мной, либо пошел топтать другую курицу. Не женился за четыре года? На кол его!
– Ты так рассуждаешь, как будто мужчины – какие-то…
– Кобели? А так и есть. Природа, тут хоть в лоб, хоть по лбу. Просто какие-то умеют головой думать, а какие-то за фигулькой своей тянутся, как за путеводной звездой.
– Но Коля-то умный…
– Коле твоему голова нужна только для того, чтобы под свои кобелизмы подгонять научную базу. Вот и все. И тебя он морочит, чтобы ты за него грязную работу делала.
Байгозин постоянно говорил Тане, что ей завидуют. И сейчас проще всего было бы списать Люськины слова на зависть. Еще бы: у самой уже полгода никого нет. Маникюрит чужие ногти – вот и вся карьерная лестница. Но что-то Тане подсказывало, что Люська сейчас куда счастливее. По крайней мере, выглядела она вполне довольной и на Байгозина восторженные взгляды не бросала. А если она не завидует, если не хочет сделать подруге гадость из соображений классической женской дружбы, то зачем тогда говорит такие вещи? Почему из раза в раз упорно убеждает Таню бросить своего единственного кавалера? Может, где-то и бывают девушки, которым нравится одиночество, но Таня-то точно к таким себя не причисляла. Мечтала о крепком мужском плече, о браке, о статусе жены. Разве есть в этом что-то плохое? Она ведь не строила коварные планы, как охомутать олигарха, просто мысль быть нужной кому-то всегда ее воодушевляла.
Да, теперь даже она понимала, что отношения с Байгозиным далеки от идеальных. Четыре года назад она была на седьмом небе, но пыл поугас, радужные обещания так и зависли в воздухе, а предложения обменяться кольцами не последовало. И даже бог с ними, с кольцами. Хотя бы жить вместе! Допустим, Коля не изменяет ей. Таня готова была отказаться от низменных проявлений ревности. Но почему же он до сих пор держит ее на расстоянии вытянутой руки? Не пускает в свою жизнь – и элементарно, в свою квартиру! Таня – она ведь компактная. Полтора метра с кепкой, тридцать шестой размер обуви. Не женщина, а во всех отношениях удобный походный вариант. Не храпит, не ходит по дому в трусах, не ест сухари в постели. Все это Байгозин наверняка успел узнать за четыре года. Так что в ней не так?
Таня уже собиралась пойти переодеться и порефлексировать на голодный желудок, но телефон зазвонил снова, и на сей раз вместо фотографии Байгозина на экране высветилась загадочная надпись «номер скрыт».
– Да? – ответила Таня, готовая услышать автоматический голос, расхваливающий новую кредитную программу или очередной выгодный тариф.
– Он тебя не любит, поняла? Он – мой! – выдохнула в трубку какая-то женщина.
«Ей бы озвучивать злых королев в голливудских фильмах», – промелькнуло у Тани в голове. Но вместо этого она просто переспросила:
– Кто?
– Ник спит с тобой из жалости! А женится на мне!
– Простите, а кто это?
– Его любимая женщина! Оставь его в покое, дрянь! – И звонок сорвался.
Правило 3
Заставь других уважать тебя
– Нет, она в конец берега попутала! – Стоило Тане пересказать свой короткий разговор с незнакомкой, как Люська вскочила из-за стола, воинственно сжимая вилку.
– Да ладно… Может, пошутил кто. – Таня сама в это верила слабо, но становиться Люськиной соучастницей не хотела. С холодным оружием, с огнем в глазах и в желудке она могла бы с легкостью переступить через несколько статей Уголовного кодекса.
– Ага, то-то я смотрю, ты смеешься! – Люська сердито засопела. – Давай звони своему. Спрашивай, что за шмара.
– У него же дела…
– Тандыр! Звони, кому говорят!
У Тани при себе не было ничего, кроме вежливости. У Люси – вилка. Таня справедливо рассудила, что вежливостью глаз не выколешь, а потому послушно взялась за смартфон и ткнула в фотографию Байгозина. Она заранее знала, что он ответит. Мол, бред это все, не надо верить сумасшедшим – и все в таком духе. Однако ничего подобного Таня не услышала. Один звонок, другой, третий… Трубку Коля так и не поднял.
– Наверное, занят. – Таня робко покосилась на соседку.
– Отлично, – выдала Люська. – Дай мне пять минут.
– На что?
– На сборы. Поедем, поглядим, чем он там таким занят.
– Может, я лучше завтра у него сама спрошу…
– Нет. Сегодня – и никаких его тухлых отмазок. Сами посмотрим.
Пока Таня придумывала, как бы от этой затеи отказаться, Люся уже ретировалась с кухни, и спустя мгновение из ее комнаты раздался скрежет старого шкафа-купе.
– Зараза! Починить надо… – Люся это говорила каждый раз, когда открывала или закрывала скрипучую дверцу, но дальше ругани дело не доходило.
Эта перебранка Люси с мебелью стала традицией, своеобразным ритуалом. В деревне люди просыпаются под крик петухов и кудахтанье кур, Танины же дни начинались со скрипа, глухого удара по древесине и Люськиного фирменного «Зараза!» И пусть сейчас этот набор звуков донесся до Татьяны на ночь глядя, она не сомневалась: спать ей уже не придется, потому что Люська выходит на тропу войны.
Танина соседка принадлежала к числу тех счастливых людей, которые принимают решения быстро, не изводя себя муками выбора, и всегда твердо знают, что и как делать. В детстве Люська руководствовалась принципом «бей первой». Когда в третьем классе учительница объявила о появлении новенькой и представила детям пухленькую девочку со смешными тугими косичками, Таня внутренне съежилась и подумала: «Вот бедолага! Сейчас такое начнется…» Слишком хорошо знала своих одноклассников, в особенности – компанию задир-хулиганов, для которых толстушка была по определению жертвой и поводом поупражняться в нехитром детском остроумии. Насчет бедолаги Таня ошиблась, а вот в остальном попала в точку: «такое» действительно началось. Уже на второй перемене Славку Вахрушева привели в медпункт с разбитым носом, а после уроков мама Димы Мальцева обнаружила, что у ее ненаглядного чада недостает целого клока волос. Самих драк Таня не видела, мальчики жаловаться не стали, но с того дня до самого выпускного Люсю никто не решался дразнить.
После школы Таня не встречалась с бойкой одноклассницей пару лет, а когда перебралась в Москву, то обнаружила, что ничего не изменилось. Люся упрямо шагала по жизни, а всех, кого в ней что-то не устраивало, скручивала в бараний рог и заставляла себя уважать. К примеру, прошлой весной Люсе стукнуло в голову, что неплохо бы научиться водить. Таня ужаснулась: Москва! С ее трафиком, бессмысленным и беспощадным! Тут ведь и пешеходом-то быть небезопасно, какая машина?! Но Люся купила подержанный «УАЗ Патриот», упрямо села за руль, и московские дороги сдались под ее натиском. А если кому-то хватало беспечности крикнуть в окошко свои соображения на тему женской манеры вождения… Что ж, эти несчастные не ведали, что творят.
И сейчас, забираясь на пассажирское сиденье Люсиного броневичка, Таня молилась только об одном: чтобы Байгозин был действительно занят работой. Она не любила скандалов и разборок и, если бы не этот странный звонок, ни за что бы не подпустила Люсю к своему кавалеру. Но если уж та вбила себе в голову, что Байгозина надо проверить на вшивость, то лучше в эту секунду находиться рядом. Хотя бы в качестве бампера.
«Патриот», будто предчувствуя недобрый настрой хозяйки, жалобно закряхтел, не желая заводиться.
– Зараза! – Люся ударила по рулю. – Опять свечи?
– Вот видишь? Давай лучше завтра я сама, а ты отгонишь в сервис…
– Переплачивать этим жуликам? Да щас! Что я, свечи не поменяю?
Таня не знала наверняка, способны ли машины испытывать страх, но «Патриот» завелся в ту же секунду. И в податливом бормотании двигателя Тане на мгновение послышалось: «Тише, тише… Только не под капот…»
Они подъехали к дому Байгозина уже через полчаса.
– Выходи, – скомандовала женщина-скорость.
Таня вылезла в прохладный июньский вечер, и спину обсыпало мурашками. Некоторые боятся неизвестности, Таня же подсознательно боялась правды. Куда комфортнее прятаться в уютном коконе заблуждений! Ни тебе трудных решений, ни гадких, изматывающих эмоций.
Нет, наверное, ни одного человека, который бы за всю жизнь ни разу не слышал анекдота из серии «муж вернулся из командировки на день раньше». Кто-то даже находит подобные истории смешными. А что делать с такими открытиями, если они случаются с тобой? Как поступить? Таня не знала, сможет ли пережить предательство человека, который последние четыре года был для нее всем. Простить? Слишком трудно. Забыть? Невозможно. Но и бросить мужчину, ради которого она отказалась от прошлого… Как?! Расписаться в собственной никчемности? Осознать, что все, что она делала, было зря?
Нет, нет и нет. Он просто работает. Он предан своему делу. Та женщина – одна из шизанутых фанаток. Байгозин не может так поступить с Таней. Он – хороший.
Таня повторяла это про себя как мантру снова и снова, заходя в подъезд, нервно вдавливая кнопку лифта. Люсе легко, это ведь не ее судьба разлетится, как стройная композиция кеглей в боулинге. Она просто зашвырнет тяжеленный шар – и завтра, как ни в чем не бывало, отправится делать кому-то дизайн ногтей. А Таня? Ей-то куда идти?
Люся уверенно шагнула из лифта и обернулась к подруге:
– Где?
Хорошо хоть вилку дома оставила.
Вздохнув и отчаянно пытаясь настроиться на позитивный лад, Таня кивнула на черную железную дверь. Люся нажала на кнопку звонка, и из квартиры Байгозина послышалось мелодичное бульканье.
– Там кто-то есть. – Приложив ухо к двери, Люська задумчиво прищурилась. – Вот паскуда! Не один!
– Здесь такая слышимость. – Таня сцепила замком ледяные пальцы. – Может, соседи…
– Да хватит уже! – зашипела Люська и с новой силой атаковала звонок. – Может, то, может, се… Ты откроешь сегодня или нет?
Байгозин либо не слышал звонка, либо попросту отсутствовал, потому что к двери так никто и не подошел.
– Я лучше гляну с улицы, горят у него окна или нет…
– Сразу не могла посмотреть?
– Не подумала как-то… Я сейчас… – И Таня уже спустилась на пару ступенек, подсознательно оттягивая время, как птичку в рогатке из «Angry Birds», но вдруг услышала голос Байгозина и будто вросла в заплеванный бетон.
– Кто? – В этом недовольном окрике трудно было узнать тренера номер один, но Таня бы ни с чем не спутала этот тембр, за четыре года ставший родным.
– Соседка! – ничтоже сумняшеся, отозвалась Люська. – Вы нас заливаете!
– У меня все краны закрыты…
– Вот пусть аварийники приедут, дверь вам взломают и смотрят, закрыто или нет! – Люська виртуозно импровизировала. – У меня ремонт свежий, я с этим в суд…
Да, не родился еще человек, который не капитулировал перед Люськиным напором. И не успела она договорить, как замок щелкнул, и на лестничной клетке стало подозрительно тихо.
Танино сердце трепыхалось, как ленточка, привязанная к вентилятору. Ноги онемели, страх какое-то время боролся с любопытством, но из первого же раунда вышел безоговорочным победителем. Оторваться от ступеньки, сделать несколько шагов, чтобы заглянуть в лицо реальности, Таня не смогла. Кляла себя за малодушие, но так и не пошевелилась.