Не прошло и получаса после того, как первый луч солнца окрасил небосвод, а младший Ларами уже карабкался по скалам в направлении входа в убежище. Коня он оставил в безопасном месте подальше от ущелья, где его не могли бы обнаружить посторонние взгляды, и теперь, зажав в руке скрученный аркан, продвигался вверх по скальным уступам к руслу обмелевшей реки, один из притоков которой и превратился в каньон. Выглянув из-за куста чапыжника, Бак увидел за скалой человека в мятой коричневой рубахе. Он сидел возле входа в каньон, положа на колени «винчестер». Поля его шляпы были низко опущены на глаза.
Очевидно, уверенность в неприступности каньона усыпила бдительность часового. Ларами мог без помех прицелиться и снять его одним выстрелом. Другое дело, что этот выстрел неминуемо стал бы сигналом для тех, кто находился в ущелье, и расстроил бы все планы. Поэтому Бак немного отполз назад, отдалившись от часового, и тот не смог его увидеть, даже если бы бандиту вздумалось подняться на ноги, и отправился левее – к кольцу гор, опоясавшему каньон.
Спустя несколько минут, подтянувшись на руках, Ларами обнаружил неподвижно торчавший из-за камня носок сапога другого часового. Внезапно его прошиб холодный пот: одного быстрого движения бандита было достаточно, чтобы Бак рухнул вниз.
Однако Ларами удалось остаться незамеченным. Вскоре, тяжело дыша и обливаясь потом, он замер на краю обрыва и, лёжа на животе, стал разглядывать открывшийся внизу каньон.
Чем дольше он разглядывал это гнездо стервятников, в котором сам он столько лет чувствовал себя узником, тем сильнее к горечи его собственных воспоминаний примешивалась щемящая тоска по умершим братьям…
Жилище Ларами за эти годы, казалось, не претерпело изменений. Из отверстия в крыше, заменявшей дымоход, как и раньше, стелилась пелена дыма, а в загоне рядом с хижиной бешено носились кони, желая увильнуть от лассо, которыми размахивали двое бандитов.
Ларами расправил свой аркан. Ещё некоторое время он двигался вдоль края, пока не добрался до низкорослого деревца, которое словно цеплялось за кромку каменный гряды. Он привязал верёвку одним концом к этому деревцу, сделал на ней несколько узелков и сбросил другой ее конец со скалы. Оказалось, что верёвка футов на пятнадцать короче, чем требовалось, но его это не остановило.
Бак заскользил вниз. Мимолётная улыбка появилась на его лице, когда он вспомнил, как когда-то, давным-давно, таким же способом возвращался домой, а Большой Джим тщетно ожидал его появления у входа в каньон, мечтая задать трёпку. Бак закусил губу.
– Эх, нет со мной брата… Мы бы этих крыс вдвоём перебили.
Ларами ухватился за конец верёвки, повис на вытянутых руках и спрыгнул. Он плюхнулся на песок, опустившись на четвереньки, но в следующий миг был уже на ногах. Низко пригибая голову, иногда припадая к земле, Бак направился к хижине, с каждым шагом все сильнее недоумевая из-за того, что бандиты до сих пор не подняли тревоги. Оставалось надеяться, что другие обитатели логова, помимо тех, кого он успел заметить в загоне, – если таковые были, – вышли через заднюю дверь и присоединились к своим товарищам.
Бак осторожно подкрался к окну и заглянул внутрь. В первой, большой комнате, никого не было. За этой комнатой располагалась другая, поменьше, еще одна дверь вела на кухню. Там могли находиться люди, но Ларами решил попытать счастья: проникнуть в дом, засесть в укромном местечке и следить за происходящим.
Дверь оказалась не заперта. Бак неслышно толкнул её и переступил порог, держа в вытянутой руке кольт.
– Оружие на пол!
Холодное дуло толкнуло его в спину. Бак вздрогнул, пальцы его разжались сами собой, и револьвер брякнулся на пол. Он был обречён.
Из дальней комнаты к нему шагнули двое. Их револьверы целились в грудь Бака, а небритые лица скривила самодовольная усмешка. Потом к ним присоединился третий, с кухни. Все трое были ему незнакомы. Он покосился в сторону и мельком разглядел разбойника, который приставил револьвер к его спине. Высокий человек с иссечённым шрамами лицом также не скрывал своего ликования.
– Недолго ты с ним возился, – пробубнил один из вошедших, высокий грузный бандит.
Ларами не выдержал:
– А ты, стало быть, здесь за Большого Джима.
Тот лишь осклабился, но стоявший за спиной Бака разбойник расхохотался.
– Узнал, значит?! В маске получается один к одному! А вот сам-то ты на Ларами не тянешь. Какой-то ты нерасторопный. Я тебя заметил, ещё когда ты в кустах шебуршал. А потом мы все за тобой наблюдали. Я смекнул, что ты захотел наведаться к нам в гости, или, вернее, к себе домой, ну вот и решил встретить тебя достойно, у самого порога. Ты меня из окошка не мог видеть… А ну-ка, Джо! – рявкнул он с напускной торжественностью. – Подай-ка мне моток верёвки. Мистер Ларами решил оказать нам честь и некоторое время проведет в нашем обществе.
Через минуту человек с иссечённым лицом толкнул связанного Бака в старинное кресло возле двери, ведущей в кухню. Бак хорошо помнил это кресло. Братья захватили его, когда покидали отцовское ранчо в предгорьях Дьяболо…
Пока Бак изо всех сил рылся в памяти, пытаясь выяснить, что именно было связано с этим креслом, раздались шаги, и в комнату вошли ещё два члена банды.
Один из них выглядел вполне заурядно: свирепый взгляд из-под опущенных полей шляпы, небритое лицо. Другой – с бледным, гладко выбриты, надменным и суровым лицом – был значительно старше. Весь его облик говорил о том, что он не ровня остальным бандитам. Одет он был как горожанин, правда, на бедре оттопыривала кобуру лоснящаяся рукоять револьвера сорок пятого калибра.
Бандит со шрамами покачивался взад-вперёд на пятках, светясь от невыразимого счастья. От громких раскатов его голоса задребезжали стёкла в окнах.
– Мистер Гаррисон, разрешите вам представить мистера Бака Ларами, последнего уцелевшего представителя семьи конокрадов, который проскакал тысячи миль из самой Мексики, чтобы заявиться сюда без всякого приглашения. Мистер Ларами, принимая во внимание, что вам совсем недолго осталось прозябать в этом грешном мире, я с неменьшим удовольствием представляю вам мистера Эли Гаррисона, самого уважаемого члена нашей дружной компании и одновременно главного управляющего банка скотоводов в Сан-Леоне!
Этот неотёсанный головорез был по-своему артистичен. С преувеличенной учтивостью он отвесил низкий поклон и с нескрываемым восторгом пожирал теперь глазами пленника, который, казалось, ещё не готов был поверить услышанному.
Гаррисона эта сцена, однако, позабавила куда меньше.
– Вырвут тебе когда-нибудь твой дрянной язык, Бракстон! – процедил он.
Бандит обиженно скривился и замолчал, а к Ларами наконец вернулся дар речи.
– Эли Гаррисон… – медленно выговорил он. – Главарь шайки. Этот ребус складывается из разных кусочков. Итак, ты великодушно раздаёшь ссуды в залог фермерам, которых губят твои шакалы, и дерёшь с них за это по три шкуры… А кроме того, ты показал себя настоящим героем, – вступил в бой с кровожадными бандитами, когда они захотели ограбить твой банк. Правда, с обеих сторон пострадавших не оказалось.
Внезапно обжигающее, словно удар хлыста, воспоминание заставило Бака поперхнуться и замолчать. В следующий миг его ладони принялись отчаянно шарить под подушками кресла.
Он вспомнил свой чудесный перочинный ножик, предмет мальчишеской гордости. За несколько дней до отъезда в Мексику один из братьев, Том, шутки ради, похитил и спрятал его. Как часто бывает, он тут же забыл о своей выходке, а Бак был слишком горд, чтобы обращаться к нему за разъяснениями. Но спустя несколько месяцев, уже в Мексике, Том вспомнил о ножике. Он купил Баку его точную копию, а кроме того, рассказал, что любимая игрушка лежит между подушек в их стареньком кресле…
Ларами с трудом заставил себя дышать спокойнее. Он всё не мог поверить в свою удачу, как игрок, в безнадёжном положении увидевший на столе единственную нужную карту. И всё же никаких оснований опасаться того, что кто-то из новоявленных Ларами уже рылся в подушках и обнаружил нож, у него не было. К счастью, через мгновение все сомнения улетучились: пальцы Бака упёрлись в гладкое и неподатливое железо Только теперь он услышал дребезжащий голос Эли Гаррисона и с некоторым удивлением осознал, что тот обращается к нему. Бак изо всех сил напрягал внимание, но его пальцы теребили нож, пытаясь вытащить лезвие.
– …а тот, кто пытается вставлять мне палки в колёса, поверь, очень многим рискует, – продолжал Гаррисон. – Не понимаю, чего тебе не сиделось на месте…
– Почему ты думаешь, что я пришёл сюда мешать тебе? – рассеянно произнёс Ларами.
– А тогда зачем же?! Что именно тебе было известно о нашем отряде до вчерашнего дня? Ты знал, что я стою во главе шайки?
– Догадывался, – буркнул Ларами. Лезвие наконец выскочило из паза. Он прижал рукоять ножа к спинке кресла и надавил на неё подушками. Ему предстояла адская работа, – резать верёвки ножом, удерживая его в онемевших пальцах, которые не могли свободно двигаться. Но когда он говорил, голос его по-прежнему звучал ровно. – Я ведь даже стыдился своего имени, пока не узнал, что некоторые люди могут пасть гораздо ниже, чем мои братья. Ларами совершили много зла, но они, по крайней мере, не были извергами. Видишь ли, становится как-то не по себе, когда другие люди, прикрываясь моей фамилией, не спрося меня, пытают, мучают, убивают. В Сан-Леон, положим, я прибыл не для того, чтобы встревать в твои дела. Считай, что я решил вмешаться, когда увидел, что вы здесь вытворяете…
– Вот как? – он решил вмешаться! – хихикнул Гаррисон. – Ты теперь, голубчик, никому и ничему помешать уже не сможешь. И виноват в этом только ты сам. Через месяц-другой, когда я скуплю все участки земли в тридцати милях от Сан-Леона…
– Так вот, оказывается, куда ты метишь? – Ларами нагнулся вперёд, чтобы сплюнуть, и одновременно накинул на лезвие ножа верёвку. Один из жгутов лопнул. Бак тут же подался назад и повторил движение. Лопнул еще один из жгутов. Кончик ножа впился в ладонь.
Если перерезать ещё один жгут, ему хватит сил разорвать остальные.
– Знал ли ты что-нибудь о нашем отряде до того, как заявился в эти места? – процедил Гаррисон, желание которого во что бы то ни стало получить ответ на этот вопрос подчёркивало его уязвимость. – Что ты рассказал Джоэлю Уотерсу?
– То, что я ему рассказал, тебя не касается, ублюдок, – выпалил Ларами. Его нервы были напряжены до предела.
– На твоём месте надо быть разговорчивее, – прорычал Гаррисон. – Знаешь, какой тут народ? Бровью не шевельнут – и твои пятки уже будут в угольках жариться. Мне лично всё равно, заговоришь ты или нет. Мы своих планов не меняем. Вопрос только в том, выступим мы сегодня или отложим это дело на месяц. А что касается тебя… Сумеешь доказать, что ты никому не проболтался насчёт меня, никто тебя не тронет.
Ларами из последних сил напрягал мышцы рук. Ещё один жгут начал расплетаться.
– Ах ты…
Ненависть, клокотавшая в груди, выразилась в последнем, страшном усилии. Когда Гаррисон направился к Баку, отводя кулак для замаха, он рванулся навстречу, точно спущенная стальная пружина. Бандиты были застигнуты врасплох. Никто из них даже не шелохнулся. Ларами одной рукой выдернул кольт из расстёгнутой кобуры главаря. Другая, описав широкую дугу, врезалась в скулу Гаррисона. Тот отлетел назад, сбивая стоявших за его спиной людей.
– Всем руки вверх! Руки вверх, хорьки желтозадые! – рычал Ларми, наводя револьвер то на одного, то на другого бандита.
Глава пятая. Первая кровь
Ещё несколько мгновений все стояли так, точно намертво приросли к полу. Наконец Бракстон шевельнулся.
– Ни с места!! – взревел Бак, немедленно наводя ствол на него и делая шаг назад. Однако в этот миг бандит, взявший на себя роль Большого Джима, оправился от наваждения. Едва только мушка на револьвере Ларами сдвинулась в сторону Бракстона, как рука верзилы метнулась к кобуре и вырвала оружие. В этот же миг Ларами спустил курок «сорок пятого».
Волна горячего воздуха обдала щёку Бака. Высокий бандит, оседая вниз, раз за разом нажимал на курок, словно надеялся разрядить барабан до того, как оборвётся его жизнь. Гаррисон исчез за креслом, и запоздавший выстрел Ларами пришёлся в стену.
Всё произошло настолько быстро, что другие разбойники едва успели схватиться за оружие, когда Ларами уже оказался за порогом. Напоследок он выстрелил в Бракстона, и тот с воем выронил из рук револьвер. Большой Джим распластался на полу в луже крови, навсегда покончив с карьерой разбойника и оборотня. В следующий миг Ларами с грохотом хлопнул за собой дверью кухни. Вслед ему обрушился беспорядочный шквал свинца, пули прошивали доски насквозь.
Проскочив через кухню, Бак распахнул дверь, ведущую на улицу, и столкнулся нос к носу с двумя бандитами, которых видел до этого в загоне. Все они вместе повалились в пыль, но один бандит, падая, приставил к животу Бака револьвер и спустил курок. Боёк цокнул вхолостую – в патроннике не оказалось патронов. Ларами наотмашь ударил дулом пистолета по голове стрелявшего и вскочил, пинком ноги освобождаясь от второго бандита, Марта Роли, того самого, в белом сомбреро.
Во время столкновения револьвер вылетел из рук Роли. Испуганно крича, передвигаясь на четвереньках, тот засеменил к углу хижины. Однако у Ларами не было ни секунды. Он уже видел прямо перед собой единственное средство к спасению – коня под седлом и в сбруе, привязанного к угловому столбу загона.
Сзади стучали сапоги преследователей. Гаррисон, надрывая горло, раздавал команды. Воздух наполнился воем свинца. Проделав с дюжину размашистых шагов, Ларами схватился за холку первого мустанга, чем привёл животное в полное недоумение. Одним движением он отвязал поводья от коновязи и плюхнулся в седло. Оглядевшись, Бак заметил, что бандиты разбегаются в стороны, чтобы перекрыть ему все возможные пути к выходу из ущелья. Он заставил коня развернуться, пришпорил его и понёсся к воротам загона, которые оказались наполовину открытыми.
Через мгновение Ларами, крича и паля в воздух, прокладывал дорогу ударами хлыста между бешено носившимися лошадьми.
– Закрывайте ворота! – завизжал Гаррисон.
Один из бандитов бросился исполнять приказание, однако в этот миг обезумевшие животные устремились к выходу из загона. В последний миг отпрыгнув в сторону, бандит чудом спас себе жизнь.
Его друзья с криками бросились прочь. Они прижимались к стенам хижины и наугад палили в облако пыли, что катилось по ущелью. Ларами проскочил сквозь распавшуюся цепь и вскоре оказался уже вне пределов досягаемости выстрела из шестизарядного револьвера…
– Ай-да молодцы мы с тобой! – крикнул мустангу Ларами, радостно-возбужденный от только что пережитой опасности. – Я и не думал, что так получится! Прежде чем пустить погоню по моему следу, им сначала придётся долго-долго ловить своих лошадей.
Его самоуверенность нисколько не поубавилась, даже когда он вспомнил, что у входа в каньон его ждёт встреча с часовым.
– Там – единственный ход в логово, – вновь обратился он к коню. – Парень слышал выстрелы, но наверняка решил, что это его друзья слегка повздорили. А коли так, он не станет целиться в человека, скачущего из каньона.
В эту секунду в глубине ущелья прогрохотал выстрел, и пуля, завывая, пролетела над ухом Бака.
– Осади коня! – услышал Ларами приказ часового. Впрочем, судя по голосу, тот явно испытывал колебания – первый выстрел был, как видно, только предупредительным. Бак оставил его окрик без внимания. Вскоре он увидел ствол винтовки, торчавший над большим валуном. Мгновение спустя оттуда полыхнул столб пламени. Жеребец под Ларами присел на передние ноги – пуля вонзилась ему в мясистую часть лопатки. Это движение спасло жизнь его седоку: третья пуля врезалась в камень возле ствола. Бандит выскочил из укрытия и выстрелил наудачу. Грянул ответный выстрел. Часовой пошатнулся и, выпустив из рук «винчестер», опрокинулся навзничь, словно сбитая шаром кегля. Бак рывком поводьев заставил жеребца выпрямить ноги, а сам свесился с седла вниз, чтобы подхватить ружьё.
– Вот дьявол! – Падая, «винчестер» задел камень. От ружья с повреждённым затвором было немного проку. Ларами с досадой отшвырнул его и уже собирался пришпорить коня, но в последний миг задержался, чтобы взглянуть на разбойника. Тот сидел, опершись на руки, на груди расползалось алое пятно. Жить, как видно, ему оставалось совсем недолго. Ларами стало не по себе. Раненый бандит казался совсем мальчишкой, и вся воинственность Бака вмиг улетучилась.