– Во-вторых, девочки боятся говорить ему в глаза, а когда его нет, то всегда жалуются.
– И третье, – Потаскушкин демонстративно загнул третий палец, – женщины всегда будут жаловаться на мужское внимание в любой его форме, просто потому, что не хотят выглядеть потаскухами. Если бы твоих подруг по сцене не устраивали щипки за попу и грудь, то они бы отказались от этого спектакля, временно заболев, или, например, готовясь к важной контрольной по математике. Тебя как зовут?
– Катя.
– Ты зачем предлагала в купальниках играть?
– Я думала, они возмущаться начнут, или хотя бы прикалываться.
– А тебе в голову не приходила мысль, что большинство ваших актрис желает, чтобы именно режиссёр хватал их за попу, дабы продвинуться по театральной лестнице? Этакий детский вариант попадания на главную роль «через постель».
– Приходила, – кивнула головой Катя, – а Вы зачем со своим драйвом вылезли?
– Это провокация. Если он сделает спектакль ещё более развратным, то любому зрителю станет очевиден абсурд режиссёрской работы. И тогда всколыхнётся общественное мнение, и Олежке мало не покажется. И вот в этот момент выяснится, что некий журналист уже подготовил обличительную статью, и засандалил Пятиваткину серпом по… – Василий запнулся и замолчал, смутившись.
– Но ведь это неправильно, – удивилась Катя.
– Что именно? – осторожно поинтересовался Василий, размышляя о состоянии яичек Пятиваткина.
– Газета должна не добивать упавшего, а изобличать оступившегося, – к огромному удивлению журналиста выдала школьница в очках.
– Жизнь сложна, – невнятно пробормотал Василий, – так сразу и не поймёшь.
– Что вы хотите сказать?
– По сути, весь мир делится на самцов и самок, и каким образом они доползают или добегают до секса, это личное дело каждого человека. Всякая дорога к сексу уникальна.
– Вы говорите так, как будто у Вас гигантский постельный опыт. Некрасиво этим хвастаться. Не по-мужски.
– Жизнь сложна, – рассмеялся Василий, – так сразу и не поймёшь.
– А сейчас что не в тему?
– Я много размышлял о сексе именно потому, что у меня его никогда не было, – торжественным тоном сообщил Потаскушкин, – я никогда не прижимал к себе девушку с мыслями об интиме. Никогда!
– Я Вам не верю, – красивые Катины бровки высоко вздыбились, – почему? Как такое возможно?
– Из-за моей фамилии.
– И какая же у Вас фамилия?
– Потаскушкин.
– Как?! – школьница в очках расхохоталась, – Но ведь это же круто! Екатерина Потаскушкина!
– Что круто? – еле выдавил Потаскушкин, внезапно осознав, что он в этой жизни чего-то недопонял.
– У меня есть соседка, – сквозь хохот стала рассказывать Катя, – по фамилии Дуракова, так её через каждые два-три месяца на симпозиумы приглашают. Она является ведущим специалистом в термоядерной физике.
– И при чём тут фамилия?
– Она сама мне рассказывала, – отдышавшись, продолжила Екатерина, – если бы не её фамилия, она бы никогда не пошла в науку. Это её девичья фамилия и она всю жизнь толкает её на научные подвиги.
– Это её личное решение.
– Правильно, – радостно кивнула головой школьница в очках, – а кто Вам сказал, что Екатерина Потаскушкина будет шляться по мужикам?
– Ты не боишься, что над тобой будут смеяться?
– Кто? – Катино лицо стало очень серьёзным, – Фамилия Потаскушкина изначально будет бесить всех баб, и как только какая-нибудь шалава откроет рот, то её смело можно будет обвинить в чёрной зависти к тому мужскому вниманию, которое в избытке прольётся на голову Вашей супруге.
– А так как мужики, – ошарашенный догадкой и тем, что она пришла в голову не ему, обладателю фамилии, а девочке-подростку, впервые услышавшей эту фамилии, продолжил Василий, – будут бездумно реагировать на слово «потаскуха», то и всё внимание в первую очередь будут уделять женщине с такой редкой фамилией.
– То есть, шикарная фамилия «Потаскушкина», – Катя прищёлкнула пальцами, – одновременно обеспечивает и внимание мужиков, и раздражение прочих женщин. Идеально!
– А ты молодец, – удивлённо пробормотал Василий.
– Кстати, «с мыслями об интиме», – с этими словами школьница в очках стремительно подошла к молодому человеку и крепко прижалась к его груди, – Ваше первое прижимание девушки.
– Да, но… – Потаскушкин растерялся и положил правую руку на левое Катино плечо.
Волшебная светлая волна прошла по телу Екатерины. Белый свет распался на множество других, его составляющих. Говорят, кто-то видит двадцать оттенков, кто-то сорок. Самые везучие – около ста.
Мы не знаем, повезло ли школьнице в очках, так как то, что с ней происходило, происходило с ней впервые, но она замерла, смакуя каждое мгновение, наслаждаясь каждой секундой. Она молчала, даже теряя сознание от слишком длительного контакта с рукой Потаскушкина. Она понимала, что сегодня открылась новая дверь, и ей посчастливилось (или не повезло) увидеть то, что пряталось за этой дверью.
Но, так как ощущения у мужчин и женщин абсолютно разные, Василий не знал, что именно творится в душе у девушки и, заметив её странное поведение и свою руку на её плече, трижды проклял себя и стал поспешно приводить её в чувство.
Хрясь! Ягодицы Потаскушкина обожгло. Он взвыл и, стараясь не уронить школьницу, оглянулся. За ним стояла участковая Анна Ивановна и, судя по тому, что она крутила в руках стальные наручники, именно ими лейтенант огрела Василия по заднице.
– Выбрал себе закуток и думаешь, тебя никто не видит? – лицо женщины раскраснелось, по нему изящно металась прядь волос, – Уже на школьниц перешёл? Я тебя издалека заприметила, как ты тут малолеткам по ушам ездишь.
Потаскушкин не мог развернуться к лейтенанту лицом, так как нежное Катино касание ошеломительно подействовало на полностью обделённого женским вниманием возрастного девственника, и в его штанах творилась самая настоящая революция. Нет, он и раньше возбуждался, но это был побочный эффект от просмотра порно, или случайного взгляда на чьи-то трусики на эскалаторе. А вот от контакта с женщиной он впервые ощутил полновесный стояк. Это было новое чувство, и очень приятное.
Участковой не нужно было задумываться о местоположении Потаскушкиной задницы, она рывком приблизилась к ней на нужное расстояние и вновь врезала от души. Василий взвыл.
К счастью, в этот момент пришла в себя Екатерина. Она встала перед журналистом, закрыв своей грудью.
– А что происходит?
– Как что происходит? – лейтенант удивилась реакции девочки-подростка, защищающей взрослого развратника, – У вас сейчас что-то было?
– Да, конечно, – радостно подтвердила школьница в очках.
– Что было?! – Василий не поверил своим ушам, – Что у нас сейчас было?!
– Ну, это… – Катя слегка растерялась.
– Да, что конкретно было? – Анна Ивановна поспешно достала блокнот и карандаш и приготовилась записывать.
До девочки наконец-то дошло, что происходит не совсем то, что принято называть радостной встречей и наезд женщины в форме полицейского на мужчину, с которым она только что пережила крайне приятные минуты, её удивил.
– Ну, это… – Катя переводила взгляд с лейтенанта на журналиста и (ведь ощущения у мужчин и женщин абсолютно разные) думала о том, что оба взрослых человека ломают перед ней комедию.
– Он доставал, – участковая решила пойти другим путём. Девочка, очевидно, стесняется говорить прямо, и ей надо подсказать, – свою фигнюшку?
– Что значит – фигнюшку? – возмутился Потаскушкин, – Ты что видела, что так уверенно говоришь?
– Мне и смотреть не надо, чтобы понять, – Анна Ивановна томно пожала плечами, – у таких, как ты, только фигня и болтается.
– Она не болтается, – Василию, разумеется, не понравилось это слово, ведь этот орган как раз сейчас и болтался, – она целенаправленно смотрит вперёд.
Катя про «болтается» тоже не поняла. Даже сквозь туман в голове и путаницу в мыслях, она очень хорошо ощущала горячее и напряжённое Потаскушкинское естество, упирающееся в её правый бок. Поэтому даже и подумать не могла, что «болтается» именно он.
– Объясните внятно, – обратилась школьница к полицейской, – про какую фигню Вы говорите?
– Э… – теперь растерялась молодая женщина. Неожиданно ей подумалось, что зря она обозвала такую важную часть мужского организма «фигнёй», ведь теперь её могут обвинить в сексизме, в феминизме (а она даже не знала, что это такое), и прочей сексуальной дискриминации (а ведь жертва – всегда женщина), – он штаны снимал?
– Нет, – удивилась Катя. Снимать штаны на улице глупо, но, очевидно, у женщин-полицейских свои представления о мужской логике.
– Он их расстёгивал?
– Нет, – школьница задумалась и о женской логике.
– И ничего оттуда не вытаскивал?
– А надо было? – резко спросил Василий. Столь подробные расспросы о его достоинстве навели Потаскушкина на другие мысли, – Может, ты сама хочешь посмотреть?
– Что?! – осознав, что вопрос задан именно ей, возмущённая Анна Ивановна медленно достала, спрятанные было, наручники, – Ты и ко мне пристаёшь? При исполнении?
– Ты сама так нудно расспрашиваешь об этом, что я и не знаю, что думать, – усмехнулся Василий.
– Какая Вы пошлая! – школьница в очках сурово посмотрела на участковую, – Не ожидала такого от женщины!
С этими словами Катерина развернулась и убежала в школу. Анна Ивановна растерянно посмотрела ей вслед, затем перевела взгляд на усмехающегося Потаскушкина. А ведь она почти поймала этого развратника на месте преступления! От вспыхнувшей ярости в горле лейтенанта мгновенно пересохло, её рука с наручниками сама по себе взметнулась вверх и зажила своей жизнью. Очевидно, смысл этой жизни заключался в том, чтобы отлупить ненавистного журналиста, потому, что именно этим Анна Ивановна и занималась следующие пять минут.
Наученный горьким опытом, а точнее, жуткой ягодичной болью, Василий уворачивался с невероятной скоростью и лейтенанту удалось попасть всего лишь два раза. Наконец, Потаскушкин заметил, что к окнам школы прильнуло огромное количество школьников и радостно глазеет на бесплатное и фееричное зрелище.
– На тебя вся школа смотрит! – заорал он.
– Где? – удивилась лейтенант и остановилась, оглянувшись, – Дьявол, точно, смотрят. Зато они тебя запомнят, и будут остерегаться.
– Ага, щас, – усмехнулся Василий, – завтра же всем в этой школе расскажу, что ты ко мне пристаёшь и принуждаешь к сексу, поэтому и бегаешь за мной с наручниками.
– Тебе никто не поверит, – в голосе Анны Ивановны звучало сомнение, – где это видано, чтобы баба так бегала за мужиком.
– Ещё как поверят, сейчас у нас равноправие даже в сексуальных вопросах, – Потаскушкин с безопасного расстояния показал участковой язык, – а иначе, почему ты тогда меня не арестуешь? А?
– Собираю доказательства.
– Ты даже не понимаешь, как жалко звучат твои слова. Синяки на моей заднице – вот доказательства! И вся школа видела, как эти синяки там появились. И это всё, – он указал на переполненные окна, – свидетели.
Лейтенант словно наткнулась на стенку, её словно пришибло кирпичом, словно громко крикнули над ухом в тёмной комнате. Ведь только вчера полковник предупреждал её, что преступники сделают всё, чтобы скомпрометировать сотрудников полиции. А она так бестолково подставилась Потаскушкину.
– Ладно, забыли, – отмахнулась участковая, – тебе повезло сегодня.
– Что значит, забыли, – Василий упёр руки в бока и подошёл к женщине, – я пошёл снимать побои.
– Не надо, – невольно вырвалось у лейтенанта.
– А поцелуешь туда, куда лупила?
Глаза Анны Ивановны вспыхнули, и она с трудом сдержалась, чтобы не ударить развратника ещё парочку раз.
– Хорошо, – выдавила она сквозь гневное дыхание, – иди, снимай побои.
– Пойдёшь со мной, чтобы я сразу на тебя указал?
– В отделении подожду, – с этими словами женщина в форме спрятала наручники и ушла, плавно покачивая бёдрами.
Наверняка кто-то из школьников снимал на сотовый телефон, как модель в форме полицейского гоняется с наручниками за молодым мужиком. Чистейшее садо-мазо. Неужели эта куколка не видит себя со стороны? Тогда увидит в интернете. Журналист улыбнулся, втык от начальства участковой обеспечен. И тут же вздохнул, этот втык наверняка обозлит её и как бы ему самому не перепало.
Потаскушкин задумался, он впервые обнимал девушку. Да, ей всего лишь пятнадцать-шестнадцать лет, но так сладостно было прижимать её к себе. Василий осторожно потрогал попу, болело неимоверно, жгло так, словно горчицей намазали.
Чёрт! Катя единственная, кто поверил в его фамилию! Ведь он уже начал думать о ней, как о своей девушке!
Зачем она стала говорить, что у них что-то было? Решила, что так его защитит? Ведь он своей рукой сделал ей больно. Надо извиниться перед ней.
Потаскушкин вышел с территории школы, но мысленно всё ещё крутился на учебном дворе. А если лейтенанту надо найти козла отпущения, чтобы у неё появился формальный повод для перевода на более престижную должность? И она хочет, чтобы таким козлом стал Потаскушкин? Надо быть осторожнее.
В редакции Лена Прекрасная впервые отвела глаза и не стала как обычно, громко рассказывать при его появлении о том, что «некоторые журналисты потаскаются, потаскаются и вернутся наконец-то на работу».
Василий зашёл к главному редактору и доложил о визите в молодёжный театр. Вместе с Семёном Сергеевичем рассказ Потаскушкина внимательно выслушали три деревянные маски из Таиланда, украшавшие стены и пугающие новых посетителей громадными оскалами.
– Гм, – старый журналист задумался, – хорошо бы заснять на видео такую репетицию. Как думаешь, этот Пятиваткин лоханётся или будет при виде камеры осторожным?
– Не знаю, что там у него в голове творится, насколько тестостерон заменяет ему мыслительный процесс.
– Хорошо, я подумаю, а ты пока иди.
Василий кивнул головой и вернулся за свой стол. Почему только женщинам становилось плохо от его руки? С некоторыми знакомыми мужчинами он здоровался за руку, и они ничего не чувствовали. Может, надо больше прилагать усилий.
Или… в голове у Василия вспыхнуло. Женщин он никогда не касался за кисть руки, как мужчин! Вот оно. Надо всего лишь проверить экспериментально.
Потаскушкин оглянулся и наткнулся на встревоженный взгляд Лены Прекрасной. Женщина тут же уставилась в свой компьютер. Да не буду я про тебя никому рассказывать, усмехнулся журналист.
Однако, эта короткая сценка убедительно показала Василию, что экспериментировать на работе чрезвычайно опасно. Да и сидеть на стуле – крайне неприятно.
Что же делать? На ком можно попрактиковаться?
На ум немедленно пришла идея. Когда-то очень давно Потаскушкин дружил с мелким предпринимателем, Юрием Мегафоновым. Мегафонов отчаянно пытался раскрутиться и постоянно влезал в авантюры. Очередной аферист вешал Юрию лапшу на уши о том, что ему надо вложить деньги в этого афериста, и он моментально разбогатеет.
Мегафонов верил в сказки и при встрече всегда спрашивал совета Потаскушкина. Василию было очевидно, что это «разводилово» и он отговаривал своего приятеля.
Наконец, Потаскушкину надоели подобные разговоры, и он свел их к минимуму. Каково же было его удивление, когда, спустя полгода, Мегафонов обвинил его в собственной несчастливости. Как заявил бизнесмен Василию, всё, что он ему говорил, обернулось крахом и убытками. Возражения журналиста о том, что он-то как раз ему и не советовал этим заниматься, Мегафонов даже не стал слушать, а просто послал Потаскушкина по известному всем адресу.
Василий не стерпел и накатал на Мегафонова статью в «Реальные новости», где откровенно рассказал о том, какие глупые бизнесмены работают в их городе и портят экономическую обстановку. Ведь Потаскушкин знал многое о старом приятеле.
Мегафонов подал в суд о защите чести и достоинства и выиграл дело. Но только в части слова «глупый». Ведь всё остальное было правдой, что и смог доказать в суде Потаскушкин.
Василий извинился на страницах своей газеты, при этом назвав Мегафонова неудачником. Мегафонов вновь подал в суд. Тираж газеты вырос на десять процентов и Потаскушкину выписали премию.