«Это был бы не самый скверный вариант, по крайней мере, в этом случае мотивацию создателей, возможно удалось бы понять и хотя бы теоретически попытаться с ними договориться. Но, боюсь, дело обстоит гораздо хуже. Впрочем, мне не хотелось бы сейчас об этом говорить, поскольку ничего определенного на этот счет, кроме смутных домыслов, мне в голову пока не приходит».
Тропард некоторое время нерешительно открывал и закрывал рот, явно взвешивая, стоит ли говорить о том, что его ещё беспокоит.
«До отправки материалов в Стэнфорд, – продолжал доктор, – я хочу провести одно исследование… похоже у некоторых людей может существовать врожденная защита от этого вируса, которая никак не связана с деятельностью иммунной системы. Я не хотел пока вам об этом говорить, поскольку и уже сказанного мной вполне достаточно, чтобы счесть меня не вполне… м-м… адекватным, что, похоже, уже приходило вам на ум в начале нашей беседы, – улыбнулся он. – Поэтому мне не хотелось бы сейчас забегать вперед, но, обещаю, что первым о результатах тестов, которые я начну завтра, узнаете вы… правда только в том случае, если мои догадки подтвердятся», – закончил он, провожая Николаса к выходу из лаборатории.
Николас вздрогнул от шума вибрирующего в ухе динамика:
– Алло, ты что, отключился? Ну точно, вчера опять всю ночь пил! – негодовала в трубке Мэй, – Ты слышал, о чем я тебя спросила?
– Да, конечно, слышал. Я договорился о встрече на завтра с Саймом Тропардом из FGR, ну помнишь я тебе о нем рассказывал – известный вирусолог… Надеюсь он прояснит ситуацию, и я сразу же тебя после встречи наберу и сообщу обо всем, что мне удастся узнать, – соврал Николас.
В трубке на некоторое время повисло молчание, потом Мэй неожиданно спокойно начала говорить так, как обычно говорят с расстроенными детьми:
– Ты, наверное, еще не видел сегодняшних новостей, Николас. Дело в том, что Тропард погиб вчера ночью во время взрыва у него в лаборатории.
2
Диктор привычно встревожено бубнил на фоне кадров развороченных внутренностей лаборатории, обгоревших стен, кусков искореженной мебели и оборудования, сваленных в кучи и не отличимых теперь от обычного строительного мусора. Камера поочередно наезжала то на останки стола, то на верхушки газовых баллонов, причудливо распустившихся от взрывов, то на пятна реактивов, мерзко расплескавшихся по полу и по вспученным от огня пластиковым панелям. Основная версия несчастного случая – взрыв баллонов с кислородом, – заставила Николаса в очередной раз раздраженно дернуть головой, как бы уверяя диктора в полном её неприятии. Последний час он торопливо просматривал новостные блоги в интернете и мессенджерах, и непрерывно переключался с одного телевизионного канала на другой, в надежде услышать подтверждения официальной версии, хотя он понимал, что подобного подтверждения быть не может. Несколько обстоятельств катастрофы никак не вписывались в версию несчастного случая, призванную успокоить город, и людям, хоть немного знакомым с Тропардом, трудно было поверить в ЧП по вине злостного нарушения правил техники безопасности. В этот момент лихорадочных размышлений Николас задался вопросом, а много ли вообще людей знало о его недавних работах, особенно о его ПОСЛЕДНЕЙ работе. Доктор сказал в конце их встречи, что Николас единственный, если не считать самого Тропарда, кто знает о белка́х-убийцах интеллекта. Но… стоп! Единственный ли теперь?
Сообщение Мэй о взрыве в лаборатории повергло его в шок, который, странным образом, послужил неким триггером, запустившим цепочку воспоминаний, позволив воссоздать картину произошедшего накануне более-менее отчетливо. Конечно же он сцепился с Воном у Цу́керов после своего рассказа о невероятных выводах, к которым пришел Тропард. А, собственно, почему бы и нет, доктор же не брал с него обязательств по неразглашению, напротив, он просил Николаса решить, что делать с полученной информацией и как ею распорядиться. В этом месте Николас поморщился, ощущая некоторый внутренний дискомфорт, поскольку Сайм, передавая ему эксклюзивные права на распространение информации, имел в виду, все-таки, не возможность поделиться ею в узком кругу знакомых, вызвав их неподдельный ужас и восхищение рассказчиком. Конечно же, доктор надеялся, прежде всего, на тщательный анализ возможных последствий её распространения и хирургически точную подачу с соответствующими комментариями и оценками. Да, легкомысленно как-то получилось – Николас выглядел просто мальчишкой, которому не терпелось похвастаться перед друзьями неожиданно свалившимся на него сокровищем… Хотя, надо признать, что к своим почти сорока, он, в сущности, так и остался мальчишкой с горящими глазами, рыскающим по окраинам и заброшенным фабрикам в поисках невероятных тайн и несметных сокровищ. Мэй иногда подтрунивала над ним, заметив в нем эту мальчишескую наивность еще на заре их отношений. М-да… Сначала подтрунивала, но с годами стала зло высмеивать, уверяя его, что он никогда уже не повзрослеет…
Однако, вернуть уже ничего нельзя, что сделано – то сделано! Признаю́, похвастался, но, с другой стороны, внезапная гибель автора сенсационного открытия, некоторым образом, как бы даже и реабилитировала Николаса, хотя он еще не вполне понимал, как именно… Итак, публике, уже изрядно принявшей смесь горячительных, был преподнесен рассказ о белка́х-убийцах интеллекта во всех подробностях, которыми Николас его снабдил, поднаторев в онлайн вирусологии после встречи с Саймом. Конечно же, он рассчитывал произвести впечатление прежде всего на Вона, хотя на него чуть позже, во второй части своего рассказа, когда подошло бы время триумфального изложения версии Николаса о возможных создателях вируса.
И впечатление было произведено, еще как произведено! В комнате повисла гнетущая тишина, женская часть компании в лице Лолы Цукер, Вики, и как теперь выясняется, Евы, с застывшими лицами медленно осознавала услышанное. Ошеломленные рассказом Николаса девушки явно пытались представить себя в роли пораженных преждевременной деменцией. Бедная Вики! Она ведь недавно переболела и ужас явственно проступал на её лице сквозь румянец недавнего радостного возбуждения от выпитого и рассказано-услышанного до сообщения Николаса. Микаэль придвинулся ближе к Лоле и взял ее руки в свои, пытаясь поймать ее взгляд, Борис, будучи человеком легкомысленным, ничего в жизни не принимающим всерьез, как всегда в подобных случаях, попытался отшутиться:
«Зато толерантность к умственным инвалидам теперь поднимется на небывалую высоту!»,
– но встретившись глазами с Вики, неловко осекся.
«А ты хорошо его понял… какое он впечатление производил, тебе не показалось, что он был… ну… не совсем в себе?», – бросился в бой Микаэль, немного придя в себя после того, как он убедился, что с Лолой все в порядке и она на удивление спокойно восприняла шокирующую новость.
«Представь, фактически то же самое я спросил у него, – улыбнулся Николас. – Но его психофизиологическое состояние не вызвало у меня никакого беспокойства».
«А он показал тебе результаты своих исследований, ну, там, какие-нибудь цифры, записи, таблицы…», – продолжал допытываться Микаэль.
«Нет, да это было бы и бесполезно, я все равно мало что в этом понимаю…Точнее, понимал, поскольку после нескольких дней усиленного изучения вирусологии, я уже вполне могу считать себя дипломированным специалистом! Может Тропарду сто́ит передать мне результаты его исследований, а не отправлять их в Стэнфорд?»
«Я думаю, что Тропард действительно сделал открытие, о котором нам поведал Николас. Вывод, к которому Сайм пришел, вряд ли можно подвергнуть сомнению, я знаком с некоторыми его работами, это очень крупный, вдумчивый исследователь, который никогда не делает поспешных выводов, перепроверяя результаты по несколько раз, – наконец подал голос Вон. – К тому же, я, судя по всему, уже наблюдал подобное расстройство когнитивных функций у одного из первых переболевших, не подозревая, впрочем, что это расстройство вызвано именно вирусом, точнее белка́ми, которые он производит».
Борис, до сих пор переводивший взгляд с одного на другого, вновь решил несколько разрядить обстановку:
«Будем исходить из того, что Тропард верно определил неизбежное грядущее сумасшествие человечества, и тогда вопрос заключается в том, сможем ли мы избежать всеобщего помешательства и, если да, то, где рыть бункер?»
«Боюсь, что для ответа на этот вопрос у нас маловато данных. В конце концов Тропард намеревался передать материалы в Стэнфорд, возможно там найдут как с этими белка́ми бороться или обнаружат, что эти… как их там… да, пептиды, не так опасны или вообще со временем рассасываются», – с надеждой в голосе предположил Микаэль.
«Вот уж на это точно рассчитывать не сто́ит, это как с беременностью несовершеннолетней, надежда то у нее есть, но оснований для избавления от обширной отечности маловато», – продолжал оптимистически смотреть в будущее Борис.
«А догадками о происхождении этого вируса Тропард с тобой не поделился, что он там говорил о нечеловеческих его создателях?», – решил зайти, с другой стороны, Микаэль.
И вот тут Николас выдал им свою теорию происхождения вируса и целей, которыми руководствовались его создатели. Теория основывалась на оригинальной идее русских фантастов, описанной ими, уже и не вспомнить в каком романе, но переложенная Николасом на текущий вирусный хоррор.[5] Он постулировал, что создание вируса было инициировано вовсе не человеком, как и предполагал Тропард, а некоей саморегулирующейся системой, способной сохранять постоянство своего внутреннего состояния. У русских эта система, помнится, называлась Гомеостатическим Мирозданием (ГМ). Подобные системы давно известны в химии, например, некоторые химические реакции сохраняют «статус кво», протекая неограниченно длительное время. Только сейчас масштаб подобной «реакции» сравним с масштабом Галактики.
Человек представляет угрозу Гомеостатическому Мирозданию, поскольку его деятельность нарушает постоянство энтропии ГМ. Поэтому ГМ уже многократно вмешивалось в деятельность человека, замедляя или вовсе изменяя ход истории человечества, впрочем, иногда допуская ошибки. В этом месте рассказа Николас напомнил всем о создании атомного и термоядерного оружия. Однако теперь эта сила действует наверняка и лишает человека способности развиваться, а именно, выпускает на волю вирус, который производит белки́-убийцы интеллекта, приводящие к слабоумию. «Постой-ка!», – прервал Николаса в этом месте Микаэль. – А как же это она действует, не имея ни конечностей, ни, скажем, манипуляторов?» «Здесь то, как раз, всё просто», – снисходительно улыбнулся Николас и выдал им, что Мироздание, по его мнению, действует через отдельных людей, когда людям в определенные моменты времени внушается необходимость совершения тех или иных поступков. В такие моменты люди не осознают, что они делают и в их памяти подобные действия не сохраняются. Кроме того, ГМ подобным же образом доносит до избранных ею людей информацию о новых веществах, биохимических соединениях и различных организмах, а также внушает людям схемы и чертежи устройств и механизмов, на которых их можно создавать. При этом люди не понимают, каким образом и откуда у них в голове вдруг появляются схемы таких устройств, на ходу предположил Николас, вспомнив в этот момент роман Саймака.[6] Так, скорее всего, и появился нынешний вирус – некто, находясь под внушением ГМ, «придумал» и синтезировал его с помощью технологии, принципы которой ему были внушены.
Вероятно, продолжал Николас, методы, которыми действует Гомеостатическое Мироздание универсальны для любой Вселенной, поскольку в Галактике не обнаруживается следов деятельности сверхцивилизаций. Почему? Да потому, что ни один разум не может развиться до такого уровня, вселенская саморегулирующаяся система препятствует подобному прогрессу. Так или иначе, за созданием вируса стоит именно ГМ, которое руками людей, находящихся под её внушением, произвело на свет этого монстра – нынешний вирус.
Николас замолчал, переводя дыхание, и триумфально окинул взглядом теплую компанию, готовясь снисходительно насладиться восторгом слушателей. Однако, в отличие от тревожно повисшей тишины после первого сообщения, сейчас в комнате явственно ощущалось радостное оживление. «Та-ак, сейчас начнется поток острот», – безошибочно угадал Николас. И они не заставили себя ждать:
«Ух ты, выходит я всю жизнь нахожусь под наблюдением «старшего брата», это он, значит, не позволит мне плюнуть в вечность? – весело огорчился Борис.
«Нет, ты только подумай, я и умереть намеревался атеистом, а оказывается мы все под Господом ходим. Ты же понимаешь, что никакой разницы между Всевышним и твоим Гомеостатическим Мирозданием нет, в такой постановке это лишь вопрос терминологии!» – вторил Борису Микаэль.
Даже Вики, придя немного в себя, развеселилась:
«Да, под твоим обаянием я была, но вот под гипнозом Гомеостаза не приходилось!», – не к месту напомнила она об их с Николасом недолгом романе.
Совершенно неожиданно, Вон довольно серьезно отнесся к гипотезе Николаса:
«Красивая теория и довольно оригинальная. Я, кстати, вспомнил, где читал об этой идее, кажется это было у русских в каком-то фантастическом романе, но там, по-моему, приложение силы было несколько иным – Мироздание охотилось за учеными, которые могли представлять для него угрозу, точнее не они, а их возможные открытия. Так что, конечно, идея принадлежит не Николасу, но он очень красиво переложил ее на предполагаемое вирусное слабоумие, – одобрительно улыбнулся Вон. – И отсылка к невозможности появления сверхразума очень даже кстати в его теории – если она верна, то сверхцивилизации, действительно, никогда не смогут развиться ни в этой Вселенной, ни в какой иной… Кстати, все знают, чем сверхцивилизация отличается от «обычной», даже очень развитой цивилизации? Николас, тебе-то это точно должно быть известно, как… м-м… бывшему физику – сверхцивилизация способна изменять универсальные или фундаментальные постоянные, коих у нас насчитывается, если я правильно помню, пять.[7] Но это так, к слову…»
Он встал среди повисшей тишины, и бросив несколько кубиков льда в бокал, продо́лжил, пройдясь по гостиной и отпивая виски:
«Но вот принять теорию Гомеостатического Мироздания в качестве гипотезы происхождения вируса вряд ли возможно, она явно противоречит принципу «Бритвы Оккама».[8] На всякий случай напомню, о чем он гласит – Не следует множить сущее без необходимости!».
«А на английский можно перевести?», – улыбнулась Ева.
«Ну, например, можно сказать и так: не надо без необходимости вводить новые законы, чтобы объяснить новое явление, если это явление можно полностью и исчерпывающе объяснить старыми законами, – пояснил Вон. – И если мы еще не знаем, как старые законы могут объяснить появление нового вируса, то это значит, что мы еще не все привычные объяснения рассмотрели! А в нашем случае мы даже не начали их рассматривать».
«Тропард же ясно дал понять, что он не представляет какие технологии были использованы при создании вируса, а уж он то – ведущий ученый в этой области, – должен был бы знать о них!», – яростно начал отстаивать свою теорию Николас.
«Но это вовсе не значит, что таких технологий не существует, разумнее предположить, что нам с тобой, как и Сайму, о них неизвестно или, если угодно, ПОКА неизвестно», – хладнокровно парировал Вон.
«Но ты же согласен с тем, что вирус создан искусственно – синтезирован кем-то, – а значит этот кто-то должен обладать знаниями, которые на нынешнем этапе развития, нам неизвестны, так ведь? Или ты думаешь, что такое сложное создание могло появиться в результате… м-м… случайных мутаций?»
«Нет, конечно же, после твоего сообщения об открытии белков-убийц я уже не могу допустить, что нынешний вирус – это результат многочисленных мутаций, происходящих в естественной среде. Скорее всего, это действительно чье-то творение, но предполагать, что за этим стоит некая вселенская сверхсила как-то… ну… ты извини меня, конечно, Николас, немного инфантильно, что ли, и сильно мне напоминает слепую веру в Создателя. Ты же, как атеист, надеюсь понимаешь, что твоя… ну, ок, пусть не твоя… теория ГМ недалеко ушла от теории Господа Бога? Просто в одном случае мы облекаем сознательную движущую силу в нечто неосязаемое и неопределимое, а в другом – в некоторый образ вполне себе добродушного Старца, ласково взирающего на нас с небес, – улыбнулся Вон. – А! Есть еще одно отличие – Старец не посягает на свободу воли, а ГМ очень даже!».