– Ой, по-моему, я это не люблю.
Маша последовала примеру дочки и предложила Луке свои спагетти. Он охотно выгреб еду из ее тарелки. На второе принесли рыбу, запеченную в фольге. Мужчины взяли какую-то зеленую массу, которая лежала маленькой горкой на большом блюде. Как потом выяснилось, это шпиначи. Они очень любят эту траву. Маша развернула рыбину, а она оказалась в чешуе.
«Ну вот, еще лучше, – подумала она. И как ее есть?»
Она обратила внимание, что и рыбу итальянцы едят с ножом и вилкой. У нас принято есть рыбу руками. Но как ее есть руками, если все едят вилками? К рыбе Маша тоже не притронулась. В общем, из ресторана она вышла голодной. Свою рыбу она предложила мужчинам, и они не подумали даже предложить ей какую-то другую еду. Они разрезали рыбину ножом и быстро с удовольствием съели. При помощи вилки и ножа, а кости как-то умудрялись оставлять на тарелке. И никто из них даже не подумал, что Маша осталась голодна. Да и Даша почти не ела. Ресторан – одно название. Нет музыки, нет танцев, не слышно хохота, как в наших ресторанах. Так, столовая. Поели и вышли.
– Да, замечательно повеселились, – сказала Маша дочке.
Потом они еще побродили по улицам. Красивые двухэтажные дома были аккуратно побелены. Маша обратила внимание – ни одного обшарпанного дома. В каждом дворе множество горшков с необыкновенно яркими цветами. И везде ухоженные, коротко стриженные зеленые газоны. Все в вечнозеленых деревьях и кустарниках. А в некоторых дворах даже магнолии с огромными блестящими зелеными листьями. Маше показалось, что она очутилась в курортном городке. Вечер был теплый предосенний. Но людей на улицах почти не было.
– Странно, а где же люди? – спросила Даша.
– Сейчас время ужина и все дома. Итальянцы едят все в одно время, – сказал Марио. – И обязательно всей семьей. Если кого-то нет, остальные ждут его. А потом женщины, в основном, остаются все дома. А мужчины выходят в бар попить пива и вина, и посмотреть с друзьями телевизор. А некоторые играют в карты в баре или возле бара за столиками и попивают пивко.
Не торопясь, компания плавно вошла на старинную центральную площадь. Все уселись за столик, который стоял под большим зонтом возле бара. Лука заказал для всех мороженое. Пока ели, разглядывали посетителей. Да, одни мужики, в основном пожилые и старые.
– Какое неравноправие здесь у вас в Италии. Мужики гуляют, а жены по домам, – сказала Даша.
– У нас еще не так давно женщины вообще не работали. Они занимались детьми и домом. Могли работать только на своем огороде или винограднике. И поэтому каждая женщина рожала по четверо, пятеро и более детей. Потом правительство разрешило женщинам работать и сейчас молодые женщины не хотят сидеть дома и почти все работают, – рассказал Марио. – Да и потом наши женщины очень любят чистоту, и поэтому много времени отдают уборке дома.
– Что, и даже вечером убирают? – удивилась Маша.
Когда погуляли, дочка с Марио поехали домой, а Машу оставили с Лукой.
– Ой, мне как-то еще не хочется с ним ночевать в одном доме, – встревожилась Маша.
Она еще не думала оставаться с этим чужим мужчиной, но Марио сказал:
– Уже все договорено. Он согласен на Вас жениться.
– Ладно, мамочка. Привыкай, – вздохнула дочка.
– А мы поехали, а то Димочка там с матерью и отцом Марио. Вдруг начнет капризничать, – и чмокнув Машу в щеку, она запрыгнула в машину Марио.
Маша с волнением возвратилась в дом будущего мужа.
«Ну вот, здесь теперь я буду жить», – с тоской подумала она.
Посмотрев немного телевизор, Лука взял Машу за руку и повел в спальню. Показал рукой на кровать с правой стороны – твое место здесь. Маша запротестовала:
– Нет, нет! Я не хочу спать с тобою на одной кровати! – воскликнула она. – Но, но инсемя, – кое-как вспомнив слово «инсемя» – вместе.
Она пошла на третий этаж, где видела в одной из комнат свободную кровать, чтобы показать ему, что она хочет спать сама. Но Лука снова взял ее за руку и привел вниз, к этой огромной кровати. А рукой показал наверх:
– Къяра, – значит, что это дочкина территория.
А его только одна комната. Он начал ей усиленно на руках объяснять, что он уже старый и ему ничего не надо от нее.
– Секси но, но! – Маша кое-как поняла и легла с краешку, чтобы не дотронуться до него. Заснуть она не могла. В голове стучало.
– Боже, что я здесь делаю? В чужой стране, в чужом доме с незнакомым мужчиной в одной кровати, почти не зная итальянского языка. Домой, домой. Хочу домой! А как же Дашенька и Димочка без меня? А как я без них?
И уже далеко за полночь, засыпая, она подумала:
«Ничего. Я возьму себя в руки. Я залезу, как улитка в свою ракушку. Я затаю дыхание, может быть, даже умру, но я должна остаться здесь! И я буду жить в этом доме, с этим мужчиной! А может мне повезет и может он и правда человек хороший. Ведь повел же в ресторан, угостил всех мороженым. Вроде не жадный и тихий. Я выйду замуж без любви! Я выйду…»
Утром Маша вскочила, чтобы сварить кофе Луке, но он сказал, что не надо.
– Бар, бар, – сказал он. Маша поняла, что перед работой он зайдет в бар. Она ужасно хотела есть, но в холодильнике ничего не нашла и выпив глоток горького кофе без ничего, голодная стала убирать в доме. До самого обеда она вычищала все углы, мыла окна и унитазы, раскладывала дочкины и его вещи, которые были пораскиданы по всем пяти комнатам по шкафам. Она поразилась количеству разнообразных маек, толстовок, вадолазок, брюк, трико, спортивных костюмов, шорт. Это все лежало горами по стульям, на диване, на кровати.
– Сколько тряпья, разве можно столько одежды набирать? – удивлялась Маша.
И вообще, Марио сказал, что дочка у Луки взрослая. Неужели нельзя прибраться хотя бы на своей территории? В доме было так грязно, что казалось, здесь вообще никогда не убиралось. На обед Маша приготовила макароны с подливой, по итальянски – суго из томата, потому что в доме никакой другой еды не было. В полдень пришли Лука и его дочь.
– Къяра, – представилась девушка и мило улыбнулась.
Симпатичная тридцатилетняя девушка, черноглазая, с короткой стрижкой с любопытством разглядывала Машу. Она была копия отец. Маша подумала:
– Да он был красавец в молодости! – и ей стало как-то легче.
Когда ели, отец с дочкой о чем-то говорили, но как не прислушивалась, Маша ничего не понимала. Они поели макароны и разошлись по своим делам. А Маша села учить итальянский язык. Вечером посмотрели телевизор, молча, и пошли спать. Маша легла на своей половинке кровати, а Лука на своей. Прошла неделя и однажды вечером, когда они вошли в спальню, Лука сказал:
– Что мы с тобой как чужие, иди ко мне.
Маша не поняла, что он сказал, но почувствовала, что он хочет близости с нею.
Он завалил ее на кровать, а сам плюхнулся сверху на Машу. Глаза его горели и искрились желанием. Тело напряглось. Маша отчетливо почувствовала это. Она столкнула его с себя.
– Но, но! Сначала документы сделай, а потом это! – сказала она русско-итальянским языком.
Он понял. Тоскливо посмотрел на нее и как-то жалобно поскулил, как собачонка, которой не дали косточку:
– У-у-у, – и пошел на свою половину.
«Ну вот, начинается, – с досадой подумала Маша. – А говорил, что уже старый».
Через день они поехали в Рим в российское консульство, чтобы сделать документы для бракосочетания. Выстояли длинную очередь и взяли долгожданную справку. Маша упросила Марио, который поехал с ними как переводчик и проводник, поехать к Колизею. Немного посовещавшись, мужчины решили проехать до площади Венеции и все же посмотреть хоть раз в жизни эти древние развалины. Они, прожив уже полжизни в Италии, оказывается, ни разу не видели эти бесценные достопримечательности. «Весь мир сюда стремится со всех уголков земли, а они, итальянцы, которые живут под боком, еще не видели даже Колизея», – думала Маша.
Она с удовольствием бродила среди этих развалин, любовалась старинными памятниками и фонтанчиками. Ей было все интересно. Она старалась все рассмотреть. Марио, как мог, переводил ей надписи на памятниках на русский язык. Вокруг ходили толпы людей всяких разных – и белых, и черных, и желтых. Повсюду слышались, казалось, все наречия мира.
«Ну, надо же прямо пуп Земли! Центр всего мира», – подумала Маша.
К ним подошла группа японцев. Гид рассказывал им все, что сам знал об этих достопримечательностях, а туристы буквально открыв рты и глаза от изумления и восторга, внимали ему. Маша невольно загляделась на этих людей.
«Сколько восторга и интереса у них в глазах! Вроде они увидели какого-то дракона огнедышащего! – подумала Маша. – Нет, ну интересно, ну познавательно. Но такой восторг?!»
Она попыталась посмотреть на камни такими же глазами, как эти японцы, не получилось.
– Ну камни, ну развалины. Ну интересно…
Здесь к японцам подошел древнеримский воин. Это был красивый мужчина, одетый в воинские доспехи: красный плащ, позолоченный шлем, сабля на боку. Японцы наперебой стали с ним фотографироваться. Фотографии выдавали сразу же. Маша захлопала в ладоши и подпрыгнула:
– Хочу, хочу, хочу!
Марио перевел Луке. Тот взял Машу за руку и потянул к другим развалинам. По пути встретился киоск с разнообразными сувенирами Древнего Рима. Маша остановилась и с интересом разглядывала это изобилие. Ей очень хотелось, что-нибудь купить на память, но ее опять за руку потянул Лука. Уже был обед. Если учесть, что они выехали из дома в шесть часов утра, не позавтракав, уже страшно хотелось есть. На пути попадались лотки с булочками и пиццей. Маша задержалась возле одного, давая понять, что она голодна. Но Лука снова взял ее за руку и потащил в сторону. Маша уже выбилась из сил, она хотела есть, у нее болели ноги, а они все ходили и ходили по этим развалинам. Наконец-то в два часа дня пошли в ресторан пообедать. Ресторан – это громко сказано. Это обычная столовая. В Италии нет слова «столовая» и место, где можно пообедать или поужинать называют рестораном. В этом ресторане цены, как объяснил Марио, пониже, чем в других и, поэтому они ждали, когда он откроется. Маша только вздохнула:
– Да, не очень щедрые мужики.
На первое взяли макароны, на второе что-то типа русского гуляша с зеленым горошком. Поев и отдохнув, Маша немного повеселела.
«Ну ладно, не дал сфотографироваться, может у них не положено. Ну ладно, не купил сувенир, переживу».
Но когда они возвращались назад и во втором классе вагонов не было мест и они все два часа ехали в коридоре стоя, потому что в первом классе билеты дороже, Маша поняла, что ни ей, ни ее дочке не повезло. Эти два мужчины были два конченых жмота. Лука подошел к Маше, положил свою руку ей на талию. Она зло откинула его руку. Ей хотелось плакать. Мимо проходили пассажиры, они шли в первый класс вагона. Они толкали Машу, задевали сумками и чемоданами и она, сжавшись в комочек от жалости к себе, шептала:
– Домой, домой, в Россию.
Но пока шли от вокзала к дому, Маша немного успокоилась.
– Ну, куда я поеду? Знаю ведь, что ни за какие деньги не уеду от своих детей. Ну что я понапрасну расстраиваюсь. Надо взять себя в руки и не обращать ни на что внимания, – уговаривала она себя.
Марио не заходя в дом, помахал рукой на прощанье, вскочил в свою машину и уехал домой. Маша с Лукой поужинали салатом и одной малюсенькой баночкой тушеной говядины и пошли спать. Маша специально надела закрытую пижаму и подумала:
– Может он устал? Все же старый уже, а день был трудный. Но Лука лег близко возле нее и тихо протянул:
– Да-а-а-а-й.
«Ой, мамочка, как я не хочу его. Боже мой, как не хочу!» – сжалась Маша.
Он, кашляя ужасным воняющим дымом от постоянного курения, накрыл ртом ее губы. Она оттолкнула его и сказала:
– Нон пьяче, – не нравится, значит.
Он перестал целовать в губы, но продолжал чмокать и елозить шею. Царапая колючим подбородком, спускался вниз. Все ниже и ниже. Маше было ужасно стыдно. Она, прожив уже пятьдесят лет, еще ни разу не знала такой ласки. Вообще русские женщины не очень просвещены в сексе. Это всегда было чем-то стыдным и ненужным. Раньше даже в газетах писали «Секса у нас нет». Девушкам, выходящим замуж, негде было даже почитать, как это делается. Как она должна вести себя в постели с любимым человеком? Хорошо, если ее муж до свадьбы уже имел опыт. А если не имел? Занимались любовью кто как мог. Это сейчас молодежь более раскрепощена. Появились разные журналы, кассеты. А вот Машины ровесницы были очень закомплексованы. Да и нельзя как-то в постели с мужем сильно резвиться. Замуж они выходили девственницами и как докажешь мужу что ты не была уже с кем-то, если что-то умеешь в постели делать. Маша попыталась сбросить с себя Луку, но он быстро и больно взял ее. Лука стонал, сгорал от страсти, с него катился градом пот и он прыгал на ней как юноша.
Маше было противно, тошно. Она ненавидела его, ненавидела себя. Но что делать? Ей нужно выйти замуж. Ей жизненно необходимо остаться здесь со своими детьми. И она, молча, терпела это издевательство над своим телом, еще таким молодым и красивым. Когда наконец-то он слез с нее, Лука закричал:
– Аморэ! – любовь, значит.
Он с первого дня, как только увидел Машу, влюбился в нее. Итальянец видел по фотографии, что она очень милая женщина, но когда впервые увидел Машу, он был восхищен. У него еще никогда не было такой шикарной женщины. Он работал строителем, и круг его общения был соответствующий. Он сразу понял, что Маша из интеллигенции и что она гораздо красивее и моложе него, и что она птичка не его полета. Но отказаться он от нее просто не смог. Он уже пять лет жил с дочкой, с тех пор как умерла его жена. У него была куча любовниц, но таких же старых и некрасивых, как и он сам. А здесь вдруг такая необыкновенная женщина. Он уже не собирался больше связывать свою жизнь ни с кем. Но когда Марио сказал, что если Лука не женится на Маше в течение месяца, то она уедет в Россию или ей найдут другого жениха, Лука сразу согласился жениться. Он совсем сошел с ума. Он не думал, получится у него жизнь с нею или нет. Он не мог ни о чем думать, он сгорал от страсти и не мог упустить эту птицу, не попользовавшись ею.
«Будь что будет! – думал он. – Хоть день да моя, а потом хоть потоп».
Его отговаривали родственники и две взрослые дочери, его отговаривали друзья.
– Ты что, с ума сошел, жениться на старости лет? – Но он не слушал никого.
Через две недели они поженились. Свадьбы не было. Просто пошли в коммуну и расписались. Здание коммуны находилось на центральной площади и занимало всю правую часть. Это старинное, средневековое здание, выложенное из серого камня, выделялось своей мощью. Толстенные, из бревен, двери, мощные старинные решетки на окнах, стертые за века каменные ступени. В коридоре по стенам висели почерневшие от времени картины шестнадцатого века. Итальянцы народ бережливый не выбрасывают ничего. У них рядом с компьютером может стоять какой-нибудь средневековый шкаф или старинный стул. В небольшом зале стоял длинный старинный стол, за которым и проходила церемония. Синдако – это мэр города, молодой и симпатичный, зачитал свидетельство о браке и торжественно вручил его Маше, пожав обеим руки. Так как Маша еще совсем ничего не понимала по-итальянски, то служители конторы пригласили русскую замужнюю женщину, которая здесь жила уже много лет и хорошо знала итальянский язык. Тогда Маша и познакомилась с Леной. Лена пришла со своим мужем итальянцем. Маше сразу понравилась эта красивая пара. Она тоненькая и белокурая с голубыми глазами, а он высокий черноволосый и черноглазый. Еще присутствовали двое мужчин – это свидетели. Церемония прошла быстро. В конце синдако вручил Маше букет роз, который купила коммуна, и все разошлись.
Маша думала, что Лука пригласит всю эту компанию в ресторан или вечером домой, но муж молчал. Ей стало ужасно неудобно. Люди тратили свое время, ехали сюда, а он даже не угостил ничем. Маша расстроилась, а Лена со знанием дела сказала:
– Не переживай, это не у нас. Здесь вторая свадьба не отмечается, и они не устраивают шумные застолья. Поживешь, увидишь. Тем более что сейчас десять часов дня, их никого не заставишь поесть. Итальянцы едят в час дня и в семь вечера.