– А может он просто так отблагодарил, без подвоха? – угрюмо поинтересовался ППшер.
Ронька промолчал и молчание прозвучало весьма красноречиво. Никогда Джиппер не делал ничего просто так. Ни разу на их памяти. И внятных причин менять привычки у него не имелось.
– Надо переселяться на восток, поближе к территории фермеров.
– Когда пойдем? – согласно кивнул Ронька.
– Прямо сейчас… Собирайся. Продукты мелкому занесем.
Ронька снова кивнул и тут же принялся сгребать в кучу одеяла и белье. Свернул покрепче, связал веревкой. ППшер уже сложил одежду и всякие мелочи, так же тщательно упаковал в плотный кокон.
– Ленка мыла просила, – невпопад сообщил.
– Нету… водку оставим, пусть поменяет.
Через несколько минут комната, где они жили всю последнюю зиму, опустела и уныло сверкала голым полом и стенами. А когда-то, при вселении, они почти два часа вытаскивали наружу строительный мусор и всяческий хлам, а после даже пол вымыли. Пытались создать себе дом… Безрезультатно, конечно же, как ни крути из брошенной обветшалой комнаты не создать уютного дома. И все же угодить было немного грустно.
Ночевать братья остались в Толпе у Ленки, выложив ей все продукты, кроме колбасы и сухарей. Также отдали постельное белье и часть одежды.
Ронька улегся на пол, на одеяло. Мелкого, как только заснул, положили к нему под бок. Он непривычно мягко обнял теплое тельце и всю ночь боялся неудачно повернуться и придавить.
ППшер устроился на кровати с Ленкой, которая старательно скрашивала ему остаток ночи, в процессе хватаясь за шею и волосы с такой силой, что удивительно, как вообще не придушила и не оставила лысым.
Уже под утро Ронька проснулся от ощутимого толчка в бок. Сквозь щели забитого окна сочился серый предрассветный туман.
– Иди, – ППшер кивнул на Ленку, – расслабься, я договорился.
– Не хочу, – Ронька оттолкнул его руку, – не нравиться она мне. Дай поспать спокойно.
– Иди, – напирал ППшер, – я чувствую, что-то дурное будет, не факт, что выживем, – он оскалился, как скалится дикая собака, которая видит в руках человека палку и понимает, что ей собираются оказать сопротивление. – Иди, сказал!
Через минуту тихой борьбы между своим плечом и толкающей рукой ППшера Ронька встал, потому что в таких вопросах проще согласиться, чем уговорить брата отвязаться.
Сонная Ленка молча его обняла, но лежала практически неподвижно. Ронька постарался отделаться побыстрее и после всего в нем осталось больше брезгливости, чем удовлетворения.
Когда вставало солнце, они ушли налегке, почти без вещей и продуктов, мастерски обойдя вопросы хозяйки о том, когда именно ждать очередного посещения.
***
Степан, наконец, закончил чистить хлев и свалил грязную подстилку кучей у выхода. Принес новую солому, раскидал в загоне для свиней, отталкивая их бедром, чтобы не лезли под ноги и не мешались.
Обычно он чистил хлев по утрам, но сегодня был занят – Карп заставил сначала таскать привезенные железки, а после их мыть и чистить. Половина оказалась насквозь ржавой и ни к чему не пригодной, за что тоже получил Степан, будто это он их притащил, а вовсе не деревенские мужики, до сих пор периодически промышляющие мародерством в городе.
Появления заплаканной Маськи Степан ожидал меньше всего.
За спиной горько всхлипнули.
– Что? – он резко обернулся – напротив стояла Маська с красными от слез глазами, руки у нее безвольно висели вдоль тела. И эти знакомые бусы на шее… прямо над тканью, прикрывающей высокую грудь.
– Степка… – сказала она, скользя глазами по его испачканной рубахе. На секунду Степану показалось, будто Маська приноравливалась броситься ему на шею, но в последний момент передумала. Он простил подобную брезгливость за одно только имя, слетевшее с ее губ.
– Что случилось? – вилы к стене он прислонил на ощупь, не в силах отвести глаз от Маськиного заплаканного лица.
– Меня замуж хотят отдать, – шепотом сообщила девушка, отступая в темноту сеновала и испуганно оглядываясь по сторонам. Он, естественно, двинулся следом.
– За кого? – тупо спросил.
– За старого Гарика, того, что пшеницу растит.
Степан на мгновение замер. Старый, практически беззубый Гарик давно уже, по мнению всех окружающих (а особенно наследников) задолжал богу свою душу. А вместо этого…
– Сделай что-нибудь, – нетерпеливо продолжила Маська.
– Что?
Раньше только грудь тисками сжимало, а теперь еще и спину тяжесть придавила. Что тут сделаешь? Кто сделает? Он, бесправный и нищий мальчишка на побегушках?
Тогда она все-таки подошла ближе и рискнула положить руки ему на плечи.
– Знаешь, почему отец меня отдает?
Степан молча ждал, стараясь ни единым движением не показать, как сильно ее ладошки обжигают кожу даже сквозь шершавую грубую ткань.
– Ему городские привезли вещь одну починить. Он взялся и не смог починить… сломал. Такая же штука у Гарика осталась, только совсем целая, и тот согласился отдать ее в обмен на меня. Иначе отцу не жить, если вещь эту не вернет, понимаешь?
Степан кивнул. Конечно, понимал, с городскими шутки плохи, будь ты хоть трижды мастер.
– Это не все, – шептала Маська и ее дыхание было сладким, словно от теплого хлеба дух. – Я знаю человека, что может сломанную штуку починить, да только отец не хочет его просить, они много лет уже как в сильной ссоре. Не поделили что-то. Ему проще родную дочь старику отдать, чем на поклон к кому-то идти!
Степан молчал, с трудом переваривая информацию. Что за отец так поступит?!
– Надо что-то делать, – снова хлюпнула носом Маська, а потом разрыдалась и все-таки уткнулась лицом в его плечо. Степан осторожно обхватил ее поверх спины, сам пугаясь собственной смелости.
– Что? – переспросил.
– Надо, знаешь, что? – она подняла заплаканные глаза, которые даже сейчас, опухшие и покрасневшие, оставались самыми красивыми глазами на всем белом свете. – Ты же знаешь, где он ее хранит, да? Куда он штуку эту проклятую дел! Ты ему помогаешь! Если… я договорюсь, ты только достань… тот человек ее починит и отцу не нужно будет выпрашивать такую же у Гарика. Слышишь? И меня тогда не нужно будет отдавать!
В прекрасных голубых глазах несмело затеплилась надежда.
– Слышишь, Степка? – она заглядывала в его лицо с такой верой, будто он ее самый главный на свете защитник. Будто он последняя надежда и спасение.
– Как эта штука выглядит? – спросил Степан. Не мог не спросить.
– Черная коробка длинной с ладонь, с одной стороны кнопки, – она вдруг потянулась и порывисто чмокнула его прямо в губы. – Достанешь? Правда достанешь? – дрогнувшим голосом спросила.
Степан смотрел и не верил, что не спит. Она его поцеловала… сама?
– Да? – настойчивей повторила Маська. – Достанешь?
Как он мог отказать?..
Следующим вечером Карп принимал гостей, они ужинали часа два, громко спорили и ругались, а после отправились в гости к одному из старых знакомых, который варил самый забористый в окрестностях самогон.
Все время, пока Степан прислуживал за столом, Маська выглядывала из кухни, спрятавшись за занавеску и почти приплясывала от нетерпения на месте. Стоило войти к ней, как она тут же подскакивала и лихорадочно заглядывала в лицо, будто пыталась убедиться, что он не передумал ее спасать.
– Скоро, – успокаивал Степан, борясь с желанием обнять бедняжку. Думать, какими их отношения станут после того, как Маська будет спасена от брака со старым Гариком, он не рисковал.
Гости ушли когда темнеть даже не начинало. Степан проводил их до дороги, что за воротами, как положено, накрепко запер калитку и только тогда вернулся в дом.
Маськи видно не было.
Где лежит нужная штука, Степка не знал, только догадывался. Все самые ценные вещи Карп хранил в своей комнате. Степан подошел к двери и открыл замок ключом, который хозяин прятал в щель между бревнами в левом углу косяка. Вошел. Сначала он искал осторожно, стараясь не сдвигать вещи с их привычных мест, а если сдвигал, то тут же возвращал обратно. Потом главным делом стало просто найти, пусть и оставить при этом беспорядок. Как-нибудь объяснит… что-нибудь придумает, выдержит неизбежное наказание, но только бы Маську спасти…
Коробка нашлась под досками пола. Железная, что плохо, но замок навесной, что уже лучше. Степан недолго думая отправился в мастерскую, нашел небольшой ломик, тяжелый и ржавый. С первого захода замок не поддался. Пришлось прижать коробку к столу, придавить ногой и попробовать еще раз.
От резкого рывка ломик выскользнул из дужки и ткнулся прямо в ногу, прорвал кожу. Степан от неожиданности чуть не заорал, но глотнул пару раз воздуха и выровнял дыхание.
Потом задумался. В тиски ящик такого размера не влезет… Вот дурень! Ведь можно просто повернуть его боком!
Через несколько минут коробка была открыта. Степан достал лежавшую внутри штуковину – черную пластиковую коробку, оставшуюся от цивилизации, на вид совершенно целую. И что в ней такого ценного?
Но времени думать не было, надо было скорее привести комнату хозяина в порядок, будто никто к тайнику и не прикасался. Только со сломанным замком что делать…
– Степка! – во всю глотку заорали со двора… И он моментально заледенел, настолько стало страшно. Это был Карп. – Иди сюда, надо сходить забрать добро, что мужики сегодня притащили. Шевелись!
Степан быстро глянул вниз. Пластиковая штука равнодушно смотрела цветными кнопками, удобно устроившись в ладони. И куда же ее деть? В карман штанов нельзя – слишком большая, вывалится еще или сломается, когда он металл потащит. Степан быстро опустил вещь за пазуху, опоясывающая талию веревка не даст ей выскользнуть и там она будет незаметна.
Маська поймала его у порога.
– Где? – зашипела.
– Уберись в его комнате, – быстро сказал Степан, засовывая руку, чтобы достать предмет, из-за которого он сегодня совершил грех. Украл. Ничего… помолится, раскается, глядишь и простить его Господь, тем более он не просто так, не ради наживы, не ради собственной выгоды, а чтоб спасти от страшной судьбы невинную душу.
Дверь распахнулась, больно стукнув его по плечу.
– Ты еще тут? Кому сказал, одеться и на выход! – Карп шел напролом, Степан выдернул руку из-за пазухи, быстро юркнул в свой угол у кухонной печи и принялся обуваться. Потом накинул старую куртку из воловьей кожи, взглядом извинился перед Маськой за то, что не успел передать штуковину. Позже отдаст, пока же Карп глаз не отводит, следя за тем, не тянет ли ленивый Степан время, только чтобы не работать.
Только бы она догадалась прибрать все в комнате отца, разложить по местам! Вернутся они по темноте, хозяин наверняка сразу спать ляжет. А утром Степка уж что-нибудь придумает… Потом, вся ночь впереди для раздумий, сейчас главное, что ему вообще удалось найти штуку, которая спасет Маську.
Вернулись они, когда деревня уже спала. Карп приказал разместить добычу, которую Степан еле доволок, в мастерской и отправился в дом.
Степан аккуратно сложил железки под навес и поплелся проверить, заперты ли ворота.
Не дошел.
Выскочивший во двор Карп пребывал в бешенстве, его короткая борода задралась так высоко, что практически смотрела в небо, а глаза сверкали, что угли в самом пекле.
– Говори, сучонок, куда дел? – почти беззвучно заорал. – Это ты? Да я тебя…
Он нетвердым шагом двинул в сторону Степки. За его спиной на крыльцо из дома выскользнула Маська в одной только длинной рубашке.
Увидела развернувшуюся во дворе картину и вдруг… выругалась, да такими словами, что Степкина челюсть отвалилась.
– Что? – Карп круто обернулся к дочери. – Ты что сказала?
Маська вдруг поняла, что натворила. Разъяренный отец шагнул к ней, занося руку.
– Это он украл, – вдруг закричала она, показывая на Степку. – Я видела, ты только за ворота, так он сразу в комнату к тебе полез!
Карп снова обернулся к приемышу. У мужика, где они забирали железки, он немало принял на дорожку, потому сейчас покачивался, как трава в поле, когда ветерок дует.
– Убью, – спокойно сказал, шагнув все-таки к Степану. Дочь можно проучить и позже.
Первый удар тот пропустил. Не оттого, что не ожидал, а оттого, что застыл столбом от Маськиных слов. Почему она это сделала? Обвинила его во всем…
От второго попытался прикрыться… Из губы текла кровь, отбитая рука болела, хорошо хоть живот успел прикрыть.
Сопротивляться от не пытался. Какой смысл? Карп только больше рассвирепеет и тогда от него не жди пощады. Однажды после подобного учения Степан месяц отлеживался в сарае и думал уже, что не встанет. Но и подставляться тоже глупо, потому от третьего удара Степан просто увернулся. Не рассчитавший силы Карп промахнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул лицом вниз прямо в груду наваленных как попало железок.
И как-то сразу мелко задергался, затрясся. По полу потекли быстрые ручейки чего-то черного, расползаясь вокруг трясущегося хозяина как живые. Степан отступил, смотрел, уже понимая – Карп умирает, напоролся на что-то, в этой куче и острого было немало.
Тишину и жуткий стук дергающихся конечностей обт утрамбованную до камня землю перекрыл оглушительный вопль.
– Убийца, – визжала Маська, подавшись вперед и вцепившись руками в рубашку на груди. – Люди! Убийца! Помогите! Степан отца убил!
Почти сразу у соседей во дворе завозились. Когда посреди ночи на улице раздаются вопли, лучше быстрее выяснить причину. Ладно, если просто пьяная драка, но возможно это набег городских и тогда, если вовремя не узнаешь, останешься без дома, жратвы и дочерей. Поэтому скрипели открывающиеся двери, приглушенно звучали голоса, подала голос собака. Моментально к ней присоединились все остальные собаки в деревне. Со всех сторон загорались расплывающимися пятнами факелы.
– Убийца! – без передышки визжала Маська.
Тогда Степан понял, что если останется на месте, то очень скоро умрет. Никто и никогда не поверит, что он невиновен – Маськиных обвинений достаточно, чтобы его приговорить, причем недолго думая, этой же ночью. Его повесят еще до рассвета.
Через секунду Степан бросился в сторону огорода, за которым дорога в лес.
Маська вдруг резко замолчала и припустилась вслед за ним.
Огибая сарай, Степан со всей силы врезался во что-то мягкое и это что-то повалилось на землю, утягивая за собой. Бешено несущаяся по венам кровь сама собой вздернула Степана обратно на ноги, он подпрыгнул почти как резиновый мячик, а потом уставился на землю, разглядывая, с чем же столкнулся. В траве у стены, прищурив глаза, лежал местный красавец и покоритель женских сердец Русый.
– Лови его, та штука еще у него! – раздался за спиной крик Маськи.
Русый напрягся, упираясь рукой в землю, а через секунду плавно поднялся и тут же бросился вперед.
Степан ни о чем не стал думать, просто очень быстро пнул Русого между ног, заставляя согнуться пополам и припустил в лес.
Через несколько минут за ним сомкнулись зеленые стены, оставляя за спиной факелы и разъяренные крики.
4
Долгое время после встречи с поселением, жители которого исповедовали культ, требующий в качестве подношения живых людей, Килька шла, пытаясь понять, какие именно происшествия подтолкнули их к выбору подобного божества. Ведь объектом веры могло стать мирное небесное светило или обладающие человеческой внешностью духи земли. Но эти люди предпочли темное, черное, мертвое. Страх, вероятно. Чем его больше, тем сильнее хочется от него избавиться. Переложить на плечи богов свой страх, убедить в своей лояльности к каждому принятому ими решению. А что может быть убедительнее готовности пожертвовать таким же, как ты, живым и разумным существом?
Собственно, отец Илья не мог ошибиться, когда пояснял, что выжившие люди вскоре вернутся в каменный век, и по бытовым условиям существования, и по моральным принципам.
Лес постепенно изменялся, светлел, деревья становились ниже и тоньше, хвойные сменялись лиственными. Медведи в этой местности уже не попадались. Волки и лисицы вели себя очень осторожно, увидев Кильку, сразу же убирались подальше, но она успевала рассмотреть, что они все как один какие-то мелкие, щуплые и полудохлые.