Олег поворачивает голову на звук моего голоса. Выражение его лица мгновенно меняется. В глазах загораются искорки любопытства, на губах появляется лёгкая улыбка. О, у него необыкновенной белизны зубы! Мужчина явно привык следить за собой. Жёсткий контролёр?
– Почему вы так решили? – спрашивает он, а взгляд соскользнул на уровень моих губ. Он ждёт моего ответа, чтобы проглотить его целиком, вместе со мной.
– Вы не похожи на обычного пассажира, которого можно здесь встретить, – отвечаю я.
– А вам часто приходится ездить на метро?
– Почти ежедневно. Очень удобное средство передвижения. Гораздо быстрее, чем на автомобиле, застрявшем в очередной пробке.
– Возможно, – соглашается он. – Но я предпочитаю автомобиль. Удобные сиденья, кондиционер, поток воздуха (не всегда свежего), любимая музыка. В машине приятно проводить время. Конечно, если есть, чем себя развлечь.
– Значит, ваши развлечения ограничены пространством личного автомобиля?
Я нарочно провоцирую его. И добиваюсь своей цели.
– Нет, вы неправильно меня поняли, – он начинает оправдываться. – Я хотел сказать совсем другое.
– Но вы сказали именно это. А теперь отказываетесь от своих слов, – мягко заметила я.
Я вижу, как смятение тенью легло на его лицо. Он начал сомневаться в своих словах. Возможно, ему давно не приходилось этого делать.
– Скажите, а вы… всегда так наблюдательны? – осторожно спрашивает он.
– Иногда. Но, судя по вашему взгляду, вы хотели спросить меня не об этом.
– Да. Действительно, – он и не думает отрицать это. – Могу я узнать ваше имя?
Мы приближаемся к нужной мне станции. Поезд замедляет ход, и уже через несколько секунд мне надо будет сойти. Он поедет дальше. Я достаю из сумочки визитку и протягиваю ему.
– Возьмите. Там указаны мои координаты. До скорого!
Двери распахиваются, и я выхожу.
Он позвонил мне тем же вечером. Мои ожидания были 50 на 50. Либо его захлестнёт любопытство, подогреваемое самым обычным сексуальным влечением, либо он отринет все сомнения и назовёт нашу встречу случайной, не требующей продолжения.
И так, любопытство победило. Он позвонил мне в конце рабочего дня и предложил встретиться в тот же день. Сказал, что заедет за мной, благо на визитке был указан адрес здания, в котором располагался мой офис. Когда я спустилась вниз, то первое, что увидела, был огромный букет красных роз. Он протянул его мне, а потом представился:
– Олег. Думаю, теперь мы можем по-настоящему познакомиться.
– Ольга. Очень приятно. И спасибо за цветы.
Олег был сама любезность. Более галантного кавалера мне ещё не приходилось встречать. Все, кто были до него, просто меркли, смешиваясь с чёрно-белой палитрой и не имея возможности найти выражение в других интересных тонах. Зачем я их к себе подпускала? Я периодически задаю себе этот вопрос. И каждый раз прихожу к выводу, что мне крайне привычно играть роль Спасателя заблудших душ. Но встреча с Олегом показывала перспективу попробовать другие возможные роли. И первые дни в его компании я позволяла себе отдыхать, быть расслабленной, гораздо более раскрепощённой, чем всегда. Мои мужчины редко видели меня такой. Моя привычка контролировать стала частью меня. Я почти перестала её замечать. Когда кто-то жаловался, я включала агрессию – самый надёжный защитный механизм, который при умелом использовании способен вывести в нужное русло. Мужчины обижались и… уходили. Трудно признать себя побеждённым. Я ощущала горечь разочарования и гнев одновременно. Для чего я их спасала? Чтобы потом они сами же стали меня в этом упрекать?
Мой супервизор и самый опытный терапевт из всех, кого я знала, любил говорить:
– Никогда не пытайся сразу быть хорошей. Тем самым ты привяжешь к себе человека, будь то мужчина или женщина, или, не дай Бог, ребёнок. Ты подаришь ему надежду. А потом, когда придёт время её забрать, ты либо не сможешь это сделать, потому что для этого придётся выйти из своей роли Спасителя; либо сделаешь слишком резко, тем самым, причинив человеку боль, ещё сильнее той, с которой он к тебе обратился. Это самая грубая ошибка, которую допускает едва ли не каждый психоаналитик в своей профессии, особенно в самом начале. Избежать этого в ста процентах случаев невозможно. Но предупредить реально. Главное – научиться слушать себя и вовремя отслеживать реакции своего бессознательного. Полностью управлять ими ты не сможешь. Но, научившись разбираться в природе их происхождения, сможешь научиться их контролировать по своему усмотрению.
Великий человек, я до сих пор его помню. Когда мы познакомились, я была студенткой. С тех пор прошло более десяти лет, а более сильного специалиста в области психоанализа я не встретила до сих пор.
* * *
Ужин с Олегом прошёл легко и непринуждённо. Он рассказывал мне о своей жизни, работе, увлечениях, друзьях. Олег занимался бизнесом, имел несколько точек управления в разных регионах. Дело он получил по праву наследования. Но оно было столь запущено, что вначале ему казалось совершенно безнадёжным. Он стал изучать рынок услуг, участвовать в кампаниях, мероприятиях, организуемых повсеместно, и за год с небольшим составил себе полную картину происходящего. Тогда с воодушевлением взялся за работу, и уже через несколько месяцев дело его пошло в рост. А спустя два года он уже занял одну из ведущих позиций в рейтинге бизнес-проектов.
Олег был трудоголик. Работал много, зачастую без выходных. Кроме того, вёл активную общественную жизнь. Принимал участие в социальных мероприятиях города. Он был на виду, а потому старался всегда держать себя на уровне.
– Ты много времени уделяешь заботам о своей внешности, – сказала ему как-то я уже после того, как мы перешли все возможные барьеры во взаимодействии. Олег получил запасные ключи от моей квартиры и мог беспрепятственно попасть в неё в любое время суток.
– Моя внешность это, своего рода, бренд, – пояснил он. – Мне необходимо хорошо выглядеть, потому что я представляю лицо своей фирмы. Что будут думать мои потенциальные клиенты, увидев, что глава компании нечесан, небрит и ходит в засаленном пиджаке с оторванными пуговицами?
– Олег, ты бросаешься из крайности в крайность, – замечаю я. – Конечно, обложка должна быть стильной и привлекательной. Но тебе не кажется, что для этого вовсе не обязательно посещать салон красоты дважды в неделю?
Если бы он был моим пациентом, я могла бы предположить латентный гомосексуализм. Но Олег просто не мог оказаться в моём офисе в кресле напротив меня, или на кушетке, где любили лежать пациенты с особенными случаями. Одно из золотых правил психотерапии – это: «Нельзя спать с теми, кого лечишь!»
Я помнила это твёрдо. И никогда не переступала черту. Когда мои мужчины просили меня «поработать» с ними, я всегда им отказывала, чётко и даже жёстко обозначая границы. Многие говорили мне: «Как ты можешь быть психоаналитиком, если в своей личной жизни не навела порядок?»
– Это заблуждение, – отвечала я. – Заниматься собственной терапией невозможно. Нужен кто-то ещё для этих целей.
– Но ты же сама знаешь все свои проблемы.
– Знаю. Но не все.
– И знаешь причины, по которым они появились.
– Кое-что знаю, о чём-то догадываюсь. Но есть и то, чего я совсем не замечаю, и это нормально. Я – терапевт и аналитик в работе, но я обычный человек в жизни. Могу совершать ошибки.
Редко кому удавалось сложить эти два моих образа в голове – первоклассного специалиста в области психологии и обычной женщины в житейском мире. Казалось, это невозможно разделить. Ведь человек – это единая система. Как могут в этой системе быть элементы, действующие каждый в своём направлении? Ведь система, таким образом, может выйти из строя.
Здесь бесполезно что-либо объяснять. Я пыталась в самом начале своей деятельности, а потом бросила, поняв, что ничего хорошего из этого не выйдет. Люди видят картинку, на которой изображён мой успех. А что скрывается за ним, понять попросту не могут. И не желают. Им это не нужно. Ведь если они позволят себе усомниться в моём всемогуществе, это может пошатнуть их картину мира, которая затем может и рухнуть. Поэтому одной из моих задач является поддержание их хрупкого равновесия. Поэтому образ сильного, уверенного в себе специалиста должен главенствовать. А сантименты пусть останутся самым близким – тем, кто готов принять безо всяких условий.
* * *
В течение первого месяца мы виделись почти ежедневно. Обычно он заезжал за мной в офис и отвозил в какое-нибудь интересное место. В ресторанах он неизменно выбирал вип-места, где нас никто не мог разглядеть. В театрах, которые он, оказывается, тоже любил посещать, это были закрытые ложи. Однажды он пригласил меня на вечернюю прогулку по реке и заказал для этой цели отдельную яхту. Впечатления были незабываемые. Я помню, как мы стояли одни на палубе, и приятный ночной ветер шевелил мои распущенные волосы. Освещение было приглушённым, но мне не требовалось яркости. В полумраке ночи угадывались новые очертания города. Мы отдалялись от берега, и я ловила себя на мысли, что не хочу так скоро возвращаться. И что, может быть, пора и мне немного отойти от дел, позволить себе лёгкую усталость, даже лень. Просто пожить нормальной человеческой жизнью, как самая обыкновенная женщина. Мне тридцать два года. В этом возрасте оставаться в одиночестве безрассудно. И если раньше мне приходилось задумываться о создании собственной семьи только в тех редких случаях, когда я гостила у своих родителей и могла наблюдать их тихий, уютный быт, то теперь, рядом с Олегом мне впервые по-настоящему захотелось ощутить всё тепло семейного очага.
До сих пор точно не знаю, чем он меня подкупил. Если заняться разбором его личных качеств, то на первое место выходят отрицательные моменты. К примеру, его демонстративность, которая проявляется везде и всюду. При чём делает это он не столько по своему желанию, сколько в соответствии с правилами игры, которые принял однажды. Кроме того, он далеко не всегда способен владеть собой, и его вспышки агрессии – явное тому подтверждение. Да… и ещё куча других недостатков, которые при желании можно найти у каждого человека. Но ведь он – мужчина! А это казалось мне бесспорным и самым весомым аргументом.
Я старалась держать оборону. Моё эго убеждало меня в том, что мне не нужна партия, что я прекрасно могу справиться сама. Ложь!.. Могу – да, но хочу ли?
Пока я вела эту борьбу внутри себя, Олег умело расставлял мне сети. Он и сам уже давно в них бился, но в одиночку ему, как видно, не хотелось. И я, при всём своём опыте, вооружённая до зубов умением мастерски считывать и анализировать портреты людей и их личности, пропустила очень важный для себя момент, после которого получила серьёзный урон – уязвимость.
Я влюбилась в него. А этого ни в коем случае нельзя было делать.
Потому что влюблённость – это пелена, застилающая глаза своим надёжным покрывалом. Сквозь него, вроде, всё кажется прозрачным, но это всего лишь обман зрения. Иллюзия восприятия воспалённого от сердечной болезни ума. Невротическое состояние, из которого выйти не так просто.
Я влюбилась, а потому не распознала самого главного – того, о чём должна была узнать в первую очередь. Ещё до того, как сказала ему «да». Олег был женат. В течение десяти лет. И это оказалось для меня полнейшим крахом.
Грань вторая
«Главная проблема мужчины – это женщина.
А когда она ещё и умная – это уже его беда»
В. Прах «Кофейня»
– Как вы себя чувствуете?
Моя пациентка, лениво перекинув ногу за ногу, посмотрела на меня с таким выражением, будто ей совсем не хочется говорить. И вообще она делает мне одолжение тем, что приходит сюда, в мой терапевтический кабинет. Она скрещивает на груди руки, закрывая, таким образом, сразу две зоны – зону влечений и зону эмоциональных проявлений, а потом, смешно надув губы, отвечает:
– Всё в порядке.
– Что это для вас означает? – спрашиваю я.
Предыдущую сессию она пропустила. Таким образом, наша встреча состоялась только спустя неделю. Это большой перерыв для того, кто всерьёз настроен на изменения. Ей об этом известно. Правила мы обсуждали в самом начале. И не похоже было, что она страдает амнезией или другим расстройством памяти и мышления. Но у психики есть «прекрасное» свойство – забывать или вытеснять из памяти всё то, что ей неугодно.
– Я не понимаю вашего вопроса, – говорит пациентка. – Я же сказала: всё в порядке. Что тут ещё нужно пояснять?
– А что бы вы хотели?
– Я бы хотела, чтобы вы, наконец, от меня отстали и перестали мучить этими глупостями! – произнёс капризный ребёнок, который сейчас владел её сознанием.
– Какими глупостями я вас мучаю?
– Своими вопросами.
– Мои вопросы кажутся вам глупыми?
– Да, – она громко выдохнула. Тело радуется, что она это произнесла вслух. На уровне аффектов пока нет осознания.
– Какой именно вопрос показался вам глупым?
Она долго молчит, погрузившись в отупение. В голове не рождается ни единой мысли. Защиты, сплошь одни защити!
– Простите, а как вас зовут? – неожиданно спрашивает она.
Мы знакомы уже несколько месяцев. Она никогда не обращалась ко мне по имени.
– Ольга.
– Понятно, – она поджимает губы так, будто ей дали кислинку вместо лакомства.
– Что именно вам стало понятно?
– Ну, у вас слишком простое имя для… для психоаналитика. Я ожидала чего-то более зрелищного.
– Что для вас было бы более зрелищным?
– Например, Ванесса. Это имя мне нравится.
– Вы считаете это имя зрелищным?
– Конечно. Или, например, Октавия.
– Тоже зрелищное имя?
– Но ведь не то, что у вас! Что такое Ольга? Кстати, почему вас так назвали?
Нападение – лучшая защита. И здесь самое главное – не дать ей возможности перехватить инициативу. Она сейчас в глубоком переносе. И очень хочет меня наказать.
– Очевидно, для вас имеет значение то, какое имя дают человеку, – подытоживаю я. – Кто дал вам ваше имя?
– Папа. Моя мать хотела назвать меня Миленой, но он сказал: будет Елена.
Я помню, что мне она представилась как Алёна.
– Какое имя вам нравится больше?
Она задумалась ненадолго.
– Пожалуй, я была бы не против, если бы меня называли Милена. Но… вы же не станете этого делать.
Она посмотрела на меня такими умоляющими глазами, что на миг я почувствовала себя настоящим агрессором. Она просила милости, будто ребёнок, глядящий на маму снизу вверх, потягивая её при этом за рукав платья. Ребёнок просит игрушку, которая ему понравилась. Но суровая мама не желает ничего понимать, потому что бюджет их семьи строго ограничен, и список необходимых приобретений, составленный накануне, уже подошел к концу. В нём не было никаких игрушек. Возможно, просто забыли указать. Или пообещали купить её позже, в следующем месяце. Дети так легко обо всём забывают, что не стоит придавать значение эпизодическому разочарованию.
Я углубилась в рассуждения и, кажется, пропустила момент, когда пациентка вернулась в реальность. Такое иногда может происходить, и для терапевта очень важно понять причину появления такой реакции со своей стороны. Возможно, речь идёт о моём собственном травматичном переживании, которое мне не удалось проработать до конца. И если так, к моему сожалению, полноценной сессии сегодня не получится. Но закончить её раньше времени я не могу. Это может сделать только она.
Три минуты молчания. Пациентка не произнесла ни слова. Она смотрела на меня, ожидая, как обычно, очередного «глупого» вопроса. Но я не могла её ни о чём спросить. В наш диалог включилась моя защита.
* * *
– Ты чем-то недовольна. Даже как будто раздосадована, – заметил Олег сразу, как только я вошла в вип-ложе. Портьера задвинулась, свет погас. Мы оказались в темноте. Но уже через несколько секунд зажглись огни рампы, и по всему периметру зала стала растекаться лёгкой волной голубоватая дымка. А потом появилась музыка, заполнившая собой оставшееся пространство, и нам ничего не осталось, как внимать ей.