Владимир. Не суетись, Серж! Здесь у нас бутылка коньяка и баночка икры. (Открывает портфель, достает коньяк и икру, кладет на стол. Снимает пальто и шапку.)
Сергей (смотрит на часы). Шурик обещал прийти к семи. Думаю, что сейчас появится, он же в жизни никуда не опоздал. Слушай, Володька, может, пропустим по граммульке для поднятия духа, а? У меня есть початая бутылка. Кстати тоже коньяк. Мне один герой очерка подарил. Молдавский «Белый аист». (Не дожидаясь ответа, уходит на кухню, возвращается с початой бутылкой. Берет со стола две рюмки, ставит их на маленький столик у дивана, наполняет рюмки коньяком, бутылку ставит здесь же, на столик.)
Владимир (не очень убедительно). Может, подождем Сандро?
Сергей. Не боись. Он придет, мы ещё раз пропустим.
Владимир. Ну, тогда выпьем, что ли, за твой успех. Всё ж таки не каждый день ты публикуешься в центральной прессе.
Сергей (не без удовольствия). С таким-то материалом грех было не опубликоваться. Выпьем тогда и за твоё изобретение. Глядишь и защитишься, не всю же жизнь тебе ходить в мэнээсах. (Раздается звонок в дверь, и тут же в неё входит Александр. В руках у него небольшая сумка.)
Александр. Ах, предатели! Ренегаты. Уже пьют, а времени ещё без трех минут семь. (Стучит указательным пальцем по своим наручным часам). Никогда бы не подумал, что вы такие алкаши. Позор джунглям!
Владимир и Сергей (одновременно). Шурик! Сандро! Да мы же просто предварительно… Для поднятия духа… Для согрева…
Александр. Быстро третью рюмку, а-то объявлю наш мальчишник безалкогольным.
Сергей. Йес, сэр! Джаст а секонд! Раздевайся! (Подбегает к столу, берёт третью рюмку, возвращается к маленькому столику, наполняет рюмку коньяком. В это время Александр снимает пальто и шапку, достает из сумки пакет, идет к маленькому столику, кладёт на него пакет, берёт рюмку.) Нет, Шурик, не спеши! У нас был тост, мы всё же не алкаши, как ты о нас думаешь. Мы без тоста не пьём.
Александр. Не знаю, за что вы там хотели выпить, но я предлагаю выпить за Серёгин успех!
Владимир. Браво, Сандро! Ты читаешь мои мысли. (Все трое чокаются и выпивают.)
Сергей. А, собственно говоря, что мы тут стоим, как бедные родственники? Мы больше никого не ждём. Давайте садиться за стол. Как говорится, кушать подано. (Все трое идут к накрытому письменному столу, садятся за него. Сергей берёт бутылку шампанского и начинает её открывать)
Владимир. Надеюсь, шампанское у вас охлажденное, сэр?
Александр (подхватывая игривый тон Владимира). Да. Не можем же мы пить неохлаждённое шампанское, неправда ли, сэр?
Сергей. Не сомневайтесь, товарищи сэры, шампанское всю ночь простояло в холодильнике. На стол я его поставил минут двадцать тому назад. Накладывайте себе салат. Шурик, мне тоже положи, пожалуйста.
Владимир. Серж, ты что, салат сам делал? Ни за что не поверю.
Александр (с напускной подозрительностью). Похоже, тут не обошлось без женщины. Серега явно не способен приготовить такой салат. Он за всю жизнь научился готовить только два блюда – яичницу и яичницу с луком.
Владимир. Как ты посмел нарушить нашу, почти уже сложившуюся традицию?
Александр. Шерше ля фам, как говорится. Кто она? Света?
Сергей. Не волнуйтесь. Я ничего не нарушал, только попросил Свету сделать «оливье».
Владимир и Александр (вместе). Света разве здесь? А что Света придет?
Сергей. Ну, как вы могли такое подумать? Мальчишник есть мальчишник. Женщины не имеют права здесь появляться. Кстати, о женщинах, я надеюсь, ваши дражайшие половинки не очень ворчали по поводу нашего очередного мальчишника? (Владимир и Александр бормочут в ответ что-то невразумительное и неразборчивое, вроде «Как сказать…»; «Не то чтобы не ворчали совсем».)
Сергей. Впрочем, забудем на время о женщинах, да простят они нас великодушно, и отдадим должное мужчинам. (С шумом откупоривает бутылку и наливает шампанское в фужеры. Берет свой.) Всё-таки без нас женщинам тоже было бы несладко.
Владимир и Александр (берут свои фужеры и говорят одновременно). Само собой. Ещё бы.
Сергей. Мы, конечно же, не без недостатков. А у кого их нет? Но у нас (я говорю о присутствующих здесь лучших представителях мужского пола) есть и много достоинств. Мы умные.
Владимир (согласно кивая головой). Ещё какие умные.
Александр (согласно кивая головой). Таких поискать надо.
Сергей. Мы талантливые.
Владимир (согласно кивая головой). Ещё какие талантливые.
Александр (согласно кивая головой). Тут уж трудно спорить, что есть, то есть.
Сергей. Мы симпатичные.
Владимир (согласно кивая головой). Ещё какие симпатичные.
Александр (согласно кивая головой). Я бы даже сказал, красивые.
Сергей. Мы не курим.
Владимир (согласно кивая головой). Ещё как не курим.
Александр (согласно кивая головой). Я бы даже сказал, совершенно не курим.
Сергей. И пьем мы исключительно по поводу. Так выпьем же за мужчин, которых любят и ждут женщины. (Все трое чокаются и отпивают шампанского из фужеров.) Ну, что я могу сказать? Заканчивается 1984 год. Сегодня, за несколько дней до наступления Нового года, мы, говоря казенным языком, отчитаемся о проделанной за год работе и поделимся планами на будущее. Наш мальчишник объявляю открытым.
(Александр и Владимир шутливо аплодируют.)
Сергей. Какие будут предложения и замечания? Принято единогласно. Кто выступит с первым докладом? (Владимир и Александр, которые активно закусывают салатом, оба показывают вилками на Сергея.) Ну, хорошо. Раз вы такие голодные, что не можете говорить, тогда ешьте и слушайте. Я хочу сказать, что год был, как всегда, трудным, но успешным.
Александр (жуя). Про твои успехи мы знаем. В курсе. Читаем газеты, слушаем радио. А за последний твой успех уже и выпить успели.
Владимир. Давай нам что-нибудь поинтересней.
Сергей. Ладно. Будет вам и поинтересней. Я пишу пьесу.
Александр и Владимир (перебивая друг друга). Что-то? Какую пьесу? Это что-то новенькое. Выкладывай!
Сергей (довольным голосом). Да, друзья мои. Я докатился и до драматургии. Мне становится тесно в жанре журналистики. Мне надоели эти бесконечные статьи об электростанциях, совхозах и новых школах; очерки о героях труда. Хочется что-нибудь для души. Хочется романтики и любви. Хочется страстей. Хочется… как бы это выразиться… душевного бунта, что ли. Надоело это журналистское болото.
Александр. Вот это речь не мальчика, но мужа. Я всегда знал, что мой старший брат станет не только большим журналистом, но и большим писателем или драматургом. Молодец! Не подвел младшего брата. А что за пьеса?
Владимир. Кто герои? О чем она?
Сергей. Я только начал писать. Написал первое действие, а их будет три.
Александр. Не томи уже, Шекспир наш, рассказывай, о чем пишешь.
Владимир. Да, Серж, говори. Мы же нечужие тебе.
Сергей. Ладно, ладно. Успокойтесь. Если коротко, то пьеса о непонимании того, что испытывает настоящий талант. Герой пьесы – талантливый писатель Николай Антонов. Он пишет, как ему кажется, гениальный роман. Читает отрывки жене, друзьям, но, в основном, его не очень-то понимают, даже подсмеиваются над ним. Считают его роман слишком смелым, слишком откровенным и необычным, что такая литература никому не нужна. Что такая литература развращает, а не возвышает. Одним словом, все против него, вернее, против его нового романа.
Александр. Понятно. Душат творческую личность. Загоняют в рамки соцреализма. Это понятно. А любовь? Неужели у твоего писателя совсем нет личной жизни?
Владимир (подхватывая). Да. У великого человека должна быть и великая любовь.
Сергей. Не волнуйтесь. Есть и любовь. Во-первых, его жена, Людмила. Она его любит уже много лет, правда, не очень понимает его писательского труда. Зато, женщина она преданная, и всю жизнь, как сестра Чехова, посвятила таланту своего мужа. Она простая и домовитая и у неё благоговейное чувство перед любым проявлением творчества. Она не возражает против разных гостей мужа – поэтов, художников, музыкантов – которые вечно толкутся в их доме. Наоборот, она их всех кормит и поит, стараясь поддержать творческую атмосферу для Николая. А другая женщина, Элеонора…
Владимир (перебивая). Ага! Значит, всё-таки есть и другая. Я так и знал!
Александр. Всё понятно. Великому человеку, как всегда, мало одной женщины.
Сергей. Не надо критики. Вы же не читали пьесы, а уже начинаете критиковать. Да, у него две женщины. Обе красивые, обе образованные. И что самое главное – обе любят его. Более того, и он любит обеих.
Александр. Как это?
Владимир. Не понял?
Сергей. Для тех, кто не понял, повторяю ещё раз. Обе женщины любят его, и он их тоже любит.
Владимир. Пожалуй, тут ты перегнул палку.
Александр. Да уж! Такую пьесу никто не возьмет. Ты же не Юджин О’Нил, в самом деле, и не Теннеси Уильямс.
Владимир. Не забывай, что ты – советский драматург. Где твой социалистический реализм? Это же порнография какая-то получается. Что, любовь втроем, что ли?
Сергей. Вы прямо как герои моей пьесы. Они там тоже только и делают, что осуждают Антонова и его роман.
Александр (с серьезной заинтересованностью). Погоди, погоди. Ну-ка, давай, расскажи поподробнее. А главное, скажи нам, чем там дело кончилось?
Владимир. Да. Хотелось бы услышать весь сюжет в общих чертах.
Сергей. Я же сказал, пьеса ещё не окончена. Ещё два действия впереди.
Александр. Но ты-то знаешь, чем дело кончится?
Владимир. Ты же автор. Тебе и карты в руки.
Сергей. Эх, товарищи, товарищи. Что за детский лепет?
Александр и Владимир (одновременно). Почему лепет? Не понял юмора.
Сергей. Никакого юмора нет. Если бы вы сами писали, вы бы знали, что литературные герои живут своей собственной жизнью. Они не подчиняются воле драматурга. Конечно, если это настоящее произведение, а не халтура какая-нибудь про трудовые будни.
Александр. Что ты этим хочешь сказать?
Владимир. Как это?
Сергей. Очень просто. Я сначала тоже считал, что мой герой быстро решит проблемы своих отношений с друзьями, женой и любовницей. Только у меня ничего не получается. Не выходит, как я задумал. Упирается мой герой. Не может он легко всё решить. Мучается он со своими женщинами и меня мучает. Я уже столько вариантов перепробовал, а ничего хорошего не получается.
Александр. Погоди. А что ты понимаешь под «хорошим»?
Сергей. Мне хочется, чтобы мой герой вышел из этой сложной ситуации достойно. Не хочу, чтобы из-за него страдала жена или любовница. Антонов и сам не знает, то ли ему уходить от своей Людмилы и жениться на Элеоноре, то ли продолжать встречаться с ней тайно. То ли пустить всё на самотек. Он даже толком не знает, какие чувства испытывает к Элеоноре, да и к жене тоже. Вроде бы любит обеих, но Элеонора – это нечто особенное. Короче, у него непростая ситуация.
Александр. Вижу, что у тебя в романе диалектика, о которой ты мне сам недавно рассказывал. Только диалектика не в политике, а в личной жизни. Значит, в твоей пьесе у героев жизнь тоже сложна и полна противоречий? Борьба и единство противоположностей.
Владимир. Ты что, Серж, младшему брату даешь уроки марксистско-ленинской философии?
Сергей. Приходится. Уж очень братец у меня сердобольный. Печётся о моём благополучии в личной жизни. Наверное, своей ему маловато. А, вообще-то, какая у него личная жизнь? Татьяна вечно на телевидении. Встречается с другими. На своего Шурика у неё времени не остается. Он её почти не видит. Только на экране любуется своей телезвездой. Понятно, почему он ко мне пристаёт. Своей личной жизни нет, так хоть о личной жизни брата позабочусь. Правильно?
Александр. Ты не уходи от темы. Мы не про меня говорим. Как же этот твой Антонов сможет выйти из ситуации? Ведь ему всё равно придётся выбирать, как ни крути. При любом исходе какая-то из его женщин пострадает, разве не так?
Владимир. Это точно. Не получится, чтобы и волки сыты, и овцы целы. С женщиной легко не бывает, а уж тем более, с двумя.
Сергей. Не знаю. Пока не знаю. В том-то и дело. Застрял я. Не могу двинуться дальше.
Александр. И не двинешься.
Владимир. Почему это не двинется? Серж – талантливый, что-нибудь придумает.
Сергей. Не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверен.
Александр. А я говорю, не двинется он никуда.
Сергей. Почему?
Александр. Наливай, у меня тост созрел.
Владимир. Мне коньяку.
Александр. Мне тоже.
Сергей (наливает коньяк в рюмку себе и другим). Ну, Шурик, что там у тебя за тост?
Александр. Предлагаю выпить за выбор, за то, чтобы мой старший брат сделал правильный выбор.
Владимир. Но мы же пьесу не читали.
Александр. Мне не нужно читать пьесу. Мне и так всё ясно. Серёга не может продвинуться дальше, потому что он не может сделать выбор между двумя женщинами. Серёга, как ты, Володя сказал, преподал мне урок философии. А я сейчас тоже преподам ему небольшой урок философии. Алаверды, так сказать.
Сергей (иронично). Ну-ну, давай.
Александр. Нет, урок, конечно, слишком громко сказано. Небольшое философское наблюдение. Скажи мне, брат, что такое свобода?
Владимир. Ну, ты хватил! Давайте тогда сначала выпьем, а то, я чувствую, тут может дискуссия надолго затянуться. О свободе вы оба мастаки говорить, хлебом не корми.
Сергей. Давайте выпьем. Как ты там сказал? За выбор.
Александр. Ладно, давайте выпьем за выбор, вернее, за то, чтобы мой старший брат как можно скорее сделал свой выбор. (Все чокаются и выпивают.)
Сергей. Так что ты у меня спросил? Про свободу?
Александр. Да. Надеюсь, ты не забыл, что такое свобода?
Владимир. Да я тоже помню. Свобода…
Сергей (подхватывая и завершая фразу вместе с Владимиром). …это осознанная необходимость.
Александр. Правильно! Но у меня есть небольшое дополнение.
Владимир (нарочито удивленно). Ты хочешь дополнить классиков марксистско-ленинской философии?
Сергей. Мощно. Давай, Шурик, дополняй, если есть чем.
Александр. Мне кажется, что свобода – это не просто осознанная необходимость, но осознанная необходимость выбора. Понимаете?
Сергей и Владимир (одновременно).Пока не очень. Не совсем.
Александр. Поясняю. Можно, например, осознавать необходимость, но не делать никакого выбора. А если человек осознает, но не делает выбора, значит, он вообще ничего не делает. Значит, он не до конца свободен. Он не может двигаться, жить, развиваться. Значит, на самом деле, его раздирают сомнения и противоречия. Именно из-за них он, даже осознавая необходимость, не может сделать выбор. А как только он разрешит все свои сомнения, вот тогда и станет по-настоящему свободным, и сделает окончательный осознанный выбор и начнет свободно жить. Ну, относительно свободно, конечно. Я думаю, вы это понимаете.
Владимир. Ну, ты здорово сказал. Я и не подозревал, что Сандро у нас – скрытый философ.