– Братца позови сюда, пусть заглянет к нам через минут десять, как только мы кофе попьём, – крикнул ей вслед Отто и показал Алексею на стол, – Присаживайтесь, Алексей, внучка печёт прекрасное печенье с корицей, отведайте их как мой гость. Хорошая из неё жена будет, вот уже несколько лет она за главную хозяйку в доме и стряпня, и уборка, да и вся домовая работа теперь на её плечах лежит. Где бы вот только мужа хорошего для девицы найти. Думаю, этим летом к родственникам в Моравию отправиться. Большую часть пути можно бы и по Дунаю проплыть, а там вверх по Мораве, и уже до Судетов будет недалеко. Лишь бы только этот начальный нижний участок можно было спокойно миновать, а там уже дальше спокойно будет. Как вы думаете, Алексей, летом в Валахии опять будут боевые действия идти, или же ваши армии уйдут на юг ближе к Стамбулу, а тут всё будет тихо?
– Сомневаюсь я, господин Отто, насчёт спокойствия, – покачал головой Лёшка. – Здесь спокойствия ещё лет сто, наверное, с хорошим таким хвостиком ждать. Думаю, долго ещё эти земли будут оставаться ареной борьбы между Австрией, Османской и нашей Российской империей. Так что вы уж аккуратнее с этими путешествиями. С приходом тепла и с открытием дорог основные боевые действия, как правило, вновь разгораются.
– Тоже верно, – согласился немец, – переселяться нам, похоже, отсюда будет нужно. У моего брата хорошая оружейная мастерская в Моравии есть. Думаю, принял бы он меня в дело, и я там потом обосноваться бы со своими внуками. Я и сам смотрю, как же тут в последнее время опасно стало. Раньше-то, при твёрдой власти оттоманов, как-то здесь всё-таки спокойно было, главное, чтобы ты им налоги исправно платил да на глаза лишний разне лез. А сейчас и не знаешь даже, откуда и какая беда к тебе придёт. Вы уж меня извините, Алексей, я ведь ничего не имею против самой власти России над всеми этими землями, – встрепенулся встревоженно старик. – Я, наверное, сейчас не совсем правильно выразился. Просто ведь для простых мастеровых людей самое главное, это чтобы были мир, спокойствие и устойчивость. Чтобы можно было быть уверенным в своём завтрашнем дне. Чтобы жить и работать, не боясь за свою жизнь и за жизнь близких.
– Согласен, Отто Карлович, самые правильные и естественные желания у вас, жаль только вот, что не всегда они совпадают с нашей реальностью, – Алексей допил кофе и поставил чашечку на поднос.
В этот момент послышался топот и в комнату вошёл брат Анхен – Курт. На парне был одет кожаный фартук и длинные нарукавники.
– Здравствуйте, господин! Дедушка, ты, что-то хотел? – серые глаза парня смотрели на деда вопросительно.
– Господин русский офицер пришёл за своим заказом, – кивнул на Лёшку оружейник. За той винтовальной пищалью, Курт, над которой мы с тобой столько помучились. Вот и принеси её нам сюда вместе со всеми теми приспособами, что к ней прилагаются.
Через пару минут перед Алексеем было то самое нарезное ружье, о котором шла речь, и он его сейчас просто не узнавал. Само по себе длинное и громоздкое, почти что высотой в рост взрослого человека, сейчас оно смотрелось гораздо более аккуратным и привлекательным, чем ранее. Изменился и сам цвет её ложа – с красно-коричневого на более светлый. Приклад тоже уже не был таким массивным и толстым как до этого.
– Первое, что пришлось тут изменить, так это само деревянное ложе с прикладом, – объяснял мастер. – Старое, когда его здесь дорабатывать начали, показало, что там есть несколько глубоких трещин ближе к стволу. Думаю, ещё пару десятков выстрелов, ну от силы три, и на всю свою длину оно бы непременно треснуло. Видать, удар по нему был в своё время серьезный, да, может, и не один он был даже. Дерево-то родное там весьма годное было, бубингом оно называется, может быть, вы слышали о таком? Его из Западной Африки от реки Санага, что в Камеруне, протекает, потом по морю вывозят. Эта древесина сама по себе драгоценная со своим красивым насыщенным цветом и с выраженной текстурой в розовых и в красных прожилках. Она вообще очень твёрдая и тяжёлая, хотя и обрабатывается относительно легко. Именно из этого дерева и делается драгоценная мебель и утварь для многих высоких властителей, так что даже из-за такого ложа ваша винтовка, Алексей, была как драгоценность. Вот оно, это старое ложе, можете забрать его с собою, – и мастер кивнул на старую деревянную часть оружия, лежащую на столе.
– Да зачем она мне? – покачал головой Лёшка. – Что я ей топить, что ли, очаг в избе буду? Может быть, оно вам где-нибудь в вашем деле сможет пригодиться?
– Спасибо, – согласился Отто. – Это очень хороший подарок. Как накладки для холодного оружия или ещё для чего-нибудь, думаю, из старого ложа что-нибудь да можно выбрать. Нет, точно не откажусь я от такого подарка, – обрадовано произнёс мастер. – А на винтовку эту мы с Куртом сами сделали прекрасное ложе из местного ореха. Приклады из него вообще обладают идеальным сочетанием свойств жёсткости и лёгкости. Сама структура этого дерева такова, что позволяет выдержать без разрушения огромное количество выстрелов, ну и соответственно с этим же и отдач. Приклад здесь удобный, как раз под плечо выточен, всё как вы и просили сделать.
И Лешка, приложив его к себе, действительно почувствовал удобство и плотность его прилегания.
– Текстура дерева тут красивая, правда, чтобы немного его затенить, мы его немного тонировали, но всё равно оно здесь смотрится шикарно, – расхваливал свою работу мастер.
Лёшке всё нравилось, особенно те упоры-сошки, что мастер по чертежам Алексея изготовил и закрепил снизу. Винтовка стала гораздо легче, удобнее и устойчивее, и он, оставшись весьма довольным работой умелого мастера, с удовольствием рассчитался с ним ранее обговоренной суммой в кроненталерах.
На выходе за калиткой его ждала Анхен, и, воркуя с милой девушкой, Лёшка с трудом удерживался, чтобы не переступить тот порог дружеского общения, что только недавно был им обещан её деду. Лучше было бы, конечно, сказать ей всё как есть, что есть у него далеко на севере та, которая обещала его любить и ждать. Что закончится эта война, и он поедет к ней свататься в офицерской форме и при заслуженных регалиях. Ругал Алексей себя за малодушие и не мог ничего сказать. Так и ушёл он к себе в расположение, неся на плечах тяжесть нескольких штуцеров, какую-то тихую печаль и сумятицу на сердце. А Анхен долго стояла у калитки и смотрела вслед Лёшке, по щеке у девушки катилась слеза. – «Он ещё вернется, мой Алексис, обязательно вернётся», – шептали её губы.
Глава 6. Подготовка к выходу
Десятого февраля около полудня, когда утренние занятия егерей уже подходили к концу, и нужно было выдвигаться для обеда и передышки в своё расположение, к Лёшке подскочил вестовой из главного квартирмейстерства и потребовал срочно проследовать с ним в штаб.
– Сегодня десятое февраля, Алексей, – ставил ему задачу барон фон Оффенберг. – Не позднее пятнадцатого числа формируемая для штурма дивизия генерал-аншефа Олица пойдёт на юг в направлении крепости. Вы со своими егерями под Журжи уже хорошо отметились, и все подходы там отменно изучили. Так что будете в авангарде выводить наши войска в предместья, а потом можете и принять участие в самом штурме бастионов. Люди у тебя, надеюсь, готовы к делу?
– Команда практически сформирована, господин подполковник, – докладывал Егоров. – Все десятки уже сбиты и прошли боевое слаживание. Больше двух недель ведь из полей не вылезали. Выкупили три ремонтных штуцера, и теперь их у нас общим числом десять штук будет. Ещё бы штуки три-четыре и у каждой тройки было бы по нарезному ружью, всё, как мы и задумывали с вами, – и он эдак хитро посмотрел на своего куратора.
– Не жадничай, – усмехнулся Генрих Фридрихович. – Ни в одной егерской команде империи, даже при учёте столичных гвардейских полков, нет такой насыщенности винтовальным оружием, а тебе, я гляжу, всё мало.
– Так-то столичные бездельники, ваше высокоблагородие! Им-то по дворцовым паркетам лишь ножками шаркать, да ещё и в кабаках со своими собутыльниками воевать, – улыбнулся Лёшка. – А нам здесь своими сапогами снега и грязь месить и еще потом османских командиров на самом поле боя прямым прицелом выбивать. Где же штуцера-то нужнее?
– Везде нужны, – отмахнулся барон, понимая, что в диалектике этого спора он сейчас явно проигрывает молодому офицеру. – Не нам с тобой судить, господин прапорщик, куда нарезное оружие нашим властям и сколько всего поставлять. Ты вот подумай лучше, как наши конные авангарды к самой крепости лучше вывести, да где пройти подальше незамеченными, а потом как их дальним и точным огнём понадёжнее прикрыть, – и он кивнул на карту. – Как сам-то думаешь действовать?
Алексей подошёл к большой карте, расстеленной на столе. Была она значительно лучше той, что он в своё время видел в кабинете у главного квартимейстера. Похоже, команда военных картографов хорошо потрудилась за прошедшие полтора месяца, да и он сам к этому руку приложил в том последнем и рискованном поиске.
Лёшка наклонился и внимательно вгляделся в неё и, простояв так молча минут десять, только лишь шевеля губами, да что-то, как видно, прикидывая.
– Какой масштаб её, господин подполковник, сколько на толщине пальца по этой карте вёрст будет?
– Хм, ну где-то около пары, это точно, хотя ведь и палец пальцу рознь. Карта-двухвёрстка, на один дюйм здесь по две версты приходится. То есть от Бухареста до Журжи по прямой это где-то около пятидесяти дюймов по этой карте, – объяснил барон.
– Понятно, – кивнул Лёшка. – Так вот, примерно на половине пути там стоит озеро Будени. С обеих сторон в него втекает и из него же потом вытекает речка, это место, как вы знаете, и является тем самым рубежом, где и соприкасаются наши конные дозоры с вражескими. Минуем мы это озеро и речку, а дальше уже начинается большой лесной массив, – и Егоров приложил ладонь на карту. – Лес тут довольно густой, и кавалерии по нему только лишь по лесным дорогам можно пройти. Мы разведали там парочку, кроме основного тракта, но через все их конные разъезды турок постоянно проходят и осматривают. Сомневаюсь, что большим отрядом мы там вообще проскочить сможем. Другое дело батальону-другому егерей просочиться тихонько по лесу, да и то, пожалуй, скорее всего, всполошим мы там османов. Учли уж они, небось, тот наш прошлый урок. Ну так вот, после пути вёрст двадцать лесом начинается примерно столько же, но только довольно открытого пространства лесостепи, и уже потом, собственно, и будет та самая Журживская крепость.
– Так, так, так, – постучал пальцами о стол Генрих Фридрихович. – То есть ты хочешь сказать, что тайно за этот лесной массив вам уже не выйти?
– Не выйти, господин подполковник, – подтвердил Лёшка. – С боями, да ещё и выбивая все те заслоны, которые уже оседлали эту дорогу, можно, но для этого ведь удобнее пеших стрелков использовать, чем кавалерию, ей там просто негде будет развернуться.
– И сколько мы в этом лесном массиве провозимся, если турки там хорошо укрепятся? – задал снова вопрос главный картограф.
– Ну, наверное, долго, – пожал Лёшка плечами. – Главное, им там засеки наделать да стрелков в них поболее выставить. Пока наши пушки туда не подтянешь, как вон мы в своё время под Бухарестом сделали, да пока там всё не перемешать в кашу, целую неделю в этом лесу можно будет проковыряться.
– Вот то-то и оно, неделю, и это только в самом лесу, а нам командующий на весь марш только лишь четыре дня даёт, пока к османам под эту Журжи подкрепление из-под Бургаса не подошли, – с досадой проговорил фон Офферберг. – Что ещё можно было бы сделать, чтобы ускорить всё это дело? Может, попробовать вам как-нибудь в тыл с другой стороны зайти, пока нас турки по основным лесным дорогам будут ждать? Так опять же конница по лесу не ходок, обсуждали здесь уже.
Лёшку что-то зацепило в словах своего «куратора», и он заелозил перед картой, грубо на ней прикидывая. Затем хмыкнул, поглядел с интересом на своего собеседника и сощурил глаза:
– А вы ведь правы, вашвысокоблагородие, есть здесь один вариант. Только додумать его, конечно, нужно, да и порасспросить ещё местных валахов подробнее. Помните, мы пару месяцев назад свой прошлый выход за языком готовили? Так я у своих проводников обо всей местности, что лежит перед этой самой крепостью, допытывался. Одним из вариантов тогда было выйти к ней восточнее, хорошо так огибая само озеро и забирая ещё крюком вправо по реке. Там есть одна старинная заброшенная дорога на Силистру, это бывший древний Доростол, и по ней-то и можно было выйти за лес восточнее Журжи. Правда, и крюк там сразу же на вёрст эдак пятнадцать и даже более того увеличивается, – и он с сожалением вздохнул. – Да и открытых мест там гораздо больше, чем западнее. Это-то и было той главной причиной, почему мы прямой путь тогда выбрали, а не пошли восточнее. А сейчас при конном прикрытии вполне можно было бы и там попробовать пройти. Конечно, и турки про эту дорогу должны знать, небось, тоже дозорами по ней проходят, а, может, и вовсе даже заслоны на ней выставили.
– Интересно, интересно, – фон Оффенберг внимательно разглядывал карту. – Говоришь, при конном прикрытии там пройти будет можно, но будут мешать разъезды и заслонные отряды? А вот давай представим только, что турки встречают наши основные силы на прямом пути, готовятся максимально их задержать и обескровить их боями в завалах и на засеках. А тут вдруг до них доходит весть, что большие силы русских обошли их с правого фланга и теперь заходят им в тыл, отрезая всех вот в этом лесном массиве, – и Генрих тоже как, когда-то и Лёшка, прикрыл его своей большой ладонью. – А с фронта по лесу атакуют батальоны егерей и команды стрелков-охотников из пехотных полков, да ещё и лёгкие орудия по дорогам завалы рушат. В общем, настоящий ад в лесу творится, и скоро ещё по ним с тылу ударят, что тогда османы сделают?
– Так известно что, вашвысокоблагородие, – усмехнулся Егоров. – Побегут тогда османы. К своим основным силам в крепость оттянутся, чтобы только их в лесу всех не вырезали. Не любят они в лесу воевать.
– Вот и я тоже так же думаю, – кивнул, соглашаясь с ним барон. – Этот вариант мы тут в штабе ещё хорошенько доработаем и тебе уже перед самым выходом всё потом скажем. Держи это всё при себе, Алексей! Для всех посторонних ушей мы сейчас прорубаем прямой путь на Журжи по тому пути, где вы уже в своё время проходили. Это, кстати, можно не от кого уже не скрывать, всё равно уже, похоже, все, кому нужно про то знают и про то, что армия к большому выходу здесь готовится, – и он, нахмурившись, задумался о чём-то своём.
Лёшка заметил перемену настроения своего начальника и, уловив его мысль, аккуратно переспросил, – Генрих Фридрихович, я так понял, что у нас здесь утечка информации?
Барон тяжело на него посмотрел и после долгой паузы ответил:
– Несколько наших конных партий и разъездов попали в засады, пропала также пара важных фельдъегерей с бумагами. Мы сделали вывод, что в штабе армии работает шпион. Баранов и его люди «землю роют», но результатов от них пока никаких нет, слишком хорошо скрывается этот гад, осторожный, глубоко сидит. Поэтому исходить будем из того, что он и к тебе, и к твоим людям тоже присматривается. Прикидывает, куда вас готовят и куда направлять будут. Так что ты погляди сам, кто рядом с вами крутиться будет и, как я уже говорил, сделай так, чтобы все знали, что особая штуцерная команда по основному лесному тракту всё наше войско поведёт, и именно там, где уже до этого сама весь этот путь разведала.
– Ага, – подумал Лёшка, – это господин барон называется «деза», то бишь дезинформация противника. Ну что же, с удовольствием вам подыграем.
– Ладно, до запланированного выхода у вас ещё пять дней есть, Алексей. Что ещё у тебя, может, вопросы есть какие-нибудь по команде? Только про штуцеры, пожалуйста, больше не начинай! Нет у меня больше для вас лишних, – и Генрих ухмыльнулся.
– Эх, – сделал комически трагичное лицо Лёшка, – а я-то ведь надеялся! – Затем снова стал серьёзным и посмотрел на собеседника. – По штуцерам я всё понял, господин подполковник. По людям мы всё набрали с полковых команд по тому списку, что я уже ранее вам подавал. Переодели, вооружили в главном интендантстве всех без проблем, за то спасибо майору Филиппову, которого вы нам порекомендовали. Все вопросы, с какими мы к нему обращаемся, он решает быстро, – и усмехнулся, вспоминая свои диалоги у тыловика. – И только лишь строго по уставу и по закону. Ничего лишнего, всё, как и положено.