Разумеется, друзья-товарищи у Стаса, как и у всякого общительного рыбака, водились, но как-то со временем они поредели, порастерялись, отсеялись. Не выдержали, как сказал бы философ Кант, его категорического императива. У Стаса с годами этот императив, то бишь нравственные требования к мужской дружбе, становился всё категоричнее, а у его приятелей, наоборот, слабел. Вот ещё вроде бы недавно вместе рыбачили, пили чаёк у костра из закопчённого чугунка, говорили по душам, а глядь… рядом уже никого. А всё почему? Не так, как надо, любили они родимую мормышку. Одни, бывало, примут перед рыбалкой сверх нормы и стоят с удочкой в руках, дышат перегаром, ажно рябь по воде. А рыба, она всё понимает. Ни словечка не скажет – но почует. Уплывёт подальше, заляжет на дно. Или, боже сохрани, песню друганы заведут, заорут благим матом, или стихи какие по пьянке начнут читать с подвыванием. Тогда считай пропала рыбалка, ни один поплавок даже не вздрогнет. Нет, с подобными рыбаками тройной ухи не сваришь, разве что тройной одеколон по утрам хлебать. Это – не соратники. С ними не по пути.
К тому времени, когда он попал в приполярные якуцкие широты, Стас Мормышкин порыбачил уже на стольких реках, озёрах, морях и океанах, что вполне был достоин попасть в Книгу Гиннесса. И, если его достославное рыбацкое имя не было туда занесено, то лишь по ошибке и недосмотру, что объясняется узколобостью этого самого Гиннесса, не понимающего сути вещей.
Истинным мудрецам известно: рыбалка не идёт в счёт жизни. Старые рыбаки это хорошо знают, только никому не говорят. Иначе бы все схватились за удочки и кинулись к водоёмам, и тогда прощай покой. Население Земли вскоре возросло бы в разы из-за увеличения продолжительности жизни. Рыбы и так мало, а тут и вовсе на всех не напасёшься.
Стас смолоду сделал для себя это открытие. Сначала почуял, а потом в достоверности убедился: рыбалка – тайна тайн жизни, её заветный эликсир. О, если бы родиться с удочкой в руках, тут же закинуть её в воду и сидеть, глядя на поплавок, не отрываясь ни на что… тогда можно было бы стать бессмертным! Однако это идеал – увы, недостижимый. В реальности получается не так, много чего на свете, что поначалу отвлекает от благодатного, с помощью удочки, выпадения из беличьего колеса забот.
Но уж когда Стасу удалось справиться с текущей суетой, он, как нынче говорят, оттянулся по полной. Так леска благосклонно, с ласкающим душу тонким свистом разматывается в воздухе, когда закидываешь спиннинг. Сладостный миг! Мормышка, блеснув, неслышно плюхается в воду, уходит на глубину… и на душе не выразимое словом счастье! Вот оно когда оба-два: этот недотёпа Фауст и его незадачливый сочинитель – повержены. Мгновенье остановлено – оно прекрасно!..
Стас Мормышкин с той первоначальной поры изрядно пожил на свете, что поделать, постарел – но благодаря рыбалке остался внутри молодым, по крайней мере куда как моложе своего внешнего облика. Он даже ведать не ведал, сколько ему лет на самом деле, – что помнить о всякой чепухе, почём зря время терять? Когда с тобой мормышка и ты блаженно следишь за покачивающимся на воде поплавком, течение жизни замирает, и ты воспаряешь в иные её измерения, где времени нет. А может, кто знает, годы и назад отматываются, как показания электросчётчика, когда перекидываешь провода?.. Ну, это пока неизвестно, наука ещё не в силах выяснить. Зато уж то, что нимало не стареешь в эти часы, доказано опытом – неопровержимо и точно.
Тут надо бы отметить вот что. До встречи с Иван Иванычем рыбацкая география Стаса Мормышкина охватила чуть ли не весь глобус, уж не говоря о российских просторах, ныне именуемых россиянскими.
Если сначала от его мормышки стонала плотва, окуни, караси и щуки Подмосковья и Нечерноземья, то потом он посетил Каспий с его осетрами и белугами. Следом направил свой маршрут на мурманские и архангельские севера, изрядно сократив там запасы сёмги. Далее принялся за добычу сибирских тайменей, ленков и хариусов. Затем добрался до несметных стай дальневосточного лосося и тому подобное. Если бы русская рыба умела говорить, она бы давно возопила к небу или по меньшей мере обратилась бы с посланием к международному суду в Гааге с просьбой о пощаде. Однако рыба безмолвствовала, как народ в знаменитой драме Пушкина.
Словно бы почуяв этот общерыбий немой протест на родной земле, Стас Мормышкин переместился со своим спиннингом в иные пределы. На просторах Атлантики он с чрезвычайной ловкостью добывал тунца и акулу, голубого марлина и рыбу-луну, а однажды чуть было не вытащил на берег синего кита – тот лишь в последний миг порвал особой прочности леску и ушёл на глубину.
Морских и рыбацких приключений не бывает без происшествий, о чём поведали миру Герман Мелвилл в романе «Моби Дик», «папа» Хемингуэй в повести «Старик и море», а ещё прежде пророк Иона, побывавший во чреве кита. У Стаса Мормышкина был случай покруче, чем у героев этих повествований. Однажды китовая акула, клюнув на мормышку, сдёрнула Стаса с нижней палубы корабля, дрейфующего у берегов Испании, и несколько суток волокла его за собой в океане до пролива Ла-Манш. Огромная акула, видимо, была так поражена и морально травмирована дерзкой атакой ловца, осмелившегося выйти на неё с простой мормышкой, что не догадалась уйти в глубину. Это была её роковая ошибка. Изрядно наглотавшись солёной воды, Стас, однако, не выпустил спиннинга и, выброшенный на скалы Нормандии, всё же вытащил обессилевшую в схватке рыбину на сушу. Каково же было удивление жителей севера Франции, когда они обнаружили на пустынном каменистом берегу довольного ловца, не знающего ничего по-французски, кроме мерси, бонжур и шерше ля фам, зато наедине с гигантской акулой. Назавтра все французские газеты вышли с сенсационным сообщением об этой небывалой в мировой практике рыбалке. Изумлённые подвигом русского рыбака местные власти даже простили Мормышкину отсутствие при себе документов, а таможенники не потребовали визы. На следующий день, в сопровождении срочно прибывших в северную провинцию российских консулов, Стаса доставили в Париж, где президент Франции вручил удачливому иностранцу орден Почётного Легиона. На родине Стасу досрочно присвоили звание «Мормышник года». Но отдадим должное нашему герою: он не задрал носа и всегда скромно отвечал, что на его месте так поступил бы любой отечественный любитель рыбной ловли. А особо любопытным не преминул поведать, что куда как больше известной французской награды ценит свой старый, немного облупившийся от времени значок «Заслуженный мормышник РСФСР», который ему когда-то вручили на всероссийском слёте рыбаков в Мурманске.
Пора рассказать и о самом захватывающем событии из жизни прославленного рыбака-любителя. Это произошло на Мёртвом море. Стас Мормышкин прибыл туда, чтобы изловить самую загадочную рыбину в истории планеты – Царь-Рыбу-Фиш. Согласно легенде, которой насчитывалось никак не меньше двух тысячелетий, эта, как её звали иначе, Царственная Фаршированная Щука обитала в глубинах Мёртвого моря с незапамятных времён и не давалась никому. Так, ещё Вечный Жид мечтал её изловить и полакомиться щучьим стейком, для чего веками слонялся с сетью по морским берегам. Однако всякий раз зело премудрая по великим своим годам Рыба-Фиш без труда рвала его хитроумные сети и уходила на волю.
Известно, вода в этом уникальном море чудодейственна. «Полежишь в Мёртвом море – и как-то живее становишься!» – говорят больные, приезжающие сюда на лечение. Вода до того насыщена целебными солями, что выталкивает на поверхность любое инородное себе вещество или же тело. Утонуть здесь просто невозможно. И ничему живому не удавалось уйти на глубину, кроме одного существа – Царь-Рыбы-Фиш. По преданию, великанша Рыба-Фиш в своё время проглотила того самого Золотого Тельца, которого отлил библейский Аарон для отпавших от своего Бога евреев. Это предание утверждает, что именно тяжесть Тельца и позволила Царственной Рыбине уходить на недосягаемые морские глубины, спасаясь от незадачливых рыбарей древнего и нынешнего мира. Но всему на свете однажды приходит черёд. И Стас Мормышкин, несгибаемый в рыбацком упорстве, – он много лет приезжал на Мёртвое море за исполнением своей мечты, – как-то, с очередной попытки, изловил заветную Рыбу на свою любимую мормышку.
Это была неслыханная за всю древнюю и современную историю рыбацкая удача! Увы, событие не стало достоянием общепланетной общественности по той причине, что сразу же было засекречено местными властями и спецслужбами. То обстоятельство, что вскоре правительство Израиля ввело в уголовно-процессуальный кодекс своей страны статью о безопасности в области мифологической экологии и о строгом наказании за нарушения в этой сфере, свидетельствует о том, что оно всерьёз отнеслось к явлению на белый свет Царь-Рыбы-Фиш, которая прежде считалась легендарной. Откровенно говоря (чего не захотели признать властители ближневосточного государства), Стас Мормышкин открыл свету подлинное достояние древности и своей мормышкой расширил и углубил мировое законодательство до ранее недостижимых праву мифологических глубин.
Правда, осознание этого факта произошло не сразу. Поначалу его добычу попросту конфисковали, а удачливого рыбака, с которого потребовали подписку о неразглашении, выдворили далеко за пределы Мёртвого моря. Хорошо хоть ему вернули потёртый верный спиннинг с мормышкой.
Следует особо отметить, что судьба самой Рыбы-Фиш, оказавшейся на суше, осталась неизвестной даже для представителей масс-медиа, этих вездесущих проныр из сферы массовой дезинформации, которых в быту кличут журналюгами. Осталась непрояснённой и дальнейшая участь якобы проглоченного ею Золотого Тельца. По слухам, попытки реанимировать Величественную Фаршированную Щуку, выловленную Мормышкиным, и снова запустить её в воды Мёртвого моря оказались безуспешными. Тем не менее генетикам, говорят, всё же удалось клонировать знаменитую Рыбину и зарыбить ею опустевшее море. В нашу продвинутую куда-то эпоху учёным, вполне возможно, удалось клонировать и Золотого Тельца, ибо доносятся сведения, что пытливыми исследователями достигнут немалый прогресс в области алхимических нанотехнологий. Как бы то ни было, обновлённая наукой Царь-Рыба-Фиш теперь снова бороздит просторы и глубины самого таинственного на Земле Мёртвого моря.
По возвращении домой знаменитый рыбак, достигнувший в своём увлечении наивысших и неповторимых результатов, решил немного отдохнуть от неизгладимых впечатлений. Как идейный вождь отечественных мормышников, он создал для развития рыбацкого движения научно-популярный журнал «Наш сомормышник». Отложив на время спиннинг, Стас взялся за вечное перо и принялся из номера в номер печатать воспоминания о своих незабываемых рыбалках. Благодаря этому журнал быстро приобрёл заслуженную известность и набрал большой тираж. Пришлось преобразовать журнал в ежемесячный.
Отныне любители мормышки, в ожидании поклёвки, с увлечением читают на берегах водоёмов о приключениях Стаса; бывает, чего не случалось ранее, упускают из виду ушедший под воду поплавок. А ведь последнее, подчеркнём, особенно удивительно! Если пару десятилетий назад, до рыночных преобразований, на мормышку удили просто ради удовольствия, то теперь это не столько любительская ловля, сколько промысел, существенно пополняющий оскудевший семейный рацион. Да что там!.. для некоторых наших граждан, благодаря перманентным, как мировая революция, реформам, это чуть ли не единственный способ пропитания.
Немудрено, что читатели завалили редакцию журнала благодарственными письмами. Заслуженно воспевая рыбацкие подвиги и мастерство Стаса Мормышкина, они восклицали при этом: «Спасибо, что вы у нас есть!» – и категорически требовали, чтобы письма были обнародованы. Не в силах противиться общенародному напору, Мормышкин дал указание печатать все послания к себе на страницах журнала, отчего не единожды весь объём очередной книжки журнала уходил на это, даже приходилось выпускать дополнительные номера.
Однако нам пора вернуться к той исторической встрече Стаса Мормышкина с Иван Иванычем. Впрочем, предоставим слово самому Стасу. Вот что он писал в очередном номере «Нашего сомормышника» в разделе «Мои путёвые заметки»:
«Этого простого и скромного, как неприметный сельский ясень, труженика я встретил на берегу могучей сибирской реки, веками несущей свои воды в Северный Ледовитый океан. Я сразу же приметил: несмотря на неброскую внешность, он резко отличается от других любителей забросить удочку на ранней зорьке. Короткие, русые, словно северная берёзка, волосы, серо-буро-охряные, как осенняя тундра, глаза… Подтянут, трезв – в отличие от бухих и опухших с утра земляков. Тщательно выбрит и свеже обрызнут после бритья тем самым одеколоном, о котором ещё Николай Васильевич Гоголь с теплотой заметил:
– Чуден «Шипр» при тихой погоде!
Мы познакомились.
– Иван Иванович Бухвостов, – представился он, протягивая мне свою натруженную от лыжных палок и шарикового пера руку. – Зовите меня просто: Иван Иваныч.
Оказалось, что Иван Иваныч заочно уже хорошо знаком со мной, с моей исторической миссией на Земле, с моим, без ложной скромности говоря, самым лучшим журналом нашей эпохи, которая выдалась для нас, мормышников, такой непростой.
Я обратил внимание на то, что Иван Иваныч рыбачит в строгом служебном костюме, при галстуке, и, что особенно любопытно, на ногах у него лыжи. Да, да, читатель, мой дорогой сомормышник, не протирай от удивления глаза: это действительно так, воочию видел!.. Я, конечно, поинтересовался, почему на нём такая, образно говоря, неординарная обувка?
– Не могу я без лыж, – просто ответил мне Иван Иваныч и добавил: – Вот, выкроил часок, чтобы поудить на мормышку, надеюсь – клюнет. Скоро в правление колхоза бежать на планёрку. А на лыжах – оно сподручнее!
И тут он задал мне вроде бы наивный, но поразительный по глубине вопрос:
– Давно хотел узнать, Мормышкин – это у вас творческий псевдоним, связанный с вашим пристрастием к рыбной ловле, или же это природная фамилия, доставшаяся от наших с вами незабвенных предков?
Я, разумеется, мог бы рассказать ему, что в далёкие времена этим именем, как говорится, по-улишному, прозвали моих прадедов – любителей порыбачить на самодельную мормышку, однако ответил полюбившейся в народе мудростью:
– А что раньше появилось на свет: яйцо или курица?..
Иван Иваныч тепло улыбнулся. Его открытая улыбка была похожа на бирюзовое небо, которое порой выглядывает под зябким приполярным ветром из-за свинцовых туч.
Мы договорились побеседовать вечером, после смены. Поговорить обстоятельно по душам, за чашкой целебного чая, настоянного на духмяных сибирских травах, под пельмешки из медвежатины с лосятиной. Но обо всём об этом читайте в следующих номерах нашего лучшего в Отечестве, а стало быть, и во всём мире, журнала».
И действительно впоследствии «Наш сомормышник» в подробностях поведал читателям о долгих, но удивительно ёмких беседах Стаса Мормышкина с якуцким самородком. Редактор журнала с лихвой отдал должное своему новому другу – деятельному строителю новой жизни, певцу окружающей, да что там скрывать… окружённой среды, его угловатым, но изумительно проникновенным, как пронизывающий северный ветер, стихам.
Иной рыбак – да что!.. чуть ли не каждый – выловит кильку в томате, а после всем рассказывает, что поймал севрюгу. Ещё и руками так размахнёт, что его добыча покажется размером с белугу. Стасу Мормышкину совершенно незачем было преувеличивать свои рыбацкие подвиги, они давно общеизвестны, а вот прихвастнуть собственным журналом, чего греха таить, он всё же любил. Что поделаешь – как и всякий рыбак, не мог удержаться. Литературные опусы занимали в его журнале совсем немного места, а Стасу мерещилось, что «Наш сомормышник» превосходит по своим художественным достижениям все литературные журналы современности. На публике и в статьях он выдавал желаемое за действительное привычным безапелляционным тоном, – так иной математик, сбрендивший от цифр, в самоупоении, вдруг начинает преподносить на учёной кафедре гипотезу за аксиому. Конечно, со стороны такое поведение Стаса Мормышкина выглядело смешным, но для многих мормышников его авторитет, особенно после поимки Царь-Рыбы-Фиш, стал непререкаемым, и они верили этому заурядному рыбацкому бахвальству. Необходимо сказать для прояснения, что настоящий литературно-художественный успех пришёл к его журналу только с произведениями Иван Иваныча Бухвостова. Предоставив ему свои страницы, «Наш сомормышник» сразу же вышел на вершины мирового Парнаса. И тут, назовём вещи своими именами, главный редактор проявил себя наилучшим образом – он изловил в лице Иван Иваныча истинную золотую рыбку нашей и мировой словесности.