Анатолий отозвался с готовностью – церемонно наклонился, протянув руку. Джентльмен. Он совершенно другим был в компании – шутил, разливал вино, смеялся. Как разительно он отличался от того Анатолия, которого она знала уже 1,5 года – сначала вежливого, рассудительного, выдержанного, а потом – после свадьбы – отстраненного, закрытого и холодного. Как сказал тогда папа – живущего за ширмой.
Жанна с неожиданной для себя горечью подумала, что сегодня, через полтора года после свадьбы, она впервые танцует со своим мужем. У них нет особых выходов, своей компании. Даже отдыхая в Сочи, они не разу не сходили там ни в кино, ни на танцы. А он… Он, оказывается, любит не только плавать, но и танцевать, рассказывать анекдоты, шутить. Да, понятно, здесь он в своей среде, в своей компании, а дома … Дома родители.
В полночь кричали "ура", с шумом открывали шампанское, пили на брудершафт, размахивали бенгальскими огнями, которые Жанна любила ещё с детства. Встречали год Обезьяны.
Ели котлеты "по-киевски" и цыплята-табака с пряным, чуть острым, соусом. И снова танцевали. Под "Вавилонские реки", песни из "3-х мушкетёров", Smokie и Bee Gees. И, конечно, под АВВА. "Dancing Queen". И Лана была живой иллюстрацией к этой песне. Настоящей танцующей королевой.
К пяти утра народ засобирался по домам. Жанне и Анатолию до дома было минут 15 пешком. Ещё две пары жили рядом. Лана жила дальше всех.
– Да, ты спишь уже, – обратился к жене Анатолий. – Сделаем так. Я возьму такси и отвезу Лану. Куда ей одной в такое время? А тебя проводит…
– Я провожу, – с готовностью вызвался один из холостяков.
– Вот и прекрасно. Только до двери, Гоша, до двери, – Анатолий шутливо погрозил пальцем.
– Конечно, – согласно закивал Гоша.
Домой дошли быстро. Несмотря на несуразный вид, Гоша оказался прекрасным собеседником: он юморил, рассказывал анекдоты и истории из детства.
Согретая его вниманием, Жанна немного повеселела. Да, ей хотелось возвращаться домой с мужем, чтобы он поправлял ей шарфик и заботливо поддерживал за локоток. Но нет, конечно, Анатолий прав. Не может Лана ехать домой одна, в такое время. Не может… все правильно… Не может…
Как и было обещано, Гоша проводил до двери и терпеливо ждал, пока она озябшими непослушными руками искала ключ в новой сумке. Подарок родителей на Новый год.
Дома было тепло и тихо. Родители уже спали. Она бросила на пол пакет с нарядными туфлями, сняла сапоги и рухнула на кровать, не переодевшись. Приятно кружилась голова, и она тут же уснула. Последней мыслью был вопрос: а что подарил ей на Новый год Анатолий?
Анатолий пришел утром, около девяти. Аккуратно постучал в дверь, и она, как ни странно, услышала. Вскочила. С кухни тянуло запахом кофе – видимо, родители уже встали.
– С Новым годом! – Анатолий клюнул ее в макушку. – Я-то без ключа ушел. Вот. Не хотел вас будить, – сбивчиво объяснил он. Он проскользнул в их комнату и бросил:
– Я в душ. Устал и спать хочу – умираю.
Жанна хотела спросить, где же он ждал утра всё это время, но подумала: а зачем? Все дома, все в порядке, к чему начинать Новый год с каких-то вопросов и выяснений. Вот поспать бы ещё – это да.
6
Новый год действительно принес много нового. В феврале Анатолий сообщил, что к майским праздникам будет готова квартира. Новенькая. Две комнаты с балкончиком. Третий этаж, не последний. Не центр, понятно, но метро рядом, семь минут ходьбы.
– Ой, Анатолий, – счастливо выдохнула Жанна. – Я не верю, просто не верю!
– Подожди! – он выставил вперёд ладонь – стоп. Это был его знак, которым он любил прекращать все прения и споры.
– Есть ещё кое-что, расскажу в конце недели.
И рассказал. К лету его отправляют в Москву. Надолго – может, на год или чуть больше.
– А как же квартира? – Жанна всплеснула руками.
– А что квартира? В мае будут ключи. Сдадим. Заработаем ещё, – он подмигнул и добавил:
– Ты как, со мной в Москву?
Жанна застыла на мгновение, что значит – "со мной?" Она ему, вроде бы, жена.
Анатолий понял, что сморозил ерунду и сбивчиво пояснил:
– Смотри, там таких хором не будет. Что-то попроще. И потом… я подумал про твою работу.
– Моя работа – моя забота, – холодно ответила Жанна.
– Ты что, обиделся?
Он частенько называл ее так, в мужском роде. Она не обижалась, но сегодня это ее резануло.
– Я не мальчик, – ответила резко и вышла на кухню. Не оглядывалась. Просто абсолютно точно знала, что за ней никто не побежит. Извиняться, оправдываться – нет, это совсем не его. И к этому она уже привыкла.
В вторник у нее была очередь к Юлию Соломоновичу. Мама настояла. Она согласилась, скрепя сердцем, понимая прекрасно, что что-то с ней не так. А если не так, то что? Она была медик и отдавала себе отчёт, что нет волшебной таблетки в таких случаях. И не принесет ей аист в клюве маленькую девочку с большими черными глазами, в шелковых локонах, на которые она сможет повязывать банты.
После осмотра Юлий Соломонович участливо улыбнулся и сказал: да, бывают случаи, и можно попробовать грязи, и массажи, и, возможно, со временем, когда-то, а пока… Пока она может взять чудную девочку, да, совсем маленькую и вырастить ее, и воспитать, и не будет никакой разницы. Потом задумался и предложил придти на проверку ее мужу.
– Спасибо, я передам, – Жанна встала, зная, что ничего она не передаст Анатолию. И даже, что она сегодня здесь, она тоже ему не сообщила. Зачем?
На майские Анатолий получил ключ и взял Жанну показать квартиру.
Она была очарована – да, далеко, и третий этаж, и комнаты не очень большие, но зато – столько света! Высокие окна, прихожая со встроенным шкафом – прямо, как у родителей. И район уже обжитый – гастроном через дорогу, магазин промтоваров и галантереи. А главное – метро совсем рядом.
– Ты знаешь, – неуверенно начала она. – По-моему, где-то здесь Лана живёт. Я у нее была только два раза, не помню… Но точно, что недалеко.
– Отлично, – равнодушно бросил он. – Будешь иметь подружку под боком. А пока эта квартира пойдет на сдачу. Я этим сам займусь, не беспокойся.
А все же он хороший. Заботливый, не грузит ее решением всяких и разных проблем, – Жанна улыбнулась и провела рукой по обоям – простенькие, не из дорогих, но какие симпатичные! Ей хотелось уже сегодня начать искать мебель, прикидывать, какие занавески и люстры украсят большую комнату. А в спальне можно повесить бра – с двух сторон, над тумбочками. Спальня просторная, все встанет, даже трюмо.
Анатолий словно услышал ее мысли:
– Через месяц – в Москву! Карету мне, карету!
И в эту минуту Жанна поверила, что у них всё будет хорошо.
Она не спрашивала о цели такой длительной командировки, не влезала в детали и не копала. Знала только, что они должны быть в Москве за месяц до открытия Олимпиады. Она никогда ещё не расставалась на такое время с родителями, и это напрягало.
– Ты что? – удивлялась Лола. – О чем ты волнуешься? Москва! Такие возможности! Может, и вообще там останетесь, кто знает? И не одна ты едешь – с мужем, – Лола мечтательно закатывала свои миндалевидные глаза, и по ее выражению лица было ясно, что за такой шанс – пожить в Москве, да ещё и с мужем, она отдала бы все.
Завполиклинникой заверил, что ее место будет ее ждать и пожелал хорошо провести время в Москве. Хоть за это можно было не переживать.
Анатолий объявил, что квартира в Москве будет в их распоряжении с 19-го июня, а эти две недели они поживут у его родителей, покупаются в озере, погуляют по лесу.
– Хоть берёзки увидишь, – со смехом сказал он.
И в этом смехе не было ничего обидного – почему бы не увидеть берёзки? Не посидеть на берегу озера и не подышать свежим воздухом? И это после шумного города и кабинета, полного различных приборов.
– Как они ещё действуют – вот в чем вопрос, – любил восклицать Анатолий
Позвонила Лане, выслушала напутствия и пожелания счастливого пути. После той встречи Нового года они виделись всего лишь дважды : Лида-маленькая вызвалась распространять продукцию подруги среди своих знакомых, и Лана на такси привезла две большие сумки: льняные платья и ажурные воздушные жилеточки, вывязанные крючком.
По телефону болтали иногда о том-о сем, а в общем – ни о чем. Уж очень по разным орбитам кружила их жизнь.
Жанна – в своем кабинете, куда приходили страждущие, у которых болело всё, что только можно болеть: уши, суставы, спины, руки и ноги. Лана – совсем немного преподававшая в техникуме, а в основном блиставшая на симпозиумах, фестивалях и конференциях. Она оттачивала свой язык, а ее умение держаться – быть незаменимой и в то же время – ненавязчивой, контактной и умеющей держать дистанцию – все это сделало ее одной из лучших переводчиков города.
Известие о том,что Жанна летит в Москву, Лана приняла спокойно.
– Не заскучай там, – только и сказала.
– Может, удастся поработать где-то? – с надеждой протянула Жанна.
– Это в Москве-то? – Лана хмыкнула. – Отдыхай, подруга, лови момент. Ещё наработаешься. Олимпиаду увидишь.
Они поболтали ещё немного о том, что неплохо бы встретиться до отъезда, но Жанна понимала, что это просто разговоры. Тары-бары-растабары, как говорила бабушка.
Они улетели 5-го июня – до Москвы, а там – электричкой до Фрязино. Родители встретили радушно – разместили в светлой комнате с белоснежными занавесками и горой взбитых подушек на высокой кровати. И эти две недели прошли незаметно.
Анатолий часто выходил на крыльцо – пошептаться с матерью, а Жанна никак не могла понять, как случилось, что она так мало знала о своем муже. Какие пути привели его отсюда в Ташкент? Чем занимались его родители, чем вообще дышала эта семья? Никто не рассказывал, а спрашивать было неловко.
Как-то, вскоре после свадьбы, она спросила его о работе и услышала в ответ:
– Любопытной Варваре …
– …нос оторвали, – закончила Жанна знакомую строчку таким несчастным голосом, что Анатолий удивлённо хмыкнул:
– Ну, вот, знаешь же, – и начал пространно объяснять, что он не может обсуждать свою работу ни с кем, что он не шофер, не продавец, не учитель и не инженер, и она знала об этом когда выходила замуж.
– Ты понял? – он разговаривал с ней так, как разговаривают с неполноценным ребенком.
Она сдержалась, не заплакала, но с тех пор перестала задавать вопросы. Сначала одергивала сама себя, а потом и спрашивать расхотелось как-то.
Мама Анатолия – Галина Васильевна – относилась к ней ровно, пару раз погладила по голове, вздохнула:
– Ох, девонька, девонька.
Отец – Михаил Михайлович – с ней особо не контачил, ни разу не назвал по имени и, рассматривая исподтишка, как какую-то заморскую птицу, лишь многозначительно качал головой.
Жанна не хотела мешать общению мужа с родителями, а потому тихонько уходила: погулять на озеро, побродить среди берёз, поразиться тому свету, который исходит от этих деревьев. Дитя города, она вдруг нашла необыкновенное удовольствие в том, чтобы обнять берёзу, прижаться к стволу и замереть так, не думая ни о чём. Однажды такую – застывшую, с закрытыми глазами – застал ее Анатолий. Ничего не сказал и до вечера общался с ней односложно, как будто присматриваясь.
А ещё она любила поваляться с книгой прямо во дворе, на травке, в рваной тени огромного клёна. Книжка была прикрытием – ей нравилось просто лежать, прищурившись , и наблюдать за медленно плывущими облаками – огромными и величественными, притворяющимися то замками, то скакунами, то кипами хлопка. Ещё в садике они с Ланой играли в эту игру.
– Видишь кошку?
– Вижу.
– Видишь рыбу?
– Нет, где?
– Да, воооон там.
– Это не рыба. Это акула.
– Но ведь акула тоже рыба.
Скрипнула калитка. Откуда-то вернулись Анатолий с Галиной Васильевной.
Она прикрыла глаза – не хотелось ни отвечать на вопросы, ни просто разговаривать.
– Ты думаешь, она согласится?
– А чего ей не согласиться? Время идёт, его не воротишь.
– Это да.
– Тебе уже тридцать два на носу.
– Да, помню я, помню.
Они прошли в дом, не посмотрев в ее сторону.
До нее доносились ещё какие-то обрывки фраз: "очень удобно", "справится, как все", "понятно, что никто", но Жанна уже не слушала. Она чувствовала, как приятно наливаются теплом и тяжелеют веки, и как она медленно и лениво проваливается в сон.
7
Летом у Лиды-большой было мало работы. Ну, во-первых, каникулы. Да, и с вязанием был простой. Ну, кому нужны вязаные вещи в их городе, раскалённом от летнего солнца настолько, что хочется в принципе забыть об одежде. Вот если бы они жили в Прибалтике, в Сибири или на Дальнем Востоке… Там, где прохладным вечером хочется набросить что-то на плечи. А здесь… Хотя, конечно, жаловаться было грешно – заказы были. И маечки на лямочках из льна или хлопка, вывязанные крючком, и тончайшие ажурные накидки, что-то типа коротких пончо.
"Больше дырок, чем ниток" – удивлялся Петр.
Он настолько привык к обилию вокруг себя выкроек, ниток, банок с пуговицами, спиц и крючков разных размеров, что порой, пристроившись на диване, ощущал себя чем-то, вроде большого клубка.
Чуть больше появлялось заказов, когда народ начинал выезжать на отдых – тонкие кофточки и жилеточки легко находили место в чемодане и не нуждались в глажке: встряхнул – и пошел.
Втайне Лида мечтала, что она развернется, когда Ланочка выйдет замуж. Освободится комната, которую она переоборудует в рабочую, купит вязальную машинку. Но пока это были планы.
В середине июня Лана сообщила, что летит в Москву с группой переводчиков на Олимпиаду. Дома ликовали. Когда радость немного улеглась, папа-конструктор спросил, театрально разведя руками:
– Кого же ещё посылать на Олимпиаду, как не спортсменку?
Отправились в ЦУМ за чемоданом. Дочка Лидиной сотрудницы была завотделом секции сумок и отложила им прекрасный чемодан – коричневый, с двумя блестящими замочками и удобной ручкой.
– Много не набирай, – советовала Лида дочке. Если что – купишь на месте. Я только могу представить, сколько всего будет в свободной продаже, – она закатывала глаза, представляя всё то, что купила бы в Москве – нитки, пряжу, аксессуары к ее изделиям , да мало ли что!
Лана согласно кивала. Последнее время она одевалась модно и дорого, и вязаные вещи стали составлять лишь незначительную часть ее гардероба.
На вопросы родителей "откуда такое платье или сапожки" , она небрежно отвечала:
– Из чекового.
Они не копали. Переводчица. Свой круг общения. Свои связи. Хорошая зарплата. Другие возможности. Духи – только французские – "Клима" в голубой коробочке. Аромат Ланы – так быстро выросшей дочки.
– Лана, – спохватилась за день до вылета Лида. – Ты же с Жанной, наверняка пересечешься, надо Лиде позвонить, может, что-то передать нужно.
– Ну, мам, – Лана встряхнула пшеничной волной волос. – Где я там Жанну найду, в Москве? И когда? У нас очень плотный график работы. Все расписано. Ты даже не представляешь. Дышать будет некогда.
– Ладно-ладно, – закивала Лида. – Но сказать – скажу в разговоре, что ты улетела, а то скрывать не очень-то красиво.
Лана улетела, дав обещание и писать, и звонить. Дом опустел. Да, она много часов проводила на работе, и порой времени не было посидеть и пообщаться, но все равно. Именно после отъезда дочери, Лида поняла, что связь с мужем давно и безвозвратно утеряна. Да, он по-прежнему был удобным и тихим, ни во что не встревал, терпел этот вечный балаган в доме, не возмущался тому, что один и тот же обед они ели по три-четыре дня. Он видел, как занята его Лида. А вот сейчас – каникулы, заказов меньше, времени – больше. А оказалось, что и поговорить-то не о чем. Да и подружек особенно не было. Какие подружки, когда вечно и бесконечно ничего не успеваешь. Вся дружба – на переменках в учительской, где делились рецептами, рассказывали о мужьях – детях – свекровях.