– Весьма малочисленная раса, на десять мальчиков которой рождается две, от силы три девочки. Обычно цваргиням запрещается покидать родную планету, пока они не выйдут замуж, да и при таком раскладе им нужно разрешение от самого Аппарата Управления Цваргом. Но это всё не так важно как то, что мужчины их расы обладают чувствительными к мозговым колебаниям наростами на голове. Здесь, на «Безымянном», есть несколько цваргов среди агентов, ты их сразу узнаешь по тёмно-фиолетовой коже и обсидиановым рогам. Представители этой в чём-то уникальной расы утверждают, что эмоции других гуманоидов для них пахнут, как для нас пахнет еда. Именно поэтому цварги очень не любят нанимать сигма-агентов – всё время морщатся и кривят носы, мол им «невкусно пахнет». Одно дело разово пообщаться с кем-то, ну или с некоторой периодичностью видеть гуманоида, а другое дело, когда он непрерывно находится рядом. Это разные вещи.
Я вздохнула. Понятно, значит, скорее всего, меня пристроят либо к шестирукому мужчине для охраны от прекрасных представительниц его же расы, либо к миттару. В последнем случае надо будет заранее научиться надолго задерживать дыхание и быстро плавать.
Элизабет, удостоверившись, что у меня больше нет вопросов, направилась к выходу, попутно набирая что-то на дисплее управления каютой. Табурет исчез за вертикальной панелью стены так же быстро, как и появился.
– А почему я, кстати, не понимаю этого языка? – очнулась я в тот момент, когда дверь-слайдер отъехала в сторону.
– Это же «Безымянный», флагманский корабль Особого Отдела, – пояснила эльтонийка словно само собой разумеющееся.
Видимо, это должно было многое мне объяснить, но вместо этого мысли скакнули к словосочетанию «флагманский корабль». Я много раз ездила мимо космопорта Танорга и интересовалась космическими кораблями, поскольку они тоже являлись, своего рода, техникой. Флагманами называли не просто огромные лайнеры или крейсеры, нет, флагманами называли крупные вооружённые судна военных и частных охранных предприятий.
Болезненная догадка как магнитная вспышка на солнце пронзила моё сознание. Сердце пропустило удар, а горло на миг сжалось, не пропуская воздух в лёгкие.
– Это ведь были вы, да? Из-за «Безымянного» взорвался рейсовый пассажирский лайнер? Мы летели на Зоннен, там просто не было ничего, что могло бы стать причиной взрыва.
Лицо Элизабет неуловимо изменилось. Как только я начала говорить, она стремительно что-то набрала на панели каюты, и свет отключился, впрочем, как и вентиляция. Потухли лампочки на регенерационной капсуле. В абсолютной тишине и в тусклом свете звёзд из иллюминатора она подошла ко мне и прошептала в самое ухо:
– Молчи о догадке, Джерри, если не хочешь проблем на свою прекрасную головку.
И уже выпрямившись в полный рост, она произнесла:
– И всё-таки я тебе рекомендую задуматься о карьере агента алеф-класса. В проницательности тебе не отказать.
С её уходом жёлтая диодная подсветка и шуршание вентиляции возобновилось. Вспыхнул салатовым свечением дисплей на регенерационной капсуле, а я поёжилась. Одним коротким ответом Элизабет дала поменять мне две вещи. Во-первых, катастрофа с гражданским лайнером – действительно дело рук, а точнее, ракет «Безымянного». Скорее всего, это было случайностью, роковой ошибкой таинственного руководства, но Особый Отдел ни перед кем не отчитывается. Именно поэтому, чувствуя за собой вину, кто-то неведомый свыше отдал распоряжение спасти мне жизнь даже вводом столь дорогостоящей сыворотки. А во-вторых, эльтонийка ненавязчиво сообщила, что помещение прослушивается, а возможно, даже и просматривается скрытыми камерами.
Чувствуя, что голова начинает болеть от всех этих мыслей, я улеглась в капсулу поудобнее и заснула.
Глава 4. Лоретт
После ночного разговора с Элизабет дни завертелись. Утром ко мне зашёл Андрэ и проверил общее состояние, что-то подкрутил в настройках капсулы, спросил о самочувствии и убил мою надежду на получение нормальной пищи.
– Джерри, тебе минимум пять лет придётся питаться изолятами белка и аминокислотами. У тебя донорское тело от экспериментального биоандроида. Часть внутренних органов, в том числе и кишечник, ещё не полностью развиты. Всё что я могу – это попросить добавлять искусственные вкусовые добавки в блюда.
Как позднее оказалось, пенопласт с запахом синтетической клубники на вкус ещё более омерзителен, чем просто пенопласт. Но человек – удивительное существо, со временем привыкает ко всему. То, что в первый раз кажется просто несъедобным, на второй – уже попадает в категорию «всё ещё отвратительно, но кушать-то хочется», а к десятому приёму пищи и вовсе занимает позицию «любая еда лучше, чем болезненные уколы витаминов и капельница с глюкозой».
Миттар со мной был безупречно вежлив, предупредителен, но у меня постоянно складывалось ощущение, что он беспокоится не столько обо мне, сколько о вложенных в моё тело имплантах, наноботах и прочих вещах, суммарно стоящих как несколько космических кораблей класса Спейс-Х.
Уже через три дня к визитам Андрэ присоединилась молоденькая пиксиянка Лоретт, сообщив, что она тренер по физической подготовке для бета-агентов и с этого дня теперь будет по несколько часов в день учить меня управляться с новым телом. Поначалу я удивилась, зачем мне могут потребоваться такого рода услуги, но когда я полностью оклемалась и попробовала взять стакан с водой в руку, он просто лопнул в моих пальцах, словно проколотый иглой воздушный шарик. Так начались мои первые уроки. Сначала они проходили в медицинском блоке, но уже через два месяца меня перевели в личную каюту.
– Вот металлический прут. Попробуй согнуть его, но очень аккуратно. – Лоретт протянула мне прутик диаметром в полсантиметра с заострёнными концами.
Я удивлённо пожала плечами, взялась за концы и медленно стала сдавливать их, формируя из палки букву «с». Прут поддавался мне легко, я даже практически не прикладывала сил, но в какой-то момент пальцы заскользили по гладкой поверхности, и кончик железки болезненно проткнул мою ладонь до крови. Несколько алых капель упали на пол, и тут же из раздвижной панели выехал робот-уборщик и стал тщательно убираться.
– А-а-й! – Я не удержалась и поморщилась.
– Я же сказала, что ты должна действовать аккуратно! – Пиксиянка поджала губы, а две из шести рук безвольно опустились вниз. – Ты поспешила.
В этот момент я почувствовала себя действительно бездарным ребёнком, который не может научиться складывать один и два. Поспешила-не поспешила, какая разница? Результат же есть. Я плюнула на жжение в ладони и сложила дурацкий металл пополам.
– Вот, я выполнила поставленную задачу. А рука – швархи с ней. Заживёт. Тем более, что боль почти не чувствую.
– Твой болевой порог поменялся из-за воздействия наноботов на нервную систему, – раздражённо ответила пиксиянка. – Но это не значит, что ты должна безответственно относиться к собственному телу.
Собственному… ага, как же…
– Не понимаешь? – переспросила Лоретт, а затем взяла у меня металлическую палку и, держа её тремя руками, ещё тремя ловко завязала в узел, словно это была верёвка из самых обычных прядильных волокон.
– Но ка-ак? – Я с изумлением посмотрела на хрупкую с виду девушку. – У тебя тоже наноботы?
– Нет, – резко оборвала меня Лоретт. – Во-первых, никогда и никому не говори о том, что в твоём теле присутствуют эти молекулы! Даже слова такого не произноси! Меня посвятили в тайну сыворотки, но ты должна запомнить, что больше никому не сообщаешь данную информацию! Неужели тебя не предупреждали?! Тебе повезло, они, по-видимому, полностью не активировались и не срослись с твоим организмом. Для Особого Отдела очень важно сохранить секрет сыворотки любой ценой. И если вопрос встанет о том, чтобы наплевать на вложенные в тебя деньги, или же сохранить тайну, то организация, не задумываясь, выберет второе. Весьма вероятно, что если ты кому-нибудь ещё ляпнешь про наноботов, то умные частицы просто разнесут твой мозг к шварховой бабушке. Поняла?!
Я сглотнула и судорожно передёрнула плечами. Такой исход событий как-то не приходил мне в голову. Заторможенный кивок несколько расслабил Лоретт.
– Во-вторых, у меня есть шесть рук, и я научилась ими пользоваться так, чтобы никто не заподозрил во мне бета-агента. Посмотри, скажи, что ты видишь?
Она выпрямила спину и отошла от меня на несколько шагов. Я прищурилась. Девушка как девушка. Пшеничные волосы до лопаток, аккуратное лицо, чуть приплюснутый большеватый нос, плотный чёрный костюм, точь-в-точь как у Элизабет, разве что закрывает шею целиком и с перчатками.
Единственное, что немного смущало, – шесть рук вместо привычных двух. Всё-таки Танорг редко посещают туристы с других планет.
– Да вроде бы выглядишь как обычная пиксиянка. Если бы на тебе ещё была надета не спортивная одежда, а какое-нибудь платье в цветочек, то я бы могла тебя принять за свою ровесницу… ну, точнее, за ровесницу той, кем я была раньше…
– Настоятельно рекомендую тебе поскорее забыть прошлое и избавиться в речевых оборотах от конструкций «кем я была раньше», «в моей прошлой жизни» и так далее. Здесь никого не интересует прежняя Дженнифер, – весьма жёстко одёрнула Лоретт. Умом я понимала, что она права, но всё равно было немного обидно слышать такие бездушно-холодные слова. – А насчёт внешности ты права, – продолжила пиксиянка, переключая внимание. – Никто в здравом уме не сопоставит меня с трехкратным чемпионом боёв без правил на спутнике Карридо.
Я потрясённо выпучила глаза. Карридо – планета-тюрьма с ядовитыми испарениями, на которой преступников заставляют добывать полезные для Федерации минералы, а на её спутнике ежегодно проводятся самые жестокие бои без правил не на жизнь, а смерть, так как бойцам уже давно нечего терять. Ядовитые испарения Карридо вызывают судороги, галлюцинации и сильнейшие боли. Даже самые здоровые гуманоиды могут прожить в этом адском месте от силы пять-восемь лет, а уж обычный человек – не более года. Слишком велика радиация и влияние атмосферы. Нам рассказывали об этой планете ещё в школе на уроке мировой политики, и уже тогда я была шокирована тем, что некоторые гуманоиды могут вот так просто записаться на бой, понимая, что в случае победы, максимум, на что можно рассчитывать, так это на месячный перевод на какой-нибудь астероид с более мягкими условиями, а в случае проигрыша наверняка расстанутся с жизнью. «Не всегда смерть – это плохо», – сообщил тогда шокированному классу учитель, – «бывают такие ситуации, когда смерть – это награда».
Я смотрела на шестирукую блондинку, и в голове у меня всплывали тысячи вопросов. Как она оказалась на спутнике Карридо? Было ли это заданием или её кто-то подставил? Может, она сидела в тюрьме за какие-то преступления, и Особый Отдел смог её выкупить? Как смогла выжить среди ядовитых испарений?!
– Не спрашивай, – криво усмехнулась пиксиянка, всё прекрасно прочитав по моему лицу. – Всё, что могу сказать, так это то, что в награду за успешное задание на Карридо мне разрешили отойти от полевых заданий, и теперь я просто тренирую бета-агентов на «Безымянном».
Лоретт протянула мне связанный узлом прут, и рукав облегающего комбинезона чуть-чуть задрался. На секунду моему взору явилась полоска кожи между краем одежды и перчатки, или точнее то, что раньше было ею: уродливые бурые рытвины перечерчивались многочисленными рубцами, будто кто-то пытался снять кожу с девушки целиком.
– Ох, – непроизвольно вырвалось у меня.
– Нечего меня жалеть, Джерри. Это всего лишь кусок кожи, пускай и большой площади. Вот я скажу «ох» на твоей могиле, если ты и дальше будешь отвлекаться от занятия вместо того, чтобы учиться.
Это было грубо, но действенно. Я резко выпрямилась и полностью сосредоточила внимание на металлическом пруте, завязанном в узел. Пиксиянка молниеносно натянула рукав обратно и как ни в чём не бывало продолжила:
– Возвращаясь к нашему уроку. Твоя задача – научиться пользоваться своими способностями так, чтобы в тебе никто не заподозрил сигма-агента. Уж поверь, таких, как ты, нанимают не для статуса. В идеале ты должна будешь настолько слиться с окружением владельца контракта, чтобы тебя считали серой мышью, бестелесной тенью, ничего не значащей помощницей или комнатной собачкой. Ты – никто. А твоя внешность шестилетней девочки-ангелочка даёт тебе огромное, просто гигантское преимущество до тех пор, пока ты не начнёшь гнуть голыми руками железо на глазах у недоброжелателей.
– Но ты же сама мне дала задание согнуть этот швархов прут! – искренне возмутилась я.
– Аккуратно! Ключевое слово в моём задании было «аккуратно». В полевых условиях ты можешь выйти в туалет или спрятать руки под стол, а потом состроить невинные глазки и сказать: «Ой, случайно сломалась!» С твоей моськой тебе поверят. Но твои руки! – Она многозначительно указала на кровоточащую ранку на ладони. – Выдадут тебя с головой. У тебя повышенный болевой порог, искусственно созданный наноботами. Именно поэтому тебе надо виртуозно научиться владеть телом, ювелирно напрягать каждую мышцу по отдельности. Представь, тебе владелец подаст руку для рукопожатия, а ты не рассчитаешь силу и сломаешь её? Или того хуже: из-за неуклюжести случайно проломишь скафандр и станешь причиной его смерти в открытом космосе?
Лоретт неожиданно взяла меня за руку и подула на мою ладонь в область ранки. Я почувствовала лишь лёгкое касание ветерка. По идее кровь всё ещё шла, и руку должно было от такого действия неприятно покалывать, но ни холода, ни боли я не почувствовала. Это было сродни тому, как ощущаешь свои десны и язык, когда отходит заморозка стоматолога. Частично, немного смазано.
– Чувствуешь? – спросила пиксиянка. – Болевой порог нам дан, чтобы мы заботились о своём теле, и не приносили ему серьёзных травм. Боль – это в первую очередь сигнал, что ты делаешь что-то не так. Например, если я голой рукой возьмусь за разгорячённый противень, то почувствую боль. Если продолжу держаться за него, то на этом месте появится ожог. Хороший агент должен уметь игнорировать боль тогда, когда ему это нужно, но помнить, что у всего есть своя цена.
Я кивнула.
– Что ж, – подвела итог Лоретт, – двигаешься ты нормально, в жилой сектор тебя уже перевели, так что со следующей недели будешь ходить со всеми на общие занятия.
– Куда ходить?
– Учиться, разумеется. В группы по теории – с теми, кто только проходит курсы подготовки; на тренировки по физической подготовке думаю поставить тебя с полевиками, кто поддерживает форму между заданиями. Будет глупо с твоими возможностями держать тебя среди новеньких.
Это был наш самый длинный разговор с Лоретт за два месяца. Большую часть времени она предпочитала молчать или давать мне задания и наблюдать, как я с ними справляюсь, изредка отпуская колкие замечания. Причём задания были самыми разными и порой даже странными. Тренер бета-агентов могла попросить меня пройтись по каюте с полным стаканом воды на голове или нарезать какой-то овощ левой рукой. Она регулярно требовала продемонстрировать, как я переворачиваю электронную бумагу. Поначалу мне показалось это глупостью, но когда она попросила повторить эти же действия с закрытыми глазами, выяснилось, что я раздавила тонкие микросхемы.
Лоретт всегда была язвительной, немножко грубоватой и крайне неохотно шла на контакт. За всё время я смогла из неё вытрясти лишь то, что «Безымянный» – очень большой корабль с несколькими палубами. Это не просто флагман, а настоящий центр Особого Отдела. Именно здесь живут и учатся новички, а также периодически залетают уже состоявшиеся агенты, чтобы подлатать себя или дождаться нового задания. На мой вопрос, почему всё проходит именно здесь, в космосе, а не на какой-нибудь планете, ведь содержать такую станцию было бы в сотни раз проще и дешевле даже на необитаемом астероиде, Лоретт посмотрела на меня так, будто я на её глазах решила добровольно подышать ртутью, и коротко процедила:
– Джерри, Особый Отдел – тайная организация. Формально нас вообще не существует. Как ты думаешь, где легче спрятаться – на поверхности планеты или в глубоком космосе?