Елена Липовая сразу узнала его, тем более что других мужчин она не видела дней сорок или пятьдесят, точнее сказать не могла. Оттого что время бежало рвано, не определённо.
– Саша, любимая… я принёс тебе ужин, – улыбнулся Альберт.
Белов, немного смущаясь, прошёл в комнату, скромно присел на её кровать… хотя назвать кровать её кроватью – да отсохнет язык!
Елена вжалась спиной в стену, подтянула колени к груди, обхватила ноги руками, пряча лицо. Этот урод похитил её. Держит в неволе. Называет её Сашей. А она не Саша, она Елена!.. но почему бы и не Саша?.. «Саша, Александра, Санечка… совсем неплохо» – неожиданно подумала певица Липовая. Какая свежая мысль… смелая мысль! Или она сходит с ума, или новое имя начинает ей нравиться?
– Я своими руками приготовил для тебя ужин, Сашенька. Попробуй мясо. Сделай глоток вина.
Альберт снял с подноса тарелку, передал Елене. Столовых приборов нет.
– Не стесняйся, моя любимая… ты можешь брать мясо руками. Я захватил с собой салфетки.
Ужасно хотелось есть. Первую неделю Елена вообще отказывалась от приёма пищи. Две недели стеснялась ходить под видеокамерой в туалет. Казалось, что это какое-то сюрприз-шоу, розыгрыш; что нужно немного подождать, перетерпеть и всё самой уладится. Потом она стала задавать вопросы. Но на её крик души, плачь и слёзы, мужчина или бородатое чудовище, нацепившее человеческие очки, не откликалось, будто певица потеряла голос. Тогда Елена впадала в истерику, читая за стёклами очков строгий расчёт и дикую похоть, словно она тоже, пахнущее выделениями животное. А когда мучитель уходил, Леночка обнюхивала ладони, проверяя себя… вспоминая себя… она это или нет.
Елена аккуратно взяла пальцами говядин, прикусила; мясо приготовлено отвратительно, но она всё равно жевала мерзкую еду. Проглотив кусочек, подцепила ноготком круглый кабачок с тарелки, брала и чувствовала себя прирученной собакой. Она медленно работала челюстью, стараясь не поскуливать, не выдать своего голода, ненависти, страха и отчаянья.
Съела почти всё, что дали. Альберт плеснул в кружку вина.
– Очень вкусно, – изобразила удовольствие певица Елена.
– Рад служить тебе, Сашенька, – любезно ответил Альберт.
– Что вы хотите? – тихо спросила она. – Для чего я здесь?
Альберт стыдливо улыбался в усики и бородку.
– Саша, ты должна полюбить меня. Просто любить.
– Но как? – удивилась Липовая, делая робкие попытки договориться. – Как я могу полюбить вас, ведь мы совсем незнакомы… Если бы вы доверяли мне…
Теперь изумился Белов: прошло полтора месяца, а они всё незнакомы?
– Когда ты будешь готова, позови меня, – сказал Альберт, понимая, что Елена ещё не созрела.
Он быстро встал с кровати, бросил на мятую простыню упаковку влажных салфеток. Певица обняла салфетки и тихо заплакала.
– Мне нужно принять душ… мне нужен осмотр гинеколога… у меня сыпь, – Елена говорила чуть дыша, ей было неловко, но лучше бы она молчала.
Альберт дёрнулся к выходу, резко закрыл дверь. Беззвучно щёлкнули замки, он посмотрел на пустую тарелку.
«Успокойся, Белов, успокойся!.. я говорю тебе, остынь!» – призывал голос из головы.
Он поднялся на кухню, поставил в микроволновку порцию, приготовленную для следующей пленницы.
4
Из коридора в спину бил неяркий свет. Альберт открыл дверь комнаты номер три. Там находилась вторая пленница. Он называл её так же – Сашенькой.
– Посмотри, Саша… я приготовил для тебя ужин. Ты хочешь поесть? – пряча улыбку, говорил Альберт.
Светлана Ротман пробивалась в кинематограф с самых низов. У неё нет богатых родственников, не было в роду театральных или других знаменитостей. А фамилию Иваненко пришлось сменить, чтобы не раздражать столичный бомонд, только на словах любящий свой народ, а на деле, ненавидящих всё русское, от светлых, добрых глаз до неудержимой силы, когда этот народ разозлить.
– Что там у тебя, Петенька? – поинтересовалась Светлана, даже не взглянув на вошедшего в камеру мужчину.
Она назло называла Белова Петенькой, потому что он звал её Санечкой.
– Я приготовил для тебя ужин, Санечка, – повторялся Альберт. – Мясо с овощами и французское вино…
– Вино? – чуть повернув голову на голос, спросила Светлана Ротман, сменившая фамилию Иваненко тринадцать лет назад.
– Шато Марго, регион Бордо, – читая надпись по-французски, произнёс Альберт. – Если не соврали, конечно…
Светлана сидела на кровати, расставив широко ноги. Голые ступни жёстко вонзились в холодный пол, руки упёрлись в колени. Она походила на королеву воров. Не хватало звёзд на плечах и куполов на груди.
– Дай хлебнуть! – твёрдо сказала она. – Дай мне вина, Петя! Шевелись!
Альберт наполнил кружку до краёв, отлично зная, что пленница их третьего номера не вчера вошла в роль криминальной смотрительницы и никак не выйдет из неё.
– Конечно, конечно, Сашенька… возьми, пожалуйста, – передал он полную кружку.
Светлана выпила одним глотком.
– Ещё вина! – приказала она, словно в гостиничном номере её обслуживал официант.
Альберт приложился к бутылке, опустошая из горлышка. Светлана подняла глаза, видя, как исчезает красное вино; а Белов пил, пока бутылка не полегчала.
– Ты любишь меня, Сашенька? – неожиданно спросил Альберт, облизнув губы.
– Пшёл отсюда! Тварь! Скотина! Псих чокнутый! – не выбирала слов Светочка.
У Альберта дрогнули руки. Он чуть не выронил бутылку. Сердце бешено застучало, но он знал, как справиться с собой.
…Однажды на допросе – это было лет пятнадцать назад, его вывела из себя жена одного авторитетного бандита. Её тоже звали Светлана. Женщина плюнула ему точно в лицо и хохотала, будто спятила. Альберт чувствовал вкус её слюны, словно отведал яда. И его слух, его мозг взорвался от презрения… и от её железной воли. Эту женщину не сломать, не заставить говорить, если не предпринять нечто непопулярное. Тогда Альберт разорвал в клочья всю её одежду и бил ногами Светлану, словно только что поймал маньяка на детской площадке.
Она строчила жалобы, ему кто-то угрожал. Но к тому времени её муж, возглавлявший балашихинскую ОПГ погиб от пули другого бандита. Дело удалось замять, а Альберт уволился со службы и хорошо запомнил тот день. Потому что память у него была великолепной.
– Ты не готова принять мою ранимую душу, – опустив голову, бормотал Белов скорее самому себе, чем народной актрисе. – Когда ты будешь готова, позови меня и полюби меня. Может быть, я прощу тебя, Саша.
Он пятился к выходу, словно ошпаренный рак, широко расставив руки, как клешни, а Светлана что-то кричала и смеялась над ним.
«Сильная женщина; но почему не работает план? Что я сделал ни так? Проверю на третьей, обязательно проверю на третьей» – повторял про себя Альберт, разогревая третью порцию ужина. «Брат, тебе необходима любовь этих женщин. Но единственной может быть только одна! Заруби это мысль на своём носу» – напоминал конечную цель голос, живущий внутри, строя яркий образ желаний юриста Белова.
5
В пятой камере томилась самая желанная, самая сладостная из всех. Альберт прочитал три её книги. Она так юна и умна, что даже странно.
Последнюю неделю шумиха в прессе затихла. Вся страна сначала искала певицу Липовую, потом потеряла Светлану Ротман, которую похитили из гостиницы в Суздале. Исчезновение двух известных женщин в одно преступление связывали не многие. В списке тех, кто уверен в едином подчерке похищения, находилась писательница Сочникова. Она даже затеяла новый роман, где главный герой: с одной стороны, уважаемый человек, хозяин строительной фирмы и примерный семьянин, а с другой – маньяк, насильник и убийца – похищает двух знаменитых женщин. Полиция никак не может выйти на след и тогда своё расследование начинает молодая писательница. Безусловно, Саша Сочникова ставила себя на место сыщицы и прогнозировала, как разовьётся сюжет и чем закончится в итоге.
Александра представляла, что маньяк замечает слежку и похищает писательницу тоже; он отвозит её в тайный дом, где удерживаются первые две жертвы. В Переславле-Залесском Саша обдумывала детали истории, как вдруг сама угодила в сети.
Почти двое суток Александра представляла, что находится в коридоре за её дверью. Она видела плохо освещённый подвал, пять дверей и ступени, бегущие вверх на свободу. Похитителя она представляла таким, каким он и оказался, когда впервые его встретила на первое утро неволи. Потому доверилась интуиции целиком, давая своему полёту фантазии, беспрепятственно проецировать картину будущего, чтобы выжить или даже сдружиться с ним.
Ей чудились камеры. Три из них заняты постоялицами. И тогда Александра поняла, кто находится в этих комнатах; но зачем их похитили? Чего добивается маньяк? Если бы он ездил ночью на велосипеде, нападал на случайных женщин, тащил их в кусты, насиловал и душил, то многое бы прояснилось. Но преступник, похитивший её, был другим и цели у него непонятные. Потому что выбирает он жертву тщательно, отбирая самые лакомые кусочки.
От мысли, что она тоже входит в круг избранных, то есть сливок общества или мармеладок нации – становилось весело и тепло. На неё всегда заглядывались. Саша чувствовала раздевающие взгляды, пока сама не повернётся и, посмотрев в глаза, не отпугнёт пошлого мечтателя. Александре хотелось верить, что и впрямь ей знакомы мужские намерения; что она ощущает их тонко, словно сама когда-то лепила из глины солдат и маньяков.
6
Перед камерой номер пять Альберт дрогнул. Он минуту молчал и лишь затем открыл дверь.
Писательница Сочникова смотрела на него спокойно и даже приветливо. Она лежала на спине головой на подушке, скрестив ноги, а руки её сложены на животе. Александра знала себе цену.
– Любимая… Сашенька… я хочу угостить тебя ужином, приготовленным мною, – завёл пластинку Альберт, но в этот раз имя мистической суженной совпадало полностью. Потому что он выбрал это имя специально.
– Ты ужинал без меня? Ты не голоден? – почему-то спросила молодая писательница и погладила себя по ноге выше колен.
– Не думай обо мне, – ответил Белов. – Я могу поесть даже ночью.
– Я не думаю о тебе, я думаю о нас, – мгновенно среагировала Александра.
Она встала с кровати, подняла с пола ошейник на длинной цепи и спросила:
– Зачем тебе эти сучки? Что они могут знать о наших желаниях… о наших с тобой душах? Они слабы и притворны, как весь этот мир…
Альберт сделал шаг назад: «Откуда она знает, кто спрятан в моём подвале?».
Александра, чтобы сбавить накал, потянулась рукой к тарелке, сама оставаясь на месте.
– Мясо? – спросила она. – Ты приготовил его в духовке и купил прекрасного вина? Можно попробовать?
– Я приготовил ужин для тебя… – имя Саша Белов упустил; оно так часто повторялось за сегодняшний вечер, что даже тошнило.
Александра Сочникова забрала тарелку, присела на кровать, откусила говядину, зажмурилась.
– Как вкусно! – восхитилась она.
– Правда? – вырвалось из Альберта.
Саша кивнула, прикусив второй раз.
Она ела и улыбалась. Ей хотелось поговорить с ним, и Альберт это чувствовал. В его горле хлюпали слюни, семя ниже живота вскипало невиданной страстью, хотелось выбить из её рук тарелку и крикнуть: «Выплюнь эту гадость!» – и повалить её на кровать. Но он снова сдержался, лишь умиляясь аппетиту своей пленницы под номером три.
– Хотите вина, Саша? – перешёл на уважительное «вы» Альберт, словно больше не господин для неё, а обычный поклонник, зачитавший до дыр все книжки Сочниковой.
Ещё минута и он попросит у неё автограф, а потом писательница черкнёт ручкой на обороте: от меня моему почитателю Белову – и будь здоров Альберт, вызови мне такси! А потом она исчезнет навсегда.
Александра неуловимым чутьём уловила расстройства своего похитителя и, снова опережая его, спросила:
– Почему ты не принёс кружку для себя? Я хочу выпить с тобой вина.
Александра продолжала кусать не жующееся мясо, но улыбка её пропала, и появился искренний вопрос: как ты мог?.. неужели не хочешь разделить со мной глоточек счастья?.. или ты предпочитаешь пленниц из первой и третьей камеры?
Альберт хотел сказать, что он может пить сразу из бутылки и со всеми сразу… но не решился говорить прямо.
– Я сейчас принесу кружку, – засуетился Белов. – Я выпью с тобой.
Сделав три больших шага назад, он вышел из комнаты, не забыв закрыть дверь. Писательница Сочникова слышала, как еле скрипнул замок, выдвигая полированные цилиндры в специальные отверстия в каркасе. Она осталась одна, только в руках тарелка с невкусной едой и ни капли вина.
7
Альберт присел на диван, включил компьютер. Выбрал камеру в пятой комнате, чтобы полюбоваться Александрой.
Писательница сидела на кровати и медленно пережёвывала ужин. «Играет со мной? – размышлял Альберт. – Или я не ошибся в ней?»
Белов несколько минут наблюдал за тем, что Саша делает в одиночестве, как ест, как ожидает его. Затем нашёл вторую кружку, сполоснул её под струёй холодной воды и снова спустился в подвал.
Альберт налил Саше, плеснул себе. Александра сделала маленький глоточек.
– Со вкусом у тебя полный порядок, – сказала она, оценив напиток.
– Совсем не разбираюсь в винах, – скромничал Альберт. – Завяжи мне глаза, дай распробовать из двух бокалов, где какое… ни за что не определю, в каком красное вино, в каком белое.
Саша негромко рассмеялась.
– А у тебя есть белое вино? – улыбнулась она. – А повязка для глаз?
Теперь улыбался Альберт, причём по-настоящему. Белов долго подбирал девушек, остановившись именно на этой прелестной троице. Назвать их жертвами, а себя маньяком – Альберт ни за что бы ни решился. И не только потому, что не хотел признать правды о себе и пленницах; он действовал осознанно, считая своё поведение логичным и взвешенным. Похищение – это единственный способ собрать их всех вместе. Если бы он смог привезти их в дом добровольно, минуя подвал, камеры и двери и сразу в один день, то ничего бы не вышло. А вот доставить их силой и уловками, ломая лживую установку – лишь тогда его план сработает, а они раскроются и станут теми, кем создала их природа.
Например, певица Липовая – она ярко выраженный меланхолик. Вечно страдающая неудовлетворённость привлекла его вполне прагматично. Безусловно, её целеустремлённость на успех впечатляет даже самых азартных и напористых людей, но её сущность, удовлетворившись известностью, жаждет совсем иного. Елена в своё время слыла защитницей однополой любви, подыгрывая другой молодой певице. Они обе бросались поцелуями в студиях на глазах миллионов; они обнимались, хлопали друг дружку ниже спины, изображая из себя толерантное поколение, но вскорости жизнь всё расставила на свои места. Её якобы сексуальная партнёрша вышла замуж, у неё сейчас двое детей и второй муж, а Липовая в свои тридцать уже не готова трубить о лживой любви между женщинами, но своего человека она так и не нашла… хотя мечтала об особенной семье. У неё тысячи поклонников. Кто-то влюблён в её образ на сцене, в её маленькое тело, но никто не готов принять её изощрённые желания. Ей самой больно признаться в стыдливой греховности. Потому Елена находила упоение в вине и более крепких напитках; иногда употребляла порошок, не приносящий счастья, а только утренний озноб.
О Светлане Ротман, вообще, можно петь бесконечную песню неразделённой мечты. Всё тоже упрямство, та же настойчивость и пробивная русская сила принесла ей главные роли в кино, где играла она вечно страдающих любовниц или жён, или несчастных вдов. В кино её трижды убивали, дважды она выходила замуж за араба, однажды покусал крокодил в Конго. Светлана пролила океан слёз, выбивая эмоции у людей по ту сторону экрана; пережила десятки чужих жизней, а свою простую роль матери и жены так и не сыграла. Алкоголь, случайные мужчины и роман с водителем «Газели», который вечно что-то перетаскивал, что-то грузил и куда-то вёз, какое-то барахло – был самым ярким пятном в её, казалось бы, праздничной жизни.
Молоденькая писательница, родившаяся в далёкой Находке, могла бы написать книгу о соседках в бункере. В свои двадцать пять Александра сумела издать восемь детективных романов, три десятка рассказов. Альберт остановился на третьей книге и понял, что переживает писательница. Её изощрённый ум находил тонкие нотки в душах своих героев, оттого что она писала исключительно о себе и своей страсти.