– Да, просто закружилась голова, – мило улыбаюсь я. «Не считая того, что я гуляю по черт-знает-куда-направляющемуся поезду под руку с парнем, от которого пахнет неприкрытой сексуальностью и бензином, и не помню ни капли из собственной жизни. Даже того, что ела на завтрак». – Мы же с тобой помолвлены и едем во Францию… – Заглядываю я в глаза, словно отбившийся от стада олененок. Шон неуверенно кивает.
Кто-то в вагоне хлопает дверью, и нас обдает холодный воздух вперемешку с едва уловимым запахом дыма.
– Ведь мы давно вместе, – осторожно предполагаю я, хотя руки аж дрожат от нетерпенья. Видимо, выдержка не была моей сильной стороной.
– Да.
– И, естественно, ты знаешь обо мне все.
– Ну, не все конечно… – медленно произносит парень и замирает, неотрывно вглядываясь в ответ.
Я слишком долго позволяла этому спектаклю длиться, но теперь в этом больше нет необходимости. Плевать, что он подумает. Выдержав нарочитую паузу, я произношу:
– Когда у меня день рождения, Шон?
– Что? – парень недоуменно смотрит на меня. – Милая, что за странные вопросы?
– Какого числа мой день рождения? – повторяю я почти с вызовом, но Шон отвечает таким невинным взглядом, будто нет ни единой причины, почему я злюсь. И тут меня снова выручает Мария, наша прекрасная, говорливая попутчица, потому что я понимаю, что при Шоне она ни разу не назвала меня по имени. И я сбрасываю эту бомбу.
– Как меня зовут?
Шон нервно сглатывает, пытаясь неловко приобнять меня одной рукой, но я отстраняюсь, внимательно наблюдая за его лицом. На нем написана лишь одна эмоция – растерянность. Мои ладони с каждой следующей секундой его молчания потеют всё сильнее и сильнее.
– Ты не помнишь, верно? – Я и сама не знаю, спрашиваю ли или декларирую это как факт, вот только теперь ситуация выглядит ещё хуже.
– Черт, нет… не имею ни малейшего понятия. – Потирая переносицу, как будто у него раскалывается голова, он присаживается на свободное сиденье, и я устраиваюсь рядом. – Прости.
– Виола Максфилд, приятно познакомиться, – выдавливаю я из себя. – Что ты еще не помнишь?
– Не знаю, я как будто в вакууме, – обреченно произносит парень. – Очнулся после долго сна здесь, в вагоне, примерно полчаса назад.
Мое сердце начинает так стучать, словно выпрыгнет сейчас из горла. С это же момента и в моей жизни все пошло кувырком.
– Это первое, что и я помню.
Шон резко поднимается и произносит:
– Идем. – Он хватает меня за руку и тащит за собой, словно воздушного змея на веревочке. Странно, хотя мы знакомы всего полчаса, рядом с ним я чувствую себя в безопасности, как за стеной, и кем бы не являлся этот парень для меня раньше, но у нас уже есть кое-что общее. Общий груз тайны на плечах, что роднит сильнее, чем любые узы.
– Куда ты меня тащишь?
– Туда, где очнулся, однозначно там остались наши личные вещи. Надо проверить багаж.
Мы протискиваемся мимо идущих навстречу, почти бежим обратно. Я решительно сжимаю кулаки и осматриваю купе. Под аккомпанемент недоуменных взглядов мы обшариваем все свободные места возле скамеек, но ничего, кроме его куртки и моего пальто, не находим.
– Что у тебя с собой? – спрашивает он, залезая в свои карманы и выгружая оттуда свернутые купюры и кожаное портмоне.
– Только сумка. – Я тянусь к молнии, чтобы высыпать содержимое на столик, но меня останавливает бодрый голос контролёра:
– Приготовьте билеты! – Я перевожу взгляд на Шона, на что он молча поднимает плечи. Я начинаю судорожно рыться в сумке, и содержимое моей косметички рассыпается по полу.
– Давай же, может, они у тебя в одном из карманов? – тормошу я парня, а сама опускаюсь на колени, принимаясь запихивать вещи обратно.
Шон трясёт свои вещи, шарит по карманам, но внутри пусто, как и в наших головах.
– Мисс?
Я поднимаю испуганный взгляд на тучного мужчину в ярко-синей униформе, в его руках зажат компостер, и он ждёт.
Шон делает шаг вперёд. Я прячусь за собственным парнем, как трусиха.
– Послушайте, мы потеряли билеты… может, мы сможем договориться, заплатить сейчас?
Меня окатывает волной стыда, раскаленной и красной – какой позор! – но я отталкиваю её, убеждая себя, что сейчас это не самая главная из проблем.
Шон сможет уладить эту ситуацию. Определённо. Потому что так и излучает уверенность.
Тишина в вагоне весит тонну, а взгляд проверяющего укоряет громче любых слов, когда нас, публично обругав, выгоняют, выбив на тонкой бумажке штраф.
– Аккуратнее! – Контролер практически выталкивает на промозглый, залитый светом перрон, где уже знакомые руки ловко подхватывают, рождая на уровне подсознания уверенность: даже если упаду, меня обязательно поймают.
– Спасибо, – выдавливаю я улыбку, и теплый пар вырывается следом. Шон сдержанно кивает в ответ.
Люди на станции практически не выходят, лишь пара человек садится в поезд. Я отчётливо вижу, как на платформу из соседнего вагона другой проверяющий выпроваживает двух парней, так же как и нас минуту назад.
И один из них мне уже знаком. Тот странный тип, с которым я столкнулась в туалете. Он складывает руки на груди, рассматривая практически пустой перрон, и его взгляд останавливается на мне. Чёрные пряди падают на глаза, выглядывая из-под серой шапки.
Его друг, стоящий рядом, что-то рассказывает, активно жестикулируя, и вдруг в голову приходит мысль, что его светлые волосы можно сравнить со снежным сугробом или горкой взбитых сливок.
Состав испускает облако пара из-под колёс и издаёт протяжный вздох. На перроне остаёмся лишь мы четверо.
– Надо решить, что делать дальше, – вырывает из раздумий низкий голос Шона. – Пойду спрошу у тех парней, может, они знают, как добраться до ближайшего города.
Я остаюсь на месте, ожидая. Вдалеке мягким золотом мерцают огни; судя по табличке, мы на станции Эмблсайд. Ветер приносит запах печеных яблок и корицы из пекарни, притаившейся на другом конце вокзала. На секунду меня пронзает приступ острой тоски. Ведь где-то находится мой дом, и наверняка ждут родители.
В сгущающихся сумерках отрывисто мигает сигнал к отбытию. Я рассматриваю все ещё стоящий на перроне поезд, словно жду, когда он рванет с места, как ракета, наверное потому, что поезда в кино всегда так делают. Странно, что я помню такие вещи как кино, но не помню, что ела на завтрак. Но этот поезд трогается с места настолько лениво, как будто ему просто наскучило стоять на месте и он решил сменить обстановку.
Состав, покидая перрон, свистит снова, на этот раз громче и четче. Я провожаю его и разворачиваюсь. Из здания вокзала поспешно выходят трое мужчин. Один из них поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Меня словно окатывает холодной водой. Не знаю откуда, но уверена, чувствую, что эта встреча не сулит ничего хорошего.
– Шон, – тихо зову я, но парень успел уйти достаточно далеко, чтобы не услышать мой голос.
– Девчонку брать первой! – И я кидаюсь в сторону, где приютились несколько магазинчиков, торгующих сувенирами.
Что за черт? Пульс бьется у меня в горле, пока я несусь, поворачивая то влево, то вправо, петляя между сиденьями и стойками с цветами.
От страха ноги немеют, я и бегу на сплошном адреналине. Кидаюсь к одному из киосков в надежде найти телефон и вызвать полицию, по пути зацепляя стойку с вещами и опрокидывая ее. По полу разлетаются белые футболки и разноцветные магниты. Я падаю на колено, заскользив на гладкой плитке. Тут же вскакиваю, но, дернувшись, застываю, потому что незнакомый мужчина направляет на меня пистолет. Сжав губы, он взводит курок.
– Она здесь! – кричит он остальным. Я делаю шаг назад и поднимаю руки вверх. Крепко зажмуриваю глаза, когда внезапно потолок надо мной обрушивается. Навес из брезента падает, сбивая меня и мужчину с ног, засыпая с головой рюкзаками, зонтами и различной мелочевкой. Раздается несколько выстрелов, я точно знаю, что снаружи происходит драка.
– Шон!
Паника превращается в колючий ком и застревает в горле. Нет, нет, нет.
– Хоть бы его не убили, – бьется мысль в голове. Больше всего на свете я боюсь остаться одна.
Откуда-то изнутри магазина слышен крик продавца. Я опускаюсь на четвереньки и пытаюсь выползти из-под упавшего тента, переступая через разбросанные товары. Меня тошнит от звуков глухих ударов, доносящихся с площади, собственной слабости и беспомощности, я не могу разобраться в том, что происходит, и почему оказалась втянута в какую-то жуткую историю.
Брезент подымается, и я хватаю рукой валяющуюся рядом стеклянную сувенирную бутылку и готовлюсь драться или броситься бежать.
Сердце сжимается. Я в ловушке.
– Виола, с тобой всё в порядке?
Шон протягивает руку, помогая подняться. А его глазах беспокойство. Я все еще дрожу и, крепко обхватив себя руками, начинаю медленно дышать, пытаясь унять панику.
Те трое, что пришли за мной, лежат на земле без сознания. А Шон и парни, которых, как и нас, сняли с поезда, стоят полукругом над ними, их кулаки покрыты пятнами крови.
– Что это было? – спрашиваю я. – Вы кто?
– Так, значит, вот кто такая Виола. – Брюнет пристально меня разглядывает своими синими, как штормовое море, глазами. Снова.
– Очуметь! Как же круто! – аж подскакивает на месте второй, проводя рукой по торчащим вверх светлым волосам. – Я даже подумать не мог, что так умею! Нет, ты видел, видел? – обращается он к другу, но тот не отвечает.
Блондин протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь назад и врезаюсь спиной в грудь Шона.
– Артур Кавано, приятно познакомиться. – Он широко улыбается, обнажая два ряда зубов, не слишком ровных, берет мою руку в свои ладони и энергично её пожимает. На его скуле наливается синяк, но его самого это, кажется, совершенно не беспокоит. – Можно просто Арт, а этот угрюмый тип – Ник. Я рад, что мы наконец тебя нашли.
– В каком смысле «нашли»? – выдергивая руку из его тонких ладоней, практически шиплю я, прижимаясь ближе к «своему» парню. Я знаю, что он, как и я, совершенно ничего не понимает. – Я хочу знать, почему вы двое меня ищите и кто вас послал.
– Вряд ли кто-то сможет дать ответ на эти вопросы, потому что ни один из нас ни черта не помнит, – Ник достает из кармана клочок бумаги и протягивает мне. – Это было у меня в руках, когда я очнулся в поезде.
На помятом листке в клетку неровным, дрожащим почерком написана лишь одна фраза: «Первым делом найди Виолу и Ш…» Далее текст прерывается, оставляя на бумаге лишь след от росчерка чернил. Слова написаны коряво, едва читабельно, словно у пишущего заканчивалось время.
– А вот моя, – протягивает мне другой клочок его напарник.
«Этот странный фрик с тёмными волосами – твой друг!»
– Что за бред! – раздражаюсь я, комкая оба листочка и отбрасывая в сторону. Запускаю пальцы в волосы и крепко сжимаю виски.
Я не помню, кто я. Не знаю, где нахожусь. Только что неизвестные люди хотели меня убить.
Снова начинаю нервничать: эти парни что-то недоговаривают, наверняка что-то плохое. Совпадение ли, что они тоже потеряли память?
На несколько секунд между нами повисает тяжелая пауза. Ник обращается к Шону, возвращая меня из мира переживаний на землю:
– Значит, ты и есть Шон?
– По крайней мере, так было последний раз, когда я проверял, – строго говорит он. – Шон Рид. – Он бросает на брюнета осторожный взгляд. – Не расслышал твоё имя.
– Николас Лавант, – коротко отвечает тот, протягивая руку.
– Так что дальше? – спрашивает его друг.
– Надо отсюда валить, пока полиция не приехала, – говорит Шон, опускается на корточки и достает оружие подосланного агента. Следуя его примеру, Ник забирает пистолет у другого и засовывает за пояс. – Труднее выследить нас поодиночке, чем всех вместе.
– Нет, нужно держаться вместе, – отрезает Ник. – Самое главное сейчас найти машину. А дальше по пути разберёмся.
Парни как по команде переходят на бег, а я следую за ними. Дыхание превращается в облачка белого пара. Сейчас зима, и хотя снега нет, холодный воздух с каждым вдохом обжигает легкие. То и дело я вляпываюсь в лужи и островки снега, и каждый раз благодарю себя за то, что на мне обувь без каблука.
Шон движется чуть впереди, словно он здесь главный. Вероятно, в той жизни он был парнем, в которого могла без памяти влюбиться любая девчонка. Неужели, когда-то это сделала я? Могу ли довериться ему сейчас? В любом случае, у меня нет выбора.
Мы бежим около двадцати минут. Торговый квартал сменяется домами, стоящими ровными короткими улочками. Парни осматриваются и кивают в сторону маленького двора, огражденного невысоким забором. Ник с Артом легко перемахивают через него. Мне это сделать оказывается сложнее, и Шон поднимает меня сзади, передавая в руки парней. В доме не горит ни одна лампочка, и когда Артур начинает ковырять замок на двери автомобиля, до меня наконец доходит вся серьёзность ситуации.
– Вы что, хотите украсть машину? – спрашиваю, переводя испуганный взгляд от парня к парню. – Серьёзно? Это же уголовное преступление!
– Если у тебя есть идея получше, мы можем вынести её на коллективное рассмотрение нашего маленького заседания присяжных, – бурчит Арт, зажав в зубах тонкую металлическую спицу.
Я думаю, что прежняя Виола никогда так не осознавала свою уязвимость, как я в этот момент, потому что оказалась черт знает где, в компании трех совершенно незнакомых мужчин, каждый из которых может убить меня при желании одной рукой, и улик не останется. Но уже через десять минут сажусь на пассажирское сидение чёрного угнанного внедорожника, даже не задаваясь вопросом, есть ли вообще у кого-то из них права. «Прежнюю меня наверняка бы волновал этот вопрос», – думаю я, крепче прижимая к груди маленькую сумку с вещами, связывающими меня с прошлой жизнью.
До шоссе мы добираемся относительно спокойно, потому что движения на дороге нет.
Как, в общем, и пути назад.
Осколок 2. Знакомство
Окрестности, проносящиеся за окном, сливаются в красочный туман, поднимающийся сероватым облаком к малиновому небу. Если мы все ещё в Англии, в чем я уже на самом деле не уверена, то, судя по погоде, сейчас зима. Бесконечные поля, устремляясь вдаль, мягким ковром раскинулись на многие километры, монотонно повторяя свой однообразный узор уже в течение целого часа.
– Итак, – произносит Арт, сворачивая с центрального шоссе на узкую дорогу, – есть идеи, что за хрень произошла на вокзале?
Шон в это время перетряхивает содержимое карманов и бумажника. Ник на переднем сидении, сняв с шеи серебряную цепочку, разглядывает металлический жетон.
– У вас тоже такие? – поворачиваясь, спрашивает он. – На моем личный номер и надпись «Экспериментальный Бета».
Шон запускает пальцы за воротник, вытягивая тонкую цепочку с висящей на ней металлической пластинкой.
– Аналогично.
– Как и у меня, – раздается голос Арта с места водителя. – Я свой ещё в поезде заметил.
– Если мы солдаты, нас будут искать, – надевая цепочку обратно, говорит Ник. – И светит нам трибунал. Но самый главный вопрос: кто тогда она?
Он указывает на меня, и я вжимаюсь глубже в сидение.
– Она моя девушка, – отвечает Шон, – или невеста, черт знает, мы это пока не выяснили. – Он поднимает руку, показывая тонкое кольцо.
– Прекрасно, – закатывает глаза Ник. – Но вы слышали, что те агенты искали ее. Что ты помнишь? – он обращается снова ко мне, и кажется, едва сдерживает нетерпение.
– Ничего. Я ничего не помню и понятия не имею, кто эти люди и почему меня ищут.
– Мне это ужасно не нравится, – отвечает Ник, собирая раскиданные на коленях карточки обратно в портмоне. – Чувствую я, из-за девчонки все это дерьмо происходит.
– Хочешь уйти? – Шон приоткрывает окно, и салон наполняется бодрящим воздухом. – Можем остановить машину, и ты свободен.
Он говорит негромко, но уверенно. Мне нравится его способность справляться с ситуацией, не повышая голос.