– Да хрен он чего скажет, скорее всего и не знает ничего. Только свои обязанности, – я зло сплюнул в сторону. Вытащив у одного немца сигареты и зажигалку, скорее закурил. Руки тряслись. Увидев это, майор сказал:
– Посмотри у них, может, у кого шнапс есть. Выпей немного, пройдет.
– Не пью я. Совсем.
– Это плохо. Трясучку на раз отбивает. Чего, всегда так колотит?
– Только когда ножом валю. Ладно хоть блевать перестал. А то раньше…
– Пойду, поспрошаю, может, еще неучтенные какие остались.
А я достал банку тушенки, обтер как следует свою финку, забрал ее сразу, как только освободился, и начал есть. Майор вернулся быстро. Протянул руку, попросил поделиться. Я достал еще одну банку и подал ее Истомину. Быстро перекусив, майор рассказал следующее. Сдали нас свои, кто именно, немец, конечно, не знал, их забросили сюда давно, но утром пришел приказ на захват представителей Ставки. У них было даже примерное описание нашей группы. Я предполагал, конечно, что такие вылазки опасны, но сдали нас – свои. Бойцов охраны положили всех. Но и они выбили у немцев больше половины. Здесь должны были встретиться те, кто выживет. Забирать их будут завтра. Тот, кто нас сдал, подсказал коридор, свободный от войск до восьми утра. А предатель должен уходить с ними.
– Во придумал, сука! – прошипел Истомин. – Ну я ему теперь уйду.
– Ладно, идти пора. Куда только? Меня быстро волокли, не понял даже в какую сторону, – сказал я.
– Да тут не так уж и далеко. Я помню, по карте смотрел, тут рядом два полка стоят. Наверное, на их стыке нас и хотели протащить. Дай один автомат.
– Да, пожалуйста, их тут целых пять. Если не далеко, то я все заберу. Нашим все пригодится, патроны надо с тех поснимать, – я показал майору на его бывших мучителей. Кстати, второго он уже кончил.
Примерно через час скитаний нас окликнули:
– Стоять, бросить оружие, руки вверх!
Мы последовали требованию. К нам подскочили два бойца, обыскав нас, забрали документы.
– Кто такие? – откуда-то сбоку прозвучал сочный бас.
– В документах сказано. Прекратите дурака валять и подойдите сюда. Спустя несколько секунд из-за густой ели вышел огромный детина с мосинкой в руках. Боец, который забрал наши документы, протянул их этому здоровяку, видимо, командиру. Посмотрев в документы, сравнивая фотокарточки с оригиналом, «Детина» кашлянул. Протянув корочки мне и Истомину, вскинул к виску руку и произнес своим густым басом:
– Здравия желаю, товарищ майор государственной безопасности, младший сержант Борисов, командир охранного отделения.
– И чего вы тут охраняете? Лес? – недовольно спросил майор.
– Так поставили сюда, сказали здесь стоять, я тоже не понимаю, что мы тут делаем. Вроде сидели на опасном участке дозором, а нас сюда.
– А кто приказал? – Истомин вдруг прищурил глаза.
– Так капитан наш, сказал, что здесь место не прикрыто. Вот, вас поймали, – немного смутившись, ответил младший сержант.
– А проведи-ка ты меня к вашему начальству, к капитану, то есть. И отделение свое возьми. За нами нет никого, так что не бойся.
Мы прошли немного по лесу и вышли к каким-то домишкам.
– Что тут за деревня? – спросил Истомин.
– Да бывшая деревня, ушли местные, пустая она совсем. Мы тут стоим. Вон в том домишке, где печь топят, командиры и сидят, – сержант показал на маленькую избушку, из трубы в крыше виднелся дымок.
– Окружите дом, сержант. Никого не пускать, ни туда, ни оттуда. Серег, пойдем.
Мы осторожно подошли к дому. На крыльце стоял боец с винтовкой. Увидев нас, парень вытянулся, но майор не дал ему заорать, подставив к губам палец.
– Кто в доме? – спросил он у бойца.
– Командир роты и особист полка, – как-то испуганно прошептал в ответ часовой.
– Чего делают? – продолжал тихо Истомин.
– Да самогон пьют, бойцы раздобыли, когда народ из деревни ушел. А они отняли, меня за водой посылали, я принес, захожу, а они там квасят вовсю.
– Ну, пойдем, приведем их в чувство.
Войдя по-тихому в дом, мы оказались в небольшой комнатке. Два человека сидели за столом. Майор, оглядев их, рявкнул так, что оба вмиг протрезвели. Таких оборотов речи я и не слышал никогда. Истомин помянул их родных, колена до пятого. Эти вояки стояли по стойке смирно, судорожно пытаясь застегнуть пуговицы на гимнастерках.
– Товарищ оперуполномоченный, твою мать, ты вроде должен пресекать пьянство, а ты и сам налакался.
Особист не знал, что ответить, стоял и боялся рот раскрыть. Слишком пьян был. А вот капитан был смелый. Быстро придя в себя, начал возмущаться.
– А кто вы такой, что себе позволяете?
– Так это ты бойцов снимаешь с участка, наиболее подходящего для прохода диверсионных групп? – не отвечая на вопрос капитана, давил свое Истомин.
– Что? О чем это вы? – капитан растерялся.
– Как это о чем. Кто сейчас у тебя на стыке с соседями. Ни одного наблюдателя! А зачем ты их снял?
– Я никого не снимал, о чем вы?
– Так, капитан, ты арестован. Два часа назад в вашем районе, немецкими диверсантами было организовано нападение на сотрудников госбезопасности. По показаниям пленных, им помогал кто-то из наших. У меня есть подозрение, что это ты, капитан.
Остальное, я видел как в замедленном кино. Капитан выхватывает из кобуры ТТ, Истомин толкает меня в сторону. Я падаю и вижу, как майор тоже выхватывает ствол. Началась стрельба. Первым рухнул особист, его убил капитан, затем и сам повалился на пол. Майор Истомин медленно опустился на стул. Я увидел, как он прижимает руку к животу, и бросился к нему. В комнату уже вбежали трое бойцов.
– Вот и меня пуля нашла, Новиков, – майор медленно прикрыл глаза.
– Эй, майор, ты чего? Сейчас в санбат. Все будет в порядке, – я наплевал на субординацию.
– Хреново что-то мне, Серега. Дай воды, – Истомин тяжело дышал. Мне стало даже страшно, чего делать-то? Кто-то побежал за помощью, два бойца осторожно перенесли Истомина на кровать. Задрали гимнастерку, с правой стороны, ниже ребер, все было в крови. Ее было столько, что мне поплохело. Я вообще стоял как баран. Черт, ранение в живот – очень опасно.
– Чего стоишь, младшой, нарви скорее тряпок, вон простынь лежит. – Один из бойцов, мужик на вид лет около сорока, показал куда-то в сторону. Я ошалело оглянулся, на комоде в углу лежали какие-то тряпки. Подбежав, я схватил одну похожую на простынь. Разрывая на лоскутки, стал подавать их солдату. Тот сноровисто складывал их и прижимал к ране. Куда именно попала пуля, я не видел.
– Кровь не черная, хорошо! – опять подал голос солдат, державший тампон. – Возможно, печень не задело. Обойдется, видел уже и посерьезней раны.
Откуда-то появился военфельдшер и девчушка санинструктор. Врач первым делом выгнал всех на улицу, но майор попросил меня обыскать убитого капитана. Я начал шмон и старался не глядеть, что делает врач.
Тот что-то вколол майору, затем стал осматривать рану и подтвердил предположение солдата.
– Пуля внутри, но жизненно важных органов не задела. Сейчас извлечем и обработаем. Еще поживете, товарищ майор госбезопасности.
Дальше я смотреть вообще не смог, Истомин аж подпрыгивал на кровати, представляю, какая это боль. А я тем временем вытащил из кармана капитана фонарик, листочки бумаги в каких-то цифрах и надписях. Потом достал тонко скрученную в маленький рулончик бумажку. Развернув, офонарел. Капитан явно был в чем-то замешан. На бумажке был нарисован план построения обороны наших войск. Глубина обороны, количество не только танков и людей, но даже винтовок. Еще какие-то данные. Ладно, потом разберемся.
Врач продолжал заниматься своим страшным занятием, а я вышел. Подойдя к солдатам, стоящим неподалеку, прикурил немецкую сигарету, парни вели разговор.
– Ребят, а ничего подозрительного не происходило в последние дни? Может, новые люди появлялись или старые пропадали?
Ко мне обернулся тот сержант, который нас «поймал».
– Так из новых только вы и появлялись, а вот пропадать…
– Ты же рассказывал, что он где-то бродил почти сутки, – заговорил еще один солдат.
– Кто где бродил? – спросил я.
Сержант почесал затылок, сдвигая на нос пилотку.
– Ротный пропадал где-то позавчера. Явился ночью, злой как собака. Все строил всех, раньше вроде нормальный мужик был. А как его за отступление тряхнули в особом отделе, стал каким-то другим, что ли?
– А что случилось у вас? – спросил я.
– Приказ у нас был, высоту держали. Капитан вдруг отдал другой, отступить. Стали пятиться, а немец за нами не идет. Оказывается, они обошли с фланга, уничтожили 11-й полк, а в нем госпиталь был. Там всех перебили. Мы стояли крепко и силы были, зачем он это сделал, вопрос. А главное, почему его отпустили особисты? Вот загадка.
– А где допрашивали? – хотя я уже все для себя сложил.
– В штабе полка.
– Полка, даже не в дивизии? – удивился я.
– Так точно, нас же тоже туда вызывали. Спрашивали, почему отошли, была ли необходимость.
– Ясно все. Вот где крыса сидит.
– Какая крыса? – спросил сержант.
– Это я о своем, не обращай внимания.
Понятно, значит из полкового начальства тоже кто-то замазан, то есть он-то и отдал приказ капитану пропустить немцев. Хотя, может и тому приказали. Какая длина у этой цепочки предателей, еще предстоит выяснить.
– Где штаб дивизии, можешь показать? – спросил я у Базаева.
– Да, километра полтора будет.
– Так, а не тот ли это штаб, из которого мы и ехали с Истоминым, – подумал я и добавил вслух: – Поехали, есть на чем?
– Товарищ младший лейтенант госбезопасности, у нас только лошадки. – Во блин, я на них и не сидел ни разу.
– А телеги нет?
– Есть, как не быть, – ответил сержант. Ну и славно, а то меня бы тут на смех подняли.
– А полковое начальство где?
– В другую сторону, с километр.
– Ясно. Давай сразу в дивизию.
Сержант ушел за подводой, а я вернулся в дом, – узнать, как Истомин. Доктор сообщил, что пулю они достали, рану почистили. Должно все быть нормально, но нужен покой и уход. Сказал, что майор приходил в сознание, все рвался что-то сказать мне. Я спросил, куда они его повезут. Доктор рассказал, как найти госпиталь. Но потребовал от меня машину. Выяснилось, что штаб дивизии находится по пути в госпиталь. Решили все ехать на подводе, которую приведет сержант Базаев.
Выйдя на улицу перекурить, увидел сержанта, тот кормил лошадку с руки.
– Тащ младший лейтенант, карета подана, – съязвил он.
– Слушай, Базаев, постели чего помягче найдешь, майора повезем в госпиталь.
– Сейчас соломы накидаю, шинельку подстелим и порядок. Как на перине будет.
– Отлично, крикни бойцов, надо вынести и положить раненого в телегу.
Крикнув кого-то из бойцов, сержант сам пошел с ними. Вчетвером вынесли из дома Истомина и положили в подводу. Тот постонал чуток, но не проснулся.
– Ослаб он сильно. Кровушки-то вытекло прилично, – сказал врач, выйдя на улицу.
До штаба дивизии мы добирались долго. Но доехали без приключений. Там я нашел какого-то батальонного комиссара и попросил связаться со Ставкой. Что говорить, мне объяснил по дороге Истомин, когда пришел в себя ненадолго. Я вызвал группу следователей из Москвы. Обещали скоро прибыть. Дальше крутить местных гнилых армейцев будут уже настоящие следователи.
Майора, после осмотра в госпитале, приказали везти в Москву. Меня отправили само собой вместе с ним. По прилете, Истомина увезли в госпиталь, а мне было приказано прибыть на Лубянку.
Добрался быстро. На аэродроме нас встречали, они же и привезли в наркомат. Пройдя через приемную и сдав оружие, я вошел в кабинет.
– Здравия желаю, товарищ генеральный комиссар безопасности.
– Проходи, Сергей, присаживайся, – Берия был какой-то нервный, но старался выглядеть спокойным, по крайней мере так мне показалось. – Расскажи, что у вас там произошло?
Тщательно, со всеми подробностями, я рассказал Берии, что происходило на фронте, там где мы были с Истоминым.
Лаврентий Павлович остановил меня, когда я говорил о стрельбе, в которой был ранен Истомин.
– Значит, они и не пытались оправдаться.
– Да опер-то вроде бы и не при делах был, а вот капитан…
– Ну, это выяснят. Значит, капитан сразу начал стрелять?
– Вначале пытался что-то вякнуть, но когда Истомин объявил ему, что задерживает, тот выхватил пистолет.
– А в кого он стал стрелять, ты видел?
– Мне показалось, что он просто стрелял в нашем направлении. Стояли близко, сказать, в кого именно, не смогу. Да и в меня он точно не попал бы, майор в одно мгновение меня оттолкнул. Я ведь даже к пистолету не потянулся, а уже все было кончено.
– Истомин, конечно, молодец, но вот сам пулю получить не должен был. Он мне живой нужен.
– Я смогу его навестить, Лаврентий Павлович?
– Конечно, но не один. Я с тобой поеду. Мне из госпиталя обо всем доложили, конечно, но я сам хочу ему спасибо сказать. Благодаря вам, обоим, теперь наконец раскроются подлинные враги. Хотя бы часть таковых.
Это была далеко не бравада и не просто слова. То, что творилось на Ленинградском фронте, не лезло ни в какие ворота. Про другие участки фронта я просто не знал.
Глава 16
Мы побывали в госпитале, Истомин уже был в сознании. Уход за ним был соответствующий, и он пребывал в хорошем настроении. Берия оставался с ним наедине, говорили минут двадцать, потом позвали меня. Я поблагодарил майора за то, что он спас мне жизнь, а тот, взглянув на Берию, отмахнулся и сказал не за что.
Сидел я у него часа два. Берия, сославшись на дела, уехал. Но для меня прислал эмку с водителем и охранником. Вот так. Уходя от Истомина, я пообещал заходить почаще, так как на фронт без него меня все равно не отпустят. Майор, взял с меня слово, что в следующий раз приду с гитарой. Я обещал, хотя понятия не имел, где ее взять.
Шофер отвез меня обратно на Лубянку, но не в НКВД, а в жилой дом, практически напротив. Поднялись на третий этаж. Водитель, Андрей Семенов, позвонил в дверь с номером 11. Дверь открыла тучная дама, лет пятидесяти, в очках с толстой оправой и копной рыжих волос на голове.
– Знакомьтесь, это Сергей Новиков, – сказал Андрей женщине.
– Алевтина Игоревна, очень приятно, молодой человек.
– Взаимно, Алевтина Игоревна.
– Алевтина Игоревна, Сергей – ваш новый постоялец.
– Хорошо, Андрюша, а ты почему не заходишь ко мне?
– Так служба, Алевтина Игоревна, некогда. Ну, я побежал. Товарищ младший лейтенант, завтра в восемь заеду, приказано доставить вас в Кремль.
– О как! А не знаешь, зачем?
– Это уж мне не известно. До завтра.
Водитель убежал, а вместо него поднялся охранник, Толя Круглов. Ему приказали быть со мной всегда. Оба парня, как я потом узнал, были сержантами ГБ.
– Пойдемте пить чай, мальчики. Потом покажу вам вашу комнату.
– С удовольствием! – ответил я за обоих.
Великолепное чувство – чай, с домашними булочками и малиновым вареньем. Тишина, покой. Как будто и войны нет. Но она здесь, рядом. Хозяйка спросила о войне, рассказал, что люди стоят насмерть, бьются до последнего. Враг очень силен, она все время кивала. Потом я спросил, как живется в Москве. Алевтина Игоревна ответила, что все чаще совершаются налеты, город пытаются бомбить. Зенитчики не дремлют, но все равно страшно. Вдруг следующая бомба упадет именно на наш дом. Тут же, как в доказательство ее слов, протяжно завыла сирена, оповещающая о бомбежке.
– Ну, вот, – со вздохом сказала Алевтина Игоревна, – ребята, пойдемте в подвал.
Толя взял автомат и вышел за дверь. Я скользнул за ним, а хозяйка закрыла двери.
Неловко было сидеть в подвале, полном женщин, детей и пожилых людей. Казалось, что смотрят прямо в душу, дескать, что же вы здесь сидите, а кто немца бить будет. Было очень стыдно. Я вспоминал, что читал где-то, как подростки во время бомбежек сидели на крышах и тушили зажигательные бомбы, если они попадали в дом. Хотел было встать и выйти, но Анатолий, взяв меня за руку, объяснил, что никуда меня не отпустит. У него приказ охранять меня, и он его выполнит. Нет, я, конечно, не полез бы на крышу. Хотелось просто выйти отсюда, стыдно было. Где-то вдалеке слышались раскаты взрывов, трещали зенитные пулеметы, хлопали зенитки калибром побольше. Рядом ничего не взрывалось. Наверное, центр Москвы прикрывали очень хорошо. Вскоре дали отбой, люди потянулись к выходу. Ко мне вдруг подошла девочка лет десяти.