Короткое мяуканье над самым ухом разбудило ее, и Сима протянула руку, чтобы погладить Сэмми. Но рядом никого не было, и она вспомнила. Сэмми больше нет. Она спала в чужом доме, делила кровать с девушкой, которую вчера увидела впервые в жизни, на ней чужая ночная рубашка, и какая-то старуха напоила ее накануне коричневым варевом, от которого она проспала всю ночь, не чувствуя боли и не просыпаясь через каждый час.
Но самое странное, что головная боль не вернулась. Сима осторожно села – нет, голова не болит, а ведь это неправильно. Когда наваливается мигрень, она терзает голову несколько дней… Но вот оно, утро, а мигрени нет как нет.
Сима осторожно сползла с кровати – возможно, боль затаилась и любое неосторожное движение вернет ее, а это тем ужаснее, что утро-то вполне сносное, а если боль сейчас примется за нее, это будет ад.
– Проснулась?
В комнату заглянула уже знакомая Симе смуглая худенькая девушка, Сима помнит, что ее зовут Циноти, и она Танина младшая сестра.
– Танюшка маме помогает, Тара вчера очень тяжело рожала, молока у нее нет, а котят надо кормить. Один ночью умер, слабенький совсем был, а двое остались и постоянно пищат от голода. Тара их вылизывает, но молока нет. – Девушка присела на кровать. – Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, хорошо. – Сима вздохнула. – У меня бывают мигрени…
– Бабушкины травки всегда помогают. – Циноти улыбнулась. – К ней многие приходят за лекарством, бабушка знает в этом толк. Тебе, наверное, надо на работу?
– Да. – Сима взглянула на часы – начало десятого. – Через час надо быть в одном офисе, там есть работа.
Симе нужно в ванную, и где-то должна быть ее одежда, но присутствие девушки смущает ее, а еще и Таня куда-то запропала.
– Ванная внизу, под лестницей. – Циноти откровенно рассматривает Симу. – А одежду Танюшка сунула в стиральную машинку, и я надеюсь, что она высохла. Пойдем, покажу тебе ванную. Вот, надень.
Она подала Симе яркий шелковый халат, и Сима с благодарностью приняла его – ходить по чужому дому, полному народа, в ночной рубашке совершенно неприемлемо.
– Все уже поели и разбрелись по своим делам. – Циноти спускается по лестнице и оглядывается на Симу. – Вот дверь, иди. Там в углу шкафчик с чистыми полотенцами, выберешь себе, а я пойду поищу твою одежду.
Сима входит в ванную и закрывается на задвижку. Теперь она чувствует себя увереннее – одна, никто не войдет. Она достает из шкафчика полотенце и становится под душ. Нужно уезжать, сегодня ей необходимо быть в нескольких местах, потом надо бы домой, есть работа, которую она делает на своем домашнем компьютере.
– Эй, Сима, ты там?
Сима вздохнула и выключила воду. В этом доме, похоже, совершенно нельзя побыть наедине с собой ни минуты, обязательно кто-то или ввалится без стука, или примется орать и стучать в дверь.
– Ага, сейчас выйду.
Сима вытерлась и надела халат. Где-то должна быть ее одежда, и чем скорее она найдется, тем лучше.
– Тут такое дело… – Циноти хмурится. – Одежда твоя не высохла еще, джинсы совсем мокрые, куда их надевать?
– Но…
– Идем, дам тебе что-то из своих шмоток, у нас один размер, похоже.
Сима идет за девушкой – вверх по лестнице, по коридору, вдоль которого расположены двери в комнаты. Где-то внизу слышны голоса женщин, крики детей, а здесь тихо.
– Входи.
Широкая кровать, на полу – ковер, блестящая светлая мебель и цветы на окнах. Обычная комната молодой девушки, только немного ярковато, но вкусы у всех разные.
– Уютно.
– Ага. – Циноти улыбнулась. – Мы здесь раньше вместе с Агнессой жили – с сестрой старшей. Потом она замуж вышла, и комната стала только моя.
– А ты тоже выйдешь замуж?
– Выйду, но не сейчас. – Циноти роется в шкафу. – Я школу заканчиваю в этом году и собираюсь в медицинский поступать.
– Вот как?
– Ага, так, – Циноти отчего-то злится. – Или ты думаешь, раз я цыганка, значит, не гожусь для такого?
– Ничего я не думала.
– Да ладно, думала. – Циноти бросила на кровать яркую кофточку и открыла следующий ящик. – И по большей части так оно и есть, наши девушки рано выходят замуж и ни о какой учебе не помышляют. В основном где-то в двенадцать лет их забирают из школы, и дальше это уже невеста, ей ищут жениха, ну и прочее. Но есть и другие, вот как мы. Отец всегда считал, что дети должны учиться. Он и сам выучился, и мы все тоже получили образование. А замуж всегда успею.
– Я ничего такого не имела в виду.
– Имела, конечно. – Циноти фыркнула. – Вот, держи.
На кровати перед Симой оказалась кучка одежды, и она берет ее, соображая, как бы поблагодарить девушку и снова не ляпнуть чего-то бестактного.
– Давай надевай, все чистое.
Циноти отвернулась и принялась переплетать косы. Сима сняла халат и поспешно оделась – ходить по дому, полному людей, в разобранном виде было ужасно. Иногда ей снились сны, в которых она вдруг оказывается посреди улицы совершенно голая, к своему ужасу и стыду. Сима ненавидела такие сны, но они периодически снились, в разных вариациях.
– Отлично, спасибо. – Сима заглянула в зеркало. – Хорошие джинсы, кстати.
– А ты думала, мы только широкие юбки носим?
– Ага.
Циноти ухмыльнулась.
– Ну, хоть врать не стала, и то хорошо. Носим, конечно, да только и джинсы тоже носим. Нет, женщины постарше одеваются традиционно, и замужние тоже, как правило, но многие молодые, кто учится и выходит за пределы семьи, носят и обычную одежду. Раньше этого было нельзя категорически, но те времена прошли. Чего-то не хватает…
Сима оглядела себя – да чего ж тут не хватает, все на месте: светлые джинсы, яркая кофточка, что еще надо?
– Иди-ка сюда.
Циноти усадила ее перед зеркалом, и не успела Сима запротестовать, как острая боль пронзила ее ухо – Циноти проколола ей мочку иглой и уже вдела серьгу с крупным розовым камнем.
– Что ты делаешь?
– А на что это похоже? – фыркнула Циноти. – Сиди спокойно. Цыганка должна носить золото.
– Так я же не цыганка!
– Но бабушка Тули велела это сделать, а у нас в семье с ней никто не спорит, и тебе не советую. Сиди, не дергайся, не так это больно. У меня легкая рука, не бойся.
Вторая мочка тоже оказалась проколотой, и Сима ошалело смотрит на свое отражение, чувствуя непривычную тяжесть в мочках ушей. Ощущение новое и странное, но крупные розовые камни ей нравятся.
– Я вообще-то не очень люблю украшения…
– Ничего не знаю. – Циноти достала из шкатулки цепочку с подвеской и пару колец. – Надевай, и пойдем поедим, мама с Танюшкой небось уже заждались.
Они снова идут по коридору, в открытые двери видны комнаты, застланные коврами.
– Много комнат…
– Тут живут два моих брата с семьями и Милош – он пока не женат, так что еще и мало. Спальни наверху, а гостиные внизу, у мамы своя, у бабушки своя, и у братьев тоже. Просто моя сестра Злата строит дом, и братья поехали помочь, а их жены и дети тут, где ж им быть? – Циноти оглянулась на Симу. – Ничего, тебе идет.
– Что?
– Украшения идут тебе, хоть ты и не из наших.
– Я… Это же золото, я знаю. Я верну.
– С каких это пор подарки возвращают? – Циноти покачала головой. – Это бабушка велела, говорю тебе. Из своих запасов мне выдала и велела тебя принарядить. Значит, так надо, и ты теперь наша.
– Как это?
– Ну, вроде как родня, что ли. Господи, у тебя куча вопросов! – Циноти засмеялась. – Перестань мне их задавать, у меня на них нет ответов, захочешь – у бабушки спросишь, но я бы тебе не советовала.
– Почему?
– Опять вопросы, да что ж такое!
Циноти опять засмеялась, и тут в них врезались мальчишки, кубарем выкатившиеся из боковой комнаты. Сима даже не поняла сначала, сколько их.
– Ну-ка тихо! – Циноти разняла клубок из трех запыхавшихся малышей. – У нас гостья, ведите себя хорошо!
Мальчишки с настороженным любопытством уставились на Симу одинаковыми черными глазами в длинных ресницах.
– Сладу с ними нет, носятся целыми днями! – Циноти подтолкнула Симу в сторону столовой. – Садись, поешь.
Та же самая женщина, что вчера подавала ужин, поставила перед Симой тарелку с картошкой, тут же возникло блюдо с кусками жареного мяса и блюдо с овощами. Сима вдруг почувствовала, что страшно проголодалась.
– Давай ешь, сама говорила, что тебе пора уезжать. – Циноти вздохнула. – А мне пора учиться, скоро экзамены.
Сима тоже вздохнула – конечно, ей пора уезжать.
– А где ваш кот?
– Кот? – Циноти удивленно подняла брови. – Нет кота, есть кошка, ты ее вчера видела. Но она со вчерашнего дня не встает, я же тебе говорила.
Сима отлично помнит, как накануне кот прыгнул к ней в постель. Или кошка. Как это – не встает, если она… Нет, не видела и не дотянулась погладить, но ощущала! И мяуканье утром…
– Приезжай завтра, все будут рады. – Циноти разливает чай. – А одежду твою я высушу и в шкаф положу, чтобы была в запасе.
– Ничего не понимаю…
– Или мы тебе в родственники не годимся?
– Я больше думаю, что это я вам не очень гожусь. – Сима вздохнула. – Я не из тех, кто подчиняется или что-то такое там еще.
– Ну, я и сама не из тех. – Циноти улыбнулась. – Погоди, скажу Тане, что ты едешь.
Конечно, надо уезжать. Сима понимает, что в этом доме ее не просто так приняли и посчитали за свою, чего-то она не поняла и не знает, и надо бы спросить, чтобы ненароком не попасть в неловкую ситуацию и не обидеть хозяев, но сейчас нужно по делам. И домой нужно тоже.
Вот только со вчерашнего дня каким-то непостижимым образом прошло сто лет.
5
– Я просто хотела, чтобы ты мне прочитала его письмо.
Таня смущенно смотрит на Симу. Конечно, она вспомнила, зачем вообще ей была нужна Сима.
– А почему ты не забьешь его в онлайн-переводчик?
– Я пыталась, но получается какая-то белиберда. – Таня откашлялась. – И я думала, что ты, может быть, немного подучишь меня языку.
Сима покачала головой – как раз переводами писем она занимается в брачном агентстве. Ничего нового, перевести письмо она сможет, а вот обучить языку – это не так просто.
Они сидят на стерильной кухне Симы и пьют сок. Таня привезла с собой домашнего печенья, и они, чтобы сгладить неловкость, пьют сок с печеньем и пытаются болтать. Но разговор не клеится, потому что одно дело – большой дом, полный шумных детей, непривычных запахов и людей, связанных родством и какими-то совершенно отличными от привычных традициями, и совсем другое – оказаться наедине в пустой квартире и пытаться знакомиться заново.
– Как там ваша кошка?
– Ничего, выздоравливает. – Таня оживилась. – Уже сегодня с утра вышла поесть. Котят мы кормим пока сами, приспособились уже. Это ее первые котята, понимаешь? Ну, может, молоко у нее и не появится, так что ж, умирать им? Но мы боялись, что Тара умрет. Это мамина кошка, мама ее очень любит, и есть за что, это самая милая на свете кошка, вот честное слово. А как старуха, больше не приходит?
Когда Сима вчера попала домой, подъезд встретил ее тишиной. Никакого шарканья за дверью, никакой возни, словно старухи и вовсе нет. Сима надеялась, что больше старая дура не станет беспокоить ее – все-таки пребывание в обезьяннике должно было отрезвить ее. Ну, разве что бабка окончательно тронулась, тогда, конечно, она примется за старое очень скоро, сумасшедших полиция не пугает.
Но пришло утро, а старуха не появилась, и Симу это очень радует. Значит, права соседка с третьего этажа, все у бабки с головой в порядке, раз она поняла, что ее поведение чревато.
– Нет, не приходила, – Сима покачала головой. – Я так и не поняла, зачем она все это проделывала.
– Да тут и понимать нечего. – Таня отхлебнула сока. – Есть такие люди, знаешь, которые бросаются, например, под автомобили, а потом требуют компенсацию. Аферисты такие, да. А есть те, кто доводит людей до предела, и когда им навешают плюх и надают лещей, снимают побои и идут в суд, в полицию – от таких откупаются потом. Бизнес такой, понимаешь? Вот и твоя старуха из той же оперы прыгунов под машины. Ну, суди сама: что такое пара лещей по сравнению с солидным приварком к пенсии, да она их стерпит и не поморщится, а потом сама себе синяков насажает и бежит снимать побои, полицию вызывает, и прочее.
– Думаешь, она из таких?
– Ну, или второй вариант – она просто выжила из ума, и вот это для тебя намного хуже, потому что это значит, что ей плевать на наказание, она очень скоро вернется, и все с той же песней.
– Но пока не вернулась.
– Значит, просто аферистка. – Таня вздохнула. – Я за последний месяц всякого навидалась…
– Так зачем ты там работаешь?
– Я на практике, перед дипломом. – Таня состроила гримасу. – Потом буду следователем, но на практике меня запихнули на телефон, настоящий шовинизм! Вот месяц пройдет, защищу диплом и вернусь туда уже следователем.
– Тоже вариант… – Сима прислушалась к тишине. – Квартира пустая стала…
– Понимаю. – Таня посмотрела сочувственно. – Сима, так ты как, научишь меня датскому?
– Научу, но это не самый простой язык. – Сима покачала головой. – Может, твой принц по-английски говорит? Английскому я тебя скорее обучу.
– Я в школе и в институте учила французский, так что мне как английский, так и датский – никак. А он датчанин…
– Где ты его только подцепила?
– Он же не триппер, чтоб его подцепить. – Таня хихикнула. – В скайпе есть игра – набираешь наугад, появляется лицо – ну, говорите, сколько можете, или переключаетесь. И вот я набираю, а там Ларс. И мы пялимся друг на друга и улыбаемся, и я уже хочу переключиться, а он машет руками – нет, нет, а я и сама не хочу, но вроде как неприлично. И я осталась, но разговор глухого с немым: ни он меня не понимает, ни я его. Я адрес своей электронной почты написала, а наутро он письмо прислал, а я… Он такой, знаешь, просто мечта! И я сразу поняла, что это мой человек, вот мой, и все! И, главное, его не смутило, что я такая… ну, толстая, и прочее. Мы сидели и пялились друг на друга, а потом он что-то сказал, а я не понимаю, и он тычет себя пальцем в грудь и говорит – Ларс. Его зовут Ларс. Так вот и познакомились. Мы и вчера с ним связывались по скайпу, но толку, если языковой барьер…
– И тебе некого было попросить перевести?
– С датского?!
– Ну, да… – Сима понимающе кивнула. – Это не очень распространенный язык у нас.
– Именно! – энергично подтвердила Таня. – А сказать кому-то… Ну, кому? На работе будут ржать, не поймут, а дома… Отец если узнает, то будет мне такое небо в алмазах, что мало не покажется. Отец у меня строгий.
– Понятно.
– Так научишь?
– Куда же я денусь? – Сима развела руками. – А если сложится? Уедешь?
– Уеду. – Таня нахмурилась. – Конечно, скучать буду, но если сложится… Я же не могу выйти за цыгана и не хочу, собственно.
– Почему не можешь?
– Потому что ни одна цыганская семья не примет меня как невестку. – Таня поморщилась. – Цыгане – очень закрытое сообщество, очень консервативное в определенном смысле, и чужаков к себе, как правило, не пускают.
– Я бы так не сказала.
– Сима, ты пойми, наша семья очень необычная, – возразила Таня. – Отец и братья держат станцию техобслуживания, работают. Моя старшая сестра Злата живет в Торинске, они с мужем сейчас дом строят: Филипп и Дорош, старшие братья, поехали помогать – на кого и положиться, как не на родню? Злата выучилась на бухгалтера, и муж у нее не цыган, что вообще в нашей среде не приветствуется, и его семья до сих пор не общается ни со Златой, ни с ее мужем – не хотели, чтоб женился на цыганке. А вот наша Агнесса, правда, вышла замуж рано, да только не по цыганским меркам рано, а по вашим. Сразу после школы, и учиться дальше не захотела, чем очень расстроила отца. Я оканчиваю юридический. После школы сначала тоже учиться не хотела, пошла на курсы парикмахеров, пыталась даже в салоне работать, ну и приходили ко мне студентки, частенько приходили – сидят, что-то такое обсуждают, как вроде меня и нет, и как-то раз я подумала, что не глупей других, и пошла учиться. А Циноти времени терять не собирается, поступит в медицинский. Она очень умная у нас и очень целеустремленная, она своего добьется, я уверена. Но для цыган такое нетипично, понимаешь? А потому по нашей семье судить нельзя, мы скорее исключение из правила. И ни одна цыганская семья добровольно не примет невестку не цыганку, разве что сын настоит, но жить в одном доме с родственниками они не будут уже. Да и я, признаться, не горю желанием быть приложением к мужу, рожать и готовить. Моих невесток ты видела, настоящие клуши. Братья женились традиционно, хотя сами получили образование, но жен себе нашли из цыганок.