– Над выводами аналитики пока раздумывают…
– А что Кульчицкий? – подала голос Анна Сергеевна.
– Кульчицкий после конфиденциального разговора со Стохой поехал к себе, выпил в одиночестве своего любимого «Джека Дэниела», затем, выкатив из подсобки газонокосилку, принялся стричь траву на лужайке перед домом. При этом пел во все горло «Help!», между прочим, с ужасным акцентом…
– Как отреагировали соседи?
– Вняли. Один сосед пожаловал с литровой бутылкой «Smirnoff», другой явился вместе с женой и обильной закуской. Устроились прямо на лужайке перед домом и до рассвета объяснялись друг другу в любви и травили анекдоты про «новых русских». Странно, но обошлось без общего плача и мордобоя…
– Хм, – сказал Лядов и взглянул на племянницу. – А ничего мужик этот поляк. Может, тебе все же стоило выйти за него?
Племянница, окатив дядю ледяным взглядом, поспешила вернуть беседу в деловое русло.
– О чем говорил Кульчицкий с Пряхиным?
– Могу воспроизвести запись, если угодно.
– Увольте, – уклонилась Анна Сергеевна от такой чести. – Я их обоих и так каждый день слышу по долгу службы. Изложите суть, если дядя Сёма не возражает…
Дядя Сёма против сути не возражал. Суть же заключалась в следующем. Отсутствовала штатная охрана по причине обезвреживания группы захвата из числа чеченских поставщиков живого товара на предмет выкупа, собиравшейся произвести налет на «Амфитриту» с целью пополнения запаса заложников. Источник информации Пряхин назвать отказался. Конфликтная ситуация, чреватая боевым столкновением, была ловко улажена с помощью дорожно-транспортного происшествия. Связь чернявых налетчиков с чеченскими поставщиками пока не прослеживается. Возможно, ее нет… Однако, судя по всему, ребята эти боевые, пороху понюхавшие, с той существенной разницей, что им, очевидно, никогда не приходилось работать в закрытых помещениях, где нужны особые боевые навыки. Именно поэтому питерцу и удалось взять их так легко. Относительно последнего можно сказать, что с виду он действовал, как профи, но если по существу, то с кондачка, ибо настоящий профессионал не ломится наобум, не зная ни ходу, ни броду… Вот и вся суть, остальное – лирика.
Алихан умолк и, откинувшись на спинку кресла, принял участие в общей задумчивости.
– Скажите, Жорж, а это так важно, какой они национальности? – нарушил молчание Лядов.
– Важно в том смысле, что пока не узнаем этого, не будем знать: важно это или нет.
Дядя с племянницей кивнули и попытались сходу переварить услышанное. Если племяннице это и удалось, то виду она не подала. В отличие от дяди.
– Жорж, – взмолился Лядов в очередной раз – я, конечно, достаточно полоумен, чтобы быть миллиардером, но, боюсь, недостаточно трезв, чтобы уяснить вашу мысль во всей простоте ее замысловатости. Может, просветите?
Алихан позволил себе слегка улыбнуться, вернее, дать понять присутствующим, что в принципе способен достичь даже таких вершин мимического искусства.
– Я хотел сказать, что, возможно, если мы узнаем их национальность, многое станет ясным, очевидным. Не исключено, что именно поэтому они не говорят, либо делают вид, что не говорят по-русски.
– А на каком языке они общаются между собою? – поинтересовалась племянница.
– В том-то и дело, что они молчат, словно немые.
– Может, они и есть немые? – осенило вдруг Лядова.
– Может, – пожал плечами Алихан. – Правда, в милиции за них еще всерьез не принимались…
– А как насчет этого Игоря? Не могло ли быть так, что он заранее все знал? Или он все же Ланселот с прохудившейся крышей? – поделилась своими догадками Анна Сергеевна.
– У нас было слишком мало времени, чтобы это выяснить. Пока известно, что он несколько месяцев назад побывал по службе в какой-то серьезной передряге, был ранен и презентован по выздоровлении мотоциклом. Тем самым, на котором сюда прибыл. Сейчас мы занимаемся его биографией: ищем родственников, друзей, сослуживцев… Кстати, почему бы вам, мисс Анна, не показать его фотографию вашей подруге, ведь они оба родом из одного города?
– Мне бы не хотелось ее сейчас волновать. В ее положении это небезопасно…
– А вдруг это что-то даст? – настаивал Алихан. – Ведь он явно пытался что-то выведать у этой Ольги Обалденной…
– Я так не думаю! – отрезала Анна Сергеевна, воинственно выпрямляясь в кресле. – И беспокоить Машу в ближайшие две недели никому не позволю!
– Хорошо, Тошенька, хорошо. Пусть будет по твоему, – Лядов дотянулся рукой до племянницы и умиротворяюще похлопал по ее роскошному плечу. – Жорж, это действительно так срочно?
– Хотя, – решил не заострять вопроса Алихан, – все это может вполне оказаться пустышкой.
– Вы хотите сказать, может выясниться, что этот парень совершенно случайный человек, нарушивший чьи-то далеко идущие планы? – уточнил Лядов.
– Именно так, сэр. Однако я больше склоняюсь к мнению, что кто-то хочет понаблюдать за нашей реакцией. Хочет выяснить, как мы воспримем такой сюрприз: занервничаем, или проявим выдержку… Впрочем, отнюдь не исключено, что это действительно случайное совпадение обстоятельств, или профилактическая мера, или даже, что мы имеем дело с трутнем…
– Трутнем? – подхватил Лядов. – Кажется, что-то знакомое. Где-то я об этом читал, только не могу вспомнить, в чем суть…
– Трутень, сэр, это человек, которого используют вслепую для передачи определенной информации. Он полагает, допустим, что грабит бар, а нас самом деле он этим ограблением передает кому-то неведомому информацию о каких-то совершенно не связанных с фактом ограбления событиях.
– А он на самом деле грабит бар или только имитирует?
– Обычно на самом. Если, конечно, никто не помешает…
– Хорош трутень! – возмутился Лядов. – И бар ограбил, и информацию передал!
– А в нашем случае, когда ограбление не состоялось, произошла передача информации или нет? – осведомилась племянница.
– Разумеется, произошла. Важен сам факт попытки. Но я никогда не слышал, чтобы трутней использовали подобным образом. Я упомянул о них просто к слову, чтобы показать, – и прежде всего вам, мисс Анна, – что до выяснения всех обстоятельств, нам не стоит предпринимать ничего серьезного.
– Разве нельзя заниматься этим параллельно: и обстоятельства выяснять и к операции приступить? – бросила с вызовом мисс Анна. – Не хватает людей, наймите столько, сколько потребуется…
– Вы, очевидно, забыли об Аникееве. А вдруг это нападение его рук дело?
– Ой, не смешите меня, месье Жорж. Да он не способен найти даже причинное место у собственной жены!
– Тошенька, – удивился Лядов, – откуда такие интимные подробности? Или ты это выдвинула в качестве предположения?
– Анна Сергеевна выдвинула это в качестве констатации факта, – заявил Алихан.
Анна Сергеевна слегка порозовела и, стараясь не глядеть на дядю, пояснила:
– Вы же запретили удалить его микрофоны из моей квартиры. Вот я и уровняла с ним шансы. Он меня подслушивает, а я – его… И вообще этого Аникеева можно еще раз запросто обвести вокруг пальца, как тогда с грузинским ресторанчиком…
Мужчины переглянулись. Лядов вздохнул. Алихан ответил:
– Вы, Анна Сергеевна, судите о нем по тому, каким он бывает дома. Но уверяю вас, на работе это совершенно другой человек: цепкий, хваткий и способный делать правильные выводы из собственных ошибок. Не забывайте, что именно благодаря Аникееву нам приходится держать для него отдельную радиоволну с мнимыми переговорами нашей охраны. Так что второй раз грузинский ресторанчик, боюсь, не пройдет.
– Кстати, о расходах, – упредил племянницу дядя. – Вы уже выяснили, кто и зачем финансирует этого беспокойного джентльмена?
– Это оказалось не так просто, сэр.
– Ну вот, нам только еще одного бинома Ньютона недоставало! – опередила дядю племянница.
– Ну, бином не бином, а то, что нам удалось узнать, похоже, скорее, на бред, чем на достоверную картину реальной действительности…
– Хм, – озадачился Лядов, – нечто подобное я, кажется, сегодня уже слышал…
– Нельзя ли поконкретнее, месье Жорж?
– Именно это я и собирался сделать. Причем специально для вас, мисс Анна. Итак, конкретизирую. Если верить детально проверенной, но пока еще скрупулезно не перепроверенной информации, агентство Аникеева финансируется с бору по сосенке из трех десятков порою взаимоисключающих источников, начиная с Президентского Фонда Поддержки Среднего и Малого бизнеса и кончая сомнительными банками оффшорных зон. Как вам такой расклад, впечатляет?
– Признаться, не очень. Боюсь, вы раздуваете значение этого Аникеева только ради того, чтобы по вашей любимой привычке пополнить свои представления о создавшейся ситуации.
Анна Сергеевна знала куда метить, – был у Жоржа Алихана этот недостаток: он всегда хотел иметь верное представление о ситуации. И днем, и ночью.
– Действительно, я не большой мастак на немедленное принятие решений, – невозмутимо парировал Алихан. – А что касается Аникеева, то если хотите знать, этот ваш альковный недотепа вплотную занялся вашим замужеством и разводом…
– И пусть, пусть сует нос не в свое дело! – резко выпрямилась в кресле Анна Сергеевна. – Ему его так прищемят, мало не покажется!
– Господа! – решительно вмешался, было, Лядов, но тут же пресекся, исправился. – Дамы и господа! Где ваша стойкость? Где ваше терпение? Выдержка? Хладнокровие? И прочие признаки психической уравновешенности? Мы слишком привыкли к тому, что все у нас хорошо. А это – плохо. Не забывайте, в какой стране мы живем, господа! Мы нарушили – или пытаемся нарушить, – природный баланс земли русской: хорошего понемножку, плохого – в неограниченных количествах. И вот нам, пожалуйста, предупреждение, можно сказать, свыше! Чтобы не зарывались, приготовились, мужались и не забегали поперек батьки в пекло!
– А батька кто, дядь-Сём? – не поняла племянница.
Лядов таинственно поднял глаза под надбровные дуги.
На рабочем столе хозяина кабинета зазуммерило. Алихан, пробормотав извинения, воспользовался дистанционным пультом.
– Сэр, мистер Шумилин и мистер гость заснули по-настоящему. Что прикажете с ними делать?
– Кто первым?
– Последний, сэр.
– Разнесите их по их комнатам и подключите датчики к гостю…
– Жорж, – попросил Лядов, – пусть введут этому гостю чего-нибудь этакого, чтоб спал подольше. Заморочил он меня, ей-богу, своей светскостью…
Алихан отдал необходимые распоряжения, нажал кнопку отключения и, обернувшись к боссу, сказал:
– А ведь я вам, Семен Аверьянович, сколько раз предлагал завести себе двойника, а лучше – тройника. Не потеряли бы столько времени зря, да и отрезвляющими препаратами не пришлось бы себя травить. Двойник бы гостя потчевал, а вы бы делом занялись…
– Уж лучше наоборот, – признался Лядов, но слова его заглушили вновь ожившие звуки зуммера.
– Срочное сообщение, сэр! На дом Кульчицкому только что позвонил неизвестный и предложил за двадцать тысяч долларов сообщить ему, кто организовал вчерашнее нападение на «Амфитриту»…
– Он согласился? – быстро спросил Алихан.
– Обещал подумать, сэр.
– Это в его стиле. Не отпускайте его не на шаг. Я должен быть в курсе всех его разговоров и перемещений.
– Слушаю, сэр!
– Воспроизведите мне запись этого разговора, – приказал Алихан, надевая сверхчувствительные наушники.
– Кто бы это мог быть? – подумала вслух Анна Сергеевна.
– Наверное, какое-нибудь инкогнито, – предположил Семен Аверьянович. Тоже вслух.
– Звонили, естественно, из автомата, говорили измененным голосом, на воровском жаргоне, – поведал Алихан, прослушав запись.
– А что, если это пароль? – задался глубокомысленным вопросом Лядов и, не вынеся недоумевающих взоров присутствующих, поспешно пояснил: – Я имею в виду, что, возможно, на самом деле это не обычное коммерческое предложение, а нечто совсем иное, условное, как это принято у трутней… Не знаю, как выразиться яснее…
– Я вас понял сэр, – успокоил босса Алихан.
– Я, кажется, тоже, – сказала племянница.
– Мне остается только позавидовать вашей сообразительности, – сокрушенно улыбнулся Лядов. – О себе сказать того же я не решусь…
– Анна Сергеевна, – прервал затянувшуюся паузу Алихан, – вы в силу ряда обстоятельств знаете Кульчицкого лучше нас. Как долго, по-вашему, он будет раздумывать, и что предпримет?
– А зачем ему раздумывать? – пожала плечами племянница. –
Для таких случаев у него есть гадалка, любимая внучка старухи Изергиль…
– Это такая тощая черная как галка женщина? – уточнил Лядов.
– Как? – удивилась племянница, – и ты, дядюшка, туда же?
– Да я Ванду Митридатовну с детства помню, – стал оправдываться дядюшка. – И потом у нее прекрасный вкус: драпированные белым шелком стены, белый, лишенный узоров бухарский ковер, белый столик в окружении трех диванов, покрытых шкурами белых жеребят, и черное наливное яблочко на белом фарфоровом блюде…
– Яблочко бегает по блюдечку, а блюдечко кажет нам наше будущее: старость, болезни, смерть, – перебила родная племянница родного дядю.
– Ты, Тошенька, как всегда утрируешь, а между прочим, многие ее предсказания сбылись…
– Мне эта особа заявила, что в детстве я была славной послушной девочкой, мечтавшей стать учительницей младших классов, – сообщила Анна Сергеевна и обвела присутствующих более чем выразительным взглядом.
– Прошлое – не самая сильная ее сторона, – согласился Лядов. – Ее конек – будущее. Тут она неподражаема! Вероятность исполнения – не менее семидесяти процентов!
– И это – не предел! – подхватила с энтузиазмом племянница. – Некоторым виртуозам-интерпретаторам удается увязывать происходящие события с предсказаниями на все сто!
– Хиромантия и ясновидение – это науки прогнозирования, а не суеверие, – возразил Лядов. – Великие умы – не нам чета – верили в них не на шутку. Пушкин, Бальзак, Авиценна, Аристотель, Демокрит, Гиппарх, Плиний-Старший, Гай Юлий Цезарь…
– Бальзак, дядюшка, кроме того, верил, что вечерний воздух вреден для здоровья, а Плиний всерьез описывал самые невероятные небылицы, вроде племени одноногих людей, у которых голова находится в брюшной полости… И вообще, что это за науки, устои которых приходится защищать перечислением «великих умов», веривших в ее законы? Это как если бы химия или физика, говоря о наличии в молекуле воды двух атомов водорода и одного атома кислорода, ссылались бы при этом в качестве доказательства своей правоты на гениев человечества: дескать, Бойль в это верил, Лавуазье не сомневался, Эйнштейн не возражал…
– Тошенька, голубушка, ты отрицаешь очевидное. Кем бы я сейчас был, если бы потустороннее не существовало? В лучшем случае старшим научным сотрудником в одной из лабораторий Джи-Эс-Кей[10].
– Ты опять на свое знаменитое видение намекаешь, дядя Сема?
– Это было не видение, мисс Анна, а транс, – уточнил Алихан.
– Все равно, как это ни назови, за пределы естественного оно не простирается. Не в схожем ли состоянии привиделась Менделееву его Периодическая Таблица?
Знаменитое видение, определившее весь дальней жизненный путь Семена Лядова, случилось с ним в пору его учебы в Англии – сам Парацельс явился ему, чтобы поведать рецептуру чудесного средства против гипертонии. Лядов по пробуждении формулу записал, тайком исследовал в университетской лаборатории, исхитрился провести все полагающиеся эксперименты на животных и людях, и запатентовать препарат на свое имя, оставив помогавшую ему в экспериментах компанию Zeneca ни с чем. С этого началась его блестящая карьера фармацевтического магната, этим и продолжилась – общением с душами великих фармацевтов прошлого. Видения, правда, больше его не посещали, но Лядов придумал выход – спиритические сеансы, которые стали исправно снабжать принадлежащие ему специализированные лаборатории гениальными идеями панацей от массово распространенных хворей. Между прочим, Жорж Алихан поначалу категорически возражал против сеансов, полагая, что в условиях плохой видимости, в которой, как правило, проходят эти мероприятия, совершенно невозможно гарантировать безопасность босса, ибо любой участник, прикинувшись духом, может нанести вред его здоровью. Однако впоследствии, убедившись в высокой нравственности и глубокой духовности, имманентно присущей членам Церкви Христианского Союза Спиритуалистов, рьяным прихожанином которой его босс являлся, решил пойти на компромисс – согласился не препятствовать вызыванию духов при условии, если к каждому приглашенному со стороны участнику сеанса будет прикомандировано по одной боевой единице из числа штатной охраны. Подобная практика привела со временем к тому, что большая часть телохранителей Лядова сделались адептами упомянутой церкви, – обстоятельство, позволившее Алихану резко ограничить число участников спиритических сеансов со стороны в связи с их ненадобностью…