Химики промышляли, чем попало, от мелкого воровства до торговли биоморфидами, софтом – занятия не слишком респектабельные, незаконные, но довольно прибыльные.
Спустя короткое время клан измельчал, ребятишек повыбили конкуренты, возникла необходимость пополнить ряды курьеров. Мне даровали свободу, дали имя – Змей – дали заработок. Положение рядового мало чем отличалось от положения раба, но другого выбора не было.
Выбор…
Один мой приятель, мы звали его Квакша (он особым образом модифицировал пальцы рук и ног, вырастил своеобразные присоски, чтобы лазать по отвесным стенам) любил порассуждать на отвлеченные философские темы. Так вот, он как-то меня спросил:
– Как думаешь, Змей, у человека есть выбор?
– Что ты имеешь в виду? – переспросил я.
– Смотри, ты ведь не выбирал где и кем родиться. То есть, если бы ты имел возможность выбрать, то обязательно родился бы здесь и сейчас? В этом мире, в это время, в этом теле?
Я промолчал.
– Вот я и говорю, – продолжал мой приятель, – выбора нет. Выбор всегда оказывается в прошлом, а в настоящий момент, здесь и сейчас, ты можешь только соглашаться с тем выбором, который сделан в прошлом. Или, что еще хуже, всегда оказывается, что выбор сделан не тобой, понимаешь, не тобой лично. Глобальный, самый важный выбор всегда делает за тебя кто-то другой, а ты только принимаешь это как данность и живешь с этим дальше.
– А, по-моему, выбора слишком много, – заявил я, сам не знаю почему.
– Пусть так, – подхватил Квакша. – Но, когда вариантов много, это все равно, что их как бы и нет. В ситуации, когда тебе предоставляется слишком большой выбор, ты словно бы и не выбираешь на самом деле, потому что теряешься перед большим числом возможностей, и плывешь по течению, то есть позволяешь кому-то сделать выбор за себя. Нет, правда-правда, так оно и происходит.
Бедняга Квакша, кроме скалолазания он увлекался таблеточками, утверждал, будто определенные препараты «раздвигают горизонт мышления». Все может быть, но как-то раз, под самой вершиной, ему свело руки из-за остаточного действия его любимых нейроускорителей. Он упал и разбился насмерть.
Спустя год я гнал в капсуле по ночному Кластеру. Мне в левый борт влетел стодвадцатитонный автоматический грузовой модуль. Известное дело – чем сложнее система, тем больше ошибок. Единичка вместо нолика в инфопотоке диспетчера и я умер.
Сразу должен сказать: не было никакого света в конце тоннеля, да и тоннеля не было. Только тьма. Абсолютная, всепоглощающая тьма.
Такие дела.
И еще кое-что: собачья голова с горящими глазами. То есть не собачья, а животного, похожего на собаку. Уши острее собачьих, морда другая. Нет собачьей преданности во взгляде – оскал, оскал самой смерти. Будто зверюга ждала меня.
Или это было последнее, что я видел…
Сложно сказать.
Воскрес я не на третий день, а гораздо позже, и первым, кого увидел, была склонившаяся надо мной медсестра.
– Пациент очнулся, доктор.
Женщины…
Они и раньше пытались вылепить из себя богинь. А уж при нынешних возможностях биопластики… Сплошные Венеры, Дианы и прочее. Где там заканчивается естественное, где начинается искусственное – черт не разберет.
Вообще с женщинами – вопрос тонкий. Женщины всегда были чем-то вроде драгоценных камней, требующих соответствующей оправы. Их окружали благородными металлами и драгоценными камнями, одевали в меха и невесомые прозрачные ткани. Вокруг женщин возникали культы, напоминающие поклонение кошкам. И место женщины нашли себе – где-то чуть позади царского трона, и чуть в сторонке, чтобы удобнее было нашептывать на ухо.
Пришел Апгрейд.
Оказалось, у женщин есть собственный взгляд на жизнь и свое место в этой жизни. Драгоценности перестали будоражить их воображение. Вместо соболей и шелка они облачились в биоэлектронику. Вместо платины и бриллиантов установили чипы. Вместо шпилек и бретелек взяли нейроморфиды.
Незаметно само понятие «женщина» размылось вместе с понятием «мужчина» и вообще «человек».
Забудьте о женщине-матери, о жене, о возлюбленной – это игры антропов.
Такие дела…
Видел я одним глазом, левую руку, словно языком слизнули, голова гудела, к горлу подступала тошнота.
– Ну-с, что у нас здесь?
Надо мной склонился седенький, лысеющий старичок с ухоженной благообразной бородкой и красивыми усами. Его глаза выдвинулись вперед подобно объективам древнего фотоаппарата – он сканировал. Зрелище диковатое, но кто знает, что он себе вживил, умножители, а может и рентген. Полезные игрушки для врачей.
Образ врача эпохи Апгрейда: сканер, подключенный к базе данных. Никаких записей на бумаге, полная информация остается на инфокристаллах – аудио, видео, в некоторых случаях даже запах.
– У вас удивительный организм – быстро восстанавливаетесь.
– Что с глазом, доктор?
– Вы поступили в очень тяжелом состоянии. Сильные ожоги левой половины тела, в том числе лицевой части.
Он втянут глаза и как-то мило пожал плечами.
– Повезло, что спасатели прибыли вовремя, иначе вы, в некотором роде, сгорели бы целиком. Повезло, что наш госпиталь за вас взялся. Учитывая отсутствие страховки.
Госпиталь? Моей скромной персоной заинтересовался могущественный боевой клан? Или военная корпорация? Чего ради помещать в одноместную палату ничтожество? А доктор, надо сказать, деликатный человек. С такой непринужденностью сообщает пациенту, что тот стал инвалидом. Профессионал.
Несколько слов о медицине Апгрейда. В привычном понимании она больше не существует. Уколы, бинты и пиявки в прошлом. Таблетки и подкожные инъекции остались, претерпев серьезные изменения. Врачи превратились в биоинженеров. Человеческое тело воспринимается как своеобразный конструктор. Заболел желудок – вот новый, поставил – забыл. Сердчишко прихватило – вот новое, поставил – забыл. Активное долголетие, железное здоровье, великолепное самочувствие, словом, живи да радуйся! Естественно, при одном условии.
Деньги, деньги, деньги…
Чудесные технологии доступны не каждому. В том числе и мне. Кстати, доктор интеллигентно мне на это намекнул.
– Послушайте, как насчет имплантации?
Доктор присел на стул рядом с моей кроватью, отечески положил мне руку на грудь.
– Мистер…
– Змей.
– Мистер Змей, вы находитесь в госпитале более двух месяцев, затраты на ваше содержание и лечение составляют солидную сумму. Кто ее погасит?
– Должок я верну.
– Прекрасно, только вас поместят под протекторат. Вам же это не нужно?
Кому, интересно, это может быть нужно? Допустим, вы первый раз нарушили закон, совершили какое-нибудь незначительное правонарушение. Вас не отправляют в тюрьму, вас помещают под так называемый «протекторат» – вживляют вам чип и с этого момента за вами ведется постоянное наблюдение. Если вы упорствуете и продолжаете себя вести «нехорошо», включается «система коррекции поведения». Вас начинают ограничивать в контактах, постепенно сводя их к выгодному для властей минимуму, не открыто, а исподволь, манипулируя потоками информации. Очень скоро вы обнаружите, что стали совершенно другим человеком.
Биоробота из вас делать не собираются, прямое программирование психики запрещено законом, технологии, открыто подавляющие волю и замутняющие сознание запрещены законом. Но. Но, нужно помнить о том, что такая возможность есть, и никто не даст гарантий, что эта возможность не будет использована.
Есть, правда, у этой медали и оборотная сторона – технологиями пользуется как власть, так и население. Если есть следящие чипы, то есть и глушители, если есть пропаганда, то есть и контрпропаганда, если есть одна правда, то есть и другая правда.
– И потом, мистер Змей, насколько мне известно, счет за лечение у вас не единственный.
– Что значит не единственный? Я кому-то еще задолжал?
Добрый доктор слегка изменился в лице. Таким его легко было представить вскрывающим скальпелем несчастную зверушку.
– Вот мистер Перовски, наш менеджер, – доктор повел рукой в сторону третьего посетителя. – Он вам объяснит, если вы, конечно, хорошо себя чувствуете.
– Подходяще, – сказал я, подавив очередной приступ тошноты, – подходяще себя чувствую.
Тощий малый в сером костюме протянул мне пластиковую карту.
Клерк эпохи Апгрейда работает не с бумагами, а с гибкими экранами и голограммами, однако что-то мышиное проглядывает в его облике, будто электронные носители каким-то невероятным образом сохранили ту самую книжную пыль, или чернила.
Я ознакомился со счетом и округлил глаза, вернее единственный глаз. Ничего себе суммочка!
– А это еще что?
Страховщики транспортной кампании повесили на меня вину за аварию. Очень мило с их стороны. Я, оказывается, находился в состоянии наркотического опьянения, что и привело к дорожно-транспортному происшествию.
Итого: счет за пребывание в госпитале, счет за помятый грузовик плюс имплантация. Да, и неизвестно еще что скажут наши – груз-то попал в руки полиции.
Такие дела.
– Весело, – я вернул карту Перовски.
Доктор глубоко вздохнул, как-то участливо кивая головой.
– Что же, мистер Змей, хочу предложить вам кое-что. Это поможет вам рассчитаться с госпиталем, избегая протектората.
Так-так.
– Вы согласитесь участвовать в исследовательской программе. Добровольно подпишите контракт и поступите в мое распоряжение.
– Новый трансмутат?
– Гораздо интереснее. Передо мной лично и перед госпиталем открываются блестящие перспективы.
О да! Нечеловеческая сила! Новые невиданные возможности! Давай, детка, лови момент! Веселись, потому что очень скоро придется платить по счетам.
– А я загнусь на операционном столе?
– Ну что вы. Не нужно так мрачно смотреть на будущее. Определенный риск есть, не стану скрывать, но, в случае успеха вы прославитесь.
Я саркастически хмыкнул.
– Рекомендую согласиться.
– Зачем? Лучше я смоюсь, отлежусь в какой-нибудь норе, а там видно будет.
Доктор и сестра засмеялись.
– В коридоре, – доктор указал сухим пальцем на дверь, – ожидает представитель Директории. Вряд ли вам понравится то, что он скажет. Хотите попасть в лапы полицейского управления? Не хотите? Подпишите контракт, и вам будет предоставлена защита.
Я уже устал и готов был согласиться на что угодно.
– Ладно, поглядим.
Одним глазком…
Доктор просиял, пожал мне руку и выпорхнул из палаты, бросив на прощание:
– Поправляйтесь.
Сестра грациозно выпорхнула следом за ним.
Перовски протянул мне стопку бумаг.
Бумага.
Бумага не умирает, бумага не умрет никогда.
Сколько бы виртуальных документов вы не накидали в инфопространство, в надежде защитить вашу собственность – все напрасно. Ловкие ребятишки вроде моих знакомых сделают так, что ваше перестанет быть вашим. Вы хоть представляете количество запросов, степени сложности и прочее, и прочее, крутящееся в базах данных? А ту легкость, с которой это взламывается? Апгрейд – эпоха откровенности, эпоха без границ. Ни коммерческой, ни личной тайны, ни авторского права и тому подобной чепухи. Впрочем, я уже говорил – это не работает. Бумага – другое дело. Бумага как работала, так и работает. А раз есть бумага, есть и парнишки в серых неприметных костюмчиках. Сама скромность – они войдут к вам тихой шаркающей походкой, побеседуют по-приятельски, и вы останетесь без штанов. Ну, если у вас есть штаны. У меня и штанов-то нет.
Такие дела.
– Расписаться кровью?
Отсутствие чувства юмора передалось современному клерку от бюрократии предыдущих веков.
Я расписался не читая. Перовски убрал подписанный контракт в черную кожаную папку и церемонно кивнул.
– Подождите, – сказал я. – А что за программа? Дайте хоть взглянуть.
Он оставил мне гибкий экран.
После нездорового сна и куриного бульона я решил ознакомиться с исследовательской программой, в которой согласился быть подопытным кроликом. Я активировал экран, изучил содержимое.
Госпиталь работал над переносом сознания.
Цифровое бессмертие, слыхали о таком? Довольно старая история. Не удалось заполучить бессмертие физическое – решили бежать в инфопространство.
На протяжении всей своей истории человек только и делал, что бежал. Бежал от своей слабости, глупости и смерти.
И вот прибежал…
К дублям, управлению генетикой, слиянию человека и машины.
Так пора бы остановиться, но нет, все равно бежит. То ли по привычке, то ли по какой-то другой причине. Я думаю, человек бежит от самого себя. Кем угодно он согласен быть: асуром, богом, демоном, нарраком, чистой энергией, – только не человеком. Наш вид следовало бы назвать не homo sapiens – человек разумный, а homo cursus – человек бегущий.
О технологии переноса сознания мне слышать доводилось. Создается цифровая копия человека, его двойник, состоящий из воспоминаний, и полученная таким образом информация загружается на носитель. О качестве полученной копии разговор особый.
Есть три варианта носителей: механо, био и вирт.
Вариант «механо» означает, что ваши воспоминания загружаются в робота, кибера. В основном они похожи на людей. В этом отношении мы словно Господь Бог – создаем по своему образу и подобию. Но железяка она и есть железяка. Считается, что протезы туповаты, что уж и говорить о киберах, но и цена вполне приемлема.
Деньги, деньги, деньги…
Все дело в них.
Второй вариант – клонирование. Эта штука подороже и гораздо сложнее. Дубля можно получить какого угодно, похимичив с генетическим кодом. Однако, то ли в силу особенностей живой ткани, то ли (не хочу говорить о сверхъестественном, но, может и впрямь существует нечто вроде души), одним словом, в силу ряда необъяснимых с точки зрения современной науки причин, бионосители получаются не такими качественными, как механо. Во-первых, они практически никогда не становятся абсолютной копией, они изначально обладают индивидуальностью, будто аминокислоты и белки заставляют их отличаться от исходника. При этом полноценными личностями не становятся. Простоватые они, мягко говоря. Не то чтобы совсем прямолинейные роботы, однако, и не люди. Во-вторых, они менее устойчивы психически – слетают с катушек, чего не происходит с киберами никогда (железяки). И, в-третьих, бионосители почти так же уязвимы для внешних воздействий, как и люди. Посильнее, повыносливее, почти не болеют, словно вирусы-умницы не желают размножаться в искусственных телах, но рабочий диапазон – человеческий. Хотите купить – пожалуйста!
Наконец, третий вариант – вирт. С тех пор, как была создана нейросеть, внутри нее стали появляться, и расти бесконечные виртуальные миры. Искусственный интеллект – штука непонятная. Вы сначала разберитесь с интеллектом человеческим, а там уж беритесь за что-то иное.
Но, раз есть виртуальные миры, то почему бы людям в них не поселиться? Вполне логично. Человек осваивает новую территорию, только и всего.
Вот над этим-то освоением территории трудился мой новоиспеченный шеф – доктор.
Теперь стоило разобраться с тем, что грозит подопытному.
Через полчаса ко мне вошел представитель директории – полицейский инспектор – здоровенный протез, нашпигованный нейроэлектроникой. Челюсть квадратная, нос картошкой, плечищи, ручищи, словом – шутки в сторону. «Застежка». Так их называют мои ребятишки. Все мило, мягко, ненавязчиво. Не успеете опомниться, а вас уже «застегнули».
– Ну, здравствуй, дорогой.
– Вы бы приходили через неделькую-другую, я плохо себя чувствую, – и это была чистая правда.
– Ну, нет, приятель, через недельку-другую тебя уже не будет в Кластере. Поговорим сегодня, – он присел на стул, жалобно скрипнувший под его весом. – Да ты не бойся, просто поговорим и все.
Ну да, конечно.
Для начала он предъявил мне протокол с места аварии (ну, разумеется, я перевозил запрещенные препараты), а также свидетельские показания. Скорее всего, кто-то из наших ребятишек раскололся, не стану их осуждать.