– Ну, что там? Катюшу нашли?
Капитан покачал головой:
– Пусто!
– А во дворе искали?
– Да, все обошли. Везде заглянули, даже в канализационных люках смотрели – нет ее.
– А школа?
– И туда заходили. Да там и нет уже никого. Все закрыто, опечатано.
– Секция? Занятий сегодня нет, но все-таки…
– До спортшколы тоже дошли. Там аналогичная история. Тоже никого уже… Сергей Андреевич…
– Ничего! Сейчас у меня есть минут двадцать до следующей отправки – могу сгонять до дома, вдруг вернулась. Подбросишь?
Милиционер кивнул:
– Куда деваться – надо найти. Не бросать же ее тут.
Капитан понял, что ляпнул лишнее, – прикрыл рот рукой. Сергей Андреевич сделал вид, что не заметил фразу, хотя у самого холодок пробежал по спине.
«Вдруг с Катюшей что-то случилось?», – подумал замглавы, когда они сели в машину, а капитан врубил мигалку. Автомобиль рванул по опустевшей улице Ленина.
– Мы ее не бросим, обязательно разыщем! – решил приободрить спутника милиционер. Вышло неуверенно.
Чернобыльская зона отчуждения,
болота, наши дни
– Божечки, кто это? – прошептал Пух.
– Тихо ты, не высовывайся!
Сильнее прижался к полу. Вокруг пули крошили дерево – те, кто атаковал Берлогу, патроны экономить не собирались. И еще одна очевидная догадка – живыми мы с Пухом не нужны.
– Кто это? – повторил толстяк.
– Знать бы еще.
Автомат Пуха остались в сенях. Пули как раз колошматили угол – одна из них звякнула по «калашу». Тот упал на пол.
Грохнуло – входная дверь перестала существовать.
– Подствольник, – уточнил я, кивнул на другую комнату. – Давай туда, пока не порешили.
На улице пару раз грохнуло, потом что-то прошелестело и ухнуло. Затем – крики.
Улыбнулся:
– Сработали-таки ловушечки!
– Он-ни что, уж-же то-того, все?
– Да щас, разогнался. Гостей, судя по всему, много, на всех ловушек не хватит. Надо успеть к черному ходу, пока они не…
Мы были у двери, когда за ней послышались приглушенные голоса.
Не успели!
Заслонил собой Пуха и поднял лук. Как только дверь открылась – вогнал стрелу аккурат в «забрало» шлема.
Военстал тихо вскрикнул, когда стрела пробила стекло и вошла в глаз. Автомат грохнулся на пол.
– Да-а, т-так его! – обрадовался Пух, но я видел то, что не видел напарник, – позади первого противника уже появился второй, вооруженный ручным пулеметом.
– Ложи-и-ись! – Я рванул толстяка на себя.
Мы рухнули на пол, перевернув дубовый стол. В это же время заработал пулемет.
Тра-та-та-та!
Уши закладывало от грохота, а щепки летели на нас в таком количестве, будто мы лежали под деревообрабатывающим станком.
– Да чтоб тебя! – ругнулся я и послал стрелу в колышек над дверью.
Грохнуло – подорвал растяжку, до которой военный сталкер еще не дошел.
Выглянул из-за стола – отлично! На том месте, где стоял чувак с пулеметом, – груда кровавого фарша. Где руки, где ноги – не разобрать.
– Ох, как ты-ты его! – присвистнул Пух, когда я подал ему автомат.
– Ох, как бы не они нас! – кивнул на мелькающие за деревьями тени – противники окружали нас медленно, но верно.
Встал рядом с дверью, Пух – с другой стороны. Укрытие, конечно, так себе – стену даже обычный «калаш» пробьет. Отдышаться – и срочно менять позицию. Только на какую? Даже от мебели уже ничего толком не осталось – все какие-то обломки.
– Значит, военсталы все-таки решились залезть в болота, – шепнул я, показывая на экипировку противника.
Пух внимательно вгляделся в фарш, из которого торчали обрывки одежды. Кивнул. Химзу цвета хаки и шлемы необычной формы, похожие на те, что были у космонавтов, сталкер признал сразу – такие в Зоне носили только военные сталкеры.
Причем живой я им точно не нужен – достаточно видеофиксации факта гибели «объекта». Посмотрел на видеокамеру, приделанную к шлему убитого противника, и одним движением ноги растоптал ее:
– Ублюдки! Наблюдают за нами.
– И за мной тоже? – испугался Пух.
Кивнул.
– Вот ч-черт! Черт-черт-черт! И ч-что те-теперь? Меня то-тоже грохнут, да?
– А я тебе предупреждал – не стоит сюда являться. А ты приперся.
– Ну, т-так бы-был же п-повод…
Ничего не ответил, сжал губы.
– Х-хоть бы спа-спасибо мне с-сказал – о те-тебе же з-заботился. И-информацию при-принес, – обиженно забурчал толстяк.
– Спасибо! – брякнул я. – Только наверняка это за тобой хвост – ты их и привел.
– Я?!
– Ну а кто?! Я, что ли?! Я тут пять лет кантовался – и ничего. А потом являешься ты, и – бум!
Слова смешались с реальным грохотом взрыва – нас отбросило от стены. Сверху посыпались ломаные доски. Крыша рушилась прямо на нас.
– Живой? – позвал я Пуха.
Толстяк выплюнул изо рта щепку:
– Да, хотя пи-питание у вас т-так се-себе!
– Нашел время жрать! – Я «зарядил» стрелу с увесистым треугольным наконечником.
– Эт-то что?
– Ответочка!
Пустил стрелу в шарахавшиеся между елок тени.
Бах!
Из леска послышались мат и стоны раненых.
– То-то, блин! – сказал я, когда по нам начал работать пулемет. – Черт, крупный калибр!
Пух испуганно оглянулся – выхода из избушки нет. Если не пули нас убьют, то рухнувшая крыша точно. А противник, судя по всему, оставив попытки взять Берлогу с наскока, решил нас просто расстрелять из безопасного укрытия.
Пустил стрелу в огромную тень, которая вдруг вынырнула из просеки и превратилась в бронетранспортер. Только сейчас услышал рык двигателя и стало понятно, откуда взялся крупный калибр.
– Ч-черт! У них бэтээр! – Я упал на пол, а в это время очередь прошла над головой, прошив стену от края до края.
– С-сокол, что-что д-делать будем?
Вместо ответа свистнул. Долго и протяжно.
– Ты что, ре-решил за-засвистеть их до с-смерти? Как С-соловей-ра-разбойник, да-а? – сострил толстяк.
– Типа того!
За окном мелькнула еще одна тень – по округе разнесся рык. Но уже зверя, а не двигателя машины.
– А теперь быстро – за мной! – скомандовал я, увлекая Пуха к двери.
– Ту-туда? Но т-там же…
Толстяк не успел договорить – застыл у двери, раскрыв глаза от ужаса.
Огромный медведь-мутант. Прямо у порога. Глаза монстра горели злостью, а шерсть вся в снегу и… крови. Под ногами у мутанта бился в агонии военстал, у которого по спине протянулись длинные кровавые полосы, словно со сталкера, как с апельсина, хотели снять кожуру.
Пахнуло так, будто военсталы заодно с дверью взорвали и помойку.
– Ту-тут это… – начал Пух.
– Знаю! – сказал я и ловко запрыгнул на медведя. Протянул руку толстяку: – Быстрее, залезай!
Толстяк не сразу сообразил, что надо делать. Застыл с отвисшей челюстью.
Военсталы уже очухались от внезапного нападения мишки и снова открыли огонь – пули сшибли козырек над дверью.
Грохнувшийся за шиворот Пуху снег разом отрезвил толстяка – тот схватился за мою руку, а я затащил напарника в импровизированное седло. Еле успел – медведь встал на задние лапы, беря на грудь сразу несколько пуль крупного калибра. Монстр взревел и одним прыжком оказался у бэтээра. С ходу отшвырнул машину в сторону, причем пулемет у бронетранспортера продолжал стрелять, превращая сугробы в снежный фейерверк.
– Стой! – заорал военстал, выбежавший навстречу.
Медведь его даже не заметил – на ходу растоптал сталкера.
– Так-то! Н-но, родимый! – пришпорил я «скакуна».
Пара секунд – и мы проскочили через строй нападавших, который инстинктивно распался: все же не каждый день на тебя на полном скаку летит огромные медведь-мутант с выпученными глазами и оскаленной пастью.
По плечам скользнули ветки – мы в лесу. Сзади послышались крики, зазвучали выстрелы – только уже поздно, «скакун» вместе с нами скрылся в чаще.
Припять, улица Ленина,
27 апреля 1986 года
В квартире дочки не было. Сергей Андреевич прошелся по казенной двушке, смерив туфлями залу, и заглянув в детскую. Сердце защемило – в комнате стояла маленькая кроватка с надписью «Коля». Они с женой уже знали, что назовут сына Николаем, когда тот родится.
«Надеюсь, с женой и сыном все в порядке – ну, Гриша, не подведи меня. На тебя вся надежда!» – подумал Елизаров.
Но была проблема и похуже – дочка пропала.
– Пусто! – констатировал капитан. – Я же говорил. Нет ее тут!
Сергей Андреевич, шея которого вспотела окончательно и бесповоротно, все равно методично заглянул сначала под кровать, потом проверил все пристенные шкафы – Катюши нет.
«Неужели с ней что случилось?! Я же себе никогда это не прощу. Надо было ехать домой. Первым делом. И плевать, что будет с карьерой!»
Отговорка насчет того, что ему, как ответственному за эвакуацию чиновнику, надо было срочно вывозить город, никому не поможет, если он найдет мертвое тело дочери.
Все оправдания сразу померкнут перед горем, которого…
«…которого не будет, потому что она жива! Жива!!! И не смей думать по-другому!» – велел Елизаров сам себе, перебирая в голове варианты, где сейчас может находиться Катя.
– Я проверю подвал… Еще раз! – сказал капитан – ему очень хотелось создать хотя бы видимость помощи. У самого дочка маленькая, конечно, он понимал, каково сейчас Елизарову.
Сергей Андреевич кивнул, а страж порядка поспешил на лестницу.
Милиция проверяла все возможные места, где может находиться подросток, в том числе и подвалы. Вот только смотрели ли они на?..
Чердак! Конечно же!
Дочка рассказывала, что раньше, когда была младше, с подружками любила залезать на чердак. Там они кормили голубей и играли в «домик Карлсона». Естественно, Елизаров вспылил, пригрозил, что задаст ремня, если еще раз Катя полезет на чердак. Правда, тогда Катерине было всего восемь, а сейчас почти четырнадцать – парни уже на уме, а не «карлсоны».
Но все равно она могла быть там! Стоит проверить, а капитан, как назло, уже утопал.
«Ничего, и сам справлюсь», – решил Елизаров.
Сергей Андреевич вышел из квартиры и поспешил на крышу.
Люк, ведущий на чердак, открыт, дочь наверняка там!
Сердце забилось сильнее, когда Елизаров карабкался по лестнице. На чердаке он Катю не нашел, зато нашел… прямо на крыше.
Силуэт дочки в лучах заходящего солнца. Она стояла прямо на краю и смотрела вниз, на опустевший город.
– Ка-атя! – закричал Сергей Андреевич.
Дочка будто не слышала – подняла руки в стороны. Елизаров не сразу сообразил, что она хочет сделать. А когда понял, то внутри все похолодело.
– Нет, Катя! Не-е-ет! – Елизаров бросился к дочери, но та уже подняла ногу, собираясь шагнуть за край…
Чернобыльская зона отчуждения,
болота, наши дни
– А он не того?.. – Толстяк показал на холку монстра.
– Чего?!
– Н-ну, не в об-биде, что т-ты его при-приятеля убил, н-не? – спросил Пух.
– Конечно, в обиде. Я ему пообещал тебя скормить, ну, в качестве компенсации за моральные страдания.
Пришпорил «мишку». Тот зарычал, но послушался – двинулся быстрее.
– Шу-шуточки у т-тебя, – буркнул Пух.
– Какие уж есть!
На самом деле я не знал, как избавиться от напарничка. Как бы я его ни подкалывал, но Пух мне нравился. Не хотелось, чтобы парень погиб только потому, что увязался за мной.
С другой стороны, прогнать его сейчас – все равно что подписать смертный приговор. В штабе военсталов уже наверняка пробили Пуха по кадрам с камер. Значит, и на него уже есть ориентировка.
Внутри Периметра Зоны военные сталкеры – самая влиятельная группировка просто по той простой причине, что имела «крышу» в правительстве и, как следствие, современное вооружение и технику в своем распоряжении. Другие сталкерские кланы этим похвастать не могли и, по сути, варились в Зоне сами по себе, надеясь только на собственные ресурсы.
А еще у военсталов были пропуска, которые давали членам группировки карт-бланш на проведение спецопераций на любой из сталкерских баз. Даже на базе «Тени» – полувоенной бандитской организации, которая постоянно меняла место дислокации, уходя от набегов конкурентов.
«Только от зловещего автобуса это их не спасло», – подумал я.
– Слушай, этот свидетель – он, значит, из «Теней»?
– Д-да, мо-молодой ещ-ще совсем.
– Говорил с ним? Как он к вам, на «Звезду» попал?
– Н-не, ме-меня к нему не-не п-пустили. З-знаю, что «спе-спецсредства» п-применяли, пы-пытались разз-говорить, н-но все-все б-без т-толку.
– Пытали, значит-с?
– Не-не б-без эт-того!
– Вот знаешь, именно из-за этих ваших пыточных я от вас и ушел. Меня бы самого в такую посадили, – сказал я. – Потом бы сдали военсталам, конечно. Им всех сдают. Но до этого просидел бы, опробовал на себе все преимущества «идеологии», это как пить дать.
– А ч-чем тебе на-наша идеология не-не нравится? – буркнул Пух.
– Ну, как бы всем нравится. Но как по мне, Зона – не то место, где нужно устанавливать коммунизм.
– Д-даа? А по-почему бы и н-нет?! Можно по-построить ста-стабильное об-бщество, где у ка-каждого будет все-сего в избытке – вплоть до-до р-равного ра-распределения а-артефактов. И на-нам вся с-страна по-потом будет з-завидовать.
– Да, как все остальные страны завидовали России в «Нашей Раше». Ты сам-то в это веришь? – усмехнулся я. – Товарищ Грач вряд ли живет по той идеологии, которую впаривает вам, трудягам. Я же помню его хоромы, а еще ему девок возят из «Вегаса».
«Вегас» – тоже сталкерская база. Злачное место, где кучковались проститутки и аферисты всех мастей. Куча бараков-борделей и казино – единственное на всю Зону.
– А т-ты видел их, н-ну, д-девок?
– Я-то? – сказал и замолчал – есть одна неприятная история, которую не хотелось вспоминать. Даже просто самому себе о ней напоминать, не то что делиться с Пухом. Проще ответить: – Не, не видел.
– Во-вот в-видишь! – довольно улыбнулся Пух.
– Но от этого не легче. Как нам нашего свидетеля со «Звезды» выковырять, учитывая, что я там на особом счету? – спросил я.
– Есть у меня одна идея!
Как бы я ни хотел отвертеться от напарничка, но тот сам напрашивался на неприятности. Внимательно выслушал его план. Тот хоть и был безумным, но вполне мог и сработать…
Припять, улица Ленина,
27 апреля 1986 года
Сергей Андреевич успел вовремя – подхватил дочку в тот момент, когда центр тяжести девочки сместился за край крыши. Опоздал бы хоть на секунду – и Катюшу уже не спасти. Вряд ли бы она пережила падение с пятого этажа, несмотря на то что внизу росли деревья. Это только пьяные так могут – упасть с верхотуры и ничего себе при этом не сломать.
– Катенька! – Елизаров прижал дочку к себе, зашелся в рыданиях. – За-ачем? Зачем ты это?.. Почему?
Он никак не мог подобрать нужные слова, пытаясь вспомнить, чем так мог обидеть дочку, что она решилась на суицид.
Но все оказалось куда прозаичнее…
– Он меня не любит… – тихо сказала дочка.
– «Он»?!
Дочка кивнула.
«Неужели этот засранец Максим довел ее до того, что она чуть не спрыгнула с крыши?!»
Ситуация хуже не придумаешь: дочка уже давно положила глаз на сыночка местного криминального авторитета. Когда Елизаров впервые узнал, что они встречаются, то даже пытался попросить начальника милиции «решить вопрос». Но тот лишь развел руками – типа «сын не должен страдать за грехи отца». Еще бы – не с его же кровинушкой начал мутить оболтус, который явно пойдет в отца!
Да и самого отца Максима не посадить – все ведь знали, чем он занимается в Припяти – держит воровской общак, крутит дела с цветметом, но доказательств не было. А может, просто не хотели портить показатели – как знать? «Так у него сыночка в прошлом месяце застали с поличным», – настаивал Елизаров. «Он сказал, что нашел кошелек и как раз нес его в милицию, а свидетелей нет. Ничего не доказать. Заявительница тоже не смогла вспомнить, то ли она его сама обронила, то ли на рынке он у нее исчез», – ответил милицейский чин. И все, не доказать.