Она заставила себя дышать… Вдох-выдох.
Это просто человек.
Да, очень крепкий физически.
Очень.
Высокий, мощный, излучающий такую энергетику, что придавило к земле. И это не преувеличение. Или Катя до такой степени устала, что ей хотелось сесть? Вернее, присесть. Когда за тобой закрывается дверь с решетками, как-то сразу вспоминаются и некоторые блатные присказки. Глупость, конечно.
Обнаженная грудная клетка Коваля притягивала взгляд не только такой же развитой мускулатурой, но и порослью черных волос. Не тонкой дорожкой, начинающейся внизу живота, а именно шикарной порослью. Даже красивой.
Часто подобный нюанс мужского тела, выступающий, как признак агрессивности, сексуальности, выносливости эксплуатировался в литературе и кино. Образ мачо, героя-любовника.
Почему же у Кати он не вызывал ничего, кроме полного отторжения? Нежелания принимать факта, что она находится в одной комнате с хищником. Она не ошиблась и мысленно не оговорилась – Руслан Коваль был хищником. С его-то металлическим взглядом, что медленно скользил по ней. Изучал. Сканировал. Позволял хозяину делать выводы насчет неё.
А ей хотелось кричать. Выть и биться о стены. До крови.
Хуже взгляда только действия мужчины. Когда он обернулся и подобрал её трусики, у неё затряслись поджилки. Вид её нижнего белья в большой сильной ладони, которая, если сожмет ей шею, то сломает, показал, какая она дура. Что натворила? Кому что доказала? Что она смелая? Или что доведена до грани, за которой только пустота?
Хотелось закричать, чтобы вернул трусики.
Вместо этого она смотрела, как он двигается в её сторону. Шаг за шагом. А она не могла пошевельнуться. Куда было проще не видеть его лица, равнодушного взгляда, серого холода глаз.
– Про трусики мы всё выяснили. Теперь – в душ, – короткий кивок в левую сторону. – Там есть теплая вода. Помойся. И надень мою футболку.
Катя приоткрыла рот, сама не зная, что собирается сказать, но ей не дали.
– Не спорь, Катя. Иди и мойся.
Пока ты делаешь вид, что добрый, да, генерал? Молчи, Катя, прошу тебя, молчи…
Самой весомой причиной, почему она его послушалась был не страх. А обычная человеческая потребность в чистоте. Да ещё желание скрыться, остаться одной.
Катя прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Закрыла глаза.
Что дальше?
Вымыться. Это первое. А потом… потом будет минут через десять.
Катя руками заставила себя оттолкнуться от двери. Понимала, ждать долго её никто не будет. Только разозлит и без того злого мужчину. Оно ей надо, такое «счастье»? Нет. «Счастья» ей привалило столько, что не разгрести.
Катя кое-как негнущимися пальцами стянула с себя платье. Где-где, а здесь камер нет. В этом она была уверена на сто процентов. Платье она аккуратно сложила и положила на небольшую раковину. Жаль, что нет возможности и его простирнуть. Теперь лифчик. У Кати была небольшая, но красивая грудь. Чуть больше второго размера, стоячая. Катя в глубине души гордилась своей фигурой, хотя и относилась к ней довольно ровно. Что природа дала, тем и пользовалась. Лифчик положила поверх платья. Интуитивно потянулась за трусиками, а их нет…Они остались в руках Коваля. От этой мысли Катю бросало в холодный пот.
Стоп.
Вот стоп, Катя.
Не думай ни о чем.
Иди и мойся.
Она встала в душевую кабину и не смогла сдержать усмешки. Всё в лучших традициях. Для людей. А остальные подследственные? Но включив горячую, именно горячую воду, застонала вслух. Господи, как же мало человеку надо для счастья! Совсем чуть-чуть! Чувствовать себя человеком и только.
Горячая вода лилась и лилась… На голову, на спину, на плечи. Катя в первые минуты даже рук не поднимала, позволяла струям бить по телу, покалывать. Показывать, что она ещё живая. Что сволочи, возомнившие себя богами при жизни, не сломали её.
Пока.
На небольшой полке даже имелись шампуни и гели для душа. Мужские. Катя взяла шампунь, открыла, щедро плеснула нежно-синей жидкости себе на руку. Она и марки такой не видела. Не для простых смертных – точно.
Шампунь пах изумительно и промывал волосы отлично. Большего и не надо.
Потом гель для душа. Тоже мужской, с более ярким терпким запахом.
Пусть…
Была бы воля Кати, она бы стояла под струями воды вечность.
Но хорошего понемногу. Завинтив краны, Катя уперлась ладонями в стену душевой.
Ей надо пережить сегодняшнюю ночь.
Почему-то вспомнилась одна книга, автора она не помнила «Слеза океана». Действие романа разворачивалось в послевоенном Советском Союзе. Главная героиня, кажется, её звали Ирина, из-за жестокой страсти мужчины попадает в Гулаг. Или в лагеря. Катя не разбиралась в тонкостях. Лишь запомнила, как Ирина там пыталась выжить. Читая ту книгу, Катя поражалась силе героине, хотя девушке пришлось пережить столько насилия, что в хэппи-энд до конца не верилось.
Катя не считала, что она попала в аналогичную ситуацию. Всё-таки где книга, а где реальная жизнь. В книгах историю жизни пишет автор, во втором варианте зачастую – чужие люди. В её случае – Потапов, начальник полиции и Коваль. Даже при мысли о последнем мужчине Катя невольно свела ноги плотнее.
Он её возьмет.
Она не верила больше в чудо.
Вопрос в другом: насколько она сильная? Насколько в ней хватит духа, чтобы перенести насилие. Насилие бывает разным. С побоями, с травмами, с гематомами, с разрывами вагинальных мышц. Или другое насилие – моральное. Когда ломаешь себя и подстраиваешься, чтобы избежать более страшной участи.
Кате предстояло решить, на что она будет готова. Даже не так. Если Коваль её будет жестко насиловать, бить, она ничего не сможет сделать. А если…
Катя собрала со стены остатки воды и провела влажной рукой по лицу, второй продолжая упираться.
Если ей хотя бы попытаться избежать травм. Такое возможно?
Она не строила иллюзий по поводу генерала Коваля. Не тот человек. Да и хороший добрый мужчина не будет насиловать незнакомую девушку. Он же видел: она пришла не по своей воли. Её заставили.
И он её заставил тоже. Пойти в душевую, чтобы потом вернуться.
Проклятый ублюдок, чтобы ему гореть в аду. Вместе с Потаповым.
Последний не оставит её в покое. Только не после сегодняшнего. Катя заглянула ему в глаза и увидела там сумасшествие. Пусть капитан выпил, был пьян, но то, что он говорил, и как вел себя, выдавали в нем неадекватное состоянии. Да и то, что он за ней следит. Зачем?
Катя мотнула головой, взялась за волосы, выжала их.
Пора возвращаться.
Лучше сама выйдет, чем за ней придут.
Обтерла тело полотенцем – кстати, белым, махровым. Катя видела такие только в фильмах. Просушила, как могла волосы. Потянулась за платьем, но вовремя вспомнила про футболку. Ей велено надеть её.
Хорошо.
Катя поискала футболку глазами и увидела за раковиной стул, на который небрежно были брошены футболка и брюки. Значит, её и наденет.
Она в ней утонула. Неудивительно. Где она и где генерал?
Дальше… Наверное, надо как-то прибрать волосы. Отыскала резинку, быстро распутала волосы, как могла, и заплела их в косу. По крайней мере, есть шанс, что они ещё будут в хорошем состоянии.
Всё.
Пора.
Катя выдохнула и направилась к двери.
Коваль сидел за невысоким столиком, на который она ранее и не обратила внимания. Или его не было? Нет, не могла она не заметить его. Значит, принесли. Катя застыла в дверном проеме. На столе еда из ресторана. Что-то замысловатое, она разобрала только лосось и морепродукты. Мясо – отдельная тарелка. Ещё имелась бутыль вина и два стакана. Стаканы не одноразовые, даже не пластмассовые, а хрустальные.
Коваль повернулся на звук открывающейся двери. Снова медленно, не спеша. Словно он находился на своей территории.
Может, так оно и было?
У Кати в который раз за последний час оборвалось сердце. Гулко ухнуло в груди, о ребра, отозвалось где-то в желудке. Глупые ассоциации, но именно так воспринимала девушка.
Какой же тяжелый взгляд у генерала! Ни толики нежности. Хоть улыбнулся бы что ли, черт возьми!
Она слишком много хочет…
Такие, как он, не улыбаются тем, кого собираются трахать. Кому будут ломать жизнь. Одним росчерком своего «хочу». Им плевать. Для них такие, как Катя, никто. Ничто. Одноразовая салфетка. Использовал и выкинул.
Глава 4
– Тебя снова приглашать?
Он был недоволен.
Голос сдержан, ни одной эмоции.
А чувство, что холодная сталь прикоснулась к спине.
Нет, к груди.
К тому самому истошно бьющему сердцу?
Катя всё понимала. Умом. Что её пустили под откос…
А глупые эмоции контролю не поддавались. Никак не могла с ними совладеть.
– Я не шлюха.
Снова слова сорвались с губ непреднамеренно.
Вот зачем… зачем…
Серые глаза опасно блеснули. Она видела этот гипнотизирующий блеск, не предвещающий ей ничего хорошо, даже на расстоянии.
– Я знаю.
Так просто.
Всего два слова.
И… ничего.
Совершенно.
Он, черт побери, знает. И ему всё равно.
Абсолютно.
Он отвернулся от неё, протянул руку, взял бутылку, вынул пробку. До этого кто-то штопором уже откупорил её.
На руке генерала всё так же были повязаны её трусики.
Девушка моргнула. Кожаные браслеты на руках и трусики на ладони – оригинально.
– У тебя есть выбор, – от его всё так же размеренного голоса Катя снова вздрогнула. – Перестать накалять ситуацию, раздражать меня своим бунтарством, пройти за стол, поесть по-человечески, выпить один бокал вина. Или закатывать истерику, кричать, что ты не такая и прочее. Последствия будут соответствовать твоему поведению. Выбор за тобой.
У Кати перехватило в горле, словно невидимая рука с невероятной силой сжала его. Шикарный выбор, ничего не скажешь.
И голос. Да таким не выбор предоставляют, а приговор выносят. Кем там был генерал Коваль? Силовиком? А смахивает на судью.
Катя заставила себя двигаться. Он четко дал понять, что раздражать его не стоит. Да и от еды – мяса! – отказываться глупо. Стоило подумать о еде, как голодный желудок громко, на всю комнату оповестил о том, что ужин она пропустила. Не могла есть, слишком сильно нервничала. Катя подозревала, что за неделю сильно похудела, первые дни ей кусок в горло не лез, она заставляла себя есть, чтобы были хоть какие-то силы. Она должна продержаться.
Сегодня – тоже.
Катя прошла и, не глядя на Коваля, села на второй стул. Близость чужого мужчины подавляла. Черт… Да такой амбал любую подавлять будет. Одни ручищи чего стоят. А кисти? А плечи? Широченная грудь. Пока он только подавлял её своей звериной сущностью. Как человека она его не воспринимала. Именно – хищник. Жестокий и безразличный. Назвать его человеком язык не поворачивался. Они тут все нелюди.
Катя, тормози. Не распаляйся. Ты к какому выводу пришла? Что нужно вести себя как можно осторожнее, не перегибать палку. Не впадать в истерику. Дальше… Дальше будешь жить.
Она не решалась начать есть. Еда, красиво разложенная, с дурманящими запахами была не её. Не для неё. Поэтому Катя ждала дальнейших указаний. Чего ей стоило выдержать эти секунды, плавно перерастающие в минуты, она потом поймет.
– Накладывай и ешь.
Перед ней поставили бокал, наполненный наполовину. Коваль сказал: «Выпьешь один бокал». Не хотел, чтобы она напилась.
Катя положила на стоящую перед ней тарелку рыбу и жареные на огне овощи. Два куска тонко нарезанной мраморной говядины. До безумия хотелось сладостей, но в рацион мужчин они обычно не входили. А она бы не отказалась от шоколадно-молочного ломтика.
Они ели молча. Катя сделала один глоток вина. Наверное, дорогого. Ей было всё равно, она равнодушна к алкоголю, и его фактически не употребляла. Он ей был без надобности. Она больше ела. Как ни странно, но вкусно приготовленная еда пробудила в ней аппетит. Или это стресс давал о себе знать? Возникла потребность заесть отчаяние и страх, душащий изнутри. Именно еда, не вино, расслабили её. Немного. К вину она приложилась ещё два раза, не выпив и четвертую часть от налитого.
– Не пьешь?
– Не люблю. Спасибо.
Она даже его поблагодарила. Интересно, за что?
Смотреть на генерала не смотрела. Не могла. Посмотрит, увидит жесткое выражение на его лице, безразличный холод в глазах и снова скатится в истерику. Коваль – не Потапов. С Потапова, возможно, за неё и спросили бы, а вот после Коваля… Нет.
– Поела?
– Да.
Перед глазами мелькали его руки… С такими же темными волосками, как и на груди. И тоже со сбитыми костяшками. Причем, кровь была свежей, до конца не запеклась даже.
– Тогда иди ко мне.
Всё.
Час икс.
Катя всё же подорвалась. Не выдержала.
– Я девственница.
Выпалила, непонятно на что рассчитывая.
– Это должно меня остановить? Я в курсе. Лишь по этой причине ты ещё не оттрахана.
Господи…
Да что он за человек?
Что они здесь вообще за люди?
Она, кажется, повторяется.
Катя всё же посмотрела на него.
Зря.
Её окатило штормовой волной. Как такое возможно? Сидит напротив мужчина, да, его внешность нетипичная, слишком фактурная, да ещё он полуобнажен. Но откуда осознание, что он намного выше тебя? И дело не в росте. Что он где-то на недосягаемом уровне, а ты… Ты только для его утех.
Катя поднялась. На дне его серых глаз она разглядела бездну. Ту самую, которую трогать, теребить, тревожить нельзя. Иначе откат затронет именно её, и от Кати не останется ничего. В прямом смысле.
Значит, знает… Даже смешно. Катя берегла себя, не ложилась под парней, не хотела. Её воспитывали правильно: оберегали, следили, чтобы она не гуляла допоздна, говорили, что она встретит ТОГО, единственного. С которым проживет долгую и счастливую жизнь. Катя верила. А почему бы и нет? Каждый человек создан для счастья. Для любви.
Не для насилия.
Сейчас же ей попользуются. В тюремной камере. На полу или у стены. Или где-то ещё.
Где ему приспичит.
Катя обошла стол.
Подошла.
Коваль тем временем поменял позу. Сел боком, расставил ноги чуть шире.
Ей, наверное, надо встать между них?
Она ничего не знала.
Лишь кровь стучала в висках.
– Присядь на корточки.
Нет-нет-нет…
Её же не минет сейчас заставят делать?
Присела.
Не могла не присесть.
– Не бейте меня, – Катя выдохнула, озвучила единственную просьбу, на которую могла в данной ситуации получить положительный ответ.
– Почему решила, что буду бить?
– Не знаю… – это уже сказала совсем тихо.
Она смотрела на его живот. Упругий, натренированный. Без единой складки. Ещё одно подтверждение, что мужчина, в чьей власти она оказалась, может её скрутить, не напрягаясь.
Расслабиться и получать удовольствие – не её вариант. От слова «совсем».
– Будь умницей, и всё будет хорошо.
Катю так и подмывало спросить: товарищ генерал, вы серьезно? Что всё будет хорошо? Ничего хорошего её в перспективе не ожидало! Только боль и срок.
Как ни готовилась Катя, как ни настраивала себя, всё равно не смогла сдержать судорожного вздоха, когда мужчина дотронулся до подбородка и силой заставил приподнять голову. Его пальцы обжигали, клеймили. Пусть пока и не оставляли следов, но впереди вся ночь. Долгая. Нескончаемая.
Он прищурился. Всматривался в её лицо и, казалось, что-то решал.
Пожалуйста… пожалуйста…
Если бы Катю в тот момент спросили, о чем именно она просит, она бы не нашлась, что ответить. О помиловании? О милосердии? О понимании?
Не с ним. И не от него.
Она не знала, сколько лет генералу, по виду сорока нет. Не становятся в России генералами такими молодыми…
Его глаза гипнотизировали. Взгляд жесткий, царапающий кожу, и с каждым проходящим мгновением всё больше погружающий Катю в адову пропасть. Жаль, она в своё время так и не прочла Данте, знала бы подробнее про круги, могла бы определить, куда именно её спустили.