– Нет, я только знаю, что должна успеть. – Ответила резко и смолкла, словно прислушиваясь. Шумно втянула воздух через нос и едва заметно поморщилась. – Болото. Вокруг меня болото. Вязкая тёмная жидкость засасывает меня, словно топь. Тупые удары, отдающиеся по всему телу. Меня будто толкают, заставляя упасть, погрузнуть глубже.
– Чьи-то руки?
– Нет. Это не руки. Чувство, будто меня толкают в спину палкой. Нажимая так, чтобы я упала. Именно упала, но не утонула, потому что эта палка тут же оказывается моей поддержкой. Я цепляюсь за неё обеими руками, но вместо спасения испытываю боль. Занозы. Множество острых деревянных иголок впиваются в ладони и я чувствую каждую из них. Бросок! Я лежу на полу. Снова та комната, но теперь в ней светло. Мои руки в крови. Я кричу, но не от страха.
– Ты говорила о ненависти.
– Нет. Сейчас нет. Это безысходность. Это понимание безвыходности и какого-то долга. Кровь поднимается выше, оплетая запястья, сворачиваясь в чёрные сгустки. Я вижу тряпку. Так странно, но она белоснежная. Пытаюсь оттереть руки, но она так и остаётся белой, а кровь всё поднимается и поднимается. Толстые капли поднимаются, достигая локтя. Я чувствую её тепло и… будто пульсацию. Пульсацию чего-то живого. Я тру кожу, сдирая её, стягивая до боли, но тряпка так и остаётся чистой.
– Белый цвет – цвет чистоты.
– Я думала об этом. Всё выглядит так, словно пытаюсь найти себе оправдание, но его нет. Я себя обманываю. Кружится голова, слабость, снова дрожь. Но мне нужно подняться. Чей-то шёпот заставляет встать. Моя цель так близко, рядом… так, что руки горят… – Раскрытые ладони прошлись по строгим брюкам с такой силой, словно пытались их разгладить. – Громкий крик заставляет обернуться. Там яркий свет. Мне нужно туда. Я смотрю и слабею на глазах. Передо мной ребёнок.
– Это мальчик или девочка?
– Скорее, кто-то бесполый. Так, словно всё равно.
– Это маленький ребёнок, ты не можешь разобрать?
– Нет. Он большой. То есть маленький, но… не в возрасте дело. Я просто не вижу, не понимаю.
– Это был детский крик?
– Нет. Этот крик был моим. Я только потом поняла, потому что за горло схватилась, пытаясь унять боль. Хочется идти вперёд.
– Ты приближаешься?
– Нет.
– Тебе что-то мешает идти?
– Нет.
– Ребёнок твоя цель?
– Я не знаю.
– Что он делает в твоём сне?
– Не понимаю… – Зажмурилась, пытаясь надавить на глаза – они болят.
– Он просто стоит в стороне? Зовёт тебя, просит помощи или наоборот, внушает страх, предчувствие?
– Просто стоит. Он смотрит на меня. И становится жутко. Этот взгляд… – Заметный озноб заставил тело переколотиться, и Лора обняла себя обеими руками, пытаясь унять дрожь.
– Он пугает тебя?
– Он говорит, что я опоздала, что не смогла!
– Это важно?
– Да. Это конец. Я не могу… – Тряхнула руками так, словно пытается сбросить это как наваждение. Открыла глаза и прогнала тугой ком в горле.
– Ты и прежде видела ребёнка во сне. Почему на этот раз тебя это так задело? Он всегда так смотрел?
– Не знаю. Но этой ночью он впервые отвернулся.
– Ты чувствуешь вину?
– Скорее, я просто не знаю, что должна чувствовать. Я запуталась. Мой муж… – Голос сорвался и пришлось на секунду задержать дыхание. Лора проморгалась, пытаясь прогнать ненужные слёзы, поджала губы и всё равно смахнула их руками, кончиками пальцев подправив макияж. – Несколько дней назад он рассказал, что я была беременна. Давно. Ещё до нашей свадьбы. Я думаю, это как-то связано.
– Ты упомянула, что он рассказал. Почему?
– Потому что я этого не помню. Мне не больно, не жалко, я просто приняла это как факт.
– Что произошло?
– Он сказал, что на меня напали и… и сильно избили. Не знаю… что-то такое. Я не вслушивалась. Он говорил, а я не понимала.
– Ты помнишь то время?
– Мне кажется, что я пытаюсь додумать то, чего не было.
– Разговаривала с ним об этом?
– Нет. Он просто попросил выслушать. Я спросила: хочет ли детей, он задал аналогичный вопрос, и я почувствовала внутренний страх, как стоп-сигнал, как запрет. Он понял это, поэтому и рассказал.
– Почему ты считаешь, что не чувствуешь, а именно додумываешь?
– Не знаю. Всё одно к одному. Он рассказал про то, что ребёнок был, и я вижу его чётко и ясно. Он сказал, что… случилось то, что случилось… и я тут же чувствую потерю: во сне он от меня отвернулся, осуждение во взгляде. Ты считаешь, что это не домыслы?
– Я предлагаю высказать своё мнение.
– Я не ощущаю себя матерью, Руслан. Нет той наполненности, лёгкости, того счастья. Было и было, а чувств нет.
– А что есть?
– По телу проходит неприятная дрожь. Боль, пустота, страх остаться одной.
– Он говорил о беременности. Это общий ребёнок?
Лора посмотрела круглыми глазами и несколько раз удивлённо моргнула.
– Я не задумывалась над этим, Руслан. – Усмехнулась мыслям и развела руками. – Веришь, нет, а другого мужчину рядом не представляла…
Отдышалась. Снова ошарашено взглянула.
– И… он просто сказал, что беременность была. На тот момент я и не подумала, что от другого, но он так всё это преподал, что, да, действительно осталось ощущение, что его рядом не было.
– Ты сказала про страх остаться одной. Имела в виду мужчину?
– Нет. – Произнесла удивлённо и замолчала, делая для себя это открытие. – Я говорила о семье.
– Ты рано осталась без родителей, возможно, именно эти воспоминания тебя задевают.
– Да… наверно… но я действительно говорила именно о семье! – Даже обрадовалась этому открытию. – И ты прав, рядом не было никого… наверно это воспоминания из детства.
Несколько раз кивнула, а потом вскинула взгляд, который очень быстро потемнел.
– Говори. – Кивнул Руслан, принял непринуждённую позу, располагающую к общению.
– Я говорила о ненависти.
– Я помню.
– Так вот, ребёнок… он отвернулся, но не ушёл. Он будто чего-то ждал.
– Тебя?
– Нет. Моего ответа. Я поняла это в тот момент, когда почувствовала тяжесть. Вокруг появились люди.
– Это было другое место?
– Нет. Именно эта комната. Только… они ведут себя так, словно меня нет. Меня нет и никого нет. Есть только они. Это мужчины. Они смеются, что-то пьют. Вызывают неприязнь. Запах! – Чётко выделила это слово и задышала громко и часто. – Кровь. Пот. Страх. – От напряжения её губы побелели, глаза сверкнули холодным блеском, а на щеках выступил непривычно яркий румянец. – Их страх. И моя ненависть. Именно это я чувствовала в каждом своём сне. Я понимала, что именно это чувство меня держало в напряжении всё это время. Это их хриплые голоса, их липкие руки. Их омерзительный запах. – Скривилась, чётко выдавая каждое слово, выделяя каждое яркой эмоцией, той ненавистью, которую можно было ощутить на расстоянии вытянутой руки. Прямо сейчас. В этом кабинете. – Они моя цель… Они моя боль.
– Ты знаешь их?
– Нет. Это чужие люди. Но я иду к ним, понимая, что другого выхода нет.
Её взгляд пронзил пустоту и остановился на одной из точек пространства, так, словно сквозь Руслана смотрела. Смотрела и видела источник ненависти. И боль, о которой говорила. И решительность отражалась на лице.
– Мне тяжело. Каждый шаг отдаётся невыносимой болью внутри. Руки… они словно отрываются, тянут к земле, не дают двигаться вперёд. Но мне нужно идти, я чувствую это и иду. В какой-то момент устаю… Пытаюсь посмотреть на ладони и понимаю, что одной руки нет. Просто нет. А вместо неё… вместо руки топор палача. С густой кровью на острие. А потом вокруг снова образуется пустота. Ничего нет. Только капли крови, которые приземляются на ту самую белую тряпку. Она снова под ногами. И она окрашивается в красный цвет.
– Лора? – Позвал Руслан, когда понял, что слишком глубоко погрузилась в себя. – Лора?! – Прикрикнул и дёрнулся, когда она перевела на него абсолютно вменяемый взгляд. А в её глазах космос. Холодный и пустой. Который затягивает. Который уничтожает. Такой, с которым она пришла к нему впервые. – Лора… – Позвал тихо и мог назвать секунду, момент, когда она вернулась. Когда стала собой. Только теперь не был уверен, что это она, а не то, что ОН с ней сделал.
– Мне пора! – Резко поднялась, движимая необъяснимой силой и огляделась, пытаясь вспомнить, куда поставила сумку. Зацепив её взглядом, подхватила и только у дверей обернулась, спохватившись. – Я ведь могу идти?
– Да, конечно. – Сдавленно проговорил Руслан, но не смог выдавить из себя улыбку.
Он смог только до боли растирать своё лицо, пытаясь прийти в чувства. Смог схватить волосы, выдирая их из головы. Смог громко прорычать, понимая, что натворил, движимый желанием помочь.
Трель телефонного звонка не застала его врасплох. Он знал, кто это звонит, поэтому криво ухмыльнулся и нажал на кнопку принятия вызова.
– Она ведь ничего не помнит, верно? – Спросил с напускной лёгкостью и почувствовал, как губы растягиваются, выдавая улыбку.
– Руслан, не кипятись.
– Ты сказал, что всё хорошо и я тебе поверил.
– Руслан, успокойся.
– Ты сказал, что всё прошло и я снова тебе поверил.
– Руслан! – Предостерегающе прозвучал мужской голос на другом конце трубки.
– Это ты сделал? – Задал он вопрос, который вертелся на языке.
– Я сейчас приеду. – Сказал тот в ответ, как отрезал, и отключился.
Через час дверь кабинета с шумом открылась.
– Пошёл к чёрту! – Тут же выкрикнул Руслан, сидя за столом с бокалом коньяка.
– Успокоился?
Мужчина прошёл по кабинету и бесцеремонно уселся на стол, повертел в руках рамки с фотографиями, пока Руслан не вырвал их из рук, оглянулся, прицениваясь к количеству дипломов на стене. Ядовито улыбнулся.
– Растёшь! – Голос прозвучал с похвалой. – Тысячу лет у тебя не был. Какие планы на будущее?
– Иди ты!
– Тише, Рус, не надрывай связки. Учишь людей контролировать эмоции, а сам…
– Скажи, какой она была раньше? – Вдруг задал вопрос. – Ведь не такой с*кой как сейчас.
– Язык прикуси! – Вмиг напрягся мужчина, демонстрируя готовность к броску, чтобы уничтожить противника. Руслан выставил вперёд руку с оттопыренным вверх большим пальцем.
– Любовь-морковь… Что ты с ней сделал, а?
– Ты с ней сделал, Рус. Ты, а не я. – Ткнул в него пальцем и отвернулся.
Руслан кособоко скривил губы и отрицательно покачал головой.
– Она уже не живой была, когда ко мне привёл. Не человек – оболочка. Серая и пустая.
– Ей просто нужна была передышка.
– Ага, заливай. Ты и тогда так сказал. А я, дурак, поверил. А ты… ты просто хотел чистеньким остаться. Что ты для неё сделал? Написал своей рукой новую судьбу? Что для неё придумал?
– У Лоры есть всё, чего она хотела. – Ответил он тихо, но как-то неуверенно, что никак не сочеталась с его образом всесильного и всезнающего.
– А что ты у неё отобрал? – Язвительно улыбнулся, но тут же нахмурил лоб. – Эти её сны, это что? Ты скажи, чтобы я знал, чего ожидать.
– Я думаю…
– Ты думаешь?! – Резко подскочил. – Ты думаешь?! Ни хрена ты не думаешь! Ты просто берёшь то, что тебе нужно, выжимаешь до капли, до последнего вздоха, а потом выбрасываешь из своей жизни! Кто с ней работал после меня?
– Никто.
Руслан передёрнулся от злобы.
– Никто?! – Бросил с вызовом и стал практически вплотную. – Ты хочешь сказать, что простейший гипноз не отпускает её столько лет? Да её умудохали так, что не понятно, есть ли там что-нибудь, в этой умной милой головке, кроме того, что туда записали. Есть ли там что-нибудь живое, или она так и осталась оболочкой, только теперь нашпигованной нужной тебе информацией.
Мужчина отступил назад и посмотрел за окно, вдаль, усмехнулся тому, как может сейчас выглядеть и посмотрел на Руслана в упор.
– Я сам об этом много думал. Всё ждал момент, когда она посмотрит на меня и узнает. Мне кажется это что-то вроде защитной реакции её мозга на происходящее. Где на твой, как ты говоришь, простейший гипноз, она ответила мощнейшим отзывом. И не прав ты, Рус. Такой она и была. Может, не настолько властной, не настолько жёсткой в действиях, но в душе это она и есть. Вот такая, какая сейчас. Смелая, решительная. Её воспитали иначе. Мягкой домашней девочкой, но сути своей не скроешь. Она всё равно выберется наружу, хочешь ты того или нет. Так и Лора. Ей сказали, что так должно быть, а она пыталась соответствовать.
– А потом пришёл добрый дядя и научил девочку быть собой. – С язвительной напускной радостью в голосе прощебетал Руслан, пьяно усмехнулся и громко хлопнул в ладоши. – Знаешь, кому расскажешь?! – Прорычал, притягивая к себе за отворот пиджака. – Ты просто взял её и уничтожил, под себя подминая. И, знаешь, я верю, что с характером всегда была. Иначе ты бы не привёл сюда это безвольное существо, которое тебе в рот смотрело. Потому что ты сломал, скрутил в бараний рог и не отпускал, пока Бога в тебе не признала.
Конец ознакомительного фрагмента.