– Это чем же лучше? – Валя умудрялась не только жать на педаль и крутить руль, но и разговаривать, поворачивая голову к пассажиру заднего сиденья, что убивало Яниса еще больше.
– Смотри на дорогу! – потребовал он и насильно развернул голову блондинки обратно.
– Успокойся, – чересчур резво для убегающего от гаишников человека засмеялась Валя. – Ты в надежных руках, я гонщик.
– Валентина, я тебе сейчас открою глаза. Будет больно, но ты держись. Если ты сыграла в приставку и всех там обогнала, то это еще не значит, что ты гонщик. Даже, – заметил Янис, вглядываясь в окно заднего вида в отстающий автомобиль ДПС, – если компьютер выдал тебе медаль и кучу сертификатов.
– Валя и правда бывшая гонщица, – осторожно сказала Кира, словно сама не верила в это.
– Бывших, Кира, не бывает! – увлеченно крикнула Валентина, перескочив очередной серпантинный изгиб.
Но гонки неожиданно прервал показавшийся впереди пост ДПС. Их, видимо, уже ждали, потому что через дорогу были протянуты ежи и весь личный состав вышел встречать путешественников, радостно держа в руках автоматы.
– Ну вот и приехали, – обиженно сказала Валя. – Ябеды, догнать не смогли, так своих предупредили. Вот что за люди? – разочарованно задала Валентина риторический вопрос, на который никто и не думал отвечать. Сидящие с ней в машине люди, напротив, были благодарны сообразительным гаишникам и даже длинной ленте с шипами под названием «еж».
– Хвала нашей дорожно-постовой службе, – простонал Янис, растекаясь на заднем сиденье.
Краем уха он слышал, как, сделав свой голос кукольно-приторным, бывшая гонщица Валя с удивлением говорила о том, что решила, что за ней несутся бандиты. Она читала в интернете, что на дорогах Краснодарского края водятся такие, и специально искала пост ДПС, мечтая о спасении. Сама же она не представляет, как у нее хватило смелости так гнать машину.
Янису же очень хотелось знать, кто ее муж. Кто тот мужчина, который в состоянии жить с этим ураганом и при этом заводить с ней детей и собак. «Возможно, никакого Владимира Анатольевича не существует», – мелькнула шальная мысль в голове. Хотя тогда чьи вещи сейчас на нем надеты?
Все его имущество, включая телефон и паспорт, было бессовестно испорчено дурой Женькой, лишь легкие туфли-лоферы пережили порошок и кипячение. Как ни просил Ян этих двух ненормальных заехать в магазин, чтобы переодеться, они не разрешили. Валентина торжественно вручила спортивные шорты и футболку мужа. Они были несколько великоваты стройному Янису, но, подвязав шорты кожаным ремнем, женский совет решил, что пойдет.
Яну страсть как не хотелось, чтобы эти две ненормальные шантажирующие его подруги знали, кто он и чем занимается. Поэтому пользоваться их телефонами и светить рабочие номера Янис не стал. Ничего страшного не случится, если он выпадет из зоны доступа на выходные, такое и раньше бывало, когда он увлекался какой-нибудь красоткой. Сейчас же Янису хотелось, чтобы эти три дня быстрее закончились. Он похоронит память о них где-то далеко и глубоко внутри под семью замками и не будет доставать оттуда никогда, как Кощей Бессмертный свою иглу.
– Ты не должен этого делать, – настойчиво сказала Ольга Леонидовна своему мужу. Вообще-то, она не любила спорить с суженым, с которым прожила уже больше четверти века, и надо сказать, делала это крайне редко, но сейчас она защищала дочь и была как тигрица, охраняющая интересы своего звереныша и готовая абсолютно на все.
– Это не обсуждается, – твердо ответил ей Павел Петрович. – Так уж случилось, это традиция, и я намерен ее продолжить.
– Но ты заставишь Киру чувствовать себя неполноценной и обидишь ее.
– Олененок, – Павел Петрович отложил в сторону телефон, в котором по традиции за завтраком читал новости, и, положив свою руку на руку супруги, сказал: – Я тебе объяснял, что это очень важно для нашей семьи. Для тебя это просто камень, для меня же бессменная традиция. Ее не уничтожили ни войны, ни большевики, ни время. Эта традиция – стержень, достоинство, данное нам предками. Именно поэтому в нашей семье все люди успешные.
– Не говори глупости, – сморщилась Ольга Леонидовна и выдернула у него из ладони свою руку. – Вы такие, потому что это генетика – академики, ученые, доктора наук. Ты же умный человек, даже чисто статистически в вашей семье не могут родиться дебилы.
– Да и супругов мы себе выбираем соответствующих, – сделал комплимент жене Павел Петрович.
– Вот именно, и камень здесь совершенно ни при чем, – согласилась Ольга Леонидовна, – но я сейчас о другом. Выбирая одну, ты словно говоришь другой, что она хуже.
– А что ты предлагаешь? – развел он руками.
– Не дари этот проклятый камень никому, пусть продолжает спокойно лежать в банковской ячейке.
– Ольга, – так официально он называл жену, когда злился, – родители камень подарили именно мне. Кире уже двадцать семь, и она тянет с замужеством, она даже ни разу не показала нам этого своего Савелия.
– Ты не сделаешь этого, – решительно сказала Ольга.
– Сделаю, – мягко, но очень настойчиво ответил ей муж.
– Я прошу тебя, – со слезами на глазах произнесла она, глядя на море через штору, что колыхалась на ветру. – Твои сестра и брат ненавидят тебя из-за того, что родители поступили именно так. Ты хочешь, чтобы так же было с нашими девочками?
– Они ненавидят меня, как ты выразилась, – со вздохом сказал Павел Петрович, сняв очки и протерев глаза, словно от напряжения, – оттого что я успешен, что у меня прекрасный крепкий брак, две дочки – одна умная, другая красивая.
– Ты опять делишь детей! – вскрикнула Ольга Леонидовна.
– Мои брат и сестра просто завидуют мне, хотя то, что я имею, – это не подарок небес, а огромная работа. Моя работа, моя семья – это огромный расчет и большой труд. Если бы они хоть немного подумали о своих поступках, возможно, и не пришлось бы завидовать и злиться.
– Может, ты и на мне женился по расчету? – спросила она грустно, но без злости.
– Это какой же был у меня расчет? – засмеялся Павел Петрович. – Конечно, ты танцевала в Большом, но четвертого лебедя, у тебя не было ни славы, ни перспектив, не говоря уже про деньги…
Было видно, что он хотел добавить что-то еще, но и то, что произнес Павел Петрович сейчас, звучало довольно грубо и обидно, поэтому он остановился.
– Ну, про мои перспективы сейчас можно только догадываться, – холодно ответила Ольга Леонидовна, – а выгода все же была – ты хотел жениться раньше других и на достойной партии, иначе бы камня тебе не видать, а ты очень хотел его получить. – И твердо добавила: – По мне, так лучше быть одной, чем жить с нелюбимым человеком, и я поддерживаю в этом решении Киру.
– Поэтому она в двадцать семь лет и одна, что ты ее так настойчиво поддерживаешь, а Злата молодец, глядишь, через год и внука нам родит, а это что?
Ольга Петровна не ответила на вопрос мужа, а, нахмурившись, молчала.
– А это, милая моя, династия, это непрерывная цепочка семьи Гусей.
– Смею напомнить, что ее дети будут Бычковы, – стараясь уколоть мужа, на которого сейчас была очень зла, сказала Ольга Петровна.
– Ну, это мы еще посмотрим, – философски заметил Павел Петрович и вновь углубился в чтение новостей, показав тем самым, что разговор окончен.
Ольга Леонидовна встала из-за стола и вышла на залитый солнцем балкон. Летнее сочинское море приятно плескалось внизу, приглашая искупаться в нем, но женщина не могла сейчас наслаждаться морем, ей хотелось уберечь дочь от очередного удара по ее и без того побитой самооценке. Не то чтобы Кира была ее любимицей, нет, Злату Ольга Леонидовна любила не меньше, просто старшая была какой-то невезучей, что ли. При правильных чертах лица и стройной фигуре Кира была словно тенью своей подружки Валентины и младшей сестры Златы, тихой и прозрачной, а иногда и незаметной тенью. Ольга Леонидовна смотрела на дочь и в душе ожидала ее жизненных разочарований, уж очень тонкой натурой она была.
Все наши дурные ожидания сбываются, случилось так и в этот раз. Сначала был неудачный роман в ранней юности с огромными психологическими последствиями и слезами в подушку. Ольга Леонидовна долго наблюдала за Кирой, боясь, что та со своей тонкой психикой не выкарабкается, но, слава богу, все обошлось. Интересная работа на кафедре, преподавание и увлеченные студенты вытянули ее из омута, и жизнь потекла своим чередом. Два года назад дочка даже сказала про какого-то Савву, коллегу по работе, и Ольга Леонидовна выдохнула, думая, что все обошлось. А теперь вот этот камень. Ольга Леонидовна никогда не забудет вопрос, который ей задала не по годам серьезная Кира в восемь лет: «Мама, а почему меня папа не любит?»
Злата же была другим ребенком, она полностью подтверждала свое имя, излучая золотые лучи радости и жизнелюбия. Даже волосы у нее были пшеничного цвета, что добавляло ей еще большей схожести с солнцем. Она напоминала Ольгу Леонидовну в молодости, лишь с одним отличием: дочка ни к чему в жизни не стремилась. Нигде не училась, ничем не увлекалась, уверенная, что ее внешность сама по себе сделает ее счастливой.
Ольга Леонидовна видела, что Кира замечает разницу между собой и сестрой и очень сильно переживает по этому поводу. Если сейчас еще и плюс к замужеству младшей сестры отец распорядится семейной реликвией в пользу Златы, Кира будет уверена, что родительская любовь неравноценна, и замкнется еще больше. Нужно что-то предпринять. Она мать, она должна оградить свою дочь от таких ударов. Был у Ольги Леонидовны один вариант, она не хотела им пользоваться, вернее, очень боялась этого, оставив для экстренного случая. Вот, видимо, такой случай и настал.
Погруженная в свои мысли, женщина не заметила пристальный взгляд мужа и холодный пот, выступивший у него на лбу, несмотря на жаркое летнее солнце. В его голове сейчас бились две истерические мысли: первая – как все-таки вовремя Златка надумала выйти замуж, а вторая – как здорово, что у него есть такой хороший племянник, как Глеб.
– Ольга, – позвал он жену, – Кира прилетит к завтрашнему ужину?
– Обещала, – рассеянно ответила она. – А почему ты спрашиваешь?
– На нем я буду дарить молодоженам бриллиант Баута, – ответил Павел Петрович. – На свадьбу приглашено слишком много гостей, не хочу привлекать лишнее внимание.
«Значит, у меня есть сутки», – подумала Ольга Леонидовна, уже начав мысленно составлять свой план.
– Сочи – это мой родной город, – гордо говорила Валя, сидя за рулем, – поэтому я всегда могу здесь договориться. Вообще, договориться – это очень по-сочински, здесь надо уметь разговаривать с людьми, и они отдадут тебе все и даже больше.
На этих словах она откусила сладкий абрикос и зажмурилась от удовольствия.
– Почему тогда в твоем родном городе никто не привезет тебе бензин? – возмутился Янис, толкая автомобиль с сидящей внутри Валей.
К слову сказать, делал он это не один, ему помогала Кира, но от хрупкой девушки толку было мало, и потому Янис чувствовал каждой клеткой своего организма, что делает это в одиночку.
– А зачем? – спокойно ответила на его возмущения Валентина. – Через километр будет заправка, что зазря людей баламутить.
– Ты три километра назад говорила, через километр, – возмущался Янис, но уже не так рьяно. Летнее солнце обжигало, и у вынужденного бурлака совсем не оставалось сил.
– Я ошиблась, – даже и не думала отпираться Валя. – Я женщина, и нам свойственно ошибаться. Вон Кира круче попала, целых два года на проходимца потратила, что ж ее убить теперь за это?
– Любит вас подруга, – заметил Янис, обращаясь к пыхтевшей рядом Кире.
– Это нормально для женской дружбы, – ответила та. – Хуже было бы, если бы она лебезила и в глаза заглядывала.
– Чем же хуже? – удивился Янис.
– А это бы означало, что все, что сейчас она говорит, говорила бы за спиной и, возможно, даже с большей степенью злорадства. За это я ее дружбой и дорожу, что знаю, сама-то она, может, и ударит словом, но зато чужому в обиду никогда не даст.
– Странная у вас логика, – заметил Янис.
– Нормальная женская логика, – сказала Кира и первый раз за их знакомство улыбнулась. – Простите нас, – вдруг сказала она. – Очередная бредовая идея Валенка, на которую я повелась, будучи в состоянии аффекта. Сейчас доберемся до Сочи, и я придумаю, как вернуть вас обратно в Москву.
Янису вдруг стало очень жаль эту девушку, по-настоящему, по-мужски жаль. Так, как жалеют раненых бездомных кошек, – искренне и с болью в сердце.
– Ну уж нет, – ответил он ей наигранно. – Я так тягостно добираюсь до российской Ниццы, что как минимум выходные провести здесь обязан. Да и Валентина, как я понял, не из тех женщин, что отказываются от своих планов. Поэтому я лучше отыграю свою роль, искупаюсь в Черном море и со спокойным сердцем и уверенностью, что видео со мной голым на дереве нигде не появится, поеду домой. Кстати, мне можно быть уверенным, что ваша подруга удалит его из телефона?
– Валенок человек слова, – уверенно подтвердила Кира. – Правда, у нее всегда происходит что-то непредвиденное, поэтому если что-то и случится, то точно не по ее вине.
– Вот как-то вы меня сейчас совсем не успокоили, – вздохнул Янис озадаченно.
– Все, приехали! – закричала Валентина. Выскочив из машины, она протянула им абрикосы, подаренные добрыми гаишниками, и засмеялась: – Ой, Янис, посмотрела на вас и сразу так раков захотелось, – сказала и убежала оплачивать такой долгожданный для бурлаков бензин.
Янис, ничего не поняв, взглянул в зеркало заднего вида и ужаснулся – его белая от природы кожа на лице стала ярко-красного цвета.
– Что это? – задал он глупый вопрос, на самом деле зная ответ.
– Это беспощадное сочинское солнце, – пояснила Кира, еле сдерживая смех.
– Но у вас нет этого алого оттенка, – ему стало обидно данное обстоятельство. – Только не говорите, что вам просто не идет красное, между прочим, красный тоже не мой цвет.
– Я здесь выросла, у нас договор, местных оно не трогает, – ответила Кира и, все-таки не сдержавшись, рассмеялась.
А в голове Яниса появилась глупая мысль, что если его лицо развеселило эту грустную и несчастную девушку, то, по крайней мере, оно не зря сгорело.
Никто не знал, что выходила замуж Злата назло. Наверное, так поступать можно только в двадцать лет – выходить замуж назло кому-то. Глупое, ни к чему не приводящее действие, которое обычно совсем не ранит виновника данного поступка, но делает больно всем остальным участникам процесса. В двадцать же это кажется коварным планом, который обязательно докажет всем и вся, а что и кому – это уже дело десятое.
Нет, Федор Бычков не был Злате противен, она была к нему равнодушна. Давний ее поклонник, он сдувал с девушки пылинки. Она же в свою очередь не отвергала его, но и не давала особой надежды. Тем временем Федор, воспринимавший это как призыв к действию, ударился в бизнес только что умершего отца. Тот, видимо, не имел предпринимательской жилки, а может быть, достойной цели, которая была сейчас у сына, поэтому вел его посредственно и вяло. Федору же было необходимо завоевать принцессу своего сердца, поэтому он стремился побеждать. Магазины отца хоть и располагались в большом количестве по городу Сочи, но считались чем-то средним и низкопробным. Честно сказать, Федору в наследство достался бизнес, доживающий свои последние дни. Вчерашний школьник мог бы продать затухающее предприятие, а на вырученные деньги пойти учиться в любой вуз, но он выбрал другой путь. Не имея никакого образования, кроме среднего, на чистом желании и интуиции Федор Бычков сделал из непутевого наследства сеть элитных магазинов. Потребитель, шедший теперь в «Бычка хотите», знал, что купит качественный продукт местного производителя. С их сетью хотели работать все – и поставщики, и потребители. Федор сделал магазин брендом хороших продуктов местных производителей. Не останавливаясь на достигнутом, он создал три фермы в разных уголках Краснодарского края и два небольших завода по переработке мяса и изготовлению мясных консервов.