– Я только рада буду, – Тильда улыбается, «глядя» на меня поверх очков.
Для тех, кто не имел опыта общения со слепышами – зрелище не для слабонервных. Я давно привыкла. И теперь за тонкой кожей я чувствую взгляд. Ясный, как душа Тильды.
Очки – ее фирменный конек. У нее десятки моделей. Как-то я спросила, зачем? «А зачем вы носите браслеты, кольца, серьги – аксессуары, – ответила подруга, – так красиво».
Я не знаю, как она «видит» и что позволяет ей так уверенно ориентироваться в пространстве. И – по большому счету – мне всё равно.
У нашего столика появляется официант – лихой парнишка с закрученными на пиратский манер усами. Двух кивков ему достаточно, чтобы с немым «как всегда» отскочить от нас подальше.
– Кей! – Ловлю я его на излете. – Из напитков – текилу. Мне.
– И мне, – без паузы подхватывает Тильда.
Я не пью крепкий алкоголь, но сегодня мне видится достойный повод для того, чтобы нарушить традицию.
– Ты и текила. Ничего себе, – качает головой Тильда.
– Последний вечер здесь. Стоит отметить.
– Согласна. Перси…
– В отъезде. Будет только на следующей неделе. У него серьезный заказ в Нэнсе. Хотят расширить сеть эргономичных такси. Я, вроде, говорила, чем он занимается.
– Говорила. Ты уже обрадовала его этой новостью?
– О том, что ему не придется здесь больше бывать?
Тильда кивает.
– Нет.
– Тогда у вас планируется еще один праздник. Он всегда боялся за тебя.
– Боялся. Боится. Так и должно быть… Наверное.
– А ты боишься за него?
Я вздыхаю, и Тильда понимает ответ. Нет, я не боюсь за него, подруга. Мне абсолютно безразлично, чем он занимается в данное время. И вообще. Я никогда не задумывалась над тем, чтобы завести от него детей – каждый год я продлеваю коррекцию рождаемости. Даже в абсолютно светлом воображаемом будущем я не вижу нас вместе.
– Ты не любишь его, – подтверждает мои мысли Тильда.
– Не говори так.
– Ты хотела это услышать.
Я думаю.
– Может, и так. Знаешь, он всегда был рядом. С первого моего появления в классе. Дернул меня за волосы – тогда длинные. И сказал: фу-ты, я думал ненастоящие. С тех пор мы вместе. Он – мой первый и единственный.
– Ты говорила.
– Говорила. Много раз.
– Нет, всего семнадцать…
Под наш смех на столе появляется горячее – крабовое мясо перед Тильдой и креветки передо мной. В центре стола слабо отсвечивает неоном графин с текилой.
– Надеюсь, я не буду светиться по ночам, – ворчу я, придвигая к себе рюмку, заполненную синими огнями.
– Как знать. На твоем месте, я не стала бы включать в туалете свет ближайшие пару дней. Сплошная экономия.
Я хихикаю. Солидарно с Тильдой я вливаю в себя жгучий неон. Морщусь, и толкаю в рот сочный ломоть лимона. И едва не поперхнувшись, кошусь на визор. Внизу мигает экран вызова. Перси. Вовремя. Словно для него нереально пережить тусовку, на которой отсутствует его персона.
– Принять вызов, личный доступ, – командую я.
Передо мной разворачивается обеспокоенное (по жизни) лицо Перси. Светлые волосы мокрые, словно он только что вышел из душа. Пожалуй, так и есть.
– Как ты? – волнуется он.
Что я должна ответить? Честно сказать, что последний раз в порядке я была четыре года назад, а с тех пор мое обычное состояние – подвешенное на тонкой нити? Готовое в любой момент рухнуть, скатиться под откос депрессии, из которой живой не выбраться? Тогда да. По сравнению с этим я…
– В порядке.
– Ты с Тильдой?
– Ты же знаешь. Да.
– Ну, откуда мне знать. Может, она не смогла. А с тебя сталось бы пойти туда и одной.
Может, солнце взорвалось или рухнул небосвод. Или Великий океан вышел из берегов и смыл Гэтвест приливной волной.
– Она никогда меня не подводила.
– Знаю. Но я волнуюсь. Всё случается.
О, да. Случается – разговор ни о чем. Если бы я сидела здесь одна – наш разговор мне уверенности бы не добавил. А твое беспокойство не решило бы проблему.
…Я несносна в своей голове. Я знаю. Что делать, Перси. Потерпи меня еще немного.
– Ладно, Перси. Поговорим завтра.
– Я наберу тебя позже.
Я киваю и отключаюсь. Надо напомнить себе не отвечать на вызов. Меня бесят разговоры, в которых мне приходится врать. Особенно для того, чтобы успокоить его. А меня? Кто успокоит меня?
– Ты последний заказ закончила? – спрашивает Тильда и отправляет в рот кусок запеченного мяса с чугунной сковородки.
– Да, – я макаю креветку в красный соус и подношу к губам. – Знаешь, я не люблю работать со свадебными заказами. Бабочки сгорают. Мне их жалко. Давно пора поломать традиции. Ведь оплачены – вот и отпускали бы их на свободу! Пусть себе летают по городу.
– Если бы всё зависело от меня…
– Представляю.
– Да. Весь город был бы подсвечен бабочками.
– Красиво.
Может, такое зрелище хотя бы на время отвлекло бы эМэЛ от поиска приключений на свою задницу?
– Может, и наша Лиз стала бы помягче. Не такой… впечатлительной.
– Лиз – из тех людей, которые хотят, чтобы их все любили. А ты ее не любишь. Это ее злит.
– За что мне ее любить?
– Не думаю, что Лиз задает себе такой сложный вопрос. А тебе самого факта ее существования для любви недостаточно?
Я хмыкаю.
– А вот на взгляд Лиз – более чем. Ты, Герти, на ее счет можешь не беспокоиться: при такой постоянной нехватки кислорода из-за этих штук, что на ней, она долго не протянет. И не в смысле в офисе. Вообще.
– Ты – плохая девочка.
– Бесспорно.
Мы смеемся. Текила отлично справляется. Постепенно задвигает в сторону проблемы и опускает рычажок до состояния принятия реальности.
– Помнишь, как мы познакомились? – спрашиваю я. – Мы сидели в холле, ждали собеседования, и ты спросила: девушка, вы не знаете, исправно ли здесь работает пожарная сигнализация?
– А ты испугалась и спросила: а что? Что-то горит?
– Да, ответила ты. Твоя голова!
– Еще бы не помнить. Я вспоминаю об этом каждый день.
– Правда? А я иногда устраиваю себе разгрузочные дни.
Мы веселимся, как школьницы на последнем ряду. Увлекательное занятие завораживает. Настолько, что мелькает мысль: а не спиться ли мне? Алкоголичке всё нипочем, да и боль они чувствуют по-другому…
И в тот же момент, словно романтики не хватало для антуража – раздается гитарный перебор. На небольшом возвышении, слева от стойки бара, появляется Джи. Местный вокал. Без гитары я его не видела, и иногда мне кажется, что раздельно они не существуют.
– Я не смогу остаться без тебя.
Ты в снах моих – твое лицо и тело.
Под белым небосводом сентября
Молчишь. Молчи, ты этого хотела.
У Джи приятный голос. Я могла бы слушать его бесконечно, если бы мне нравились песни про любовь. Обычно в позднее время мы покидаем заведение. Хоть «У шкипера» и в самом начале Блошки, каждым уходящим часом она готовится подтвердить плохую репутацию. Но сегодня мой прощальный вечер и я опускаю планку.
Ресторан заполнен. В основном, парочками. Они сидят за столиками, между перекрытиями, когда-то служившими опорой для верхней палубы. Только в дальнем углу засела чисто мужская компания и до меня долетают отдельные, самые экспрессивные возгласы. Текстуру дерева подчеркивают стилизованные под старину лампы. Теплый свет заполняет пространство, окрашивает лица посетителей в приятные глазу тона. Некоторые танцуют. Я вижу, как молодой человек в страстном порыве прижимает к себе девушку в коротком, прямого покроя платье. Рядом кружится еще одна пара – у женщины воздушный шлейф, расшитый бабочками.
– У счастья пауза. И небо на краю.
Шагнуть за край, решиться верить в чудо?
А там, за краем, я тебя найду?
Ведь ты меня искать не будешь…
До меня доходит текст, идущий в унисон к моим мыслям, и я опять возвращаюсь к началу. Сволочь, какая ж ты дикая сволочь, Макс! Не убивай меня, слышишь?
Убивай себя!..
– Герти. Еще? – Голос Тильды снова открывает для меня действительность.
– Пожалуй, мне достаточно. Скажи, Тильда, ты веришь в любовь?
– Поясни смысл, подруга.
– Настоящую. Глубокую. Чтобы вместе и навсегда.
– Еще больше вопросов.
– Когда думаешь о нем все время, и он о тебе. Когда хочется быть с ним постоянно, трогать его. Целовать.
– Ты говоришь о сексе?
– Только как одной из составляющих!
– По-твоему, так и получается.
– Хорошо, а, по-твоему, как должно получаться?
– Наоборот. Когда без него не хочется жить. Да и не можется.
– Ммм. А такое бывает?
– Я не пробовала. У тебя не спрашиваю.
– Не спрашивай… Говорят, ваши мужчины хорошие любовники.
– Ага. И говорят так женщины ваших видов. Сотнями слетаются в Слепые кварталы. Ты же знаешь, у нас там нет света, полная темнота. И да – нашим мужчинам не важно, как выглядит женщина. Они – как и я – видят по-иному.
– Может, мне тоже туда сходить? – усмехаюсь я. И про себя добавляю «напоследок».
– Интересная тема. Думаешь, Перси одобрит?
Я хмыкаю снова. Стану я спрашивать Перси! Подумаешь, на крайний случай, останусь наедине со своей бедой и без единственного, удерживающего меня на плаву человека. Уж гнобить себя – так до последних соплей.
Ресторан взрывается гитарными переливами, на сцену выходят все, кому выпитое не дает спокойно сидеть на месте. Всё поет, танцует, мечется в огнях. Пожалуй, пора просить счет.
И вдруг.
Мираж. Откуда он взялся? В пустом круге света проявляется мужчина. Между правым бортом и стойкой бара, чуть поодаль от танцующих пар. Почему мне кажется, что даже в толпе вокруг него образовался бы вакуум? Рост под два метра, широкоплечий. Короткая стрижка черных как ночь волос, крылья татуировки, спускающейся от левого уха в отворот рубашки. Застегнутая на предпоследнюю пуговицу, она обнажает грудь. Такой совершенной формы, что у меня темнеет в глазах. Он стоит, чуть расставив ноги, засунув руки с небрежно подвернутыми рукавами в синие брюки. От созерцания крепких, мускулистых ног я перехожу выше. Жесткое, угловатое лицо с чуть выступающим подбородком, хищно вырезанные ноздри и почти брезгливо поднятые углы рта. Крупного с резко очерченными губами. Он поворачивает голову и его глаза методично обстреливают зал.
У меня сбивается дыхание. Неужели? Я боюсь верить. Именно так в моем представлении он и должен выглядеть. Профессиональный знаток переломов и любитель гематом.
– Герти? – Как сквозь туман доносится до меня. – Это самец?
– Альфа самцее не бывает, – я с трудом прочищаю горло.
В тот же миг его взгляд останавливается на мне. И я получаю такой разряд ниже пояса, что мне выносит мозг. Я что-то должна сказать, как-то поступить? Подойти к нему? С чего начать?..
Боже! Куда подевались мои заготовки?!
– Герти, послушай, я не уверена. Мы с тобой много выпили… Но хочу предупредить…
Голос Герти отдаляется. Летит к дьяволу ресторан, скрываются во мраке люди. Вспыхивают огни светильников, освещая путь. Мужчина делает шаг.
Ко мне. Я точно знаю. Наш зрительный контакт вечен, как наша планета. В космосе, оторванном от действительности мы плаваем – два наших тела, разумными галактиками идущими на сближение.
– Герти!
Мужчина делает всего один текучий как замедленное время шаг и опускает одну руку на спинку моего стула, а другой опирается на стол. Я оказываюсь почти в его объятиях. Нас разделяют сантиметры – и видит праматерь, мне ничего на свете так не хочется, как их сократить! Вместо того чтобы отпрянуть, я двигаюсь к нему. Я касаюсь волосами его подбородка, чувствую запах, терпкий, мускусный с примесью чего-то смутно знакомого.
– Девочка, – его голос ласкает мой слух. Есть ли на свете что-нибудь приятнее, что-нибудь желаннее мощных, властных нот? – Потанцуем.
Не вопрос. Приказ.
Я слышу. И повинуюсь.
Размытый силуэт Тильды отрицательно качает головой. Я встаю – мягкая, безвольная, как тряпичная кукла. Мужчина не спешит отодвигаться – чуть подается в сторону, удерживая те самые, уже завоеванные им сантиметры. Я делаю шаг ему навстречу и на долю секунды теряю его из поля зрения. Мое тело пробивает дрожь, которую обрывает сильная рука, обнаруженная на талии. Горячая настолько, что меня бросает в пот.
Круг света выбивает из реальности наши тела. Меня медленно разворачивает и я нахожу центр вселенной. Его лицо. Его крепкую шею. Ямку между ключицами. Выемку, разделяющую грудную мышцу. Бесподобную кожу, по которой тянутся линии татуировки.
Блаженство – от которого меня отделяет один крохотный вздох. Я раскрываю губы – хочу его запах в себя. Только этот запах. Пусть заполнит меня. Мои легкие, живот. Пусть останется во мне. Я не хочу выдыхать.
И не дышу.
Его загорелое лицо выше уровня моих глаз.
Близко.
Невыносимо далеко. Я вижу испарину, выступившую над верхней губой. Мой рот пульсирует, наполняется слюной. Я хочу облизать его щеку, пройтись по линии скул, хочу кончиком языка обрисовывать линии его совершенных губ. Заряженный воздух пульсирует жарким туманом. Я готова рвануться вперед. Влепиться в него поцелуем, раздвинуть языком его податливые губы. Нырнуть. Туда, в глубину. Ощущать его вкус, пить влагу, которой полон его рот. Задыхаться от счастья, вбирая его в себя.
Горячо.
От его рук, что почти небрежно обнимают меня, я впадаю в чувственную кому. Я ощущаю каждый сантиметр его тела. Дыхание, опаляющее мою шею. Свою грудь, твердыми вершинами задевающую его кожу. Наши бедра трутся друг о друга. Моя нога зажата между его ног – каждое движение как фрикции. Медленное, страстное обещание небывалого наслаждения.
Меня обтекает невыносимый кокон желания. Пламенем сжигает грудь, раскаленным ветром проносится по спине, жгучим дыханием скользит по ягодицам. Я чувствую упоительно болезненный спазм в том месте, где я давно промокла. Я вся – обнаженная ткань, лишенная кожи. Дрожащая от легких касаний, от запаха, сводящего с ума.
Я задыхаюсь. Из меня рвется крик, последним усилием воли я держу его в горле: как? Как мы можем существовать отдельно? Мой бог, почему я не чувствую его внутри!
Здесь!
Сейчас!
Задрать платье, сорвать стринги, раздвинуть ноги и умолять. Умолять его взять меня! Тонуть, растворяясь в стонах, криках, в мощных толчках его идеального тела.
Мужчина молчит. Его объятия ненастойчивы – почти невесомы. Он словно дает мне время на размышление. На свободу выбора?
Между ним и…
Мы еще танцуем?
Где?
Мы?
Внезапно наши тела – сросшиеся в единое целое отбрасывает друг от друга на противоположные концы вселенной. Из меня вырывает стон – хрип. Я почти кричу, но кто-то закрывает мне рот рукой.
Из размытой тьмы вываливается белое лицо Тильды.
Я ничего не понимаю. Мой рот открыт, но я не могу дышать – не могу найти то, что только что заполняло меня. Я мотаю головой в поисках утраченного, из глаз брызжут слезы.
– Где, где? – беззвучно шепчу я.
– Я ее провожу.
Слышу я жизненно необходимый голос, но не могу подойти – что-то мешает мне, что-то крепко удерживает за плечи.
– Сходим без тебя, – и женский голос. Тильда? – Ты, правда, хочешь, чтобы она тут описалась?
– Идите. Я расплачусь.
– Пять минут. Ты слишком нетерпелив – мы хорошо поели, боюсь, она не только пописает…
– Я жду.
Я слышу рык, и меня переклинивает. Я начинаю биться в объятиях Тильды как рыбка на берегу. Не знаю, как у нее получается меня удержать. Я кружусь в непроницаемой пелене, без всякого представления о том, где нахожусь. Я перестаю понимать – я еще на ногах или меня несут?
В следующий миг в лицо мне плещет холодная вода. И снова. От неожиданности я не сопротивляюсь: меня нагибают и на мою голову обрушивается ледяной водопад.
– Что! Что! Что ты…
– Герти! Подруга! Приди в себя! Ну же, солнышко! Посмотри на меня!
Меня поднимают. Я начинаю дышать, и мой расфокусированный взгляд сосредотачивается, наконец, на круглых бликующих стеклах очков.