Похоже, что из всего сказанного, мать услышала только «…в полную силу, как работают профессиональные музыканты, возможно – никогда». К счастью, хотя бы отец выслушал доктора внимательно.
Они отошли в сторону, и присели на диван, ожидая, когда Элли отпустят после оформления необходимых документов.
– Елена, дорогая, всё будет хорошо, – Альберт пытался утешить жену.
– Ал, как ты не понимаешь, – Елена подняла на него полыхающие гневом глаза. – Столько работы, столько надежд, ожиданий! И всё это – рухнуло из-за какого-то щенка! О чём она только думала?!
– Ленчик…
– Не зови меня так! Я – Елена! – женщина вскочила и с негодованием уставилась на мужа.
– Хорошо, хорошо! – он тоже поднялся и подошёл к жене. – Прошу тебя, Елена, нашей девочке сейчас очень плохо, будь с ней помягче. Она наша дочь!
– Да, она наша дочь! И она была обязана помнить обо мне! – Она спохватилась, осеклась, но тут же поправилась. – Помнить о нас! И из-за какого-то глупого щенка она разрушила мои… то есть… наши планы!
– Елена! Это её жизнь! Жизнь! Она могла погибнуть! А ты говоришь о каких-то планах! Опомнись! – Альберт взял жену за плечи и встряхнул. – Успокойся, на нас уже обращают внимание!
Женщина тут же взяла себя в руки.
– Да, ты прав, не нужно привлекать лишнего внимания. Возможно, ещё не всё потеряно. Мы покажем её лучшим врачам, они помогут скрипачке восстановить руку.
– Елена, да опомнись же ты! Ты говоришь о нашей дочери в третьем лице! У неё есть имя, в конце концов!
– Хорошо, хорошо, хорошо! Только не нужно делать из меня плохую мать! Я всё для неё… для Элли… делала!
– Да, у нашей дочери были учителя и вечные занятия! Но была ли у неё мать? Нина знает об Элли больше, чем ты, и заботится о ней лучше, чем ты!
– Альберт, что ты говоришь! – лицо Елены пошло пятнами и сейчас она совсем не была похожа на «Елену Прекрасную».
– Да! Ты всегда была слишком занята только собой! Твои планы, твои мечты, твои цели, твои друзья, твои фото в газетах и интернете! Сколько можно! И даже в такой момент ты думаешь не о том, что твоя дочь пострадала, и могла погибнуть, а о том, что твои планы придётся изменить!
– Альберт! – женщина потеряла дар речи, она стояла в замешательстве с открытым ртом и судорожно дышала.
– Послушай меня, Елена, – Альберт подошёл к жене вплотную и пристально посмотрел ей в глаза. – Я люблю тебя, люблю очень сильно, и из-за этого чувства я молчал слишком долго и слишком долго позволял тебе делать всё, что тебе взбредёт в голову. Но с этой минуты ты возьмёшь все свои амбиции и засунешь их… подальше. Ты поняла?!
– Да, Ал, поняла… – Елена была в растерянности, муж никогда так с ней не разговаривал.
– И с этой минуты ты будешь относиться к нашей девочке как к дочери, а не как к своей заводной кукле! Это понятно?! – в голосе Альберта громыхнул металл.
– Да… – Елена не могла поверить в происходящее, она никогда не видела мужа в гневе, он всегда относился к ней с обожанием, и сейчас, словно её мир перевернулся с ног на голову.
– Сейчас приведут Элли, – продолжил Альберт. – Ей плохо, она ещё в шоке. Так постарайся вести себя с сочувствием и заботой, как подобает матери!
– Ал, конечно, – Елена сделала глубокий вдох. – Но ведь правда, всё, что я делала, я делала для неё…
– Не смей… мне… говорить… об этом, – Альберт чуть ли не по слогам произнес эту фразу. – Всё, что ты делала, ты всегда делала для себя. Твоя беда в том, что под прекрасной внешностью у тебя в груди вместо сердца кусок льда! Когда я это понял, было слишком поздно – я уже любил тебя всей душой… И я виноват перед Элли за то, что так много лет позволял тебе портить ей жизнь. Но с этой минуты я это прекращу. Не думай, что это просто слова.
– Хорошо, хорошо, Ал, не волнуйся. Я сделаю всё, как ты скажешь!
– Тогда улыбайся нашей дочери, и не терроризируй её своими претензиями! Ей нужно сочувствие и тепло!
Вот такой разговор состоялся между родителями Элли в холле больницы.
***
Санкт-Петербруг, квартира Данилевских
Умытая и причёсанная, в белых бриджах и лёгком кремовом топе, Элли сидела за столом и пыталась пообедать. Матери дома не было, она ушла поднимать себе настроение в любимый ювелирный бутик. Отец сидел на другом конце стола.
Когда вчера в больнице медсестра привела Элли в холл и усадила в кресло, Альберт чуть не застонал: взгляд дочери был абсолютно пустым, она ничего вокруг не видела и не замечала – и только здоровая рука словно баюкала травмированную, уложенную в гипсовую повязку, руку.
Сейчас ему казалось, что за прошедшую ночь его дочь, и без того стройная, похудела на несколько килограммов. Бледное лицо, прозрачные заплаканные глаза… Гипсовая повязка, казалась неестественно большой на её тонкой, словно ветка ивы, руке.
Нина хлопотала вокруг Элли. У Альберта защемило сердце: Нина постоянно была рядом с его дочерью – няня Нина, а не родная мать.
Елена всегда старательно избегала того, что могло усложнить ей жизнь или нанести хоть малейший ущерб её красоте. А переживания – это именно то, от чего появляются морщины, и портится цвет лица. Так зачем же рисковать и волноваться, когда есть Нина – человек, который сделает это за неё?
– Папа, прости, – тихий голос дочери заставил его вздрогнуть и выйти из задумчивости.
– Элли, детка, ну что ты, – у Альберта перехватило горло: дочь смотрела на него в упор глазами, в которых стояли не пролившиеся слёзы.
– Папа, я всё исправлю, я быстро выздоровею, и обязательно буду играть. Мама будет мной гордиться, и ты тоже…
– Доченька, любимая, мы и так всегда гордились тобой. – Альберт пересел поближе к Элли и аккуратно, чтобы не причинить ей боли, обнял за плечи и прислонился щекой к её макушке. – Для нас главное, чтобы ты была здорова и счастлива. Сейчас очень важно, чтобы ты была спокойна, тогда и выздоровление пойдет быстрее.
Элли на мгновение подняла на него мокрые синие глаза и сразу их опустила.
– Я разочаровала маму, я виновата перед ней…
– Нет, всё хорошо. Мама тебя любит, и очень за тебя переживает. – Альберт покривил душой, он прекрасно знал, что его жена обделена природой, что она не знает, что такое человеческое тепло и сострадание. И также он знал, что Элли это чувствует.
Но сейчас, в переломный момент жизни дочери, который стал точкой отсчета, и от которого зависело то, будет ли Элли счастлива, или сломается, Альберт был готов сдвинуть горы и сплести самую изощрённую ложь ради того, чтобы Элли оправилась от потрясения и продолжила жить.
Ему приходилось видеть, как успешные, благополучные люди, казавшиеся сильными и счастливыми, были не в силах пережить неожиданный удар судьбы, и их затягивало болото депрессии: у каждого была своя причина, своя степень погружения в этот омут, но у всех были пустые глаза и стойкое нежелание жить.
Альберт не хотел этого для дочери. Он понимал, что сейчас мир Элли, состоявший из постоянных занятий, упражнений, репетиций, рухнул, и он не мог допустить, чтобы эти руины погребли под собой её жизнь. Доктор Крапивин говорил о том, что именно психологическое здоровье в первую очередь важно сейчас для Элли. И в голове у Альберта начал складываться план, но додумать он его не успел.
В глубине их огромной квартиры глухо хлопнула входная дверь – вернулась Елена. Оживлённая и довольная, с яркими фирменными пакетами в руках она вошла в столовую и увидела мужа и дочь: они сидели, обнявшись, от них веяло печалью.
«Ну вот», – недовольно подумала Елена, – «они решили мне испортить прекрасный день». Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы с улыбкой подойти к дочери.
– Элли, привет, – Елена с таинственным видом из кучи пакетов вытащила один и положила его на стол. – Мама купила своей доченьке подарок, посмотри, я уверена, тебе понравится.
Элли вытащила из пакета красивую коробочку для драгоценностей. Ей было трудно открыть её одной рукой, и ей помогла это сделать няня Нина.
На бархатной подставке лежали два парных золотых браслета. Это были элегантные, со вкусом выбранные украшения. Да, они были превосходны, если бы не одно «но». Элли посмотрела на свою искалеченную руку в гипсовой повязке, и горячие слёзы затуманили ей глаза. Елена, похоже, не заметила, какое впечатление произвел её подарок на дочь.
– Ну, как, тебе нравится? Может, примеришь? – спросила Елена, и, спохватившись, закусила губу: до неё, наконец, дошло, что она только что сказала.
Элли не выдержала: слёзы потекли ручьями, и она побежала к себе в комнату – ей нужно было убежище.
Альберт молча смотрел на жену, продолжавшую в растерянности стоять у горки пакетов с покупками. Что он мог ей сказать, что объяснить? Все слова были бесполезны. Он вышел из столовой, прошёл в свой кабинет и закрыл дверь на ключ.
***
США, Голливуд
Джек Гамильтон, известный писатель, сценарист и режиссёр, сидел в просторном кабинете своего друга Пола Хаггарда. На голливудские холмы давно опустилась великолепная летняя ночь, а суета и шум съемочных павильонов «Фабрики грез» затихли.
Двух мужчин связывали не только давние дружеские, но и деловые отношения – Хаггард продюсировал фильмы Гамильтона. Это сотрудничество было успешным. Весьма успешным! Джек снимал фильмы примерно раз в три-четыре года, и каждый из них становился событием в киноиндустрии Америки. Эти фильмы напоминали людям, что кино – это искусство, и что кассовый успех возможен и при высокой содержательной планке.
Последний совместный фильм «Туман любви» они сняли два года назад по первой книге Гамильтона. Он принёс три «Оскара» – за лучший сценарий, лучшую режиссуру и лучшую женскую роль, и сделал самые большие сборы за последние десять лет.
Сейчас, расположившись у открытого окна, с бокалами старого коньяка в руках, друзья обсуждали новый фильм. Он тоже будет снят по книге Джека, занимавшей первые строчки в рейтингах бестселлеров. Рабочее название фильма было «Музыка сердца», Джек работал над сценарием, но никак не мог довести его до конца – это было на него не похоже, обычно он работал быстро. С ним явно что-то было не так. Собственно, с ним всё было не так.
– Джек, ты не думал, что сюжет мог бы быть более современным? – Хаггард с удовольствием затянулся гаванской сигарой, выпустил струйку ароматного дыма и вопросительно посмотрел на Гамильтона. Тот продолжал безучастно смотреть в окно на далекие огни Лос-Анджелеса.
– Как ты думаешь, старина, насколько актёрская профессия может отравить кровь, чтобы женщина играла в жизни так же, как и в кино? – вдруг спросил Джек.
– Ты это про… – Пол старался не произносить это имя вслух.
– Да, я говорю о своей почти жене, выдающейся оскароносной актрисе Бриджит Келлар. Где та черта, та грань, которая отделяет съемочную площадку от реальной жизни? И есть ли она?
Вопрос повис в воздухе. Пол не знал, что ответить. Бриджит Келлар, сыгравшая в «Тумане любви» главную женскую роль и получившая за неё «Оскар» была талантливейшей актрисой, ослепительной красавицей и вампиром по жизни.
Её участие в фильме было гарантией успеха. Публика её обожала, по всей стране были разбросаны её Фан-клубы, а истории о том, как поклонники её таланта совершают ради неё безумные поступки не сходили со страниц газет, а также регулярно наводняли интернет.
Но у неё была одна странная особенность: почему-то всё, к чему она прикасалась своим расположением – страдало или погибало. Режиссеры, снимавшие её в своих картинах, старались делать это как можно в более сжатые сроки. Нет, у них не было к ней претензий – Бриджит всегда работала честно, с полной самоотдачей, выкладываясь на все двести процентов, показывая в кадре чудеса перевоплощения. Особенно ей удавались роли мистических роковых красавиц. В «Тумане любви» она сыграла прорицательницу Мару, сыграла так, что на премьерном показе у зрителей на протяжении всего фильма мороз бежал по коже при одном её появлении на экране, а два человека упали в обморок.
Когда у её преданного фаната, известного дизайнера одежды Денни Ричардса, спросили после премьеры о впечатлениях, он сказал: «Бриджит великая актриса. Её натурализм и энергетическая сила безграничны. Когда в сцене жертвоприношения она вцепилась зубами ягненку в горло и стала пить его кровь, я говорил себе – Денни, не бойся, это кино, это бутафория, это трюк – настолько это всё было правдоподобно».
И только несколько человек на съемочной площадке знали, что это была не бутафория и не трюк – Бриджит еле оттащили от несчастного животного.
Видимо, на съёмках она расходовала такое огромное количество энергии, что для неё жизненно важно было пополнять её запасы, и она её черпала везде, где только могла. Это относилось ко всему её окружающему.
До Пола доходили какие-то слухи об этой её особенности. Но это были только слухи – кинокомпания тщательно хранила тайну актрисы, приносящей сотни миллионов долларов прибыли. Да и вообще – всё это были только слухи!
Поэтому, когда Хаггард предложил Бриджит главную роль, он думал только о том, что роль Мары словно написана для этой удивительной женщины.
Джек впервые столкнулся с Бриджит лицом к лицу на съёмочной площадке «Тумана любви», раньше он видел её только на экране, и личная встреча потрясла его впечатлительную натуру.
– Пол, ты помнишь первый день съемок? – Джек сделал глоток коньяка и почувствовал, что даже сейчас, по прошествии нескольких лет, его сердце сладко встрепенулось при одном воспоминании о Бриджит.
– Да, конечно, разве это можно забыть? – Пол действительно хорошо помнил этот день. – Ты купил для неё огромный букет красных роз и поставил их рядом с её креслом.
Пол не стал напоминать, что спустя всего пару часов прекрасные розы поникли головками и засохли, словно из них выпили всю их и без того недолгую цветочную жизнь.
Джек тогда подумал, что розам было жарко в павильоне и не хватало влаги, а Пол вспомнил, что ему рассказывали о том, что в присутствии Бриджит цветы быстро вянут. Тогда он не обратил на это внимания, а зря…
– Она была великолепна, правда? Она всегда великолепна. – Джек на мгновение замолчал. – Меня каждый раз поражала её способность быстро восстанавливаться после тяжелейших съёмок. К концу съёмочного дня все были выжатыми, уставшими до предела, без сил, и только Бриджит оставалась неизменно свежей и энергичной. Поразительное качество…
– Джек, а тебя никогда это не настораживало? Вот эта самая её способность? – Пол всегда считал Джека прагматиком, несмотря на то, что в книгах его друга было много мистического и таинственного.
– А что меня должно было насторожить?
– То, что люди рядом с ней быстро устают. Например, её партнер по фильму жаловался, что рядом с ней у него начинаются головокружения и слабость.
– Ещё бы, она такая красавица – у любого нормального мужчины головокружение начнётся, – хмыкнул Джек.
– Нет, ты отнесись к этому серьёзно. – Пол ещё раз затянулся сигарой. – Да, согласен, Бриджит – суперкрасавица. Ноги длинные, бюст пышный, рыжие волосы и зелёные глаза – всё, как на заказ. А голос – низкий, чувственный, просто сказка для кино!
– Ты это всё к чему? – Джек пытался понять, на что намекает ему друг.
– Как ты знаешь, она два раза была замужем. Её первый муж сам подал на развод, а через полгода после него в состоянии крайнего алкогольного опьянения вылетел с дороги в обрыв.
– И что?
– Её второй муж, через два года совместной жизни стал уезжать в долговременные экспедиции, и Бриджит сама подала на развод. После развода он уехал из страны насовсем.
– Да, и я слышал, что у него были проблемы с наркотиками.
– После развода он излечился и живет где-то на островах.
– Скатертью дорога.
– Её садовник…
– У Бриджит был садовник? – Джек иронично приподнял правую бровь.
– Да, у неё был обычный сад и обычный садовник. Джек, я серьёзно, прекрати ухмыляться. – Пол налил себе ещё коньяка. – Так вот, её садовник жаловался, что в нашем климате, где всё растет само по себе, не требуя особого ухода, в её саду погибают цветы, а дерево, под которым она любила отдыхать, засохло.