Расставаясь с деньгами, владелица фирмы нехотя пробубнила:
– Недоразумение вышло. Охранника потребую уволить. А ты, Наташа, не обижайся, кроме тебя подозревать было некого. Можешь оставаться на работе.
В разговор вмешалась мать девушки:
– Нет, спасибо. Мы на ваши художества сегодня насмотрелись. Пойдем отсюда дочка.
Глядя им в след, хозяйка фирмы пожала плечами:
– Подумаешь, обиделась! Со мной и не такое в жизни бывало.
А Дудин, перевозя задержанного в отдел, уже прикидывал, как запишет раскрытие кражи на свой счет и, хотя бы на короткое время начальство оставит его в покое.
И никто из взрослых успешных людей не думал о вступающей в жизнь девчонке, глаза которой еще долго будут наполняться слезами при воспоминании о нанесенной ей незаслуженно обиде.
В конце квартала.
Голос в телефоне звучал взволнованно:
– Антон Алексеевич спасай. Мою дочь Аньку задержали за разбой в твоём отделении полиции.
– Такого быть не может. Я Анюту с детства знаю. Она и пойманную стрекозу из сачка боялась достать. Как такое случилось?
– Дочь накопила деньги на золотой браслет. Сегодня утром пошла в магазин, заплатила на кассе и сразу надела покупку на руку. Пошла к выходу, а украшение с руки на пол упало. Замок оказался бракованным. Аня потребовала деньги вернуть. Продавщица отказала. Тогда моя глупая дочь оставила браслет на прилавке, а сама за своими деньгами к кассе потянулась. Хотела силой справедливость восстановить. Подлетел охранник, Аньку задержали и доставили в полицию. Что теперь делать?
– Ладно, не паникуй, сейчас разберусь.
Сыщик спустился вниз, в дежурную часть, и заплаканная девчушка, повторила ему рассказ матери. Антон Алексеевич поспешил в кабинет начальника. Выслушав расклад, подполковник спросил:
– Что ты от меня хочешь?
– В действиях знакомой мне девушки нет никакого разбоя. Ее можно обвинить только в самоуправстве.
– Ты знаешь, я всегда иду навстречу просьбам своих сотрудников и отпускаю их друзей. Но сегодня последний день квартала. Давай, мы сейчас отчитаемся за раскрытый разбой и выйдем в передовики. А через пару дней переквалифицируем ее действия на более легкую статью о самоуправстве и отпустим домой под подписку о невыезде.
– Вы ради дутых показателей хотите судьбу девчонке сломать?
– Ты меня не стыди. Не ты, а я в управлении выслушиваю угрозы о не полном служебном соответствии. Если тебе так дорога эта девчонка, то ты знаешь наше правило: просишь отпустить человека – дай другое раскрытое преступление. Есть что предложить?
– Да. Изобличенный в краже вор подойдет?
– Ну, говори.
– Вчера доставили в отдел известного всей округе пьяницу Прыща. Он хотел обменять у продавщиц в магазине женское платье на бутылку водки. Прыщ сразу признался, что украл вещь у своей соседки с балкона.
– Это как же он ухитрился?
– Да очень просто. Попросил у соседки с утра денег в долг. Та не дала. Он разозлился. Увидел у нее на балконе, висящее на вешалке платье. Взял швабру, дотянулся до платья и перетянул на свой балкон.
– Соседка заявление подала?
– Да, разозлилась очень. В этом ее любимом платье она собиралась вечером с подругой в театр пойти. Ну и накатала в горячке нужную нам бумагу.
– Так, а теперь объясни, почему ты эти материалы придержал, и я ничего не знаю?
– Все элементарно. Соседка остыла от гнева и через пару часов прибежала с просьбой не привлекать Прыща к ответственности.
– И ты проявил жалость, отпустив вора?
– Послушайте, Прыщ до сорока лет был нормальным мужиком, работал на заводе. Но когда его бросила жена с детьми, то начал пить. Он вполне безобиден и до этого дня никому вреда не принес.
– Значит, ты у нас гуманист? А меня кто пожалеет, когда я за показатели в управлении города отчитываюсь? Ладно. Хотя кража не разбой, но пойду тебе навстречу. Я распоряжусь, и твою девчонку немедленно отпустят. А ты, взамен, срочно задержи Прыща и все материалы на него передай следователю для возбуждения уголовного дела.
Сыщик отправился к Прыщу. Ему было жаль этого опустившегося, безвольного человека, но он утешал себя мысленно, что кража реально имела место, а в изоляции Прыщ, возможно, наконец бросит пить.
Алкоголик отнесся к своему аресту и к предстоящему суду с видимым равнодушием. В отделе полиции он жалобно попросил дать закурить. Сыщик достал из кармана едва начатую пачку сигарет и передал воришке:
– На, бери все. В камере пригодится.
И Прыщ церемонно поклонился сыщику:
– Спасибо, начальник, век твоей доброты не забуду.
Благодарность человека, которого он отдавал под суд, покоробила сыщика, и он с излишней резкостью приказал:
– Все, иди.
Железная дверь отделила сгорбленную фигуру Прыща от свободы. За него в этом мире некому было заступиться.
Сыщики и полиграф.
О непримиримой вражде между специалистом по полиграфу Жуковым и сыщиками в отделе знали все. Ему было нестерпимо слышать от коллег обидные, издевательские насмешки над вверенной ему техникой. И хотя, сотрудники отдела не раз убеждались в истинности полученных с помощью полиграфа сведений, им нравилось подтрунивать над ярым приверженцем естественных наук. Особенно изощрялся в шутках Хрулёв. Этот опытный сыщик предпочитал полагаться на собственный опыт и интуицию.
И даже когда результаты проверки на полиграфе показывали, что оснований для подозрений нет, Хрулёв продолжал при допросах подозреваемых лиц, настаивать:
– Ну, ты попал! Полиграф показал, что это преступление на твоей совести. А техника никогда не врет.
Начальник отдела обычно отмахивался от жалоб Жукова:
– Хватит волноваться. Сыщики привыкли работать по старинке. Твоё дело определить, говорит человек правду или врет, а так же ориентировать сыщиков о наиболее вероятных направлениях дальнейшего поиска. Но, а как сыщики используют твои данные, пусть тебя не заботит. У нас свои секреты оперативной «кухни».
Но Жуков все равно обижался. И даже не за себя, а за недоверие к техническому прогрессу. И каждый раз надеялся, что очередное успешное применение полиграфа убедит коллег в его очевидной пользе.
И когда ему поручили проверить на полиграфе сорокалетнего Бутина, подозреваемого в исчезновении жены, Жуков решил, что наступил его звездный час. Сначала он внимательно изучил обстоятельства дела, биографию и образ жизни подозреваемого, а потом выехал в пригородное село, в котором, по версии сыщиков, и развивались трагические события. Бутин прожил с женой около десяти лет и имел троих детей. Вся округа знала о его болезненной ревности. Бутин постоянно обвинял Елену в изменах и грозился убить. Это продолжалось много лет, пока три месяца назад, Елена внезапно не исчезла. Бутин утверждал, что женщина покинула семью с одним из дальнобойщиков, которые частенько оставляли свои фуры возле их окраины.
Но все родные и знакомые утверждали, что Елена не могла бросить детей, так как была хорошей матерью, любила своих детей и заботилась о них. Но Бутин стоял на своем.
Начальник, вызвав Жукова, попросил:
– Ты уж в этот раз расстарайся. Без полиграфа мы не можем продвинуться вперед. Этот Бутин упорно твердит о своей невиновности, и уговорить его дать признательные показания не удается.
– Насколько я понимаю, для изобличения Бутина, надо обнаружить тело его жены. Без машины он далеко спрятать ее не мог. Я досконально изучил обстановку в доме и окружающую местность. После вопросов об убийстве и сокрытии трупа, я начну называть Бутину все места, где он мог спрятать тело. И, проанализировав всплеск его эмоций, назову, с высокой вероятностью, где находится тело.
Вскоре Жуков представил сыщикам важные сведения:
– Бутин убил жену в три часа ночи, а тело закопано рядом с мастерской по ремонту тракторов в сосновом лесочке на окраине села.
Ближе к вечеру, сыщики доложили об успехе:
– Труп женщины был найден в месте, подсказанном полиграфом.
Жукову было приятно слышать похвалы, адресованные вверенной ему технике.
И Хрулёв вынужденно сквозь зубы признал:
– Даже сломанные часы дважды в сутки правильное время показывают. Так и твой полиграф иногда попадает в цель.
После обнаружения трупа жены, Бутин признался, что задушил ее во время очередной ссоры и подробно описал свои действия.
И тут произошла нестыковка: Бутин сообщил, что убийство совершил не в три часа ночи, как показывал полиграф, а ровно в полночь.
И Хрулёв не упустил возможность подколоть Жукова:
– А все же твоя техника время преступления указала неверно.
– Не может быть! Дайте мне поговорить с Бутиным.
Минут через десять, Жуков после общения с убийцей объявил сыщикам:
Конец ознакомительного фрагмента.