В одну из вылазок мне удалось забраться в дом на окраине Северного сектора. В нем жила семья эо. Надо сказать, не все они жили одинаково. В некоторых домах было много машин, в некоторых – совсем мало. У этих не оказалось даже робокота, который обычно охраняет дом эо от нашего проникновения. Я пробрался внутрь и затаился за панелью машины по доставке еды.
Был вечер. Эо сидели за столом. Ужинали. Двое взрослых и ребенок. Что-то подсказывало мне, что это девочка. Может быть, аккуратность, с которой она ела. Будто священнодействовала. Так только девчонки умеют. Парни быстро набивают рот и сразу пытаются улизнуть из-за стола. Она была невысокой и такой худенькой, что, казалось, просвечивала насквозь. Мысленно я назвал ее Паутинкой. По жестам и повороту головы я видел, что эо почти не разговаривали. Молча передавали приборы. Иногда один из них подходил к машине и вынимал очередное блюдо.
Я подумал: «Нам бы так. Нажал кнопку – и ешь вволю». Но в этот момент почувствовал острую боль в затылке. Сквозь щель панели увидел, что Паутинка смотрит в мою сторону. Ощутил, как невидимые нити опутали мое тело и потянули вперед. Я пытался сопротивляться, но лапы были словно чужие. Подчиняясь безмолвной силе, я вышел из укрытия и оказался посредине комнаты. Старшие эо оторвались от еды и уставились на меня. Паутинка, напротив, опустила глаза в тарелку. Как будто она тут ни при чем. Наконец и она подняла голову. Взяла ложку, набрала еды, встала и направилась ко мне. Я был словно парализованный. Не мог пошевелить ни лапой, ни хвостом. Девочка опустилась на корточки и поднесла еду к моему носу. Я не ждал подвоха. Ведь они сами это ели. Открыл пасть, лизнул. Было очень вкусно. Никогда раньше я не испытывал такого наслаждения.
Видимо, в это время Паутинка получила какой-то сигнал от взрослых. Возможно, предупреждение. Она подняла руку в успокаивающем жесте. Я понял: «не волнуйтесь – все под контролем». Затем опустила ладонь мне на затылок. Боль прошла. Я почувствовал себя свободным. Можно было удирать. Но еще оставалась еда, и я осторожно потянулся к ней. По сравнению с тем, чем мы обычно питались, это была потрясающая субстанция. Как я мог уйти?
Что-то вроде улыбки возникло на бесчувственных лицах эо. Кто я был для них? Примитивное животное. Мимолетное развлечение. Тот, о ком забудут к утру. О чем говорили они? Может быть, убеждали ребенка отпустить меня или прикончить и выбросить в машину для переработки мусора? Я не понимал, что ими движет, что они чувствуют. Да и чувствуют ли они что-нибудь?
Паутинка накрыла мою голову четырехпалой ладошкой. Будто тонкие иглы пронзили мой мозг и коснулись темных и запретных его глубин. Каждый укол отзывался странными ощущениями. Я вспомнил, увидел как наяву: мать прижимает меня к себе, пытаясь закрыть от падающей стены дома, в котором мы жили. И вдруг все вокруг окрасилось в зеленый цвет. Как будто я смотрю на мир через осколок зеленого бутылочного стекла. Потом – вспышка. И я слышу:
– Отпусти его. Пусть убирается к своим…
– Нет, он мне нравится. Я приручу его…
– Зэя, сейчас придет хранитель. Не хватало, чтобы он увидел, чем ты занимаешься…
– Ненавижу хранителей. Они везде суют свой нос…
– Не смей так говорить. Ты знаешь: это опасно…
Открытие поразило меня! Я слышу, о чем они говорят! Но еще более удивительным было то, что я увидел. Их лица. Как будто они скинули серые, бесчувственные и неподвижные маски. Я увидел их эмоции. Почувствовал, какие они разные.
– Иди сюда, малыш. Я не сделаю тебе плохо, – Паутинка протянула мне раскрытую ладошку.
Я попятился. Инстинкт шептал: «Беги!» – но любопытство толкало вперед, к этой девочке, у которой, как видно, не все было ладно в семье.
– Пожалуйста. Не оставляй меня одну.
Она почувствовала, куда ударить. «Быть стойким и помогать другим» – у нас в стае это закон. Что я мог сделать? Только забыть об инстинкте и шагнуть вперед. Теплая волна накрыла меня, и я успокоился. Как перед дракой. Сначала думаешь, как все будет. Но когда все начинается, времени думать и переживать не остается.
Следуя ее молчаливой просьбе, я взобрался по протянутой тонкой руке на хрупкое плечо и спрятался в складках накидки.
– Если хранитель увидит, с кем ты связалась, он будет в ярости.
Я не сразу понял, кто это сказал. Голос был тихий и низкий, как будто потухший.
– Оставь ребенка в покое. В своем доме она может делать все, что считает нужным, – вмешался другой эо с ровным, чуть хрипловатым, уверенным голосом.
Взрослые заспорили. Я начал узнавать их по манере разговора, интонациям и выражению лица. Потухший голос – у отца Паутинки. Его звали Лео. Уверенный – у матери, Рэи. В семье, похоже, давно не было мира. За видимым спокойствием и невозмутимостью бушевали страсти.
Они препирались еще некоторое время, и я немного погрузился в их проблемы. Я понял, что хранители – это эо, наделенные властью. Семья принадлежала к другой, низшей, касте. Хранители называли их смертными. Это звучало как угроза. Как будто хранители могли распоряжаться их жизнью.
«Странно, – подумал я. – Дед рассказывал, что эо могут жить вечно».
Паутинку на самом деле звали Зэей. Она была подростком. Ненавидела хранителей. Ее отец жил в страхе. Что-то в его прошлом несло угрозу ему и его семье. Мать была хладнокровна, как настоящая крыса. Пыталась успокоить отца и защитить дочь.
Я тихонько тронул Паутинку, и она ответила коротким прикосновением.
«Понимает она, о чем я думаю?» – пронеслось у меня в голове.
– Да, – услышал я ее неровный, шероховатый, как будто надтреснутый голос.
– Они тоже слышат меня?
Как в этом мире хранить тайну, если все читают мысли друг друга?
– Нет. У тебя слабый сигнал. Я с трудом настроилась на него. Но мне удалось активировать эо-центр в твоем мозге. Поэтому ты слышишь нас.
В это время раздался мелодичный звук. Паутинка сняла меня с плеча. Посадила в круглое углубление в столе и накрыла блестящим колпаком. Отец хотел возмутиться, но времени для препирательств не было. Он только вздохнул.
Крышка оказалась полупрозрачной. Я мог видеть сквозь нее все происходящее в комнате. На стене появилось радужное пятно. Оно расширилось. Образовалось овальное отверстие в рост эо.
«Вход», – подумал я.
За порогом стоял эо. У левой его ноги – робопес. Гость был похож на жителей дома, но теперь я уже мог отличать их. Высокомерие ясно читалось в каждой его черте: высоко поднятый подбородок, взгляд из-под слегка опущенных век, как будто взгляд свысока. Я подумал: «Раньше все они казались нам на одно лицо и одного сложения, да и в одежде не было видно различий. А теперь я словно увидел их изнутри, понял, что они чувствуют или хотят продемонстрировать».
Эо вошел в дом. Пес последовал за ним и сел у входа. Его усы и антенны на голове зашевелились, исследуя звуки и движение в помещении. На секунду мне показалось, что он уставился на меня. Но нет – продолжил изучение комнаты.
– Добро пожаловать, хранитель Кэн, – встал навстречу гостю отец семейства.
– Приветствую смертных, – не глядя на хозяина, ответил гость, нагло разглядывая женщин.
Отец виновато посмотрел на жену и как-то сник. Было заметно, что поведение гостя его задевает, но он не решается высказаться резко. Мать и дочь промолчали.
«Если бы кто-нибудь сунулся в нашу нору и стал вести себя так вызывающе, мой дед ему бы хвост отгрыз. Да и я не остался бы в стороне. Что-то у этих ребят не так с законами гостеприимства», – промелькнуло в голове. Паутинка услышала меня. Подошла к столу и положила руку на крышку, под которой я сидел. Я замер, пытаясь разобраться в их странных отношениях.
Все молчали. Видимо, говорить в присутствии хранителя было не принято, а может, семья не хотела вступать в разговор с этим эо.
– Послезавтра, смертный, ты должен явиться на Совет хранителей. Рекомендую подготовиться и честно ответить на наши вопросы. Надеюсь, тебе хватит ума не сбежать в купол. Подумай, что станет с твоей женой и дочерью, если ты решишь уйти.
Гость подошел к столу и сел. Совсем рядом со мной. Мне показалось, что он смотрит мне в глаза. Но оказалось, его интересует другое. Он резко протянул руку и накрыл кисть Паутинки, лежащую на колпаке.
Я почувствовал, как она напряглась, и сказал: «Спокойно, детка, спокойно». Непроизвольно. Какая она мне детка? Одним движением мысли может превратить меня в послушную игрушку. Но я знал закон драки: никогда не давай противнику увидеть, что ты чувствуешь. Зэя поняла меня. Как будто усмехнулась. У этой девочки был характер.
– Разве хранитель может прикасаться к смертной? – слова Паутинки прозвучали как вызов.
Он резко отдернул руку.
– Ты еще ребенок. Не за все слова можешь отвечать. За детей отвечают родители. Не так ли? – Гость в упор посмотрел на девочку.
Она не ответила. Тогда хранитель повернулся к отцу:
– Тебе следует лучше воспитывать дочь!
Отец нашел в себе силы не оправдываться. Наступило тягостное молчание. Гость, видимо, не планировал такого развития разговора. Возможно, он считал, что лапать дочь смертного в его доме допустимо. Но эта семья, кажется, думала по-другому. Дипломатические способности не входили в число достоинств хранителя. Он резко сменил тему разговора.
– Завтра мы собираемся в храме, чтобы просить Протто о милости. Вы должны быть там.
– Должны? Мне казалось, взывать к Протто – это почетное право, – мать Паутинки сделала свой ход.
Отец протянул руку ей навстречу, как бы пытаясь остановить. Я подумал, что сейчас разразится буря. Но, к моему удивлению, хранитель сдал позицию.
– Да, почетное право. Я неверно выразил свою мысль. Хранители хотели бы, чтобы вы были там. Ваша семья обладает связью с Протто. Народу эо нужна ваша помощь. Мой отец направил меня к вам, чтобы я передал приглашение.
– Так приглашение или приказ? – Рэя не упустила своего.
И правильно. Таких уродов надо учить.
– Приглашение, – гость окончательно сдался и вынул из складок своей одежды три небольших отливающих синим камня. – Завтра ваша семья – в группе взывающих.
С этими словами этот «высокоодаренный» оратор умолк. Возникла напряженная пауза. Мать и дочь зловеще молчали. Отец растерянно мялся. Гость встал, потоптался на месте, резко развернулся, как будто ему скомандовали «кругом марш», и быстро направился к выходу. Пятно на стене открылось перед ним. Его собака засеменила следом. Уйти побитым он, конечно, не мог. Отыгрался на отце.
– Помни, смертный, твоя жизнь в руках хранителей. Следует лучше воспитывать дочь, – переступая порог, прошипел он с тихой яростью и вышел вон.
Глава семейства взглянул на Зэю, но ничего не сказал. Не решился. Та молча сняла колпак, под которым я сидел, взяла меня в руки и направилась вглубь дома. На стене перед нами появилось радужное отверстие. Мы прошли через него и оказались в помещении, в котором я угадал ее комнату. У наших девочек-крыс норки чем-то похожи: полочки с безделушками, беспорядочно разбросанные вещи.
В комнате Паутинка дала волю чувствам. Опустилась на пол и разрыдалась. Я потрогал ее за плечо. Она резко прекратила плакать и села.
– Ты молодец. Хорошо держалась. Я бы этого дурака убил на месте.
– Ненавижу хранителей! Они вваливаются в наши дома! Оскорбляют! Придумали нам дурацкое название – «смертные». Им кажется, что оно должно страшить нас. Ведь сами они боятся смерти. Но мы называем себя мэоти – «не боящиеся уединения» – в память о тех, кто когда-то в одиночестве уходил в океан. Мы не боимся смерти. Многие наши уходят в купол, чтобы избежать страданий.
– Слушай, я тут посторонний. Не разбираюсь в ваших отношениях.
– Нет. Ты сразу почувствовал. Это так нелепо. Крыса со свалки понимает меня лучше родителей, – она смутилась. – Прости. Не хотела тебя обидеть.
– Да все норм. Я и есть крыса со свалки. Но это неважно. Когда речь идет о чести и бесчестии, не имеет значения, где ты живешь.
Она взяла меня в руки, заглянула в глаза и удивленно так произнесла:
– Это ты сам сказал? Неужели ты понимаешь, о чем говоришь?
– А чего тут непонятного? Для нас, крыс, это не пустые слова. Есть вещи поважнее положения в обществе. Возможно, тебе не с кем здесь поговорить об этом.
Зря я это сказал. Она напряглась, и я подумал, что она снова заплачет. Но нет – не заплакала, а, напротив, тихо рассмеялась.
– Да ты философ!
– Не думай, что я тупой и неграмотный. Я знаю, кто такие философы.
– И кто же это?
– Ну, они вечно бормочут себе под нос всякий вздор, полагая, что словами можно все объяснить.
– Я сама себе не верю! Неужели я разговариваю с крысой о смысле жизни?! – она просто зашлась от смеха.
– Возможно, ты что-то повредила в моей голове. Я никогда не чувствовал себя таким умным.
Я был рад, что смог отвлечь ее от грустных мыслей.
– Нет. Я же вижу, что ты размышлял над этим. Всегда заметно, когда повторяют чужие мысли. Когда не чувствуют смысла. Просто произносят слова.
– Мой дед называет пустые разговоры «катать камни в жестянке».
– Точно. Здорово, что я услышала тебя, – она осторожно коснулась рукой моей лапы, – там, за панелью. И ты не убежал. Остался со мной.
Зэя замолчала, и я почувствовал, как она прислушивается ко мне. Она неожиданно улыбнулась:
– Ты Зор! Прости, я услышала твои мысли.
– А ты Зэя. Хотя я вначале назвал тебя Паутинкой.
– Паутинкой? Почему?
– Ну ты такая тоненькая, почти просвечиваешь. Как паутинка. Мы своим часто даем прозвища. Они иногда лучше подходят, чем имена. Это ведь не обидно. Моего командира Зига мы называем Летающая табуретка, потому что он очень мускулистый, как будто квадратный, – я посмотрел на Зэю: вдруг она обиделась? – Или тебе не нравится?
– Паутинка, – произнесла она тихо, как бы пробуя на вкус свое новое имя. – Нет. Оно мне нравится. Спасибо.
– Знаешь, я до сих пор считал вас высшими существами. Думал, вы можете все, ваш мир прекрасен и в нем царит гармония. Но сейчас вижу, что у вас проблем не меньше, чем у нас. Ты можешь мне рассказать, кто такие хранители и почему этот прыщ назвал вас смертными? Я сразу понял, что тебе это не понравилось. Тебя просто передернуло.
– Да, пожалуй. С нами происходят страшные вещи. Но не торопи меня. Дай собраться с мыслями.
Она коснулась стены. Свечение стало уменьшаться. Мы оказались в полной темноте.
– Наш дом – у самой границы города. Эта стена – часть купола. Там, за ней, океан. Свет солнца не проникает туда. Я люблю сидеть здесь в темноте и думать о разном. Мой дед, Синг, когда хотел сосредоточиться, делал так же, – Зэя тихо вздохнула. – Он ушел в купол. Растворился в нем. Его заставили. Иногда я думаю: «Вдруг он оттуда смотрит на меня? Вдруг он не исчез вовсе? Просто стал другим». Так хочется верить!
Мы сели на пол. Я коснулся стены. Она была теплой и податливой. Казалось, можно пройти сквозь нее. Мои глаза постепенно привыкли, и в призрачной глубине ночи я увидел огонек. Затем другой. Вскоре я мог различить сотни светящихся существ.
– Они там, за толщей стены. Даже на такой глубине есть жизнь.
Паутинка взяла в руку мою лапу. Я понял, что ей необходимо знать, что она не одна, что есть кто-то рядом.
– Из чего сделан купол?
– Он живой.
– Ничего себе! Мы что, внутри живого пузыря?
– Да. И эо связаны с ним. Не знаю, как объяснить тебе. Он чувствует, чего мы хотим. Вот смотри.
Стена вдруг осветилась ровным тихим светом.
– Я попросила… Нет, не попросила. Просто захотела, чтобы стало светлее. Понимаешь?
– Он слышит вас. Так же как вы слышите друг друга. Он один из вас!
– Да. Близко. Он тоже эо. Большой и сильный. Но это не все.
Она встала и прижала ладонь к стене. Сначала ничего особенного я не заметил. Прижала и прижала. Но через некоторое время мне показалось, что ее рука стала полупрозрачной. Вскоре ее лицо, другая рука и босые ноги зажглись тихим светом, и сквозь них в колеблющемся мареве стала видна комната позади Паутинки.