Потом состоялся скромный обед – обычный для научных конференций, но с элементами местной специфики: хумус, жареные яйца в томатном соусе, овощи, кус-кус, цимес с бараниной…
– Кушайте смело, все кошерное! – объявил Гонтмахер, придерживаясь обязательного протокола приема пищи, хотя вряд ли среди европейцев были те, кто соблюдает кашрут.
После обеда гостей провели в главный корпус, где находился большой зал со столом президиума на возвышении, трибуной, экраном для презентаций, лежащими на столах наушниками, небольшими бутылочками с водой и стеклянными кабинами синхронного перевода. Здесь уже ожидали местные ученые и молодые люди – то ли студенты старших курсов, то ли аспиранты.
Все заняли свои места в соответствии с фамилиями на расставленных табличках. Гарри Крайтон, Манфред Бреннер, Иван Трофимов, один американский профессор и один индиец оказались за столом президиума, – это свидетельствовало о высокой степени признания их заслуг в науке. Лукас Бланше сидел в зале, хотя и в первом ряду, но их разделяла невидимая пропасть, поэтому француз заметно приуныл.
Проректор университета взял вступительное слово, учтиво представил членов президиума, поблагодарил всех, кто, несмотря на занятость, счел нужным приехать на этот славный форум, и объявил доклад профессора Крайтона. В общем, все двигалось по обычным рельсам научных конференций. Англичанин изучал неканонизированные Евангелия, он проанализировал Евангелие от Иуды, уложившись в тридцатиминутный регламент, и быстро ответил на вопросы, которых было не очень много. Вторым выступил профессор Бреннер, доложив результаты изучения «Копья судьбы», привел добытые им важные свидетельства и открытые научные факты, но в регламент не уложился, а в соответствии с традициями мэтра не перебивали и давали высказаться до конца. Потом немец долго отвечал на вопросы, Трофимов почти не слушал: он изнывал от нетерпения, хотелось, чтобы конференция поскорее закончилась и можно было пройтись по Иерусалиму, прикоснуться к святым местам, ощутить особую атмосферу, связанную с перстнем, который он так долго и целенаправленно изучал.
Наконец, подошла его очередь. Трофимов решил говорить на родном языке: все-таки научный доклад и обычный разговор – это совершенно разные вещи! Он привычно изложил то, что совсем недавно рассказывал своим студентам. При этом несколько раз встречался взглядом с Лукасом Бланше: тот внимательно слушал, иногда кивал и даже что-то записывал. А когда доклад закончился, сразу же поднял руку.
– Мистер Трофимов! – обратился он тоже на русском. – Вы единственный из тех, кто непосредственно работал с изучаемым артефактом. Чувствовали ли вы нечто особенное, когда держали его в руках? Не исходила ли от него некая опасность?
– У увлечённых исследователей любой артефакт вызывает трепетные чувства. Иногда я так засматривался на него, что не замечал, как пробежал день… Изредка чувствовал некоторое тепло, – честно ответил Иван Родионович. – А опасность… Мой напарник предупреждал, чтобы я не надевал его на палец… Ну, я этого и не делал!
– А с чем связано такое предостережение?! – немедленно вцепился в ответ француз. Ученые обычно не задают вопросы так точно и цепко – это прерогатива сыщиков. Иван уже пожалел о своей откровенности. Но надо было выкручиваться.
– Просто, когда-то одна старейшая сотрудница Эрмитажа примерила это кольцо, а снять не смогла, так и ходила несколько дней… Пришлось всем понервничать – ведь это дорогой предмет, включенный в опись экспонатов… Он должен находиться в музее, а не в частном владении. Даже временном!
– И как же удалось вернуть его на место? – с жадным любопытством расспрашивал Бланше.
– Подержала руку в холодной воде, намазала мылом – так и сняла!
Это была спасительная ложь. Перстень буквально вцепился в палец, его не удавалось даже распилить – ножовка не оставляла следов на неизвестном металле. Только когда Мария Спиридоновна, интуитивно догадавшись, пошла в церковь, он сам соскочил с руки… Но ученый из СССР, атеист и член партии, не мог рассказать противоречащую идеологическим стандартам правду! Тем более что старушка перед этим действительно держала руку в ледяной воде и мазала палец мылом. Так что он не очень сильно погрешил против истины…
Но француз не отставал.
– Вы установили, что этот перстень принадлежал Иуде, ведь так?
«Да что ты привязался, как репей!» – раздосадованно подумал Трофимов, но сохранил спокойный тон и даже снисходительно улыбнулся.
– Это наиболее часто задаваемый вопрос, который мне совсем недавно задавали юные студенты. Перстень так называют потому, что внутри есть имя Иуды, но реальность и Библия – разные вещи, поэтому я не могу ничего утверждать определённо… Как вы знаете, в первом веке нашей эры в Иудее это было распространенное имя.
Ответ был более обтекаемый, чем те, которые он давал дома. Потому что мировая наука считала принадлежность перстня установленной достаточно точно, и опровергать это значило разрушать фундамент собственных научных достижений. Но и открыто соглашаться он не мог: вряд ли Иван Иванович одобрит такое идеологическое предательство! А в том, что он узнает о происходящем в этом зале, Трофимов был уверен. Правда, не знал – каким образом, но не сомневался, что это произойдет. Он думал, что теперь Бланше вцепится в него мертвой хваткой, как бульдог, но, к его удивлению, француз, наконец, удовлетворил свое любопытство.
– Спасибо, мистер Трофимов! Я надеюсь, у нас ещё будет времени поговорить!
«Иди ты к чёрту, надоел!» – подумал в сердцах Иван Родионович, кивая с доброжелательной улыбкой. И тут же пожалел о своей несдержанности: кто на Святой Земле поминает нечистого, тот сам может с ним встретиться!
– Конечно, буду рад обсудить с вами все вопросы! – исправился он, и тут же атеистическое воспитание взяло верх, и предыдущая мысль показалась просто глупой.
Еще один вопрос задал черный американец Френсис Купер:
– Как представитель страны господствующего атеизма представляет себе современный ад? – спросил он, многозначительно улыбаясь. – Верит ли он в то, что изображено на тысячах картин: кипящие котлы с грешниками и рогатые хозяева, мучающие тех, кто в них не поместился?
– Атеисты не верят в ад, уважаемый коллега, – тонко улыбнулся в ответ Иван Родионович. – Но, абстрагируясь от реальности и просто анализируя произведения известных художников, должен заметить, что архаика средних веков, нашедшая отражение в знаменитых полотнах, отражает представления того времени. Сейчас мне была бы ближе космогоническая картина нынешнего знания: бесконечное пространство Вселенной, гравитационные поля, белые карлики, черные дыры, галактики, между которых, «в кротовых норах», может таиться все, что угодно. Но я уверен в том, что это «что угодно» должно быть основано на научном знании!
Он замолчал, а зал разразился аплодисментами.
После основных докладов объявили перерыв до завтра. Улыбающийся Соломон Гонтмахер подошел к столу президиума.
– На сегодня у нас запланирована обзорная экскурсия по городу и посещение старого города, где вы увидите замечательные памятники Святой Земли! – торжественно сообщил он. – А в полночь в Храме Гроба Господня состоится Божественная литургия…
– Спасибо, Соломон! – произнес профессор Бреннер. – Мы с мистером Крайтоном бывали здесь много раз. – Если не возражаете, мы отправимся по своему маршруту? Кстати, можем взять с собой и мистера Трофимова!
– Я с удовольствием присоединюсь, – кивнул Иван.
– Разумеется, вы вольны в своём выборе! – развел руками Соломон. – Желаю хорошо провести время. Если устанете, в семь у Дамасских ворот старого города будет ждать автобус, он привезет вас сюда. Если припозднитесь, лучше взять такси. Хотя после литургии автобус будет на том же месте.
На выходе из зала к ним подбежал Бланше.
– Возьмите меня с собой! Не люблю ходить в толпе!
– Пожалуйста, коллега, – кивнул Крайтон. Бреннер молча улыбнулся. Трофимову привязчивый француз не нравился, но он тоже изобразил приветливую улыбку.
В старом городе было, как всегда, многолюдно. Разномастно одетые туристы, паломники в строгих одеждах, на удивление много молодых парней и девушек в военной форме цвета хаки. Хотя, судя по свободному поведению и любопытному вниманию к окружающей обстановке, солдаты находились в увольнении, все они, включая девушек, были при оружии: тяжелые автоматические винтовки, некоторые с подствольными гранатометами, висели на плечах, иногда почти касаясь стволами земли. Особенно удивило Трофимова, что к оружию на специальных зажимах были пристегнуты магазины с патронами. Но его спутники не обращали на это никакого внимания, и он не стал выражать свое удивление вслух.
Ученые неспешно шли по узкой улице, вымощенной светло-коричневым камнем, стоптанным подошвами сотен тысяч ног. С двух сторон бесконечными рядами тянулись лавки и магазинчики, торгующие сувенирной продукцией, религиозной атрибутикой, национальной одеждой и всякой всячиной, на которую так падки туристы.
Крайтон уверенно рассекал толпу, одновременно выполняя функции гида:
– Здесь расположились церкви всех основных христианских конфессий: свои храмы есть и у католиков, и у православных, и у протестантов, и у коптов, и у сирийцев, – говорил он, оборачиваясь на ходу. – Главную святыню христианского мира, Храм Гроба Господня, делят между собой православные, армяне, копты, эфиопы и католики. У каждой из этих конфессий есть свой алтарь и свои часы для молитвы.
– И все прекрасно уживаются между собой, – добавил Бреннер. – Это прекрасный пример торжества толерантности!
– Не соглашусь с вами, коллеги! – с непонятной улыбкой вмешался Бланше. – Нет в мире города, который был бы причиной стольких войн, как Иерусалим!
Англичанин и немец переглянулись.
– Гм… Пожалуй, тоже правда!
Наконец, они добрались до Храма Гроба Господня. В это время шло сразу несколько богослужений разных конфессий, и кроме греческого пения учёные услышали доносившееся из соседнего коптского храма звуки барабанов и бубнов.
– Фантастишь! – произнёс француз по-русски. – Я находиться здесь первый раз… И мне нравиться…
Спутники Трофимова поставили свечи и помолились, он тоже поставил свечу, но, поскольку молитв не знал, просто сосредоточенно помолчал. Они прикоснулись к Камню Помазания, постояли на Голгофе, хотя она находилась в храме и мало напоминала гору.
«Наверное, тысячелетия сравняли ее с землей», – подумал Трофимов. На него посещенные места произвели сильное впечатление и вызвали чувства, которые явно не должны были найти место в душе атеиста. Но сейчас он вдруг ощутил, что это действительно святые места и то, что подвергала критике атеистическая пропаганда, имело место в действительности! И это открытие потрясло его до глубины души!
На обратном пути они зашли в сувенирный магазинчик. Немец, англичанин и француз купили иконки, в которые были встроены крохотные пробирочки с маслом и ладаном. Трофимов не осмелился сделать такую покупку. Его внимание привлекла монета: на одной стороне изображён профиль властного мужчины с мощной шеей, волевым, выдвинутым вперед подбородком, большим плоским носом боксера и в лавровом венке. На противоположной стороне орел, но не воинственный – с угрожающе раскинутыми крыльями и мечом или копьем в когтях, а вполне мирного вида – крылья сложены, мощные лапы наступают на какой-то колосок.
– Это Тирский шекель, – заметив его интерес, пояснил на чистом русском языке продавец – немолодой мужчина с залысинами и черными усиками. Наверняка, пару лет назад он жил где-то в Одессе. – Видите, там написано «Тир». Это такой древний город…
Вот оно что! Про Тирский шекель Иван слышал, но никогда не видел. И сейчас остро захотел купить его копию. В отличие от икон, приобретать сувенирные монеты коммунистическая идеология не запрещает!
– А на обороте кто? – поинтересовался Трофимов, крутя серебристый кружочек в руках.
– Это мэр Тира! – уверенно, со знанием дела сообщил бывший одессит.
– Какой мэр? Тогда и мэров-то не было!
– Какая разница! Главный в городе всегда был. Вот он и есть.
– Сколько стоит?
– Четыре тысячи долларов.
– Сколько?!
– Четыре тысячи долларов, – невозмутимо повторил бывший соотечественник.
Трофимов ошеломленно потряс головой. И дело не только в том, что на эту поездку ему было выделено ровно 87 долларов. Дело в том, что выставленные на прилавках товары были рассчитаны на массового туриста и стоили соответственно. Ни у одного из заходящих сюда покупателей заведомо не могло быть в кармане такой суммы. Да и вообще не могло быть – ни на кредитной карточке, ни в чековой книжке, ни в дорожных чеках. Ведь завсегдатаи мировых аукционов антиквариата сюда вряд ли заглядывали…
– Да вы что?! За что столько?!
– Так это же древняя вещь! – удивился продавец. – Ей почти две тысячи лет! Это одна из тех монет, которыми заплатили Иуде за предательство!
– Какие две тысячи лет?! Это современная работа! Сувенир!
– Нет, нет! Это подлинник! – горячо возражал черноусый. – На подделках нет названия города. А здесь видите – вот оно!
Трофимов всмотрелся. «TYP»
– Написано с ошибками! Смесь английского и русского! Да и новодел сразу виден: идеальная окружность, окантовка, мелкие буквы, тонкая проработка рисунка… В начале эры таких штампов не было, ее просто не могли отчеканить в то время!
Их диалог привлек внимание спутников, они подошли, осмотрели предмет спора.
– Это Мелькарт, Бог финикийцев, покровитель ливанского города Тира, – сказал профессор Крайтон, покрутив монету в руках. – И конечно, это подделка.
За версту видно.
– Самая настоящая! – продолжал отстаивать свою позицию продавец. – Клянусь репутацией!
– В этом случае на нее должен быть сертификат, – с улыбкой прищурился Гарри Оливер Крайтон. – Когда и где найдена, кем произведена экспертиза соответствия, в каких музеях хранилась, кому и когда продана…
– Есть и сертификат, и мартификат, все есть! – бывший соотечественник явно утратил интерес к торговле, но, стараясь это скрыть, продолжал спектакль и повернулся к Трофимову.
– Вы откуда?
– Из Ленинграда.
– Хороший город, бывал там! – продавец кивнул. – Давайте сделаем так: я дам вам эту монету без оплаты. Везите ее в Ленинград, сделайте там самую строгую экспертизу. И когда убедитесь – переведете мне деньги! Согласны?
Говоря это, он спрятал блестящий кружочек под стеклянную крышку прилавка и защелкнул задвижку. Спектакль был закончен.
– Спасибо, вы очень доверчивы и великодушны! – Трофимов развернулся и вышел наружу, коллеги последовали за ним. Каждый держал в руках пакетик с сувенирами. Только он один так ничего и не приобрел.
– Купите мезузу, – предложил Манфред Бреннер, указывая на небольшие прямоугольные коробочки в витрине. – Внутри старинная иудейская молитва, оберегающая дом. Прибьете на дверь!
– Но я хотел именно тирский шекель! – разочарованно сказал Трофимов. – Он связан с моими мыслями и интересами…
Через десять метров они зашли в еще один магазинчик, но пробыли в нем лишь пару минут. Здесь за такую же монету продавец запросил уже пять тысяч долларов. Вопрос о сертификате он невозмутимо пропустил мимо ушей.
– Безумие какое-то! – возмущался Трофимов, идя по узкой улочке и уже не обращая внимания на торговые лавки по сторонам. – Ну, двадцать шекелей, ну тридцать! Почему они ломят такую цену за явную подделку? Даже не подделку, а очевидный сувенир!
– Наверное, местный менталитет, – пожал плечами Бреннер. – Однако я предлагаю оставить высоконаучные споры и зайти куда-нибудь пообедать!
– Я знаю неподалеку весьма приличное место! – сказал Крайтон.
Возражений не последовало, они пошли вслед за англичанином и вскоре сели за единственный свободный столик на открытой веранде небольшого ресторанчика, с которой открывалась прекрасная панорама старого города: тесное скопление бело-желтоватых старинных домишек, монументально-высокая Стена Плача и золотой купол мечети Аль-Акса.