Младшей из семьи Иншаковых была Глафира. Моя хорошая знакомая и коллега по моей предыдущей работе. Это было в те времена, когда я имела на нашем рынке свой бутик и торговала вещами. Наши торговые палатки стояли по- соседству и Глафира захаживала ко мне на чаепитие. Что характерно, такие чаепития были регулярными и от Глафиры, как по- моему она считала, требовалось только лишь её присутствие. Кофе, чай и всё остальное покупалось мною и на мои же деньги, за всё то время она не принесла с собой ни одной конфетки, не говоря уже про пирожные и ли тортики. Но благодаря нашему соседству я и познакомилась со Славиком. Он часто приходил помогать ей разбирать и развешивать новый товар, и мы обратили внимание друг на друга. И, как потом говорил Славик, это была любовь с первого взгляда. Глафира унаследовала от своих старших родственников всё самое плохое и порочное. От Алевтины истеричность, от отца и Михаила она взяла привычку давать всем обзывательские прозвища, от Галины и Алины любовь к увеселительным вечеринкам и походам в гости, куда её никто, особо- то не звал, также, как и Галина любила совать нос в чужие дела и также, как и Алина любила только лишь себя и изменяла своему мужу Алику. Как Савелий и Славик имела пристрастие к горячительным напиткам. Пила часто и по многу. Но всегда находила оправдание своему пьянству. То для сугрева, как говорила она, потому- что ей было жутко холодно в зимнее время года, то потому- что её муж Алик на кого- то там, посмотрел и она взревновала.
К обеду ближе, Динара опять задала мне вопрос, по поводу моего присутствия на похоронах моего бывшего свекра.
– Ну что ты решила? Поедешь или нет, в это змеиное логово? – спросила меня она и не моргая, выпучив свои большие круглые глаза уставилась на меня в ожидании ответа.
– Не знаю, Динар. С одной стороны, я не имею ни малейшего желания встречаться с ними, а с другой стороны, они же потом пустят про меня слухи, что мол, я такая бессовестная, даже на похороны не пришла, а они мне столько добра сделали и. т. д. – и я картинно заломила руки.
– А насчет Воронцова ты подумала? – всё не унималась моя подруга.
Дело в том, что Динара, постоянно говорила мне о том, что Никита давно влюблен в меня, а я дура этакая, этого не замечаю. Но, не далее, чем в том месяце, во время нашего совместного отпуска, Никита пригласил нас с Динарой в соседнюю деревню, в гости к своей тётушке. Во время нашего пребывания в гостях, произошла одна неприятная история, повлёкшая за собой череду нескольких убийств, (Об этом вы можете прочитать в моём романе " Как в лучших домах…или, дело было в отпуске."), и мой необдуманный поступок. Я, находясь не совсем в адекватном состоянии…в общем, я в хламину напилась с деревенской молодёжью самогона, и сама соблазнила Воронцова. Детали я помню смутно, но отчетливо помню, как он прошептал мне на ухо слова любви. Мне и по сей день дико стыдно, за своё поведение. Я человек не пьющий, никогда не пила ничего крепче сухого вина, а тут самогон и аморальное поведение. Никита же, после той ночи, повел себя как, истинный джентельмен. Ни словом, ни жестом ни разу не напомнил мне о произошедшем, не предъявил никаких прав ни меня, ни на моё тело, за что я ему безмерно благодарна. И вот, теперь моя подруга намекает на тот случай и завуалированно спрашивает, буду ли я встречаться с Воронцовым.
– Динар, отстань от меня, пожалуйста. Я не хочу разговаривать на эту тему. Ни мне, ни ему, это не нужно, – отрезала я и добавила, – Ты не забывай, что я старше его.
– А если это судьба? – спросила меня она и сама задумалась, щуря при этом свои большие, круглые глаза, – Что если сам Господь Бог, свел вас и кинул в объятия друг друга?
– Динар! Я тя умоляю! – со смехом ответила я, – Вот Господу больше делать нечего, как наши штучки подгонять, – и я сделала соответствующий жест, как будто леплю снежный комок и перекидываю его с ладошки на ладошку, намекая на интимную связь между мужчиной и женщиной.
Я посмотрела на свои наручные часы. " Время обедать"– подумала я и мой желудок, получив сигнал мозга о необходимости принятия пищи, предательски заурчал. Мы с моей помощницей спустились в кафе, располагавшимся на два этажа ниже моего агентства. Я взяла себе лёгкий овощной салат и красный, китайский чай, Динара же, набрала себе еды, будто бы не ела целую неделю. На её подносе стояла тарелка с горячими, жирными, наваристыми щами, порция спагетти с двумя котлетами по-киевски на гарнир, большой кусок вишневого пирога, стакан сметаны и стакан компота из сухофруктов. Видя все это гастрономическое безумие я не удержалась и спросила:
– Динар, вот скажи мне, почему ты так много ешь и постоянно голодная? У твоих глистов, там свадьба что- ли?
Моя подруга по комплекции, девочка не хилая, конечно, но, чтобы за один присест съесть столько, это какой же желудок иметь надо? Не каждый мужик столько осилить сможет. А она слопает это и глазом не моргнёт, а через час заявит, что она голодная и ТАК кушать хочет.
Следующими за Галиной и её мужем приехали Михаил и Варвара Борисовна. За ними следом Алевтина С Сыном Савелием и Савелием братом. Мужчины и Варвара Борисовна остались курить на улице, а Алевтина влетела в дом и сразу же кинулась к смертному одру их отца с криками и причитаниями:
– Отец! Отец! – она стояла на коленях возле кровати, на которой лежало тело отца, целовала его руки и гладила его по голове. Галина пыталась оттащить старшую сестру от кровати, говоря при этом: – Перестань! Перестань, пожалуйста! Этим ты ему не поможешь. Вставай! – скомандовала она и рывком поставила её на ноги, – Нам надо быть сильными и поддерживать друг друга, – продолжала она. Алевтина тупо кивала ей в ответ, толком не понимая, что говорит её здравомыслящая сестра.
– Где Славик? Где эта? – немножко приходя в себя задала вопрос Алевтина, под словом " эта ", она имела ввиду Надежду, нынешнюю супругу Славика. Его родственники, сразу не одобрили выбор Святослава и всячески оскорбляли её и пытались помыкать ею. Они называли Надежду, не иначе как "Эта " и "Наденька"
– Не знаю, здесь где- то, оба ходят, – безэмоционально ответила ей Галина и, в свою очередь спросила её, – Глашке и Алине позвонили? Когда они приедут?
– Наша Глаша…– и Алевтина дотронулась ребром ладони до своей шеи, намекая на то, что их младшая сестра, опять ушла в загул.
– Опять что- ли? Как не надоест? – чисто, риторически спросила она и уточнила, – Ну они хотя- бы приедут?
– Вроде бы. Алина уже выехали, к вечеру доберутся, – проинформировала её, уже успокоившаяся Алевтина. – Вы скорую и полицию вызвали?
– Да. Едут. – и сестры вышли на улицу к остальным.
– Папа! Папочка! – с такими возгласами вошла в калитку, пошатывающаяся Глафира и хотела уже зайти в дом, но старшие сестры успели перехватить её в дверях веранды.
–Не ходи туда! -сурово сказала ей Алевтина, держа её за руку.
– В таком виде не смей подходить к отцу! – со злостью в голосе вторила ей Галина.
Глафира отвернулась от них и её взгляд упал на сидевшую на скамейке возле крыльца Надежду. Она решила своё раздражение и злобу сорвать на ней и кинулась на Надю с кулаками, крича при этом:
– Ах ты, зараза! Почему ты недосмотрела за моим отцом!
Наденька, была хрупкой девушкой, невысокого роста и удар Глафиры сбил её со скамейки, тем более что, она не ожидала такого натиска и агрессии со стороны своей золовки. Она свалилась со скамейки, как мешок с картошкой и ударилась головой о крыльцо.
Алевтина и Галина подбежали к разбушевавшейся Глаше и кое – как оттащили её от снохи.
– Уймись, бессовестная! – кричала на неё старшая сестра, – Ты что здесь вытворяешь?
– Нашла время! – укоряла её Галина, – Совсем допилась уже…
Варвара Борисовна помогла подняться, державшейся за голову жене Славика. Она, с прищуром глянула на свою обидчицу и тихо, но отчетливо, произнесла:
– Вот именно, твой отец, вот сама бы и смотрела.
– Да заткнись ты уже, – цыкнула на неё Галина, а стоящая рядом Алевтина замахала руками в её сторону.
Подъехали скорая помощь и полиция. Участковый провел форменный опрос Святослава и Наденьки и как, мог объяснился с Митей. Вернее, это Митя, как мог объяснил ему, как утром пришел на работу в дом Фёдора Гавриловича, как выгнал всю скотину- животину по табунам, как прибрался в сарае и в загонах, как понял, что до сих пор не видел хозяина, как зашёл в дом и нашёл его бездыханное тело и сразу же побежал за Славиком. Приехавший врач констатировал смерть и тело "торфяного барона" увезли в морг, на вскрытие.
– Ты молодец! Ты всё правильно сделал, – похвалила молодая девушка мужчину, стоящего в дальнем углу комнаты. Она видела только его силуэт. То помещение, в котором они находились, было небольшого размера и свет, от единственного окна, падал лишь на середину комнаты. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и кивал головой, из чего она поняла, что он обрадовался её похвале в свой адрес. Потом мужчина подошел к ней, обнял её и положил голову ей на плечо. Она не ожидала такого проявления чувств с его стороны. Девушка стояла, разведя руки в стороны, не зная, как ей вести себя дальше. Но взяв себя в руки, она одной рукой обняла его, а второй стала гладить его по голове. С улицы послышались голоса людей, проходившись мимо их укрытия. Девушка отпрянула от мужчины и быстро выскочила наружу, пока её никто не заметил. А он так и остался стоять посреди комнаты, смотреть ей в след, продолжая кивать головой.
Через восемь дней после известия о кончине моего свекра, когда я уже собралась и вышла к машине и ожидающему меня в ней Воронцову, у меня зазвонил телефон. Это был Славик.
– Алло! – ответила я, готовясь к долгому и нудному разговору, заранее предполагая о чем пойдет речь. " Как ему, бедному плохо без меня, что он потерял отца и ему требуется моя поддержка, как он любит и всегда любил меня и только лишь меня и всё в таком духе"– пронеслось у меня в голове.
– Привет, – поприветствовал меня он.
– Привет- привет, – быстро ответила ему я.
– Завтра девять дней со дня смерти отца, – начал он, – Завтра же, после поминок, будет оглашено завещание…
– А я- то тут каким боком? -с нетерпением перебила его я, решив тем самым приблизить окончание бессмысленного, по- моему мнению, разговора.
– Мне вчера звонил поверенный отца. Ты его знаешь, он был другом отца. Селезнев Викентий Евгеньевич…
– А- а- а! Как- же, помню- помню…Тот маленький, похожий на мопса мужчинка, с кудрявой шевелюрой, как у пуделя, – вспомнила я человека, про которого говорил Славик.
– Да- да- да. Так вот, – продолжал мой бывший супруг, – Он сказал, что твоё присутствие, на оглашении, обязательно.
– Я? Моё? – удивилась я, садясь в машину и глядя на улыбающуюся физиономию своего помощника, добавила, – Зачем?
– Не знаю. – ответил Славик, – Я тебе передал его просьбу. Но думаю, что отец и тебя упомянул в завещании, – озвучил он свою догадку.
– Ты знаешь, зная твоего, ныне покойного батюшку, ничему не приходится удивляться. Не обижайся, – добавила я, – От него можно было всего ожидать.
– Да, ты, как всегда, права…
" Во- во- во! Сейчас начнется старая песню. Я всегда была права, а он меня не ценил, но теперь он одумался и если я к нему вернусь, всё будет по -другому…бла…бла…бла…" – подумала я и про себя добавила- " Знаем, слышали…но, поздно уже. Поезд ушел."
– Наташенька, дорогая. Знаешь…– начал было Святослав, но я перебила его:
– Знаю! Все знаю, что ты сейчас мне скажешь. Давай заканчивать разговор. Мне на работу пора.
– Хорошо, дорогая. Как скажешь… – промямлил он.
– Ок. К скольки мне подъехать? – переменила я тему разговора.
–Ну, поминки начнутся в два часа дня, – сориентировал он меня, – Вот, к двум и подъезжай.
– Ой, нет. Я не собираюсь долго находится в вашем родовом гнезде, среди змей и прочих рептилий, с твоими сестрами и братьями. Я приеду, – я сделала паузу, подсчитывая сколько может длится поедание пирогов и киселя, – Ну, я думаю, к четырем часам, будет нормально. – и добавила, – Думается мне, что ничего такого ценного Федор Гаврилович мне завещать не мог, а возможно, что вообще, это какая-нибудь злая шутка в стиле причуд твоего отца.
– Да, хорошо. Давай к четырем. И нотариус сказал, что подъедет в районе четырех- пяти часов. – согласился со мной Славик и отключился.
Я уже говорила о суровости характера Федора Гавриловича, о его жесткости, порой доходящей до жестокости. Так вот, помню случай был, когда мой бывший свекор, вечером возвращаясь с ежедневного визита к нам, увидел Фоку, местного алкаша, лежащего у ворот соседнего с нашим дома. Так он не придумал ничего лучше, как раздеть догола этого бедолагу и его же одеждой, брюками и рубашкой, привязать его к забору. Представьте шок и изумление женщин, которые в шесть часов утра погнали коров на выпас в табун. Сидит Фока у ворот, наших соседей Звягенцивых, совершенно голый, с раскинутыми в стороны ногами и утренней эрекцией между ними, голова запрокинута назад, глаза закрыты, а рот открыт. Вот потеха людям с утра пораньше. Это хорошо, что лето было, а если бы осень? Осенью ночи холодные. Отморозил бы мужик себе всё на свете, к чертям собачим.
А как перестрелял, почти всех голубей у Василия Романовича… Василий Романович пенсионер, на старости лет решил заняться разведением голубей. Построил у себя в огороде голубятню, закупил породистых голубей, со временем к ним примкнули и дикие, жившие в старой церкви, голуби. И всё бы ничего, но эти птахи, почему- то, облюбовали для себя три березы, растущие перед домом Федора Гавриловича, и постоянно сидели на них. Чем уж они помешали моему бывшему свекру, я не знаю, но что он стал делать: он обильно насыпал зерна у себя на скотном дворе, будто бы для своих курей, выходил на улицу, гуканьем и улюлюканьем сгонял голубей с деревьев, от чего птички разлетались в разные стороны. Потом какой-нибудь голубок, завидя рассыпанное на земле зерно, приземлялся во дворе Федора Гавриловича, а остальные приземлялись к нему. Далее, этот старый живодер, заходил в дом, брал свою " воздушку", пневматическую винтовку, и начинал отстрел бедных, ни в чем не повинных птичек. Затем, он собирал убитых им птиц мира, нанизывал на проволоку, нёс к дому Василия Романовича и вешал свои трофеи на забор. Когда же хозяин голубятни попытался с ним разобраться, этот изувер пригрозил ему судом. Якобы, его голуби исцарапали ему всю крышу своими коготками, отчего она ржаветь стала и засрали ему весь палисадник. И всё. Что тут скажешь…
А когда его двортерьер, по кличке Демон, передушил всех гусей Полины Моисеевны… Как уж они к нему во двор попали, я не знаю, но факт остаётся фактом, этот пес, оправдывающий свою кличку, перебил весь гусиный выводок. И, даже тогда, Федор Гаврилович пошел ругаться с хозяйкой, понесший ущерб, крича при этом на всю деревню, что мол, его собака не виновата, это гусей надо было привязывать. Он, итак, видите ли, живет на отшибе, далеко от всех, но и тут ему покоя не дают.
Вспоминая все это, я подумала, что ничего хорошего не выйдет, из того, что Федор Гаврилович, мой бывший свекор, ныне покойный, упомянул меня в своем завещании.
– Зачем он, опять тебя беспокоит? – спросил меня Воронцов.
– Да так, – неопределенно ответила я.
– А всё- таки? – настаивал Никита и лукаво посмотрел на меня своими зелеными глазами.
– Да покойный свекор учудил, даже после смерти покоя от него нет. Он упомянул меня в своем завещании, – и я пересказала своему помощнику суть разговора со своим бывшим мужем.
– И? – спросил Никита, продолжая смотреть на меня.
– И ничего. За дорогой лучше следи, – осекла я его и добавила, сменив гнев на милость, – Не думаю, что это, что-нибудь серьезное.
– Поедешь? – порой такая лаконичная и односложная манера разговора моего помощника, бесила меня.