– Слушай, Лида, – горячо зашептала ей в ухо Света. – А не загуляла ли там случаем моя тезка? – Она заговорщически обвела взглядом учительскую. – Может, кавалер какой появился. А она тебе про подружку рассказывает.
– Да ты что, в своем уме? – Лида задохнулась от возмущения. – Ты что, Лану не знаешь? На твоих глазах росла.
– Росла-росла и выросла, – многозначительно хмыкнула Света и добавила:
– Ты по нам не суди. Мы другие. И время другое. И жизнь другая покатилась. – Но, увидев застывший взгляд Лиды, пошла на попятную:
– Да, не волнуйся ты. У Светланы Петровны с головой все в порядке, не дитя, взрослая. И точно понимает, что делает. Да, хотела спросить – пришла партия шерсти, три цвета. Тебе брать?
Из Москвы Лана позвонила только раз, сообщила, что работы много, но есть и культурная программа, и по магазинам надеется погулять.
– Ланочка, а до Жанны не доберешься? С сыночком поздравить, представляешь, как она обрадуется? У меня и адресок есть.
– Да ты что? Откуда время? Она, вроде, не в Москве? Нет, не успею за неделю, столько всего – ты не представляешь. Погода класс, холодно, но ясно. Ну, ладно, папе приветики. Целую, – и опять многоточие отбоя.
Лана вернулась через неделю с богатыми подарками – посвежевшая, отдохнувшая, с настроением. Эта командировка явно пошла ей на пользу. На вопрос " где была? " ответила , мечтательно улыбнувшись:
– Ой, и где только не была.
Лиде привезла духи "Быть может" и двухэтажный набор косметики – а там и тени, и румяна, и тушь, и помада. Щёточка и две кисточки – большая и маленькая. И крошечная расчесочка – для ресниц.
– Будешь краситься, – сказала категорично и строго.
– Буду-буду, – послушно закивала Лида. – Как же такой красотой и не краситься.
Отцу – две рубашки: однотонную из плотного полотна и тоненькую – в полоску. А ещё галстук и кожаный ремень с замысловатой пряжкой.
– Боже, Ланочка, да откуда такие наряды? Не отец у нас теперь, а жених просто. Петя, иди примерь обновки.
– "Лейпциг", – небрежно бросила Лана. – А твоя косметика из "Ванды". Да, и вот ещё: вафли шоколадные и конфеты.
– Ну, кормилица просто, дожили – дочка нас балует. – Лиду просто распирало от гордости. – А себе что- то прикупила?
– Да, так, по мелочам.
И пили чай на кухне, как всегда, и смеялись, и расспрашивали Лану про Москву.
Лида была счастлива – дочка успешная, здоровая, красивая, с блеском в глазах. Востребована и зарабатывает прекрасно. Иначе, откуда бы такие подарки? И нечего ей волноваться насчёт семьи и детей. Придет и ее время.
К весне сбылась Лидина мечта: она приобрела "Северянку" – новенькую вязальную машинку – и окончательно перебралась в "детскую" – комнату Ланы. Заработавшись допоздна, порой и спать ложилась там, чтобы не будить Петра. Он не возражал.
Зима, измучив слякотью, мокрым снегом и перепадами погоды, как-то незаметно отступила, и уже в конце марта весна окончательно заявила о себе. А апрель! Апрель был прекрасный, как всегда – солнечный, теплый, цветущий, наполненный ароматами и красками.
Петр по выходным часто ездил к родителям, а Лида находила отговорки – дома дел невпроворот и отдохнуть надо. Совсем, ну совсем не тянуло ее на старую квартиру.
В один из таких выходных встретились с Лидой. В кафе не хотелось – просто взяли по мороженому и долго гуляли по парку, а потом просто сидели на скамеечке, вдыхая воздух, напоенный весной и обсуждая, все, что только можно было обсудить. Лида-маленькая принесла фото Димочки – наконец-то Жанна прислала.
– Какой бутуз! – восхитилась Лида-большая. – Просто богатырь растет, чтоб не сглазить!
– Ну, да, в отца, Анатолий высокий. Раскормила его Жанна там на свежем воздухе, – и добавила с гордостью:
– Сама кормит, никаких смесей не признает.
Долго решали на кого похож. На чёрно-белой фотографии не очень было понятно. Но светленький, не в Жанну.
– Анатолий в детстве такой был – блондин практически, а вот потемнел с годами, – Лида-маленькая мечтательно прищурилась. – Дай Бог, Жанна прилетит к августу. Годик справим малышу.
– Насовсем?
– Нет, у Анатолия работа до Нового года. Может, уговорю – пусть уже останется с ребенком, что ей там, у свекрови? Живёт пусть у нас, комната ее свободна. А через несколько месяцев и муж приедет. Она может уже с осени и на работу выйти, а я ребенка буду смотреть. Как ты думаешь, Лида?
– Это им решать, не вмешивайся. Предложить можешь, конечно, но не больше. Не очень это – жену от мужа отрывать!
– Да, а дочь от родителей, а внука от дедушки с бабушкой! Это можно? Ну, пусть Жанна возвращается себе в Москву к своему мужу, а ребенка здесь оставит.
– Да, подожди! Они ещё не приехали, а ты уже планы строишь, как ребенка выкрасть.
– Скучаю я, Лидусь. Ты вон себя загрузила по макушку, а я дома всю дорогу. Даже была мысль куда-то устроиться, вот куда – не знаю. Не пойду же я сосисками торговать, Сема в жизни не согласится. Так и говорит:
– Ну, чего тебе не хватает?
Обе замолчали, переваривая тот факт, что при их разных образах жизни, разном материальном уровне, они обе недовольны. У одной – золотая клетка. У другой – погоня за лишней копейкой после основной, не самой любимой работы. А время бежит, пятый десяток к концу идёт.
–Да, Лидусь, Жанна подарок твой получила, спасибо передает огромное, все впору.
– Так я специально на вырост вязала, детки, они же разные.
Вспомнили своих девчонок в детстве – толстуху Жанну и худющую неприметную Ланочку.
– Как там красавица наша? Встречается с кем-то?
– Да нет, вся в работе, в поездках. Недавно в Самарканде была почти неделю. Ой, Лида, – внезапно всхлипнула и аккуратно промокнула глаза платочком, чтобы не потекла Ланочкина косметика. – Осенью 24 уже. И что делать с этим – ума не приложу.
– А ты говорила с ней? – осторожно поинтересовалась Лида-маленькая. – Ты прости, если лезу не туда. Ланочка, как дочка мне, ведь и рожали вместе. Может, познакомить ее надо? Найти хорошего парня.
– Да где ж его найдешь? Пару раз давали ее телефон, ещё года два тому назад. С одним только поговорила несколько минут. Забраковала уже по телефону. Со вторым вышла вроде, но ненадолго. Вернулась взбешенная просто, как сейчас помню, – Лида задумалась, вспоминая. – Сказала, чтобы больше никаких телефонов. Уж не знаю, что там было.
– Да, непросто, – согласилась Лида-маленькая. Ланочке твоей трижды непросто. Лишь бы с кем она не пойдет. Умница. Красавица. Образованная. Ей уровень нужен. Человек серьезный, а не молодняк этот, который потом на твою шею сядет. – Она тихонько сжала руку подруги:
– Слушай, Лид, а может у нее есть кто-то? Просто не говорит.
– Да, ты что? – Лида сбросила ее руку. – Вы сговорились, что ли? И Светка Петровна на работе, и ты. – Она прикусила губу. – Знали бы мы. Ну, я – так точно бы знала.
– Лидусь, ты же знаешь, я не хочу обидеть, просто рассуждаю. И Ланочке желаю того, что Жанне своей, не меньше.
– Да знаю я, Лида, прости меня, сорвалась что-то. На нервах вся.
– Да, ничего-ничего. Все в порядке. Вот приедет Жанна с малышом, может, Лана понянчится с ним и тоже захочет. Встрепенется.
– Все может быть, поживем – увидим. Да, Лидусь, у Семёна в июле отпуск, – перевела тему Лида-маленькая. – Хотим выехать куда-то, от жары сбежать. Давление у него скачет. В общем, заказы принимаешь?
– Для тебя – без очереди. Реши, что хочешь и какую вязку – ручную или машинную. У меня теперь машинка есть, – грустно похвасталась она. – И ниток полно, разных. В общем, звони.
На том и расстались.
9
В июле Семён с Лидой улетели на Иссык-Куль, в тот старый ведомственный дом отдыха, в котором отдыхали с маленькой Жанной. Была опция в Ялту, в санаторий, но Лиде захотелось природы, тишины, покоя, маленьких базарчиков с ведрами ягод и фруктов, прохладных вечеров и бархатного звёздного неба.
– Что Ялта? Из города в город. Шум – гам. А тебе отдохнуть нужно. Без цивилизации. Давление в норму привести. Природа – она лечит.
Семён согласился беспрекословно. Пусть будет Иссык – Куль. Только бы сбежать от жары, поплавать, расслабиться. Поесть вволю ягод и солоноватого сулугуни. Порыбачить. Сначала думали ехать на служебной машине, а потом решили – чего трястись эти 1000 километров, когда самолёт – минут 45 – и ты на месте.
Иногда Лида думала: повезло ей с мужем. И обеспечивает: дом полная чаша. Все, что надо – только скажи: и достанет, и принесёт. Да, приходит поздно. Иногда очень поздно, но она никогда не спрашивает, где и почему. А зачем? Работа такая. Ненормированный рабочий день называется. Дочку обожает. Не знает, как нарядить. Да, с зятем как-то не срослось у них. Ну, так это потому, что вместе живут. Да, и зять – не пацан, не инженеришка с проектного института. С таким контакт наладить непросто. Ему свое пространство нужно. Семён с первого дня после свадьбы детям сказал: зарплату на самостоятельную жизнь откладывайте, переедете – будут большие расходы.
– Что, у меня ещё на одну тарелку супа не хватит? Грош мне цена тогда, – так он сказал Лиде.
На том и порешили. Анатолий не протестовал. И вот: в Сочи Жанночку свозил прошлым летом. Сам, без копейки помощи. Да, и в Москве семью содержал. Не нахлебник, не паразит.
А Сёма ее? Да, добрых слов от него не особенно услышишь. Если честно, совсем не услышишь. Ни комплиментов, ни цветов. Грубоват, резок порой. Ни подойти, ни обнять мимоходом… нет, это не про него. Ворчит частенько, но с другой стороны – не спорит по мелочам, не мотает душу по пустякам. Он – голова, конечно, но шея – это она, Лида. И жизнь – это не кино. Нет идеала. Радоваться надо хорошему, тому, что есть. И за всё есть своя цена.
Отдохнули неплохо: с утра загорали, плескались в прохладной воде озера, днём спали в уютной прохладе вагончика, а вечерами, как и много лет назад, ходили в кино. И так же, как и тогда, Лида считала упавшие звёзды и не знала, чего ей загадать, разве что здоровья для всех.
Две недели пролетели мгновенно. Традиционно увезли с собой ведра с малиной и черной смородиной. Будут малышу витамины на всю зиму. Кисель сварить или морс. Лида уже как-то свыклась с мыслью, что Димочка останется у них. Ему в конце августа годик – можно с ним по паркам погулять, в зоопарк сводить. Что ему там делать – в деревне? Березы считать?
Жанна с Анатолием прилетели в середине августа дневным рейсом. Встречали их с цветами, и со слезами, и с обьятиями. Плакала Лида, оторваться не могла от дочери. Семён и Анатолий, пожав руки друг другу, смущённо улыбались в сторонке.
– А где малыш наш, Димочка? – опомнилась Лида.
Семён на корточках сидел возле коляски со спящим малышом.
– Ой, красавчик какой! – запричитала Лида. – Бутузик! А щёки, щеки-то какие!
– Тише, мама, разбудишь, пусть спит, устал он в самолёте.
– Пусть-пусть, конечно, – согласно закивала Лида, переходя на шепот и хватая коляску. – Я повезу, хорошо?
И они пошли к машине – гордая Лида с коляской, Жанна с букетом и с отцом под ручку и замыкающим – Анатолий с чемоданами.
Доехали без приключений. Жанна щурилась от солнца, которого ей так не хватало, и по которому она так скучала дождливым российским летом. Это не Россия. Там куртки, шарфы и зонты. Низкое небо. Торопящиеся куда-то или откуда-то облака. А здесь ещё даже и не пахнет осенью.. Ещё не пришло время, когда дворники собирают рыжие нарядные охапки листьев в огромные кучи и безжалостно поджигают. Горят осенние костры, тонкими сизыми струйками тянется к небу дымок, похожий на джина, выпущенного из горлышка бутылки. И весь город наполняется таким родным, щемяще-грустным запахом осени, который не спутать ни с чем.
Дома все было, как всегда и в то же время – иначе. Она не была здесь больше года, подумать страшно. Медленно походила по комнатам, привыкая. Открыла и закрыла крышку пианино, провела пальцем по старой фотографии в рамочке – Снегурочка и Снежинка. Привычно сложив лодочкой ладонь, напилась из-под крана. Где там Москве! Нет такой воды – ледяной и сладкой – наверное, больше нигде в мире. Проснулся, закапризничал малыш. Жанна развела что-то из коробочки, покормила и уложила его в своей комнате на диване, обложив подушками.
Лида позвала к столу – наготовила, как на свадьбу – и салатики, и соленья. На горячее – голубцы, Жаннины любимые, со сметаной с Алайского. Лепешки, которые привычно ломали руками, и макали в горячий соус. Мамина стряпня. Запах дома, по которому она так скучала, стараясь отогнать от себя грусть, которая порой накрывала ее с головой. А фрукты! И дыня-красномяска – осенний сорт, который так любила Жанна, и удачно выбранный арбуз с сухим хвостиком, который протяжно зазвенел под уверенной ладонью отца и с характерным треском распался на две половинки под ударом узбекского ножа, обнажив сочную алую мякоть. А черный виноград без косточек, который она в детстве ела целыми гроздями. Нет такого в Москве! Нету.
Внезапно Жанна почувствовала, что душной волной поднимается в ней протест, подступая прямо к горлу, не давая дышать легко и свободно. Что она забыла там, в этом Фрязино, по сути, у чужих людей? Нет, они относились к ней нормально, но как-то отстраненно, с прохладцей. Вспомнила слова папы: "как за ширмой". А здесь, только здесь, она дома. По-настоящему дома. В своей семье и в своем городе.
" Не нужен мне берег турецкий,
Чужая земля не нужна."
Кто это пел? Неважно. И ей не нужны ни эта Москва, ни, тем более, это Фрязино, в котором можно побездельничать пару недель. И все.
Мама испекла ее любимый бисквит, который она так любила есть с фруктами. Без всяких кремов и начинок. Просто бисквит: высокий, мягкий, нежно-жёлтый, с румяной корочкой, тающий во рту. И от этого знакомого вкуса и запаха хотелось плакать.
– Надолго в отпуск? – издалека начала Лида.
Она исподтишка поглядывала на Жанну и понимала, что не отпустит больше дочку никуда – ни в Москву, ни в Париж, ни в Лондон. Ее внучок должен расти, видя счастливую и улыбающуюся маму. А этого счастья на лице дочери она не увидела. Да, самолёт, дорога, усталость. Но все равно. Все равно.
– Мы до середины сентября, – поспешно ответил Анатолий.
– А потом? – встрял Семён. – Что потом?
– В конце года возвращаемся окончательно. Переедем в новую квартиру. Будем жить отдельно. Отдохнете от нас.
– Да мы уже отдохнули, – задумчиво произнес Семён. – За год с лишним-то.
– Что ты такое говоришь, Сёма? – Лида замахала руками. – Кто отдохнул? Мы что, устали от них? Да живите, сколько нужно. Сколько хотите.
– Работы много в Москве? – Семён пристально посмотрел на Анатолия.
Тот неопределенно пожал плечами.
– Вот и я так думаю. А чего жена твоя в деревне живёт? Ну, во Фрязино этом вашем? Ладно, там пару-тройку месяцев, когда малыш родился. Помощь нужна, понимаю. А сейчас-то что? Мальчик взрослый. Она не работает. И сама с ребенком справится. А то что же это получается? Ехала в Москву с мужем, а приехала во Фрязино к свекрови и свекру?
– Сёма-Сёма, успокойся, – Лида с тревогой поглядела на мужа, прекрасно понимая, что буря не за горами.
– Что Сёма-Сёма? Что Сёма-Сёма?– голос отца набирал силу. Крещендо. Это то, что Жанне не очень давалось на уроках фортепиано.
– Значит, так, дети мои дорогие, – рука Семёна резко легла на стол, словно впечатывая в него все слова. – Три с лишним месяца у вас после отпуска остаётся в Москве этой.. Когда пацану годик? – он обернулся к Жанне
– Тридцать первого августа, – почти шепотом ответила Жанна, опустив глаза.
– Вот и замечательно, – Семён положил себе на тарелку аккуратный треугольник арбуза. Попробовал, хмыкнул удовлетворённо – сладкий!
– Вот, отпразднуем внука, а дальше…поедешь ты, зять мой любимый, в Москву – столицу, а Жанна с Дмитрием Анатольевичем здесь останутся, у нас. Нечего ей там делать с малышом в эти морозы. У нас зимы помягче, а осень вообще сказочная. Погода, фрукты, сам видишь, – он обвел взглядом стол. – Жанна, если захочет, может на работу выйти на полставочки, место хорошее – терять жалко. Да, и закисла она дома. А внука есть кому присмотреть. Что скажешь, Лида?