Мы на бегу начинаем скандировать:
– Цели: спешивающаяся группа пехоты, две грудные фигуры…
А потом то же самое на английском.
Однажды группа после длительного перехода рассредоточилась и приготовилась открыть огонь, а на поле вместо мишеней вдруг поднялись объемные, вполне различимые фигурки.
– Огонь! – металлическим голосом отдал команду Поповских.
Я сглотнул, отбросил все мысли и очередями по два патрона срезал троих. За мной начал стрелять Федос. Остальные медлили, старались прийти в себя. Всех их командир объявил убитыми. В живых остались только я и Саня.
– На досмотр! – Поповских был спокоен и чуть ли не меланхоличен.
А меня чуть ли не потряхивало от страха. По кому же я стрелял?
Я приставил автомат к плечу и побежал вперед. Рядом со мной спокойно трусил каплей. Федос прикрывал нас сзади.
Твою мать! Персонажи, убитые мною и Федосом, оказались в форме американских джи-аев. В сереющем свете заходящего солнца на груди у них ясно были видны пятна крови. Только лежали они все так, как будто уже закостенели. Вместо реальных у них в руках были деревянные штурмовые винтовки.
Я остановился возле одного из них и не успел ничего подумать, как каплей коротко скомандовал:
– Добей!
Я сорвал с лямки рюкзака нож разведчика и воткнул его в шею манекена. Лезвие пропороло пластик. А кровь, вероятно, была взята у свиньи Груни, убиенной сегодня на хоздворе.
– Обыскать! – не унимался каплей.
Я пошарил по карманам кителя, достал какую-то книжицу, всю в липкой крови.
Во второй раз группа уже сработала вся. В третий самый брезгливый из нас спокойно обыскивал окровавленный манекен.
В следующую субботу Марков опять попытался забрать всю группу на экскурсию. Услышав об этом, мы с Федосом нырнули в баталерку, где спокойно сидел заместитель ротного старшины.
– Товарищ старший матрос, нас группный прислал. Ему ротный задачу поставил по поводу матбазы для занятий, – затараторил Федос, вслушиваясь в крики мичмана, сгонявшего личный состав на построение.
Я стоял и глупо улыбался в надежде на то, что сейчас мичман уведет всех. У нас потом будет железобетонная отмазка. Баталер подтвердит, что во время построения мы были у него по поводу какой-то задачи, полученной от командования роты.
Старший матрос со шрамом на морде вылупился на нас, что-то обдумывая. Потом он молча налил в стакан воды, всунул в него самодельный кипятильник из двух бритвенных лезвий.
– Да, что-то припоминаю, – наконец произнес, тут же выдернул кипятильник из розетки, достал из ящика стола жестяную банку с надписью "Индийский кофе". – Вам, наверное, надо ящик сколотить для макетов местности и песок просеять?
– Так точно! – заявил Федосов. – Ящик и песок. Дай нам доски и инструмент, и мы пойдем делать!
– Ты очумел! Доски тебе и инструмент – сейчас, как же! Идите, делайте! Найдете все сами. Гвоздей и так мало. Могу вам сито дать для песка и мешок бумажный. – Старший матрос достал из-под верстака помянутое добро и всучил его нам. – Все, отчаливайте, караси! Через два часа жду результатов! Вашему мичману я сам скажу, что вы задачу ротного выполняете. В следующий раз, когда захотите зашхериться, всегда жду. У меня работы полно. – Он задавил довольную лыбу, закинул в стакан пару ложек растворимого кофе и начал яростно размешивать напиток, некультурно позвякивая ложечкой.
Вот черт! Мы сами себя загнали в ловушку. Теперь нам предстоит где-то искать ящик и просеивать песок. Баталер схитрил. Эта задача наверняка была поставлена ему, а тут подвернулись мы, два идиота, страстно желающих поработать.
Мы поплелись на выход из казармы и тут же наткнулись на заместителя командира, пышущего злобой.
– Так, выдреныши, вся группа в сборе, а вас нет! Вы где?..
Договорить он не успел, его бесцеремонно перебил баталер, высунувшийся из-за двери:
– Это по задаче ротного. Караси до утра ящик-макет на тактико-специальную подготовку должны родить.
Марков хмыкнул и отстал от нас.
Пошли мы со старшиной второй статьи Федосовым, ветром гонимые, искать какой-нибудь ящик или доски, из которых можно было бы его сколотить, и забрели на территорию столярной мастерской.
– Смотри, доски хорошие в куче валяются! – с радостью проговорил Федос. – Сейчас заберем и пойдем колотить. Только надо будет где-то пилу и молоток с гвоздями достать. Может, у кого из земляков спросить?
– Александр Палыч, а ну его на хрен! Сейчас возьмем эти досточки, а нам по башне настучат. Слышишь, в помещении циркулярка воет? Там наверняка кто-то есть. Наваляют нам!..
– Так все равно надо что-то делать. Ты предлагаешь попросить?
– А почему бы и нет? Ну пошлют нас подальше, так что с того? Идем?
Федосов помялся с ноги на ногу.
– Может, сам сходишь? А я тут потихоньку попытаюсь доски хапнуть.
Я подошел к двери, толкнул ее. За ней на циркулярной пиле распускал доски тот самый старший мичман, который подпольно крутил кинокартины.
Увидев меня, он остановил пилу.
– Тебе чего, матрос? Кто прислал?
– Товарищ старший мичман, я к вам по делу пришел.
– Ох, ни хрена себе! Матрос, какое же у тебя ко мне дело может быть? – Мичман грозно насупился.
Я, сбиваясь, начал ему рассказывать про ящик. Мол, не найдется ли у вас несколько старых ненужных досок вроде тех, которые валяются снаружи мастерской?
– Ящик для песка, полтора на полтора, высота двадцать, с крышкой, кармашками и ручкой. Такой, что ли?
– Так точно!
– Да я же сколотил его, даже покрасил! Уже месяца два никто не забирает. Ты из какой группы?
– Капитан-лейтенанта Поповских.
– Ну да, точно. Он же мне беленькой уже поставил. Видно, по пьяному делу позабыл, – пробормотал мичман, опомнился и погрозил мне пальцем. – Ты сейчас доски вот эти в стопку сложишь, потом ящик заберешь, а то ваш командир группы скажет еще, что я слова не держу.
– Есть, товарищ мичман! – радостно гаркнул я. – Разрешите, я напарника отпущу. Он снаружи.
– Две секунды, – буркнул мичман, включая циркулярную пилу.
– Саня! Федос! – заорал я, выскочив на улицу. – Вали за песком, я сейчас ящик буду делать! И давай рубль.
– На хрена тебе рубль? – начал возмущаться Федосов, осторожно разворачивая носовой платок и доставая желто-коричневую бумажку.
Это же надо! Он тоже свои сбережения в платок заворачивает! Не один я такой умный.
– Мичману! Он за просто так спину себе не почешет и досок не даст. Я ему вообще полтора рубля отстегиваю. Давай, не жмись.
Федос отдал мне рубль и, бурча что-то себе под нос, ушел в сторону площадки для рукопашного боя. Песка там было предостаточно.
Я сложил доски в штабель и получил из рук мичмана аккуратно сколоченный деревянный плоский ящик с ручкой и откидывающейся фанерной крышкой, на которой было приколочено несколько кармашков. Он, как и все на флоте, был выкрашен серой шаровой краской и имел очень приличный вид.
Получив ящик на руки, порадовавшись везению и забывчивости нашего командира, я все-таки решился и задал мичману вопрос, особо волновавший меня:
– Товарищ старший мичман, разрешите сегодня в вашей ленинской кино посмотреть?
– Матрос, ты чего несешь? Какое кино? Охренел совсем?
– Товарищ мичман, я уже смотрел, цену знаю. Я же не за так, еще матроса приведу, напарника с боевой пары, выручка больше будет.
– Вы, караси, охренели совсем. Служите без году неделя, а уже во все щели заныриваете. Иди, давай! После обеда подгребайте. Только смотри, молчок! Узнает кто, прекратятся просмотры!..
– Да я Зуру знаю, и Мотыль меня предупреждал, – блеснул я знакомствами с грузином и коком.
– Ну, все! Отчаливай, разболтался тут!..
После просмотра «Разведчиков» мы с Федосом завалились в кубрик, стирали носки и обсуждали фильм.
Группа прибыла только к отбою, голодная и уставшая. Нашего довольного настроения никто не разделял. Матросы опять целый день горбатились на огороде, и покормить их никто не удосужился.
На душе у меня стало как-то тягостно. Я немного подумал, вспомнил, кто сегодня дежурный кок, осмелился, прошел на камбуз и позвонил в дверь, как говорят радисты, семерочкой – «дай-дай-закурить». Теперь я знал, что это такое.
Из-за двери выглянул матрос из наряда.
– Чего хотел, кто такой?
– Балет из первой роты, к Мотылю по делу.
– Заходи, стой возле входа, сейчас доложу.
Через несколько минут из глубины камбуза мне кто-то свистнул и помахал рукой.
Мотыль как обычно находился в варочном цеху и дирижировал нарядом.
– Что там у тебя?
– Женя, дело такое. Матросы из города пришли, у мичмана на огороде работали, ужин профукали. Тут ничего не осталось, а то пацаны голодные?
– Пацаны в седьмом классе учатся. У меня в котлах каша рисовая осталась. Сейчас на электропечке ее разогрею, пару банок тушняка кину, с луком пережарю, хлеб возьмешь, чаю полно, сахару и масла нет. Дам две банки сгущенки с завтрашнего кофе. Через десять минут приводи.
– Столы сами накрываете, посуду за собой убираете и моете, – вклинился старший наряда.
Я убежал в расположение и сказал Федосу, чтобы он через десять минут вел группу на ужин. Сам метнулся обратно, накрывать столы.
Поужинать и убраться за собой мы успели до вечерней поверки.
Дежурный по части заглянул в зал, поинтересовался причинами нашего столь позднего визита, погрозил карами за опоздание на поверку и скрылся.
Глава 10
Ночью нас разбудил крик вахтенного:
– Группа капитан-лейтенанта Поповских – подъем! Всем строится на центральной палубе.
– Что случилось? До подъема еще три часа! – пробурчал Федос.
– Ваш пришел, на центральной ждет, косой в зюзю! Шевелитесь, – полушепотом пробормотал вахтенный.
На центральной палубе, широко расставив ноги, торчал наш капитан-лейтенант, облаченный в шерстяной спортивный костюм, и каким-то безжизненным взглядом смотрел на матросов, бегом становящихся в строй.
Через пару секунд старшина второй статьи Федосов скомандовал:
– Группа, равняйсь, смирно! Равнение на середину! – Он приложил руку к пилотке и двинулся к командиру.
Поповских выслушал доклад Федосова, склонил голову и прошипел:
– Где мичман Марков?
– Не могу знать! – гаркнул Федос.
«Чего он орет?», – подумал я и понял, что криком мой напарник тщательно маскирует свой страх перед капитаном.
– Группа, за мной, бегом марш! – просипел Поповских, развернулся и, чуть покачиваясь, выскочил на улицу.
Бегали мы до подъема и во время утренней зарядки, то есть несколько часов. Наверное, Поповских таким вот образом изгонял из себя хмель, а в одиночку гонять ему было скучно. Вот и поднял он нас на три часа раньше. Сперва мы бежали, спотыкаясь и путаясь в ногах, потом приноровились, вошли в темп командира, поймали ритм.
Вскоре мое сознание отключилось. Мне казалось, что так было всегда. Не было гражданской жизни, школы, балета, учебки, ничего кроме бега и сереющего неба. Спина матроса, бегущего впереди меня, существовала всегда.
Усталости и одышки никто не чувствовал. Группа дышала как единый организм. Очнулись мы уже возле своего расположения. Вот тут у нас заныли ноги, все стали тяжело дышать.
Совершенно трезвый командир махнул нам рукой, отпуская на утренние мероприятия.
– Ноги отваливаются, носки до завтрака не высохнут, – пробормотал Федос, стянул через голову куртку вместе с тельником и поплелся в гальюн.
Процесс умывания матросов, живущих в береговых казармах – вещь весьма занимательная. Вот идет парень в одних трусах, полотенце через шею, в руках кусок земляничного мыла, бритвенный станок и помазок, в зубах щетка с пастой, выдавленной на нее. Еще в учебке я задавался вопросом: почему надо выдавливать зубную пасту на щетку в кубрике, и нельзя это сделать в умывальнике гальюна? Понимание пришло довольно быстро, после многочисленных просьб выдавить чуток, а то свою в тумбочке оставил.
До завтрака мы успели вымыться, в быстром темпе простирнуть носки и даже чуть подсушить их, вертя словно лопастями вентилятора. Ноги у всех безумно ныли, хотелось спать, однако завтрак прошел на ура. Мы опустошили бачок с рассыпчатой гречкой, сдобренной жареным салом, луком и морковкой, чуть ли не вылизали его. Кофе со сгущенкой не осталось ни капли.
На подъеме флага Поповских стоял уже в форме, аккуратно выбритый и пахнущий одеколоном. О ночном происшествии ничто не напоминало.
С утра все пошло своим ходом. Только Марков, выдававший нам снаряжение из баталерки, был хмур и цедил что-то сквозь зубы.
Сегодня на огневой подготовке мы должны были изучать иностранное стрелковое оружие. Поповских взял с собой двух матросов и убыл на оружейный склад. Марков на занятия по непонятным причинам не пошел, обязанности заместителя выполнял Саня Федосов. Я помогал ему по мере возможности. Мы приготовились, распределили по парам ящики с материальной базой и построились на площадке. Мимо строя, не оглядываясь, прошел Марков и двинул куда-то в сторону продовольственного склада.
– Слышь, Федос, а кто каплею настучал о том, что наши у Маркуши на фазенде батрачили за карамельки?
– Да никто не стучал. Помнишь, когда вчера ужинали, дежурный приходил, расспрашивал, что почем? Он ночью нашему каплею позвонил и взгрел его, а тот дома водку жрал. Вот мы и бегали, когда он трезвел. Мне на завтраке вахтенный со штаба на ухо прошептал.
– Зашибись, а я-то думаю, что мичман такой, словно с цепи спущенный, того гляди и гавкнет.
– Не гавкнет, он каплея жутко ссыт. Все, командир идет!
От склада шагал Поповских, у которого за плечами крест-накрест висели какие-то иностранные автоматы. Следом за ним матросы за ручки тащили металлический ящик.
– Группа, смирно! Огневая подготовка! Тема шесть: иностранное стрелковое вооружение! Вольно! – скороговоркой выдал капитан-лейтенант. – Сегодня мы изучим американскую автоматическую штурмовую винтовку AR -15 / М-16, израильскую штурмовую винтовку «Галил», пистолет-пулемет «Ингрэм», пистолеты «Кольт М1911», «Вальтер», «Стар», «Чезет», «Беретту». После обеда стреляем из М-16, и «Кольта». Нале-во! Шагом марш в летний класс!
Иностранное вооружение было намного сложнее нашего. Разобрать М-16 так же быстро, как «калашников» или «стечкин», ни хрена не получалось. Частей намного больше, да и взаимодействие их не всегда понятно с первого раза.
Федос повертел в руках «эмку», бросил взгляд на каплея, отвлеченного каким-то вопросом, принял картинную позу и шепотом осведомился:
– Ну как, похож я на амеровского джи-ая?
– Нет, не похож. На плакатах у них в основном негры здоровенные, а ты белый как молоко и худой как велосипед, – ответил я напарнику.
До обеда мы возились в летнем классе, разбирали, собирали, оружие, записывали в блокноты тактико-технические характеристики с плакатов. На контроле мне попался вопрос про «Кольт». Тут только год выпуска привел меня в ступор. Насколько я помнил, на плакатах ничего про это написано не было. По классу уже ходил Федосов и собирал бумажки, на которых мы черкали ответы, а я сидел и чесал затылок. Эх, была не была, напишу…
Стоп! А почему "Кольт М1911"? Это число очень похоже на год. Точно! Так и напишу. Едва я успел это сделать, Федос выдрал листочек у меня из рук.
После обеда мы толкались возле оружейки, ждали дежурного старшину с обеда и вполголоса делились впечатлениями о занятии.
– Где дежурный? Скоро каплей придет, а мы еще оружие не получили, – переживал Федос.
– Да он, наверное, адмиральский час себе устроил, спит спокойно, – высказался какой-то матрос. – Лежит сейчас на шконочке, рассольник переваривает.
– Что за адмиральский час? – поинтересовался кто-то сразу несколько матросов.
– У нас в учебке был, у матросов на коробках тоже есть. Это когда после обеда весь личный состав прыгает на шконки и дрыхнет до приказа на построение. Красота!