Вот я еще прижимаюсь к нему, а вот уже он впился губами в мою шею, согнул меня, подхватывая под живот и гладит, гладит подрагивающими пальцами мои тонкие трусики, время от времени забираясь под края.
Вот я только что еще пыталась что-то бормотать о том, как больше не буду курить в помещении факультета, время от времени срываясь с «Максима Михайловича» на просто «Максима», а он отвечал мне так же бессвязно, бросая на полпути каждую недоговоренную фразу. А вот жестким властными движением он сгреб мои трусики и потянул их вверх, заставляя впиваться в промежность и раздражать ее. То ли больно, то ли… нет! Нет! Больно! Нагло! Ужасно! Неужели он бы сделал со мной такое, будь я обычной нарушительницей?!
Большая ладонь легла на мою ягодицу, смяла ее нетерпеливо, пальцы скользнули между ног, потирая сомкнутые половые губы, а потом резко дернули трусики вниз, оголяя чувствительную кожу попки. Он присел, крепко держа меня за бедра и… сомкнул зубы на мягкой плоти.
– Сладкая белая булочка… – возбужденным и полным энтузиазма голосом проговорил Максим. В тоне чувствовалось едва сдерживаемая радость. – Как я люблю, когда вы приходите такие… готовые.
Видимо, ответ «Да». С ним такое не в первый раз.
Я стояла, дрожа от непонятного странного чувства, смеси страха со стыдом и… чем-то еще, непонятным. Все, что я осознавала, что сейчас я боюсь гораздо меньше, чем с Эльдаром. Он был холодным и злым и все предстоящее наполняло меня животным ужасом. Максим же казался менее опасным. Казалось, что я в любой момент могу одернуть юбку, сказать: «Максим Михайлович, вы ошиблись» и уйти. И он отпустит, только удивится очень.
– Давай снимем трусики… – хрипло проговорил он, помогая мне выпутаться из белого клочка ткани. – Иди сюда, тут нам будет удобнее.
Чельцов подтолкнул меня к столу. Древнему, еще со времен основания факультета, основательному столу, покрытому зеленым сукном, с краями, отполированными тысячами рук и задниц, отиравшихся от него. И я послушалась. Не могла не послушаться. Мне и самой уже казалось, что стоять вот так, выгнувшись, страшно неудобно. Лучше опереться животом на этот вытертый округлый край.
Мне казалось? Мне самой или послушной девочке, которую из меня сделал Лысый со своим доктором?
Чельцов так и остался на корточках позади меня. Рассматривая. Любуясь. Я слышала его шумные выдохи и ощущала бесстыдный взгляд.
Все мои нежные части были выставлены на всеобщее обозрение. Как на витрине. Я даже приблизительно не представляла, какое зрелище ему там открывается, только чувствовала прохладный воздух, холодящий все у меня между ног: от «глубокого бикини», которое я, слава богу, эпилировала совсем недавно, до клитора, который не так уж часто был настолько открыт.
Но в этой позе да.
Максим мял мои ягодицы, целовал и прикусывал кожу, заставлял все шире разводить бедра, будто ему было недостаточно того, что он видел снаружи и он хотел увидеть даже то, что внутри.
Язык его прошелся снизу вверх, волнующе задев влажные складочки, и скользнул прямо в узкое колечко ануса. Я взвизгнула от запретности и неправильности такой ласки, а он только рассмеялся хрипло, обдав горячим дыханием покрывшуюся мурашками кожу и впился жарким развратным поцелуем прямо между ног, засасывая до легкой боли нежные внутренние губы.
– Судя по твоему вкусу, ты вполне готова. – Голос был как у сытого кота, который решил поиграть с неосторожной мышью и тут в нем неожиданно проснулся аппетит. Чельцов выпрямился, зашуршала одежда. – Скажи: «Засадите мне, Максим Михайлович, по самые яйца!»
И я ощутила, что к моей дырочке приставлена обжигающе-горячая плоть.
8
Главное, что мне хотелось сейчас сказать: «Презерватив! Я не хочу лечиться от той гадости, которой вы меня заразите!»
Но мое реальное сознание и то, во что я превратилась под действием гипноза, веществ и черт знает еще чего, слишком уже разошлись и все, на что меня хватило, был хрип:
– Ма-а-а-а… Аааааааа… ааааксим… Михаааааа…аааа…Ааааа!
– Сойдет! – Безбашенно улыбаясь, заявил он, погрузил свою пятерню в мои волосы и прижал щекой к столу. Мое лицо терлось о какие-то ведомости, я даже могла бы разглядеть оценки, если бы скосила глаза, но мне, понятно, было не до этого. Потому что как раз в тот момент Чельцов вдвинулся внутрь меня, растягивая и раздвигая сжавшееся влагалище. Там было влажно, а он был такой горячий, что я остро и сильно почувствовала, как он нанизывал меня на себя.
Беременности я не боялась: принимала таблетки. Но Лешка все равно всегда пользовался презервативом, боясь, что я залечу. Это был первый раз в моей жизни, когда в меня входил совершенно голый член. Он был такой горячий, что я заелозила, вертя жопой от невыносимого какого-то ощущения. Но Максим словно не замечал этого. Достигнув предела, он замер на мгновение и таким же текучим плавным движением потянул член из меня обратно, выворачивая наизнанку. Мои чувства орали, что так нельзя, что это какой-то чужой мужик трахает меня прямо на своем столе через пять минут после того, как вообще меня увидел.
Но коктейль в мозгах требовал подчиняться. Мысленно я все-таки сказала эту фразу, пробормотала, произнесла, и он делал ровно то, о чем я попросила: засаживал мне по самые яйца. Глубоко, ох, как глубоко и жарко, и лицо мое пылало, я хватала губами воздух, потому что никогда в жизни не ощущала такого всеобъемлющего натяжения. А когда он снова шлепнулся яйцами об меня, добив до конца, что-то больное и сладкое разлилось по телу.
– Какая ты глубокая и тесная, просто пещера чудес! – Пробормотал он, прижимаясь ко мне всем телом. – Сладкая горячая девочка!
Чельцов перехватил мое горло и заставил изогнуться, запрокидывая голову далеко назад. Он поймал мои губы своим ненасытным ртом, шлепнул меня по заду, да так, что в комнате аж зазвенело и вдруг будто сорвавшись с цепи, начал размашисто трахать меня, вывернутую в этой чудовищной позе.
– Горячая, плохая девчонка, будешь знать теперь, как дразнить меня, будешь, а? – Он вбивался внутрь моего тела, завоевывая и забирая себе то, что принадлежало до сих пор только одному мужчине. – Скажи, что тебе нравится, Волкова, ну! Скажи же!
Я не могла сопротивляться прямому приказу, тем более, что моя разумная часть была в таком ошеломлении, что отдала все управление телом инстинктам и рефлексам.
– Мне-о-чень-нра-вит-ся! – Захлебываясь в такт его движениям пробулькала я сквозь стиснутое его пальцами горло. Максим застонал-захрипел, еще ускоряясь, и стол под нами, кажется, начал потихоньку сдвигаться с места.
– Горячая девочка, где ты раньше-то была?! Почему ко мне ходили сплошь меркантильные твари отсосать за зачет? Что ж ты раньше не приходила, а? А?
Словно реально желая знать ответ, он заломил мои руки за спину, как пленной партизанке и продолжая яростно трахать меня, задрал тугую маечку на моих сиськах и с оттяжкой шлепнул по ним.
Резкая хлесткая боль обожгла кожу, я дернулась, пытаясь уползти вперед и на несколько секунд очнулась от морока. Голова прояснилась, и я осознала происходящее!
Что со мной?!
– Что ты елозишь по мне, горячая штучка? – С какой-то отчаянной яростью прошипел Максим мне на ухо. – Хочешь еще разок? Ннна!
И снова обжигающий удар, пришедшийся на соски. Я всхлипнула, ахнула, непроизвольно сводя бедра, и Чельцов мгновенно среагировал, влупив на этот раз по жопе.
Замер, медленно потянув из меня тугой тяжелый член, умело и ловко расстегнул застежку на юбке и потянул ее вниз, снова присаживаясь на корточки. Он гладил, целовал и кусал мою попу, оставляя на ней яркие болезненные следы и делал это с таким энтузиазмом, что даже меня это непроизвольно заводило.
Даже ту часть, которая не хотела подчиняться, но вынужденно смотрела этот отвратительный спектакль.
Он выпрямился, резко хлопнув двумя руками по моим ягодицам, зазвеневшим горячей болью и с болезненным любопытством спросил:
– Нравится? А так? – И снова вдвинул член внутрь, сдавил ладонью грудь, оттянул рукой волосы до брызнувших слез и прикусил мою шею. Я металась, не понимая, что должна отвечать, но он и не ждал ответа. Он трахал меня в своем темпе, вертел, как хотелось и под конец снова ухватил за горло, роняя на колени.
– Не могу выбрать, куда тебе кончить! – Пожаловался он. – Хочется накачать тебя спермой, залить с ног до головы, такая ты жаркая! Ну! Соси!
И в мой хрипящий рот ворвался член, еще пахнущий моими собственными соками. Я не успела даже испытать отвращение, как он резко вдвинул его несколько раз и выдернул, короткими выстрелами покрывая мои губы терпко пахнущим семенем.
– Мы ведь еще встретимся? Да? Да? – Бормотал он, водя головкой по моим губам.
– Да! – Вынужденно соглашалась я.
– Оближешь его? Да?
– Да, да, да! – И я подчинялась, слизывая все до последней капли.
– Придешь завтра! – Уже без вопросительных интонаций потребовал он, напоследок шлепнув меня членом по лицу и резко оттолкнул, с улыбкой наблюдая, как я с трудом поднимаюсь на ноги, глядя на него мутным взглядом.
– Нет! – Заявила я, подбирая свою юбку. Не такой уж он и ловкий: молния была сломана.
– В смысле? – Серо-голубые глаза мгновенно сощурились. Взгляд у Чельцова стал нехороший. – Волкова, ты не поняла? За курение можно и вылететь? Ты чего вдруг ломаться надумала после такого грандиозного траха?
– У меня парень есть! – я натянула юбку через ноги и одернула тесную маечку, чуть не зашипев от боли, когда ткань проехалась по ноющим соскам.
9
Чельцов, не торопясь, заправил член обратно в джинсы, застегнул ремень и только после этого переспросил:
– Парень? – так спокойно, будто для него это обычная ситуация для обсуждения. Хотя кто знает? – И где он был, пока ты сейчас подо мной ерзала?
– На улице ждал! – буркнула я. Меня нервировало его демонстративное спокойствие.
Мне казалось, он должен реагировать иначе.
Он вздернул бровь, будто бы слегка удивившись:
– Тогда к чему это все было? Пятерку тебе поставить? Давай зачетку, заслужила. Все бы так.
– Нет…
– Что же? – Он скрестил руки на груди.
Я сглотнула. Разговаривать с ним становилось все сложнее. Ощущение стыда и натянутых изнутри раскаленных нервов невольно просачивалось в мои действия. Жесты стали нервными, меня тянуло одергивать юбку, закрыть руками грудь. Но Лысый сказал, что воздействие коктейля «покорности» продлится не меньше пары часов!
А я сейчас того и гляди ударюсь в слезы и сбегу, если истерическое состояние, которое пока полыхало только изнутри, вырвется наружу.
– Хочу на стажировку! – Выпалила я поскорее.
Хорошая девочка во мне все еще оставалась живой и здоровой, несмотря на то, что мой парень проиграл меня в карты, а мой преподаватель трахнул меня в своем кабинете. И этой девочке было до одурения неловко, что в глазах Максима Михайловича я только что стала такой же как все меркантильной тварью, раздвигающей ноги за помощь в учебе.
Хотя он даже не удивился:
– Ууууу, Волкова. Ты промахнулась мимо нужного тебе члена. Это не ко мне, это к Эльдару. Посмотри на первом этаже объявление, кажется, он до конца недели проводит собеседования.
– Я не могу… – поправив юбку, я уперлась взглядом в пол, наблюдая, как дорогие брендовые кроссовки Чельцова сначала разворачиваются носами от меня, а потом вдруг поворачивают обратно и приближаются.
– Какой курс? – Максим пальцами приподнял мой подбородок и взглянул мне в глаза. Почему-то захотелось расплакаться.
– Второй, – хрипло пробормотала я.
– Понял, – вздохнул он. – Ну что, горячая девочка… – голос неожиданно потеплел. – За такую услугу одним разом ты все равно не отделаешься. Готова к продолжению?
– Да! – Выпалила я прежде чем успела задуматься и затормозить. – Но…
Мой мифический парень. Который ждет.
– Пойдем.
Он вывел меня из кабинета, придерживая за локоть и это не было лишним, ноги у меня подкашивались. Обратный пусть по коридорам факультета к выходу прошел легче. Народ разбегался в стороны как тараканы от нахмуренных бровей Чельцова. Времени разглядывать мой наряд у них не оставалось.
– Где он? – Спросил Максим на улице.
Я указала на серенький малоприметный «Рено Логан», рядом с которым курил Костик, один из подручных Лысого. Он выбрал самого скромного по габаритам из их компании. Видимо, чтобы не напугать владельца «Билингвы»? Но все равно Костик был великоват.
Однако когда Чельцов подошел поближе, я поняла, что зря за него беспокоилась. На фоне его ладно скроенной идеально прокачанной фигуры мой фальшивый парень выглядел просто как грубо сколоченный шкаф, который громко падает, и это все его достоинства.
Оставив меня за несколько метров до машины, Максим шагнул к Костику.
Проговорили они совсем недолго: пожали друг другу руки, что-то записали в телефоны и Чельцов вернулся ко мне.
– Ну что, Волкова, вечерком завезет тебя твой парень в «Билингву». Пообщаешься с моим партнером насчет стажировки. Сама ведь понимаешь, – он вдруг посмотрел на меня остро и проницательно, так что позвоночник будто прошил разряд тока. Приблизил губы к моему уху, одновременно незаметно для окружающих стискивая мою задницу крепкими пальцами: – Такое решение не принимается… в одиночку.
10
Вот и все, а ты боялась! Только юбочка помялась! – встретил меня гоготом Лысый в бывшей квартире Лешки. – Ну, как прошло?
– Договорились на половину суммы, – отчитался Костик. – Я не стал наглеть, вдруг передумает. С условием вечером привозить, забирать по звонку.
– В смысле, по звонку? Нет, так не канает! – Он хлопнул ладонью по столу и вдруг переключился на меня. – Юленька, красавица, приготовь мне мяса. Сейчас!
Я намеревалась пойти в душ и смыть с себя прикосновения рук Максима и потеки его спермы на бедрах, но замерла, колеблясь. Головокружение почти не чувствовалось, и если приказы Чельцова я выполняла с радостью, не чувствуя внутреннего сопротивления, то Лысому хотелось перегрызть горло.
– Видишь? – кивнул на меня Лысый. – Вся эта хуйня быстро развеивается. Максимум на пару часов ее можно отпускать. Забирать будем скоренько.
– Но он никогда не… – начал Костик.
Но Лысый снова хлопнул ладонью:
– Никаких но. Что стоишь? – удивился он, глядя на застывшую в проходе меня. – Сходи подмойся, от тебя этим ублюдком разит на всю квартиру.
На этот раз трусы мне запретили. Только чулки, туфли и шелковая лавандовая сорочка, когда-то подаренная мне Лешкой на новый год и надетая лишь однажды. Мне было неприятно видеть, как какой-то кусочек ткани возбудил его гораздо больше меня самой. Вот и у Лысого аж ладошки вспотели, когда я ее примерила.
– Во, для первого знакомства самое оно! – Обрадовался он.
Обошел меня несколько раз, омерзительно причмокивая губами и пожмакал пятерней промежность. Я аж передернулась вся, почувствовав, как нежную кожу царапнули заскорузлые пальцы.
Он только заржал, но тут же стал вновь серьезным:
– Так, теперь без шуток. Помни вот что: никакого алкоголя! Вообще я не имею понятия, как это говно у тебя в крови с ним совместимо, и ты не захочешь проверять на себе. Второе: через два часа начинаешь ныть и рваться домой. Третье: если хотя бы намекнешь Муратову, что ты шпионишь, тебе хана, хахалю твоему хана, а твои сестренки досрочно начнут половую жизнь. Усекла?
Я кивнула, с трудом скрыв дрожь. И вовсе не от осеннего сквозняка из форточки.
До машины меня довели, накинув сверху пальто. Когда мы остановились перед уже знакомым мне гранитным крыльцом «Билингвы», в плечо коротко кольнуло тонкой иглой.
– Два часа! – Напомнил еще раз Лысый, выпихивая нас с Костей из салона.
Снаружи уже ждал Чельцов, стоя на ветру и засунув руки в карманы бессовестно дорогого костюма. Меня передали ему с рук на руки, о чем-то коротко переговорили, и он подхватил меня под руку, таща к лифтам в огромном сияющем холле. Стараясь успеть за быстрым темпом Максима, я делала шаги побольше, полы пальто распахивались все шире, и из-под них мелькали чулки и трепещущий лавандовый подол.
Нас провожали понимающими взглядами. Если привычки боссов здесь всем известны, понятно и то, зачем меня ведут в начальственный кабинет.