– Нет, ты вот скажи мне, паскуда такая, ты что делаешь, а? Не на рабочем месте мне такое говорить, по регламенту не положено, но ты же по-хорошему вообще не понимаешь.
Голос зазвучал глубоко, раскатисто, сурово и так неожиданно, что Конопушкин ощутил себя нескладным школьником, которого директор отчитывает за разбитое стекло.
– Тебя кто, спрашиваю, учил так со временем обращаться?
– Ни-к-к-к-то… А вы к-к-то?
– Так, понятно, давай по порядку. Зовут меня…А, неважно, как меня зовут. Я Руководитель отдела по распределению времени. Если совсем просто, то главный его хранитель. Нас, хранителей много. У каждого – свой подопечный. Ко мне попадают особенно запущенные, как ты, случаи. Вставай-ка, Александр Сергеевич, я тебе кое-что покажу. Глядишь, поможет.
Конопушкин, нервно икая и ничего не понимая, встал и пошел за хранителем, открывшим перед ним стальные двери. Как они появились посреди кабинета, он тоже не понял. Икота усилилась. За дверьми было огромное пространство, где аккуратными рядами стояли....песочные часы.
«На лавандовые поля похоже, – думал Конопушкин. – А ведь я…»
– Хотел увидеть их вживую, но отложил на потом. Не смотри на меня так, я все твои «потом» знаю, допекли они меня, сил нет.
Вот смотри. То, что ты тут видишь – время каждого человека. Приглядись, и ты увидишь, что течет оно по-разному. Вот, например, песчинки падают вниз белые, гладкие, словно жемчужины. Это человек каждую минуту своего времени бережет, любит. Проживает полную жизнь, не жалеет ни о чем, мечтает, за прошлое не цепляется, удовольствие получает от всего, что делает. И время падает медленно-медленно. Потому что хорошо времени с таким человеком. А вот тут видишь, с какой скоростью. Человек плюнул на себя, над здоровьем издевается, да и предназначение свое найти никак не может, вот и утекает время, человек его не просто проводит, а выпроваживает.
Александр Сергеевич обратил внимание на одни из часов и спросил:
– А почему вот там песчинка переливается разными цветами?
– Кому-то сейчас в любви признались. Сами не знаем, что это за эффект такой, даже Главный, – хранитель неопределенно ткнул куда-то вверх, – недоумевает иногда. Знаем только, что долго такая песчинка висит потом в часах, падать не хочет и освещает все вокруг.
Ну а теперь смотри, стервец, куда я тебя привел.
Конопушкин остановился перед часами, в которых весь песок в нижнем отсеке был серым. Время в них еле двигалось, было словно в тумане. Мужчину пробил холодный пот, он начал понимать, откуда к нему шли те странные сны.
– Это, отец родной, твои часы. На все часы два десятка белых песчинок, это ни в какие ворота. А уж с любовью песчинки по пальцам можно сосчитать, и те благодаря матери. При этом время у тебя медленно падает, потому что цель есть. Только где ж ее тебе понять, пока ты в интернете живешь? Ты не свое время проживаешь, понятно тебе? Жизнь не свою. Мемы он, видишь ли, листает. А твоя-то жизнь словно на паузу поставлена. Потому что мечту свою не видишь. И как любить, уже не помнишь. Мы обычно с такими не церемонимся, да и бьем часы. У нас тут, знаешь ли, очередь из душ, кому позарез переродиться надо, а песка на всех не хватать стало. Так и быть, последний шанс мы тебе дадим. Не совсем ты пропащий. Ты как проснешься, вряд ли вспомнишь, что я тебе говорил, но страшно станет. Этого достаточно. А теперь давай, заболтался я с тобой. И матери позвонить не забудь.
Конопушкин почувствовал, как падает, закричал и проснулся на своем диване.
Посмотрел на телефон и понял, что задремал всего на пару минут. Лента уныло продолжала проигрывать видео. Спина у него была мокрая, в висках гудело, а по квартире разносилось, затихая, эхо слов «не забудь».
Александр Сергеевич закрыл видео, сел, потер виски, чувствуя, как утихает липкий страх, и почему-то вспомнил, что всегда хотел писать книги. У него и черновики где-то были. Еще в школе начал, его даже хвалили. Мама особенно. Верила, что у него талант. Но потом он все как– то откладывал. Хватит уже, надо и мечту исполнить – почему-то он чувствовал, что именно так теперь и будет правильно. Да, и матери надо позвонить.
Конопушкин набрал номер и тихо сказал:
– Мама, привет. Прости, что давно не звонил. Я очень тебя люблю. Можно приехать к тебе на чай? Поболтаем, да хочу свои старые черновики посмотреть. Да-да, те самые. Что-то тянет меня к ним. Ты же их хранишь? Ну все, сейчас доеду до тебя. И тортик твой любимый куплю. Конечно, не забыл. Скоро буду.
Наверху в часах повисли две ярких, переливающихся песчинки, и кое-кто довольно улыбнулся.
Голос
Сложно ли девушке 23 лет познакомиться с молодым человеком?
Уверена, вы скажете: «Конечно, нет!». Действительно: вокруг столько возможностей, что только успевай ими пользоваться.
Но давайте я покажу вам эту девушку чуть ближе. Вместе с ней утром мы откроем дверь кабинета кафедры. Там наша героиня числится аспирантом и пишет диссертацию по искусствоведению. Затем вместе с девушкой вдохнем пыльный воздух пустого университетского помещения. Включим рабочий компьютер, сделаем кофе, через полчаса поздороваемся с первым пришедшим коллегой.
«Ну вот, вот же!», можете воскликнуть вы. «Мужчины на вашей кафедре есть!». Да, отвечу я. Их здесь хватает. Но они либо относятся к категории степенных профессоров, либо вообще молчаливо висят на стенах в виде портретов и к знакомствам с молодыми особами уже не склонны.
Вместе с девушкой вы проводите здесь рабочий день, общаетесь со студентами, умиляетесь, какими галантными могут быть искусствоведы старой закалки. Во второй половине дня сквозь пробки из людей, машин и вагонов метро добираетесь домой. Не забывая, что вы девушка воспитанная, и недовольство по поводу оттоптанной ноги можно выразить как минимум пятью способами. Не прибегая к обсценной лексике.
Дальше мы выходим из метро, где свобода должна чувствоваться каждым квадратным сантиметром кожи. А где свобода от работы, там знакомства. Но наша девушка идет домой. Выясняется, что у девушки есть любимое и не совсем стандартное хобби. На него и уйдет сегодняшний вечер. И завтрашний. Девушка наша ткет ковры. Большие, маленькие, круглые, квадратные. С этническими мотивами, абстрактными узорами и прочим приятным глазу вдохновением. Ковры – единственное, что от своего имени наша трепетная дама выкладывает в социальные сети: рассказывает там о своих творениях, а подписчики хвалят и даже покупают.
Я слышу ваш аргумент. «Ну можно же знакомиться в сетях! В приложениях, в конце концов. Свайп влево, свайп вправо». Но позвольте, как вы себе представляете мужчину, желающего завязать романтический диалог с ковром? Ведь лицо-то я свое в интернете не показываю!
Да, вы правильно поняли. Та девушка с кафедры – я. И в моем жизненном графике совершенно нет времени на знакомства, и тем более на свидания. Что говорить, если и в приложениях для знакомств у меня получается не очень. В прямом смысле слова иногда не хватает рук. Ну и не могу я оценивать человека по внешности: не покидает ощущение, что я выбираю самый сочный помидор на рынке. Продавец в это время предлагает тебе еще пять сортов, а помидоры, в свою очередь, тоже не всегда согласны попасть к вам в салат.
Не скажу, что я сильно переживаю. Но иногда что-то неприятно царапает внутри. Вроде возраст самый подходящий: организованно сходить с ума от нахлынувших чувств, быть мастером глуповато-эпистолярного жанра и слушать, как сердце выбивает барабанную дробь. Но чаще получается слушать очередной умный подкаст или смотреть фильм.
Наверное, так было бы и дальше, если бы в моей жизни не было подруг. Удивительно, но они есть. Хотя мне кажется, если бы они сами не приезжали, с ними бы я тоже вряд ли успевала видеться, бессовестно меняя легкую девичью болтовню на создание очередного ковра. В общем-то, одна из моих подруг, особенно бойкая на желание причинять окружающим людям добро, посоветовала скачать новое приложение для знакомств. Мол, тебе точно понравится, там и фотографии не нужны, и руки придется задействовать по минимуму. Оказалось, что в этом приложении люди знакомятся и общаются голосовыми сообщениями. Удобно? Не то слово!
Кроме того, знала моя барышня, какими путями выйти на мою главную слабость. Я обожаю слушать людей и могу в считанные секунды влюбиться в голос. Пару раз выходила осечка, и за приятным голосом оказывался вполне себе мерзавец гражданской наружности. В такого не то что влюбляться не стоит, а не помешало бы в гневе кинуть перчаткой, веером, а может даже и роялем.
Но в целом я убеждена, что голос в любви имеет огромное значение. От него либо хочется сбежать, либо ловить задорно скачущие по телу мурашки. И вообще его потом, как ни странно, слушать. Каждый день. Не один раз. Как им признаются в любви, просят сварить борщ и утверждают, что именно эти обои цвета попавшей в морскую качку фисташки нужны в детскую комнату. Вот вы уверены, что сможете смириться, если это будут говорить не в приятной для вас тональности, а скрежетать? Я лично нет.
Так или иначе, а приложение меня заинтересовало. Скачала я его не сразу. Конечно же, снова не находилось времени. Выделила себе более-менее спокойную субботу и начала осваивать. Как минимум, на фоне остальных это было интересно и непривычно. Опустим технические детали, скажу только, что через пару недель, когда я готова была плюнуть и на это достижение человеческой мысли, мы нашлись. С тем самым, которого было приятно и интересно слушать. Которого ХОТЕЛОСЬ слушать. Утром, в лифте, за ужином и ткачеством. Открывая рабочий кабинет и пытаясь органично вписаться в переполненный вагон метро. Выбирая те самые помидоры и новую шерсть для ковра.
Я сама не заметила, когда этот голос стал такой же частью моей жизни, как и все остальное. Это было странно, очень непривычно, ново и волшебно. В заочном, абсолютно не тактильном формате переходить от чего-то спокойно-официального к интимно-бытовому. Я могла писать ему голосовые, ужиная, – а он смеялся и говорил, что я очень смешная, когда ем. От него приходили сообщения – а на заднем фоне шумела заправка с характерными для нее звуками.
Проходя через километры большого шумного города, наши голоса были словно в маленькой уютной комнате. За пределами нашего голосового чата текла повседневная жизнь. Была та же кафедра, студенты, диссертация, ковры. Но что-то безвозвратно поменялось. Меня ни на секунду не покидало ощущение, возникающее обычно при переезде. Вы последний раз оглядываете любимую квартиру, благодаря ее за все чудесные моменты. Закрываете дверь и уезжаете туда, где будет, конечно, не так. Но будет по– другому и даже лучше.
«Ну хватит лирики, дальше-то, дальше что?». Подозреваю, что сейчас вы подумали именно так. Что я могу сказать. Я дописала диссертацию. Очередной учебный год подошел к своему завершению. Ночи стали длиннее, и теперь у меня есть больше свободного времени, чтобы закончить ковер.
Его мы решили постелить в нашей общей гостиной. Которую он сейчас своими руками красит, пока я тут это пишу.
Вот так и закончилась наша история в приложении. А началась уже совсем другая.
Дом
Как только Кэтрин покидала офис, она становилась обычной девушкой Катей. Странная у них, конечно, была корпоративная культура: все имена заменялись на англоязычные псевдонимы. Международная компания, свои особенности. И Кэтрин их принимала, потому что работа ей по-настоящему нравилась.
Правда, сегодня любовь к карьере у нее ощутимо пошатнулась. Хотя еще утром ничего не предвещало. Утро, офис, много работы, вечер, необходимость заехать в супермаркет, чтобы купить продукты, дорога домой и вечер наедине с самой собой. Стандартный сценарий, ставший платой за успех, полученный на работе. Ничего не поделать.
Но сегодня ей было противно от этого сценария, хотелось кричать, выть от бессилия и разочарования. Все ей сейчас казалось нелепым, лишенным смысла, как те новогодние гирлянды, которые до мая иногда висят на городских улицах. Чего ей действительно сейчас хотелось, так позвонить родителям, чтобы предупредить, что она берет билеты домой.
Дом.
Ракушка, где она пряталась в заботе, любви и спокойствии. Где никогда не была одна, а необходимость принимать решения и быть взрослой неуверенно топталась за порогом. Там она всегда была маленькой девочкой, которой папа неизменно совал деньги на карманные расходы, даже когда она стала зарабатывать трехзначные суммы. Где мама всегда аккуратно поправляла одеяло и целовала в лоб на ночь. Там она напитывалась энергией после окончания ВУЗа. Заряжалась, зная, что скоро она сделает карьеру мечты, и если покорит не весь мир, то ближайший миллионник точно. Смотрела на ковер на стене, гуляла взглядом по его узорам и представляла, как идет на работу в безумно стильном деловом костюме, как деловито проводит совещания.
Дом.
Там она по частям собирала себя, когда рассталась с Максом. Вынимала из себя иголки всех тех слов, которые они говорили друг другу. Этими же иголками перешивала себя, словно тряпичную куклу, у которой теперь все будет иначе.
Встреча с Максом и была виновата в ее состоянии.
Вспоминая сейчас их расставание, она отчетливо понимала, что это была фатальная, катастрофическая глупость. Он предложил жить вместе, купить уютную квартирку и идти дальше рука об руку. Обычное человеческое счастье, к которому в мире стремится столько людей. Для него это было логичным этапом развития их отношений. А вот она испугалась. Оказалась не готова. Во многом из-за карьеры, которой бредила. В Максе в тот момент она увидела не опору, не партнера, готового выслушать и найти общее решение, а препятствие. Эту преграду с пути к успеху надо было убирать любыми способами. Поэтому Катя сделала все, чтобы Макс сам захотел исчезнуть из ее жизни. Так мерзко она не вела себя никогда, мучилась сама, видя, какую боль ему причиняет. И он не выдержал. Сломался, потух, устроил скандал, а потом попросту исчез.
Потом Катя с головой ушла в работу, практически жила в офисе. Работала из дома по выходным, в отпуске. Неудивительно, что повышения (равно как и сплетни о возможном романе с начальством, и звание главного трудоголика) сыпались одно за другим. Личная жизнь в ее плотный график никак не помещалась, не находилось для нее окошка между очередным совещанием и тренингом. Поэтому всю нерастраченную любовь она вкладывала в квартиру, где жила. Холила, украшала, ремонтировала, наполняла уютными мелочами. Постоянно наведывалась в «Икею», заказывала свечи ручной работы, перекрашивала стены, меняла занавески. Кате казалось, что вот так правильно. Если не получилось подарить любовь человеку, то отдаст ее месту, закрывающему ее от мира, словно родительский дом.
А сегодня в кафе, куда она забежала перед супермаркетом, Катя столкнулась с Максимом. Замерла, пытаясь понять, куда пропало сердцебиение. Он почти не изменился, лишь в элегантной аккуратной прическе появилась пара седых волосков и взгляд был непривычно грустным, усталым. Ну ничего, на ее лице морщинки тоже оставляют свои ювелирные напоминания о времени, да и глаза у нее сейчас вряд ли искрятся счастьем. Она усмехнулась про себя, вспомнив, как обычно такие моменты показывают в фильмах, и как банально они выглядят в реальности.
Катя взяла себя в руки, по-деловому улыбнулась, заговорила. Привычная ей светская болтовня о том, как дела в целом, о работе и путешествиях, о семье. Катя соврала: мол, прекрасный муж, замечательная дочь. Сейчас как раз побежит покупать продукты для ужина. Максим в ответ похвастался красавицей-женой и сыном.
– Значит, все сложилось в твоей жизни, как надо?
– Да, Катя, как мне всегда хотелось.
– Я очень рада за тебя. Ты этого заслуживаешь. Прости, что так все тогда вышло.
– Не держу обид. Ты была права, расстаться и пойти каждый своей дорогой было действительно правильно и лучше для нас обоих. Давай, всего доброго. Может, еще увидимся.
Сейчас, сидя на холодной скамейке, Катя чувствовала, как внутри нее звенит осознание допущенной ошибки. Она уже забыла о продуктах, ужине. Просто смотрела на номер в записной книжке, который так и не смогла удалить, хотя и знала эти цифры наизусть. Думала о том, что ее любви, на самом-то деле, хватило бы и на работу, и на дом, и на Макса. Если бы она решилась. Пошла на свет собственного чувства, а не придерживалась нарисованного когда-то в голове идеального, но не слишком пригодного для жизни, плана, не поддалась бы страху. Доверилась, взяла за руку. Ведь Катя продолжала его любить. Именно Макс был домом для ее сердца, куда она вряд ли сможет когда-то вернуться. Вокруг гудела толпа, а Кате было отвратительно одиноко. Город шумел разными голосами, но из всего монотонного шума она почему-то зацепилась за фразу: «Могла бы и сказать ему, как есть».