Бинокль был обыкновенным – без функции ночного виденья, поэтому отец предусмотрительно захватил с собой свою Сайгу-12К с прицепленной на стволе оптикой, позволяющей видеть ночью. Дробовик, конечно же, не имел никакого смысла, если сидеть с ним на такой высоте, ведь дальность стрельбы его была невелика – такое оружие было предназначено для ближнего боя или для охоты из укрытия. Но мужчина взял его только лишь из-за хорошей «ночной» оптики. К тому же, если он кого-нибудь заметит, и этот кто-то решит напасть на его дом, то отец сразу же спустится со своей «высоты» и, подкравшись, нападёт на обидчиков.
Киму было приказано сидеть на крыше и смотреть во все стороны. Молодой человек изредка косился на ту трубу, где сидел отец, и пытался увидеть знакомый силуэт. Но дело было ночью, – ничего не видно – к тому же, небо было устлано толстым слоем туч, закрывающим звёзды и луну.
Обойдя крышу несколько раз, Ким вытащил из-под плаща Штайр и взглянул в оптический прицел. Ночная оптика высветила деревья, кусты, здания, дорожки, плиты, нагромождения металлического хлама… и больше ничего. Ни одного живого существа. Ким перевёл прицел на верх трубы. Маленькая тень еле-еле шевельнулась и застыла. Это был отец.
Внезапно хлынул ливень. Сверкнула беззвучная молния, озарившая на долю секунды всё вокруг. Немного погодя послышался гром.
Где-то вдалеке небо постоянно озарялось молниями; их отсветы, словно ярчайшие прожекторы, высвечивали несущиеся тучи.
Ещё одна молния – уже совсем близко; казалось бы, она сверкнула прямо над головой.
В этот момент Ким внимательно смотрел вниз, спрятав Штайр под плащ. Той доли секунды что светила молния, хватило, чтобы молодой человек заметил странное движение среди деревьев. Он тут же вытащил Штайр и приник глазом к оптике.
Внизу росли два тополя, похожие на свечки. Их кроны переплетались вверху, потому что стволы были на очень близком расстоянии друг от друга. Чуть ближе к корпусу, где жил Ким с отцом, росли высокие кусты. Киму показалось в свете молнии, что он видит, как кто-то пробежался от деревьев к кустам. Ночная оптика давала возможность хорошенько всё рассмотреть.
Но прошла минута, а никакого движения не было.
Показалось, с облегчением подумал Ким. Он опустил оружие и стал внимательно всматриваться в темнеющие здания.
Снова сверкнула молния; практически сразу прогремел гром.
Гроза уже была над головой. Киму почему-то стало страшно. Когда-то отец рассказывал, что на его глазах такая же молния расколола напополам целое дерево. Страшно подумать, что молния могла сделать с маленьким человечком, притаившимся на крыше! Ким представил, что в него бьёт молния, и он разлетается на куски.
«Окровавленные зубы во сне… к смерти…»
От этого воспоминания Кима передёрнуло; сердце защемило, и в горле разбух противный ком.
Какое-то странное предчувствие. Предчувствие беды. Неотвратимой. Безжалостной и неминуемой…
Снова молния. Оглушительный гром.
Киму не давали покоя те кусты.
«Там кто-то прячется!»
Но он успокаивал себя, твердя, что это ему только показалось, что там на самом деле никого нет. Но, несмотря на это, он снова выхватил Штайр из-под плаща и приник к оптическому прицелу.
На этот раз молния светилась почти три секунды. Одновременно с ней раздался пушечный удар грома. Ким чуть было не выронил Штайр.
Находиться на крыше стало очень опасно. Но ещё более опасным было нахождение на огромной заводской трубе, где сидел отец. Эта труба запросто могла сработать как громоотвод, притянув к себе молнию.
«Чем он думает, это папа Фрол? – возмущался Ким. – Вроде здоровый, умный мужик, а сидит там, на трубе в такую грозу!»
Ливень был настолько сильным, что не спасал даже брезентовый плащ. Ким совсем промок. Холодный ветер обжигал тело, к которому прилипла противная и мокрая одежда.
Стоит ли и дальше продолжать сидеть на крыше?
Ким решил, что не стоит. Ну, кто будет шастать по улице в такую погоду? Если и были где-то там люди, то они, наверняка, сидят сейчас где-нибудь в укрытии и ждут утра.
«Вот и мне пора валить отсюда на фиг!», – резюмировал Ким, и, спрятав Штайр под плащ, встал на ноги.
Очередная вспышка молнии заставила его пригнуться. Но краем глаза Ким заметил движение внизу.
– Не может быть… – прошептал он и приник к кирпичному бортику, всматриваясь вниз.
Ещё одна молния озарила всё вокруг; на какое-то мгновение стало светло, как днём. И в это мгновение Ким увидел внизу маленький силуэт. Согнувшаяся тень бежала от кустов на задних конечностях!
– Это человек! Это не может быть зверь!
Ким снова достал Штайр и перегнулся через бортик, ища прицелом незнакомца.
И он нашёл его! Это был высокий, крупный мужчина, закутанный в длинный плащ. На голове его была надета шляпа с полями (можно было только гадать, как она с него не слетает при таком ветре). В руках у мужчины было что-то узкое и длинное. Оружие? Палка? Лом? Монтировка? Сказать было трудно.
Незнакомец подбежал к зданию и спрятался под небольшим навесом.
Ким уже не видел его. Мужчина находился прямо под ним, но его скрывал навес, выступающий из здания. Молодой человек знал, что под навесом была дверь, через которую можно было попасть внутрь. Но отец благоразумно запер её изнутри на железный засов. Значит, гость не попадёт этим путём в помещение. Но оставались слабые места у этой крепости – окна. Они находились на высоте полтора метра, и преодолеть их мог даже ребёнок. Разбить стекло было делом нехитрым, и Ким стал очень беспокоиться насчёт этого. Тот человек не просто так спрятался под навесом; его цель – попасть внутрь. Сейчас, как думал Ким, он стоит перед металлической дверью и дёргает её в тщетной попытке открыть. Когда он поймёт, что дверь не поддаётся, он станет искать другие пути.
И Ким не ошибся. Ночная оптика высветила мужчину, который выбежал из-под козырька и подбежал к первому окну. В его руках всё ещё была та «палка», которую видел Ким. Он размахнулся и с силой ударил в стекло. В это время прогремел гром, в котором потонули все прочие звуки.
«Вот оно!.. Штурм начался… – подумал Ким. – Надо срочно что-то делать!»
Он тут же побежал к невысокому строению на крыше, где находилась лестница.
Захлопнув за собой деревянную дверь, он помчался по лестнице вниз. Добежал до сваренной из арматуры решётки и остановился, прислушиваясь.
Пока, всё было тихо.
Парень приоткрыл скрипучую решётку и буквально вылез в коридор, чтобы не создавать лишнего шума.
Он был уверен в том, что незнакомец уже проник в здание. Но где он: в цеху со старыми станками? В гараже? В подвале? А может, уже на втором ярусе?!
Он запросто мог идти по тому же коридору, по какому крался Ким. Ким остановился и ещё раз прислушался.
Снаружи сверкали яростные молнии, и гремел гром. Стихия бушевала, и от этого становилось ещё страшнее. Молодой человек – один в этом большом здании, а где-то там, ходит здоровенный мужик с какой-то «палкой» в руке.
Ким проверил Штайр: предохранитель снят, патроны на месте, запасной магазин в кармане, лазерный целеуказатель отключён, чтобы не привлекать внимания красной точкой. Рогатка на месте. Ким отстегнул кнопку кармана с пульками для рогатки на всякий случай, чтобы побыстрее можно было запустить туда руку. Проверил нож – на поясе – отлично. Можно идти дальше.
Приставив приклад к плечу, как учил его отец, он мелкими шагами стал двигаться вперёд, поворачивая оружие в те стороны, куда смотрели его глаза.
Это было гораздо страшнее обычной охоты. Молодой человек хорошо помнил слова отца о том, что человек – самое опасное животное, наделённое разумом. Животное следует инстинктам, поэтому оно предсказуемо, а вот человек может поступить как угодно.
Что на уме у того мужика? Он друг или враг? Может, он сейчас также боится, как и Ким?
Это следует выяснить. Но выяснять надо так, чтобы тот человек его не засёк. Значит, нельзя производить даже малейшего шума, действовать хладнокровно и выверено, как учил отец.
И Ким медленно крался дальше, прижавшись к стене.
Вскоре он добрался до балкона, откуда был виден первый этаж. Высовываться он не стал; он лёг на пол и пополз поближе к краю, постоянно ища глазами непрошеного гостя.
Внизу не было видно никого. Всё было тихо, если не считать бурю на улице.
Ким лежал, опасаясь подползать к краю балкона.
Незнакомец мог быть, где угодно.
Но вдруг какой-то шорох привлёк внимание парня. Сердце сжалось, – шорох раздавался где-то совсем близко… сбоку!
Ким резко повернул голову влево.
– Е-е-е-дрёна-матрё-о-о-на!!!
Эта фраза раздалась сзади и заглушила даже раскат грома; она взорвалась, как бомба.
Ким моментально перевернулся на спину. В шагах пяти от него стоял человек. Ким не узнал его, – это был совершенно не тот мужчина с «палкой». Длинный, худой, на голове старая бейсболка с коротким козырьком. В одной руке он держал обрез, а в другой лепёшку… Эту лепёшку жарил отец только сегодня утром!..
– Так вот, кто обитает в этом замке! – насмешливо воскликнул человек, и тут же повысив голос почти до крика, прогорланил: – Эй! Джон Халк! Ты только посмотри, кого я нашёл! Эй! Джонни! Ты где, этсамое? – Затем он перевёл взгляд на Кима и уже нормальным голосом проговорил: – Здорова, начальник! Как же давно я не видел, этсамое, людей! Едрёна-матрёна! Ты кто такой, пацан? Это ты живёшь тут и жаришь такие вкусные лепёшки, а? А я, этсамое, вот захожу сюда, поднимаюсь, и что я вижу? Застеленная кроватка, этсамое, стульчики, столики, микроволновочки, печечка, холодильничек… и лепёшечки на тарелочке в красивой хлебнице! Вот это да, думаю я, этсамое! Едрёна-матрёна! Думаю, а кто это тут живёт? Не красна ли девица часом? А оказывается, тут добрый молодец! А лепёшка-то вкусна, этсамое, ей-богу! Как тебя зовут-то, парниша?
Ким уже успел встать на ноги. Он выставил впереди себя Штайр и слушал, как незнакомец разглагольствует насмешливым тоном. Незнакомец и глазом не повёл, когда на него направилось дуло винтовки; он, казалось, его совсем не замечал, и продолжал жевать лепёшку и лыбиться из-под нависающих на верхней губе усов.
Ким молчал. Мужчина впихнул в рот последний кусок лепёшки, вытер руки о свой плащ и, продолжая жевать, с набитым ртом крикнул в пустоту:
– Халк! Эй, Халк! Чёрт тебя дери, этсамое! Едрёна-матрёна, ты где, а?!
Внизу послышались шаги, которые гулким эхом раздавались по всему помещению. Ким обернулся и увидел того мужчину с «палкой».
– Ты шо разорался, придурок?! – И тут он заметил Кима. – Ах ты, хрень стоеросовая! Вот он! Я же говорил, что он здеся! – Мужчина пошёл по лестнице вверх. В его руке оказалась большая монтировка не менее полутора метра длиной. В его огромной лапище эта железная «палка» смотрелась как соломинка, которую он нёс, даже не напрягаясь. Мужчина был очень мощным и крупным. Ким узнал его голос – это он кричал там, в деревне, что пора уходить. И теперь этот здоровяк шёл по лестнице вверх, отрезая Киму путь к отступлению.
Ким понял, что дальше молчать нет смысла, – надо выяснить, что это за люди, и с чем они пришли сюда, поэтому он прочистил горло и сказал, пытаясь придать своему голосу побольше уверенности:
– Кто вы такие? И что вы здесь делаете?
– О! – тут же отозвался тот, что недавно жевал лепёшку. – Он даже умеет разговаривать, этсамое! Джонни, ты представляешь! Он может разговаривать! Какая находка, правда? Едрёна-матрёна, ей-богу!
– Та заткнися ты наконец, Пухлый! Воняешь на всю округу, как баба! Не заткнёшь!
Мужчина, которого этот Пухлый называл Джоном, уже поднялся на второй этаж и остановился неподалёку от Кима. С его плаща до сих пор стекали капли дождя, шляпа насквозь промокла, и теперь Ким понял, почему она не улетала от ветра, – толстая резинка, прикрепленная к шляпе, крепко сжимала горло здоровяка, вонзаясь в кожу; «это, наверное, больно»,– пронеслось в голове у молодого человека, но мужчина этой резинки, казалось, даже не замечал. Он стоял напротив молодого человека и что-то жевал. Его мощные челюсти ходили вверх-вниз, как жвала страшного чудовища, от чего виски то надувались, то сдувались. Из-под полей шляпы смотрели тёмные глаза; лицо покрывала острая щетина.
Постояв так немного, здоровяк, смачно сплюнул на пол и сказал:
– Так, ладно, парень. Вот мы тебя и нашли. Здорово же ты закопался! Живёшь один или ещё кто-нибудь есть?
Ким понял, что эти люди выследили его, когда он уезжал из деревни. Но как? Ведь он никого не видел! Он тщательно осмотрел всё поле, прежде чем выехать на дорогу! Тогда он не видел ни людей, ни их машины!.. Где, в поле, можно было спрятать машину? Но, как понял Ким, им это как-то удалось. Они следили за ним и знали, куда он поехал. Может, они следили уже целый день, продолжал размышлять Ким. Но нет. Этот спрашивал, нет ли тут ещё людей, значит, об отце им неизвестно. Ким решил пока не говорить им про отца.
– Я тут один, – ответил Ким.
– Это самое… – начал было долговязый, но его остановил здоровяк.
– Тихо! – прикрикнул он, и продолжил, обращаясь к Киму: – Ну, ну… Рассказуй. Мы тебя вниматочно слухаем.
– А что рассказывать? – спросил Ким, сжимая в руках Штайр, который ни долговязый, ни здоровяк, казалось, даже не замечали.
– Ну, шо рассказывать! – прогремел тот, кого звали Джоном. – О своём житье-бытье рассказуй!
Его бас гремел на всё помещение, хотя мужчина и не пытался кричать; это наверняка был его обычный голос.
Ким еле проглотил вязкую слюну, слегка кашлянул и сказал:
– Я тут один. Зовут меня Ким…
– Кто тебя так назвал? – вдруг спросил долговязый.
Ким не ожидал такого вопроса, поэтому несколько мгновений не знал, что ответить.
– Я… я не знаю… Я просто знаю, что меня зовут Ким. И всё.
По залу прокатился громогласный хохот здоровяка.
– Я просто знаю, что я Ким, и всё! – передразнил здоровяк.
– И всё, ага, этсамое! – поддакнул долговязый.
– А кто ещё знает, что ты Ким, а? – подмигивая, и с хитрецой спросил здоровяк.
– Да! – опять вклинился долговязый. – Кто ещё знает?
–Та заткнися же ты, ей-богу, а! Ты шо, попугай долбаный?!
Долговязый замолчал; он продолжал улыбаться из-под усов и таращился на Кима.
– Послушайте, – сказал Ким. – Давайте обсудим всё спокойно. Вы залезли…
– А мы и так спокойные, этсамое! Как танки, этсамое, едрёна-матрёна! Это ты почему-то дрожишь, как цуцик. Ты что замёрз? Или тебе страшно, этсамое?
– Я хочу узнать, кто вы такие и что вы здесь делаете. – Ким постарался сказать это как можно твёрже, хотя его голос так и норовил сорваться в самый неподходящий момент.
– Так, ладно, парень, – сказал здоровяк. – Пошли у низ и там побалакаем. Там я заметил стол со стулами. Присядем, пошушукаемся. Кстати, парень! Как там тебя… Ким! Говорят, у тебя есть лепёшки вкусные?
– Да! Да! Там лепёхи в хлебнице, этсамое! Вкуснюшшие, страсть! Больше, пока я ничего не нашёл.
Здоровяк Джонни посмотрел на Кима:
– Ну? Не хочешь угостить гостей гостинцем, а?
– Там, по-моему, ещё чай есть, этсамое!
– Заткни-ися! – с каким-то обречённым видом посмотрел на своего подельника Джон.
Ким вздохнул. Что ему оставалось делать? Не дать лепёшек? «Человек – самое опасное животное… Непредсказуемое…»
– Я принесу лепёшки, – сказал Ким. – А вы подождите меня здесь. Не ходите никуда больше.
– А что, нельзя, этсамое?
– Хорошо, хорошо, Ким, – ласково сказал здоровяк раскатистым басом. – Мы подождём тебя здесь, и ни-ку-да не уйдём! Неужели ты нас выгонишь на улицу, а?
– В такую-то погоду, этсамое! – добавил долговязый.
Ким не ответил; он медленно пошёл в кухню, не сводя глаз с непрошеных гостей. Подойдя к кухонной двери, он остановился. Взглянул ещё раз на них и пошёл к хлебнице.
На кухне был беспорядок. Хлебница была открыта, пара лепёшек валялась на полу, дверцы настенных шкафчиков тоже были распахнуты настежь; по столу, что стоял посреди кухни, были разбросаны спички, зажигалки, разлита вода; в мойке стояла раскрытая кастрюля. Ким заглянул в неё и увидел недоеденный суп и большую ложку, которая утонула в нём. «Этот Пухлый успел сожрать полкастрюли супа!» – отметил про себя молодой человек. Он посмотрел на улицу через окно: ливень лил, не переставая, дул ветер, по стеклу струились целые реки. Ничего не было видно. И где-то там – отец, который не знает, что в дом забрались… люди.