Оскар – следователь, а я подозреваемый в убийстве бабки Ани с верхнего этажа. Кстати, она в самом деле существовала и убить ее действительно хотелось. Причины были. Взять хотя бы за то, что музыку через колонки нельзя было послушать, даже в час дня. Молчу уж о том, что курить спокойно на балконе и на лестничной площадке было невозможно. Эта ведьма будто чуяла, когда кто-то из наших собирался покурить. Только вышли на балкон, как она тут как тут со своим костылем. И ведь, сука, силы ей не занимать! Бьет так, что несколько дней синяки не сходят!
Меня же она по-особому любит. Твердо уверена, что я сатанист. «Бог покинул тебя, сын мой. Ты сам отвернулся от него. Не хорошо людей в жертву приносить! Побойся того мира!» Епть, бабка Аня, я этого мира боюсь, о каком другом идет речь? Однажды к ней приехал внук, лет так четырнадцати, типичный прыщавый подросток. Стоило нам пересечься на улице, как бабка бросилась на защиту своего внука. Мальчишка же явно заинтересовался моей внешностью. В этом возрасте их тянет к чему-то опасному, ведь они оценивают все по внешности. В их глазах я чуть ли не авторитет. Чувак с длинными патлами, облеченный во все черное. Авторитет, пока лицо надежно спрятано.
Вернемся к событиям нынешнего дня. Я убийца, к которому пришли сделать обыск. Наш детектив пошел открывать створки окон. Затем начал заправлять мою постель, точнее, в моих мыслях я по-другому назвал этот процесс. Он обыскивал мою постель в надежде найти улику. Закончив сие действие, он подошел ко мне и протянул руку. Я не понимающе уставился на эту его часть тела. Опечатки хочет снять?
– Одеяло давай сюда.
Ах, да. Наверное, это тоже часть процесса обыска. Я пожал плечами и раскутал себя. Сообразил, что не лучшая идея стоять перед следователем в одних трусах. Это можно истолковать как нанесение оскорбления действующему сотруднику правоохранительных органов. Пока Оскар обыскивал (то бишь заправлял) мою койку, я напялил на себя джинсы и футболку. Как вы догадались, опять во все черное. Как-то этот цвет больше выражал мое меланхоличное существование в этом бренном мире. Оскар повернулся ко мне и удовлетворительно кивнул.
– Предполагаю, что сегодня ты ничего не ел?
Ловушка? Хочет втереться ко мне в доверие, чтобы разузнать обо всем? Новые методы разработали эти копы? Умно, умно. Я фыркнул.
– Значит, не ел, – сделал вывод Оскар. – Пойдем, посмотрим, что у тебя на кухне.
В комнате, значит, чисто. Конечно, орудие убийства может быть на кухне. Я убил ту ведьму кухонным ножом? А им вообще возможно убить? Просто я им еле хлеб разрезал. Ну, допустим, чисто гипотетически, убил я ее этим бесполезным предметом. А как бы я это сделал? Вонзил в живот? Или прямое попадание в сердце? Нет, она не должна умереть так легко. Эта вредная старуха должна была страдать. За. Каждую. Невыкуренную. Сигарету. За каждый гребанный синяк на моем теле! За предвзятое отношение ко мне, осуждая лишь за внешность. Так как же я ее убил?
Вероятно, я решил сделать вид, что захотел мирной жизни с соседкой. Испек яблочный пирог и поднялся на этаж выше. Женщина не торопилась открывать мне дверь, будто чуяла опасность. Когда щелкнул замок, она робко выглянула оттуда. Я пытался улыбаться как можно добродушнее. Хотя она бы не оценила мои старания, ебло же под патлами. Но у меня есть голос, он не должен был меня выдавать. От всей души пожелал ей мирного здравья. Засыпал ее комплиментами и сказал, что хотел бы с ней поговорить. Бдительность ее удалось усыпить. Она впустила меня в свой дом.
Мы были в маленькой душной кухне. Окно настежь закрыто, оно и к лучшему. Женщина заваривала чай. Мой испеченный пирог стоял на середине стола. Бабка Аня о чем-то радостно говорила, а я в это время доставал кухонный нож из-за пазухи. Женщина не поворачивалась ко мне, а стоило. Я встал и медленно подходил к ней, как можно бесшумнее. Не успела она повернуться ко мне, как я быстро приставил нож к ее толстой шее и…
– Авель!
Я подпрыгнул на месте. Передо мной было лицо взволнованного Оскара. В ужасе осознал, что я потерял связь с реальностью. Я сидел на табуретке, а лицо мое было выставлено напоказ.
– Ты побледнел и весь в поту. Что с тобой?
Нет, я никому не должен раскрывать свой секрет. И этот следователь ничего не добьется от меня.
– Опять это твоя странная фобия? Кстати, я пришел к тебе, чтобы сказать кое-что. Ты должен перебороть свой страх.
Он отошел от меня на несколько шагов и взял ТОТ САМЫЙ ЗЛОПОЛУЧНЫЙ НОЖ. Я в ужасе смотрел, как он им разрезал колбасу. Затем принц внимательно посмотрел на его лезвие.
– Ужас. Как вы им пользуетесь?
Мне показалось, что я увидел на нем кровь той старухи. И как теперь колбаса будет отдаваться вкусом убитой женщины. Пришлось подавить в себе приступ тошноты. Со вчерашнего дня ничего не ел, и хоть желудок крутился от голода, сейчас есть я не смог бы. Оскар любезно протянул мне бутерброд. Я не мог его принять. Это, наверно, уловка следователя. Он наверняка уже обо всем догадался и играл мне на нервы. Я вот-вот не выдержу и сдамся.
– Поверь, я не отравил его. Он вполне съедобный.
Он тыкал им мне в рот. Это новый вид пытки? Я оттолкнул его руку. Должно быть, я сделал это очень сильно, так как злополучная колбаса упала на пол. Я даже облегченно вздохнул.
– Да что с тобой? – рассердился Оскар. – Я, вообще-то, пытаюсь с тобой подружиться. Пойди ко мне навстречу, в конце концов!
Подружиться с подозреваемым? Я не выдержал и рассмеялся.
– Вот уж ни хуя подобного.
– Что? – Оскар разинул рот.
– Вы не имеете право врываться в мой дом без значка ордена и без специального разрешения проводить расследование. А уж тем более меня допрашивать. Говорить буду только при своем адвокате.
– Ты в своем уме?
Но я был так горд, потеряв всякую границу между реальностью и фантазией. Я не сразу сообразил, что включил эту игру в жизнь. И только когда ладонь юноши оказалась на моем лбу, я очнулся.
– Температуры вроде нет.
Я шлепнул по его руке. Неужели он забыл, что было вчера? Мои приступы ему ни о чем не говорили? Он сидел передо мной на корточках и не сводил свой взгляд. А я не вовремя пришел в себя. Уж лучше углубился бы в свою фантазию и перерезал бы шею бабки Ани, а перед смертью она увидела бы мое лицо. Представил, какое у нее было бы предсмертное выражение лица. О, да.
– Знаешь, – произнес тихо Оскар, – я всю ночь думал о том, что ты мне сказал. Про твой страх перед красивыми людьми. Я пытался представить, каково это. Есть же различные фобии, боязнь насекомых, высоты, тесных помещений. И понимал, если бы ты боялся красивых предметов, к примеру. Но красивых людей… Ума не приложу. То есть, есть же названия страхов. Клаустрофобия, арахнофобия, акрафобия. Название твоего же страха я не нашел. Есть что-то похожее – боязнь красивых женщин. Но у тебя все совершенно по-другому. Симптомы там. Вроде у тебя клинический случай.
Ага, теперь по мне клиника плачет. Пора надевать белую рубаху и смиренно отдаться в руки санитарам. Очень мило со стороны Оскара. Будто я сам об этих вещах не знал! То же мне, Капитан Очевидность!
– Я подумал еще о том, как решить твою проблему.
Принцам нельзя думать, это очень пагубно на них влияет. Что, кстати, не очень полезно и для окружающих.
– И понял, как можно попробовать!
Может, все-таки, отдаться добровольно санитарам. Так хоть безопаснее. Для моей психики.
– Пить таблетки не хороший вариант. – Оскар начал мерить широкими шагами кухню. Она у нас небольшая, так что он начал ходить взад-вперед. – Они могут подпортить твое здоровье. Можно попробовать иной вариант. Ты просто должен привыкнуть ко мне. Я вычитал, что человек привыкает ко всему и ко всем условиям. Для этого достаточно 21 дня. И если мы будем тесно общаться, проводить много времени в течение 21 дня, ты перестанешь меня бояться и привыкнешь! А привыкнув ко мне, страх и перед остальными красивыми убавиться, ведь я получше многих.
Я не решительно покосился на него. Не для того, чтобы взглянуть на красивое личико и восхититься. А для того, чтобы убедиться, что этот человек в своем уме. Какие, к черту, 21 дней? Я четыре года терпел нападки своих привлекательных одноклассников. За эти годы я так и не привык к ним, только к их оскорблениям и побоям. Вот к этому да, это прямо мое.
Оскар настолько ослепительно улыбался, что пришлось опустить взгляд, ибо сердце опять тревожно сильно забилось.
– Ну?
Что «ну»? Чего он постоянно нукает? Он верит в то, что я соглашусь на эту бредовую и бесполезную затею?
– Ты согласен?
Ой, да хуй тебе. Согласен я, видите ли. Так, теперь надо открыть рот и высказать свои мысли вслух.
– Молчание твое приму как согласие. Значит, решили. Нам надо номерами обменяться. А то тебя сегодня не было, и все гадал, что с тобой произошло. К тому же через сеть со мной тебе будет проще общаться.
Минуточку! Ничего, что я не хочу с вами, о, величайший принц всех времен, общаться? Не хочу я давать тебе свой номер телефона и уж тем более писать тебе там что-то! Постой, откуда в твоих граблях мой телефон? Ах, да, он же валялся на моей кровати. Оскар, видимо, подобрал его. И почему я не поставил на экран защитный код? Ответ пришел сразу: потому что не подозревал, что кто-то в моей жизни так нагло начнет копаться в моем телефоне. Даже гопники так не посмели бы! Они срутся при моей внешности.
– Отлично.
Закончив все свои махинации, наглый парень вернул мой телефон. Дрожащими руками я держал его и посмотрел в списке контактов. Оскар. Так просто. Даже не ожидал. Теперь осталось дождаться, когда он уйдет, и я смело удалю его номер.
– Мне пора идти. А ты питайся хорошенько, а то на голого тебя еще страшнее смотреть. С завтрашнего дня начнем реабилитацию.
Помахав мне на прощание, принц удалился. А я так и остался стоять на проходе, осмысливая, что только что произошло.
Глава 6
Утро следующего дня я сидел на кухне и пытался проснуться. Старался разбудить себя чашечкой кофе. Дверь в ванную была открыта, а с кухни было прекрасно видно, как мой сосед, Марк, брил свою трехдневную щетину. Точнее, эта щетина перерастала в полноценную бороду. Я завидовал ему. У меня на лице не было никакой растительности. Даже элементарного пушка не было, чтобы я сбрил его и надеялся, что дальше отрастут густые волосы. Все, что оставалось мне, это смотреть на своего соседа, отпивать из чашки и тяжко вздыхать.
После ухода Оскара, я не сразу пришел в себя. А когда очнулся, первое, что я сделал, это удалил его номер телефона. Испытав гордость за свой смелый поступок, я захлопнул входную дверь (а то подъездная гопота неприлично уставилась на меня во все глаза). Но это ровным счетом ничего не изменило в моей жизни. Я получал тучу сообщений в мессенджере. Угадайте, от кого? Я предполагал, что слал их Оскар, ибо писать больше некому. Можно было его, конечно же, заблокировать. Но рука не поднималась сделать это. Я не настолько невзлюбил этого парня, к тому же, насколько я понял после вчерашнего, видеться с ним я буду часто и очень часто. По крайней мере, 21 день точно.
На его сообщения я не отвечал. Даже больше – я их не читал. Почему я с ним так обходился? Сам не понимал. Возможно, проявлялось одно из моих качеств – вредность. В моем положении я вообще-то должен был быть благодарен за проявленное внимание со стороны красивого и популярного человека. Но что-то чувство благодарности отнюдь не испытывал. Вот страх был, его у меня просто через край.
Вернемся к событиям сегодняшнего дня. Сидел я, значит, в небольшой кухне и пялился невидящим взглядом на Марка. Телефон мой все вибрировал и вибрировал. Нет, это не был звонок. Это был поток сообщений от сами знаете кого. Откуда у этого человека такая активность с утра? Учитывая, что и ночью он атаковывал меня сообщениями. Я лично утром был способен только смотреть в одну точку и тяжко повздохивать. В этом я был просто мастер.
Марк вышел из ванной, на ходу вытирая лицо полотенцем. Он вошел в свою комнату и через секунду вышел оттуда с лосьоном после бритья в руках. Я наблюдал, как он им протер лицо (вновь испытал зависть), потом он заметил мой пристальный взгляд. Бедный парень поёжился. Еще бы, это зрелище было не для слабонервных. Особенно когда жуткие глаза смотрят на тебя, не мигая.
– Опять следил за мной?
Это было несправедливое обвинение. Слежка – это когда наблюдают, скрываясь. Я же не скрывался, а дверь в ванной Марк сам оставил открытой. Так какая же это слежка? Потому помотал головой. Выглядело это неубедительно, так как я не сразу ответил ему. А все виноват мой внутренний монолог. Пора научиться говорить вслух.
– Ну-ну, – бросил мой сосед.
На душе обидно стало так. Но окончательно обидеться я не успел. Резко завибрировал мой телефон громче обычного. Мы с Марком подпрыгнули от испуга. Судя по всему, на этот раз мне звонили. А кроме матери мне никто не названивал. Никогда. Моя же мать в это время спала. Там у них вообще ночь еще. Только если что-то не случилось…
– Отвечать будешь или как?
Марк тоже занервничал. Наверное, подумал о том же, что и я. Мои руки затряслись, пока я поднимал свой телефон. Взглянув на дисплей, я облегченно вздохнул. Это не мама. И даже никто из родственников, хотя с ними я в принципе не общался. Это был всего лишь Оскар, номер телефона которого я, к сожалению, запомнил наизусть. Марк начал нервно постукивать пальцами по столу. Пришлось ответить, а то его нервозность передавалась мне. Гораздо проще отвечать по телефону, когда не видишь лицо собеседника.
– Але?
– Ну, наконец-то, – услышал я ворчливый голос одногруппника. – Какого хрена ты мне не отвечаешь? Я уж думал, что ты там помер. В общем, я стою на твоей остановке и жду тебя. Давай реще, а то на улице дубак!