– Урса Мажор! – произнес он с отчетливым сарказмом. – Да ведь это же наша Большая Медведица! А вот и Малая… хм… Урса Минор… Ну, папуасы!
А ведь прав был чиф, можно самому все найти! Легко! Вот сейчас Серега пойдет и найдет. Ну, если не все, то половину. То-то чиф удивится!
Серега посидел еще немного, запоминая треугольники и трапеции, раскинувшиеся вокруг обеих Медведиц, потом сунул в карман сигареты и направился к двери.
Вскоре он оказался на баке, в темноте, подсвеченной лишь холодно-аристократическим сиянием звезд. Миллиарды мерцающих искр окутывали небо нескончаемым ожерельем. «Бриллианты – лучшие друзья девушек», – вспомнилась ему услышанная на берегу реклама. Да что эти девушки видели! Им и репа – лучший друг, если слаще ничего не ели!
Серега достал сигареты и зажигалку, закурил. Сотворил свою собственную звездочку, своего маленького «красного карлика», а потом и туманность, которая тут же рассеялась. И почувствовал себя приобщенным к мирозданию.
Так бы и стоял он, и заворожено крутил головой по сторонам до самого рассвета, не ощущая времени, которое растворилось в бесконечности пространства. Но вдруг услышал… нет, не услышал, а почувствовал движение за спиной. И обернулся не сразу, не в силах оторвать взгляда от звезд. А когда все-таки обернулся, то увидел в темноте быстро удаляющийся силуэт в светлой одежде, который тут же исчез у трапа левого борта.
– А вот чего здесь арабы шастают – непонятно! – громко сказал Серега, потому что обволакивающая бак тишина вдруг стала колючей и неприятной. – Спали бы себе!
А потом подумал, что свои длинные белые балахоны сирийцы надевают на праздник, а уж никак не для прогулок по грязному бараннику. А наших сюда вечером ни в балахоне, ни в пиджаке не заманишь. Спят или видик в салоне смотрят.
Серега бросил окурок в якорный клюз20. Красная звездочка закружилась, затанцевала по кругу, поддерживаемая воздушным потоком, потом устремилась вниз и исчезла.
Он еле заметно передернул плечами и снова заговорил, чтобы оттолкнуть вплотную приблизившуюся тишину.
– Да мало ли что тут… Завтра скажу сирийцам, что по бараннику привидение шастает. Во, перепугаются!
В другой день мысль о привидении не потянула бы за собой никаких ассоциаций. Но сегодня Серега сразу вспомнил о Басаеве и испугался. Он быстро пошел к трапу, потом побежал.
Он ворвался в арабскую каюту. Басаев лежал на спине. В полосе света, ворвавшегося вслед за Серегой из коридора, тускло блеснули открытые глаза Басаева. Серега хлопнул ладонью по выключателю и совсем уже собрался заорать, но вовремя поперхнулся.
Басаев смотрел в потолок, его грудь мерно вздымалась и опускалась. Он на секунду скосил глаза на Серегу и снова уставился в потолок. На полу заворочались Абдулла и Хаттаб.
– Окей! – бодро произнес Серега и выключил свет. – Джаст ту чек – просто проверил. Сорри, Абдулла. Сорри, Юсеф.
– Шукран, Сережя, – сонно пролепетал Юсеф Хаттаб. – Большой тебе человеческий шукран.
– Шукран-шукран, – ворчал Серега, поднимаясь по трапам на свою палубу. – Я уж подумал, ваш Басаев ко мне прощаться приходил.
Устроившись в постели, вытянувшись и расслабив ноги, он ощутил себя в полной безопасности, поэтому подумал о загадочном белом силуэте на баке без паники и суеты. Солидно подумал, как настоящий моряк:
«Зайца» везем в Австралию, что ли? Вот проблем-то не оберемся! Надо, наверное, пойти, доложить. Мастер, конечно, тревогу закатит… – Серега перевернулся на бок и закрыл глаза. – А чиф уже спит… И боцман спит… И я сплю…»
***
Откровения Сказочника
А океан никогда не спит. Не то, что на суше: солнце село, и все вокруг замерло, затаилось, оцепенело. Уснуло… Потому что суша – это тело планеты, а море – ее душа. Душе спать не обязательно, она энергию прямо из космоса получает. Вон их сколько над головой: белых гигантов и красных карликов. Энергией всегда поделятся, причем безвозмездно. Не то, что некоторые – естественные монополии…
Тут и задумаешься. А кто же мы, люди, в этом огромном организме планеты Земля? Ответ получается совсем не утешительный: бациллы какие-то. И не факт, что полезные, в отличие от животных или растений, например. Потому что продукты нашей жизнедеятельности носят ярко выраженный высокотоксичный характер. И в материальном смысле, и в нематериальном. А то, что бациллы себя царями природы возомнили, так это как раз свойственно их холопской, микробной психологии. Вот придет Терапевт, температуру у Земли померяет, выпишет процедурку соответствующую, и все – нет бацилл, тут уж мутируй – не мутируй. И что обидно, без нас на Земле хуже не будет. Без царей еще никто не пропадал.
Вот такие безрадостные мысли посещают, когда стоишь посреди океана и звезд один, без подруги. А поверхность зеркальная, ни рябинки, лишь длинная зыбь слегка приподнимает нос судна и, сонно шурша, проползает вдоль борта, и отгоняет в сторону луну, которая трепещется в воде желтой медузой.
Кстати, зыбь напоминает, что отдыхать в энергетической нирване океану осталось недолго. Через пару дней задует зюйд-ост, засвистит, растормошит, растолкает.
Туда, на юго-восток как раз и направляется теплоход «Аль-Нахла» или «Пчела» по-русски. Это мистер Хасан придумал. Сам придумал, чем непомерно гордится. А мы тоже сами догадались, с чем подобное название у него ассоциируется. Прилетел в Австралию, нектар собрал, в Эмираты вернулся и в чистый мед переработал.
Раньше пароход этот «Омалькора» назывался. Что чужестранное слово сие означает, до сих пор остается загадкой. Был тут у нас матрос Рашид Азарулиев родом из дружелюбного Татарстана. Сразу всем арабам объявил, что тоже истинный мусульманин, но при этом австралийский бекон жрал – втроем не отнимешь. И вот он всерьез и с пеной у рта утверждал, что Омалькора – это значит Святая Софья. А мотористы – люди с инженерным складом ума, абстракции и лирике неподвластные, так они, конечно, усомнились. Какая тут может быть противоречащая здравому смыслу связь между Омалькорой и Софьей? И вообще, зачем так безапелляционно гнать народу пургу – телевидения, что ли, недостаточно? В общем, чуть до драки не дошло, боцман со вторым механиком разняли.
Но непонимание осталось. Поэтому обратились к компетентным источникам: спросили арабов. То есть, спросили Яхью, как единственного и полномочного посредника между англо-арабским и русско-английским языком. Тот долго думал и потом признался, что объяснить, что такое «Омалькора», не может. Само слово знает, оно даже в Коране есть, но на другой язык не переводится. Что же касается Святой Софьи, то о ней в Коране вообще не упоминается.
Рашид Азарулиев признал поражение и с приходом в Австралию выкатил мотористам по большой бутылке пива.
На «Омалькоре» сначала пакистанцы работали. За несколько лет превратили пароход в руины – реальный металлолом. За год пару витков делали, остальное время стояли. То в Австралии ремонтировались, то в Эмиратах, то на Цейлоне. До того дошло, что австралийцы хозяину последнее предупреждение сделали. Есть там у них такая организация – АМСА21, которая за состоянием судов следит, и без ее разрешения ни один законопослушный австралийский баран на пароход копытом не ступит.
Короче, пакистанский папа вовремя смекнул, что пора с этой линии достойно удалиться, и загнал пароход мистеру Хасану. Хасан поплясал с недельку-две, пока кто-то сердобольный не надоумил, что лицензия «Омалькоры» на перевозку баранов из Австралии находится на грани отзыва, а без этой лицензии пароход можно засунуть в ближайшую урну.
«Подумаешь, – сказал Хасан. – Я сейчас человек пятьдесят из родной деревни выпишу, они тут мне горы свернут!» Но тот же сердобольный посоветовал: лучше сразу кингстоны22 открыть и не мучиться. Сворачивать горы и управлять пароходом – очень разные вещи.
И великое горе пришло в большой и дружный арабский аул, но ненадолго. Не успел мистер Хасан горькие слезы вытереть, как свела его судьба с туристом из Питера Борисом Соломоновичем. И сказал Борис Соломонович: «Не печальтесь, мистер Хасан, не рвите на себе одежды и бороду. Сейчас составим договор между судовладельцем и крюинговой компанией23, которую я имею честь представлять, а потом гоните пакистанцев к чертовой матери, если таковая в ваших поверьях имеется. Пришлю я вам моряков из России. Гор сворачивать не станут – не любят они такие занятия, а пароход на ноги поставят – дело привычное».
Говорят, не было тогда еще у Бориса Соломоновича никакой компании, зато были знакомые, готовые большие деньги в любое прибыльное дело запустить. И не было тогда еще пяти тысяч безработных моряков в Питере – это потом, через год-другой они появились, в потертых джинсах и с потухшими, просящими глазами, согласные за любые деньги и на любых условиях возить хоть баранов, хоть слонов, хоть черта в ступе.
А тогда, в девяносто третьем быстренько организовал Борис Соломонович компанию «Балтика», развесил объявления в гостинице моряков на Двинской улице и у «близнецов» – двух пивных ларьков у проходной торгового порта. И народ потянулся потихоньку.
Боцман Валера – он тут один из первых – рассказывал, как вдвоем с боцманом-мурманчанином на место претендовали. Мурманчанин постарше был, поопытнее, зато Валера по-английски на десять слов больше знал.
Посмотрел анкеты Борис Соломонович и устроил им небольшое испытание. Сообщил, что пароход арабский, законы соответствующие: пить нельзя, женщин водить нельзя, свинину есть нельзя. Как русскому человеку шесть месяцев в таких невыносимых условиях продержаться, неизвестно.
– Да легко! – хором сказали боцмана. Водку они в рот не брали с самого детства, из всех женщин на свете знали только жен и только «мужчина сверху», а насчет свинины, так они даже на рынок никогда не ходят, чтобы на сало не глядеть – от одного вида воротит.
– Очень хорошо, нам как раз такие и нужны! – обрадовался доверчивый Борис Соломонович. – Но это еще не все. Половина экипажа тоже будут арабы. Человек двадцать-тридцать, чтобы за животными ухаживать. Такая вот, знаете, специфика. Другая религия, другой менталитет. Из-за неправильного поведения могут возникнуть определенные затруднения.
Мурманчанин озадаченно почесал затылок, но ответил по-прежнему браво:
– Так ведь не хуже триппера? Переживем – дело привычное.
И Валера, отбарабанивший в свое время два года сержантом в Афгане, тоже не смутился:
– Ничего, и не таких били!
Боцман из Мурманска экзамен не выдержал. В его реплике Борис Соломонович уловил затаенную и болезненную неприязнь к дружественному сирийскому народу. А вот заявление Валеры, наоборот, прозвучало в духе интернационализма, и, даже более того, показалось Борису Соломоновичу вполне оптимистичным в плане дальнейшего развития международных отношений.
В первом контракте мужикам, конечно, досталось – можно себе представить. Их рассказы потом, как легенды, передавались из уст в уста, да так и осели в русской истории арабского барановоза.
***
«Самолет компании «Аэрофлот», совершающий регулярный рейс Москва – Дубай – Коломбо, совершил посадку в аэропорту города Дубай. Температура наружного воздуха плюс тридцать пять градусов по шкале Цельсия. Экипаж желает вам приятно провести время».
Спустившись по трапу, двадцать два человека в джинсовых брюках привычно уплотнились вокруг потенциального лидера, коим на текущий момент являлся старший помощник. Капитан и старший механик улетели в Дубай днем раньше.
Обволокла жара, сразу намокли спины.
– Это еще что! Мы как-то зимой в Гану прилетели, – вспомнил кто-то. – В Москве было минус двадцать, а там плюс сорок два и влажность сто процентов.
– Ничего, товарищи, – сказал старпом – немолодой мужчина с гладким, беспроблемным лицом. В его бодром голосе прозвучали знакомые помполитовские интонации. – Пройдемте в здание аэропорта.
Внутри светло-серого здания было прохладно, шуршали кондиционеры. И ни слова по-русски: ни в вывесках, ни в звучащих из динамиков объявлениях. Но разобрались. Нашли столик с кипами бланков иммиграционных деклараций, заполнили всем миром и встали в очередь. Прошли.
На выходе встретил агент с табличкой: «Omalqora» – длинный араб с хитрыми глазами. Всех сосчитал, собрал паспорта и повел к небольшому грузовичку с открытым кузовом и смуглым индусом в кабине за рулем. Скамеек хватило на десятерых, остальные разместились на сумках и чемоданах. Ехали около часа, плавились на солнце и восхищенно крутили головами по сторонам. Разноцветье высоток Дубая, торговые ряды и эстакады Шаржи, дворцы и мечети Аджмана складывались в роскошные узоры, проносились мимо и исчезали, словно в калейдоскопе.
За Аджманом дорога вырвалась в блекло-желтую пустыню, и через несколько минут грузовичок резко затормозил и встал.
– Эй, не картошку везешь! – недовольно напомнили водителю.
Дорогу переходила небольшая группа диких верблюдов. Это была их земля, их территория, поэтому они двигались медленно, с накопленным веками генетическим достоинством, не обращая ни малейшего внимания на сгрудившиеся по обе стороны автомобили. Никто не сигналил.
Последний верблюд задержался на обочине, потом вернулся на бетонную полосу и уставился на грузовичок. Его отвисшая нижняя губа выражала крайнее пренебрежение, а в больших выпуклых глазах читалось знакомое: «Понаехали тут!».
– Шевели копытами, горбатый! – рявкнул Валера сержантским голосом и утер лоб рукавом промокшей рубашки.
Агент обернулся, постучал в заднее стекло кабины и укоризненно покачал головой.
Верблюд презрительно сплюнул на дорогу и удалился.
– Вот будем верблюдов возить, попадешься ты мне! Я тебя быстро выпрямлю! – крикнул вслед Валера, оставляя последний плевок за собой.
Агент снова покачал головой, уже не оборачиваясь.
– Боцман, вы в чужой стране, – заметил старпом. – Ведите себя прилично.
Валера посмотрел на него прозрачным взглядом и бесцеремонно озвучил вопрос, витавший в двадцати одной голове:
– А вы, господин старпом, раньше случайно не первым помощником24 бывали?
Старпом не ответил. Машина тронулась.
Вскоре на плоской равнине снова поднялись дома.
– Мужики, а куда нас везут-то?
– В гарем к местному князьку.
– А кондей у него в гареме есть? И водички бы холодненькой.
На этот раз въехали в обычный арабский городок с пыльными и безлюдными улицами, одноэтажными домами и торговыми галереями с выставленным наружу всевозможным товаром. Иногда в полутьме помещений проглядывались силуэты людей.
Грузовичок попетлял по улицам и выскочил на широкую набережную. Слева, за тридцатиметровой полосой песка раскинулся Персидский залив, ярко-зеленый, припорошенный туманной дымкой у горизонта. Немного посвежело.
– Вот и приехали!
И, действительно, приехали. Дорога уперлась в арочные ворота с надписью: «Port of Umm Al Quaywayn25». Ниже змеился орнамент арабских букв, который, вероятно, означал то же самое.
В воротах появился смуглый мужчина в хаки с непонятными знаками на погонах и с выражением лица таким же, как у пустынного верблюда. Фуражка с высоким околышем никак не компенсировала недостаток роста под ней. Агент вылез из кабины и поспешил к нему на полусогнутых. Охранник протянутые бумаги смотреть не стал, брезгливо отмахнулся и направился к стеклянной будке за воротами.
– O’key. Thank you, Officer, – сказал агент ему в спину и повернулся к морякам. – We will wait for the Captain26.
Общими усилиями перевели и дружно выбрались из кузова. Закурили, стали оглядываться по сторонам. За воротами по обе стороны дороги раскинулись три панельных здания: одно – жилое, одно – промышленное, еще одно – непонятное. Дальше, метрах в трехстах просматривался элеватор, из-за которого торчала белая корма большого судна.