Хорошо, время понял. Ревизию багажа произвести ещё требуется. С чем попал сюда, в эпоху развитого социализма. Попаданцы, они всегда в такой ситуации карманы выворачивать начинают и багажник автомобиля своего внимательной ревизии подвергают. Считать начинают и по полочкам раскладывать – гранатометов три штуки, нож боцманский в одном экземпляре, чертеж самогонного аппарата, тоже один… У меня же, как в том гробу, карманов нет. Рюкзак с ништяками тоже отсутствует. Иномарка моя поезженная в старом капиталистическом мире осталась. Сов исчез. Это надо признать, как свершившийся факт. И так, и эдак я до него достучаться пытался. Не выходит мой попаданец на связь. Растворился в необъятной вселенной. Привык я к нему, кто ж мне теперь по антиквариату то подсказывать станет? Опять роль коника педального и лоха ушастого играть буду? Батюшки мои, а полочки то с полезной информацией у меня остались. Рядком вон, правильным таким, стоят. А на них и каталоги, и справочники, и масса статей всяких-разных полезных. Всё, само-собой в виртуальном варианте, но, спасибо Сову, его заслуга, материал упорядочен, структурирован, каталог для удобства пользования имеется. Вот и буду сейчас роль библиотекаря-консультанта у Володи выполнять, персонаж Сова Арта из моего мира отыгрывать.
С Володей ещё надо разобраться. На первый взгляд – ничего вроде парнишка. Физические кондиции для своего возраста у него нормальные, дитя он ещё акселерации. Это к концу века и тысячелетия децелерация нам в России все карты путать начала, мельчать народишко придумал, в дисгармоническое физическое развитие ударился. Богатырей здоровеньких гораздо меньше стало, так чаще, немочь бледная…
Социализирован Володя вроде нормально – друзья, знакомые имеются, контактен, общается с окружающими адекватно. Но здесь ещё будем смотреть, фактов у меня в этом отношении пока маловато. Выявлять увлечения, пристрастия, шкалу ценностей… Что для него хорошо, а что – плохо, что считает приемлемым, а что нет, что можно, а где граница для нельзя. Чего-чего, а времени у меня сейчас для этого предостаточно, коней гнать не будем.
Так, Володя просыпается, уходим под воду…
Вроде и не много поспал, а выспался. Пробежку сегодня делать не буду, нарушу режим – ночью нагулялся, намотал необходимое расстояние. Завтракаем быстро и в магазин. Для похода надо банку тушенки купить и белой фасоли. Хорошую болгары консервированную фасоль делают в томатной заливке, мне очень нравится.
Деньги мама на хлеб приготовила. Копилку ещё надо свою тряхнуть на припас походный. Так, а похудела копилочка то, на выпускной пришлось немного из нее взять, вермут то венгерский в магазине пока бесплатно не раздают…
Почти медь одна осталась, беленьких монеток чуть-чуть. Но, ничего, сейчас мелочишку насчитаем…
– Стоп, Володя, двушку то двадцать седьмого года оставь. Не надо её на фасоль переводить, очень редкая и дорогая это монета…
Вот черт, прокололся. Говорил ведь себе – сиди тихо, пока не отсвечивай… Но не утерпело ретивое, две копейки одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года он решил на консервы потратить… В ходу тут у них советы старые, от одной до трех копеек, и двадцатые годы, и тридцатые, сороковые и пятидесятые, все наряду с мелочью после реформенной от шестьдесят первого года в обороте. Вот и попала Володе чудесным образом такая монетка, раритет, можно сказать, в таганском ценнике на сто двадцать тысяч наших рубликов прайс на нее приведен. Это в доэпидемном ещё, сейчас, конечно, столько просить то можно, но кто купит?
Так, откладывает монету обратно, головой завертел… Не понял, кто его на путь истинный наставляет… Это хорошо, рано мне с ним еще общаться, посмотреть на его поведение надо. Ну, вроде, пронесло, не раскрыли меня, подпольщика. Иди, Володя, за хлебушком уже, не озирайся, в Багдаде все спокойно.
Глава 7 Володина коллекция
Пешком или на велосипеде? Пешком. Ну, пешком, так пешком. Время есть, никто не торопит. А тепло сегодня, если и завтра так будет – позагорать на реке можно. С этими экзаменами, выпускными да вступительными, лето пройдет, а как белая беляночка останешься.
А народу то сколько у гастронома. Всё с ними понятно – автобус дневной в райцентр ждут. Утром один автобус идет, а второй – в районе обеда. Подойти надо, кое-кто из наших одноклассников уже сегодня уезжать собирался. Кому-то далеко ехать документы для поступления сдавать, кто-то уже на работу в Питер едет. Тенденция такая у нас посёлке в течение нескольких последних лет сложилась. Сначала несколько человек в Ленинград уехало, работу нашли, в общагах закрепились. Начали друзей и родственников приглашать, у нас де тут хорошо, и заработок, и город цивильный. Не как дома – утром до света в лес, там целый день в делянке комарам травиться, вечером, пока мотовоз домой доставит – опять уже темно… А особенно зимой – там вообще белого света народ не видит, самая заготовка и вывозка леса, без выходных и проходных пахота. Или на лесовозе махтулить. Деньги, никто не спорит, платят хорошие, но очень уж тяжело.
Так, девочки наши стоят. Одноклассницы. Кто с чемоданом, а кто и просто проводить пришел, когда теперь ещё раз все вместе соберутся. Кто-то веселится, есть и грустные.
– Привет, привет. Вы что, уже? – своих бывших одноклассниц спрашиваю.
– Поехали, сам знаешь, коров доить по комсомольским путевкам. Раньше начнем – быстрее отпустят. – это те, что грустные отвечают. Не с чего им радоваться.
Есть такое дело. В колхозе коров доить. Добровольно-принудительно. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. Надавили-уболтали, через год направление льготное в институт, или ещё что, наобещали. Жилье предоставляется, спецодежда выдается, в женихи – лучший тракторист совсем бесплатно и без очереди. Поревели девоньки, а деваться некуда. Собрали им родители чемоданы и поехали они, этих самых коров доить. Кстати, кое-кто потом и насовсем останется. Зазорного в дойке коров то ничего нет, да вот, почему-то, желающих совсем мало. И тогда, да и сегодня…
Постоял с одноклассницами, проводили их, руками вслед остающиеся помахали.
В гастрономе всё нужное быстро приобрел. Хлеба купил и припасов в поход. А хлеб вкусный, на своей пекарне его пекут, на дровах. Свежий взял, жаль уже не тепленький.
Дома что-то потянуло копилку свою пересмотреть. Непонятно, откуда мысль такая и возникла. Высыпал всё её содержимое на стол – почти одни копейки да двояки остались. Оно и понятно. Ежедневно на покушать мне двадцать пять копеек родители давали, не знаю откуда, но так уж повелось. Булочка в школьном буфете же семь копеек стоит, чай – три, котлета – тринадцать копеек, вот две копейки сдачи и каждый день оставались. Их и в копилку складывал.
Внутренний голос какой-то сегодня мне подсказал дореформенный двояк не тратить. А почему бы его и в оборот не пустить? Их довольно часто на сдачу сдают. И копейки, и двушки, и трояки. Ещё и довоенные денежки частенько встречаются, особенно монет по три копейки ходит по рукам таких много. Отобрал все старенькие монетки, а что, почти два десятка таких нашлось. Вот никогда бы не подумал, что их так много. Пересмотрел, пятьдесят седьмой год чаще других попадается. Положу к другим своим.
Так, а что это Володя наш задумал? Содержимое копилки своей сортирует. Монетки до шестьдесят первого года в сторонку откладывает, посчитал их с непонятной целью… Из письменного стола своего коробку из-под обуви достал. Открывает. Ба, да это наш человек! Нумизмат Володенька оказывается! Ну, общий язык мы с ним быстро теперь найдем, родственные как-никак души.
Нумизмат-варвар. Иначе не скажешь. Монеты у него просто так в коробке обретаются, ссыпаны навалом. Трутся, бьются друг об друга, коллекционную ценность утрачивают.
Что же он имеет? Самому даже интересно стало. Так, и эти монеты, как из копилки своей, нещадно на стол высыпает. Убил бы, жаль рук нет. Ты ж их портишь, чучело огородное! Ой, глаза бы мои на это не смотрели…
Раскладывать начал. Серебрушки сначала отобрал. Не так их у него и много. Первым в рядок положил рубль Екатерины тёртенький, года не вижу, затем несколько рублей Николая, самого последнего, тоже не анц, пяток полтинников с молотобойцами и один со звездой двадцать второго года.
Николаевский биллон начала двадцатого века был Володей во второй рядок отобран. Тут уже монеток побольше, но все рядовые, редкостей не замечено.
А вот меди последних двух наших императоров порядочно. И пятаков, и прочего. Даже парочка четвертей копеечки среди них нашлась. Ну-ка, ну-ка. Это то что я думаю? Ах, какая лялька, у меня такой у самого не было. Пятак одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Володя, ты ж, сын собаки, покоцал его в своей куче! Вот забоинка свежая на пятачке! Горе то какое. Уценил ты, Вова, монетку, ой, уценил. Не только руки, ноги тебе оторвать надо, в эцих с гвоздями посадить… Внушить бы ему как, что б он его, хотя бы в бумажку какую завернул. Заверни в бумажку, заверни в бумажку… Ничего себе, в сторону пятак откладывает, промокашку достает, заворачивает… Ага, так пока и действовать буду, из подсознания вчерашним школьником руководить.
Смотри ка, в ещё один рядок на столе своем, монетки из копилки выложил, пополнил коллекцию, называется. Молодец. Моя школа.
Так. Пошла инострань. Немцы демократические, чехи, поляки, венгры… Ходячка стран Варшавского договора. Ну, и что-то с туристами попало. Вон канадская пятицентовка среди монет стран народной демократии мелькнула. Бережно как Володя иностранные монеты то раскладывает, ценятся, видно они у них в поселке. Императорскую Россию то не так берег. Ничего, вправим мозги, привьем понятия.
Глава 8 Поход
Удовлетворение, удовлетворенность – это соотношение ожиданий и фактически произошедшего. Понравилось тебе что-то, или не понравилось, доволен ты чем-то, или нет, во многом зависит от того, что ты ожидал. Ну, а ожидание, очень часто, исходит из прошлого опыта. А, иногда и его отсутствия, то есть сравнивать-то тебе не с чем. В этом случае, чешешь ты голову в затылочной области и думаешь – а хорошо это или плохо, то ли да, то ли нет. Неопределенно как-то, впрочем, если ничего слаще морковки не едал, то и зеленое яблочко вкусным покажется.
Поход сегодняшний мы целый год ждали. Почему? Просто всё – после окончания девятого класса мы с парнями такое мероприятие себе уже устраивали. Рюкзачки взяли, удочки, гитару, на реке посидели, костерок пожгли, песни попели… Много ли нам надо? То-то. Понравилось нам, жуть просто как. Зимой сколько раз это вспоминали – а, помнишь, как Лёня, а Юра…
Так что ожиданий у нас от сегодняшнего похода много. Второй раз подобного уже не будет, десятый класс не каждый год заканчиваешь.
Маршрут заранее проработали. Сначала идем до большой березы. Есть у нас такое культовое место. Сколько лет этой березе, никто и не знает. Бабушки и дедушки наши, тоже к этой березе ходили. И у них она, во времена оны, тоже большой называлась. Береза эта у окрестного населения – ориентир во времени и в пространстве. Спросят кого-то, допустим, как далеко куда-то идти. Он и ответит – не, ближе чем до большой березы. Или, по времени надо определиться. Не в часах и минутах зачастую это будет. Скажут – долго, дольше чем до большой березы…
Прошли березу. Дальше до трактора идем. Сейчас его уже и нет. На металлом давно сдали, может спутник или подводную лодку из его металла сделали. Но место то осталось, где он стоял десятилетиями. Хороший такой трактор. Фордзон-Путиловец. Железный. И передние колеса маленькие железные, и задние большие – тоже из толстущего металла, и сиденье с дырочками металлическое. Холодное, причем, всегда. Зимой то понятно, но и летом – тоже холодное. Придем, бывало, с друзьями на трактор поиграть, руль, тоже железный, повертеть. Сядешь на сиденье тракторное, а оно холодит так приятно… Много лет тот трактор под открытым небом стоял, вокруг его даже деревья уже выросли, причем со всех сторон, закрыли его от лишних глаз. А нам и хорошо. Скроемся от глаз взрослых и играем…
Полями прошли, перелесками. Вот и река. Тут, пожалуй, и остановимся. Место хорошее, берег высокий. Донки забросим, ну так, чтоб было. Для приличия. На реке мы, или нет. Может, кто с дуру и поймается…
Лёня шалаш начал делать, обустраиваться. Что-то у него грандиозное получается и капитальное. В таком строении десять человек зиму зимовать могут, а не четыре человека ночь переспать.
– Лёнь, ты что за строительство затеял? – Юра его спрашивает.
– А, чо. Пусть будет. – Леонид с усмешкой отвечает. Весело ему. Делом он занят.
Ну, будет, так будет. Мы не против. Всё он что-то строит. То схрон сделает, то убежище на ночь от дождя. Может оно нам и не понадобится, но – пусть будет. И это правильно…
– Слыш, мужики, а ведь через двадцать один год двухтысячный наступит, третье тысячелетие начнется. – Леониду математическая мысль не понятно откуда и не известно зачем в голову пришла, он её и озвучил.
– Так, и кто это у нас недавно математику то сдал? И, даже на положительную оценку. Двойку надо было тому человеку ставить. В первом классе ещё десятки, сотни и тысячи изучали. Третья то тысяча с две тысячи один начинается. Двухтысячный то год – это еще двадцатый век, второе тысячелетие. Повезло нам, ребята – и во втором тысячелетии поживем и в третьем, в двадцатом веке и в двадцать первом… – Юра ему ответил. Ещё один математик на нашу голову выискался. Задачки теперь ещё решать придумают вместо отдыха. Теоремы доказывать.
Так за разговорами ни о чем, а также занимаясь строительством под чутким Лёниным руководством и до обеда дожили. Варить что-то лениво было, «Завтрак туриста» открыли, хлебушка нашего поселкового порезали, лучок, яйца вареные… Нашлось чем червяка заморить.
Купались потом, загорали, снова купались… Опять загорали…
Вспомнили про донки. А там, оказывается и рыба поймалась. Дурная какая-то, не жилось ей в реке, нашла приключений на свои плавники. Ну, не выбрасывать же её. Почистили, ушицу поставили варить. Снова застолье соорудили…
Рыба посуху не ходит. Приняли по не много. Разговоры пошли. О будущем.
– Вот, поступишь, ты, Володь, в свой медицинский. Отучишься. По распределению потом отработаешь. А чем дальше заниматься планируешь? – Лёня вдруг ни с того ни с сего Вову спрашивает.
Так, так, так. Это про моего носителя – Володю, речь зашла. Внимательно слушаем. Важная для меня, попаданца, информация. Мне с Володей жить. Или ему со мной? Да, какая разница. Не пропустить бы сейчас чего важного…
– Есть у меня, мужики, одна задумка на будущее. После отработки в торговый флот податься. Судовым врачом контракт подписать. По морям ходить, мир смотреть. В странах разных побывать. Представляете, как здорово. – всем, не обращаясь к кому-то конкретно Володя говорит.
– Да, не плохо. Хорошо ты это всё придумал. Учиться, говорят, в медицинском тяжело, поступать тоже не просто. – воспринял Лёнька ответ Вовы.
– Направление я взял. Целевое. Ну, как бы от области нашей поступаю. Потом обратно надо будет сюда же приехать и три года отработать. Поэтому и конкурс после сдачи экзаменов, у нас целевиков свой будет, там проходной балл пониже. Еще и договор с леспромхозом есть, они стипендию все шесть лет платить будут, причем – повышенную. Главное, сессию сдал, хоть на тройки одни, а уже стипендия в кармане. В нашей участковой больнице и после распределения работать буду. А, какая разница – или где-то в чужом месте три года работать, или дома. Все равно – государство учило, значит и ему долг отдать надо. Тут все по-честному. – Володя опять сразу всем рассказывает, не выделяя никого ко всему коллективу обращается.
– А, что, у нас больница хорошая. И хирургия есть, и терапия, детское отделение, родильное, инфекционное, гинекология… Врачей много, скорая помощь, молочная кухня с финским оборудованием, зубной кабинет, рентген, флюорография… – активно Юра его поддерживает. Пальцы даже на руках загибает, отделения в больнице перечисляя.
– Юр, ты откуда всё это знаешь? – это уже второй Юра в общий разговор вступил.
– В позапрошлом году с аппендицитом лежал. Пока швы не сняли и не выписали, всю больницу несколько раз обошел. В родильное, правда, не пустили, санэпидрежим там у них… – отвечает смеясь Юрий тезке.