Чтобы окончательно прийти в себя, Таня сделала кофе с парой ложек коньяка – держала на всякий случай, вот, например, как сейчас. До клиентов времени достаточно, и можно отвлечься на текущие дела, что она и сделала. Только вот до конца не получалось забыть, учитывая, что она без белья осталась… И от каждого внутреннего звонка Мельина вздрагивала, косясь на телефон и тут же сердито одёргивая себя. Да что за паранойя! На совещание она шла с каменным лицом, собрав всё самообладание в кучу и страстно надеясь, что у Самсоновых хватит такта обойтись без провокаций на глазах у коллег. Иначе она точно уволится нахрен, несмотря ни на какие записи, даже если никто ей не подпишет заявление. Заведёт новую трудовую, в конце концов. Продаст квартиру и переедет в другой город… От последней своей мысли Татьяна едва сдержала невесёлый смешок. Да куда она переедет, в какой другой город, нечего обманывать себя. Без связей, знакомств, вот так срываться и куда-то бежать? Глупо.
Совещание прошло как обычно, и хотя внутреннее напряжение не покидало Татьяну, Евгений не позволил себе ничего лишнего кроме мимолётных взглядов. Борис так и вовсе не смотрел. Однако, как только закончилось совещание, и все поднялись, Татьяна услышала слова, от которых по спине пробежал холодок:
– Татьяна, задержитесь.
И вроде как нормальное явление, если начальник после совещания оставлял кого-то из глав отделов, но… Времени – час дня. Наступил обед. Чёрт! Стараясь ничем не показать своих эмоций, Таня изобразила вежливую улыбку и так и осталась стоять, пока остальные покидали кабинет, тихо переговариваясь. Как только за последним закрылась дверь, Борис тут же подошёл, и щелчок замка прозвучал для Татьяны громко, как выстрел. Она невольно стиснула зубы, глядя перед собой и унимая вспыхнувшую бессильную злость. Не поможет, зачем зря нервы тратить. Оба брата посмотрели на неё одинаковыми предвкушающими взглядами, и даже ухмылочки получились зеркальными. Татьяну чуть не передёрнуло, она опустила глаза в пол, поджав губы. Евгений между тем подошёл к дивану, развалился на нём, и похлопал рядом с собой.
– Садись, Танюш, мы заказали сюда обед, скоро принесут. А пока займёмся кое-чем приятным, – и его ухмылка стала шире.
Внутри всё ощетинилось, захотелось обложить его трёхэтажным, но… Запись. В их маленьком городке такое могло дорого обойтись, далеко не все жители спокойно относились к подобным увлечениям соседей. Ладно, если бабки в спину будут пальцем тыкать, а если клиенты отвернутся?! Если её нигде кроме фирмы Самсоновых не захотят взять на работу? И придётся находиться на прямом содержании ублюдков неизвестно, сколько времени. Пока не наиграются. Тихо скрипнув зубами, она подошла к дивану и села, по-прежнему не глядя ни на кого. С другой стороны тут же сел Борис, положив руку на спинку дивана за её плечами.
– Ну что, Тань, продолжим, да? – вкрадчиво произнёс он, его ладонь легла на коленку Мельиной, другая рука провела по шее, а губы прижались чуть ниже уха, оставляя влажный поцелуй.
– У нас тут кстати сегодня вечеринка намечается, – Евгений придвинулся ближе, и она оказалась буквально зажатой между двумя мужчинами, пальцы Жени потянулись к пуговицам на блузке Татьяны. – Поедешь с нами, тебе понравится, – его голос стал низким, вибрирующим.
Вот только, внутри ничего не отозвалось, она лишь крепче вцепилась в диван, сражаясь с желанием оттолкнуть обоих. Вечеринка? Какая ещё… вечеринка?! Очень хотелось отказаться, но она прекрасно понимала, что её мнения на этот счёт никто не спрашивает. Ладонь Бориса уже задрала юбку до самого кружева чулка, настойчиво пробираясь вверх, надавила на бедро, заставляя Таню отвести ногу. Рука Евгения, справившись с пуговицами, нырнула под блузку, по-хозяйски огладив грудь поверх бюстика.
– Что-то ты напряжённая какая-то, Танечка, не дело, – мурлыкнул Боря, обдав ухо жарким дыханием, и в следующий момент её нога оказалась у него на коленях. – Вот так лу-учше, детка. Что у нас там?..
Ей пришлось прикусить губу и следить за дыханием, усмиряя эмоции и бешеную злость, гнавшую по венам огонь вместо крови. Внутри всё бушевало, требуя возразить, вырваться, не повторить того, что было утром. Она не хотела расслабляться, только не в компании этих двоих! Да только никого не интересовали её желания. Пальцы Бориса коснулись мягких складок, раздвинули их, скользнув по едва влажной промежности. Ладонь Евгения продолжала поглаживать и сжимать упругое полушарие, пальцы задевали сосок, уже предательски собравшийся в горошину. Тело нехотя, но откликалось, твёрдая вершинка отзывалась покалываниями на лёгкие пощипывания, а мышцы внизу живота сжались, когда палец Бори медленно обвёл клитор, чуть нажав на него.
У Татьяны вырвался судорожный вздох, она дёрнулась от мимолётной вспышки ощущений.
– Ну же, Тань, расслабься, – настойчивый шёпот Жени, и он подхватил её вторую ногу, раскрывая шире, и тут же ладонь Бориса накрыла её лоно, а палец настойчиво проник в упругую глубину.
Она не сдержалась, беззвучно охнула, на языке остался горько-пряный привкус нежеланного удовольствия. Руки дёрнулись, и Боря тут же перехватил, шепнув с другой стороны:
– Что, понравилось со связыванием, Танюш? Так сейчас повторим, детка.
Нет. Нет, нет. Снова эта ужасная беспомощность, нет, она не хотела снова переживать это!
– Держи за спиной, – повелительно бросил Борис, продолжая размеренно двигать уже двумя пальцами внутри неё, а большой поглаживал и дразнил чувствительный бугорок, уже тяжело пульсировавший от ласки.
Дыхание Тани сбилось, стало тяжёлым, и как она ни сопротивлялась, но возбуждение медленно и неотвратимо захватывало тело. Ему хотелось удовольствия, и бёдра уже сами приподнимались навстречу руке Бориса, подстраиваясь под ритм, мышцы сжимали его пальцы, втягивая глубже. Было стыдно, было жарко, злость стучалась в виски, мешаясь с удовольствием, и всё смешалось в терпкий коктейль, круживший голову и плавивший кости. Она откинула голову на спинку, закрыв глаза и запретив себе думать. Пусть… пусть сейчас будет так. Это чисто физиология, не имеющая ничего общего с эмоциями.
– У-умница, во-от, – раздался довольный голос Жени, и Татьяна почувствовала, как его рука распахнула расстёгнутую блузку.
Горячие губы накрыли торчащую вершинку прямо через кружево, втянули в себя, язык обвёл, легонько надавив. Контраст шершавой ткани слишком чувствительного, напряжённого соска отозвался вспышкой острого удовольствия, отчего тело Тани выгнулось, а с губ сорвался прерывистый вздох. Ноги сами раздвинулись шире, юбка задралась уже до пояса, ничего больше не скрывая от жадных взглядов Самсоновых. Между ног всё жарко пульсировало, пальцы Бориса легко скользили по влажной плоти, размазывая выступивший сок, то и дело задевая набухший бугорок, проникая внутрь, заставляя желать большего. Это было даже не желание, не страсть – похоть в чистом виде, тело жаждало, чтобы его как следует оттрахали и удовлетворили голодную пустоту, кусавшую низ живота. Просто животные инстинкты…
Женя зубами стащил мокрое кружево, и прихватил тугой бутон, чуть оттянув, мешая удовольствие с искорками боли. С губ Татьяны сорвался всхлип, перешедший в короткий стон, она снова выгнулась, подставляясь под грубоватую ласку и желая ещё, ещё. Ох, да, она уже была готова, между ног всё истекало от разбуженного возбуждения, и хотелось не пальцев, а чего-то посущественнее. Твёрдого, горячего, заполняющего до самой глубины…
Словно почувствовав, о чём она думает, Борис одним движением усадил Мельину на колени, обхватил попку, придвигая ближе, сжал упругие полушария. Она от неожиданности открыла глаза, встретившись с его тёмным, полным откровенного желания, взглядом и отчего-то задохнулась от странного предчувствия.
– Расстегни, – хрипло скомандовал он, и Таня покорно потянулась к ширинке, сглотнув вязкий ком в горле.
Только оказалась не готова к тому, что его ладони раздвинут ягодицы, а прижавшийся сбоку Женя вкрадчиво проговорит на ухо:
– А твою попку кто-нибудь пробовал, Танюша?
Глава 4
Вот от этих слов её пробрала дрожь, и совсем не от возбуждения. Пальцы женщины замерли, она смотрела перед собой остановившимся взглядом, понимая, что неважно, что она ответит. Эти двое сделают то, чего им хочется. И да, с той стороны она не пробовала, на такие эксперименты не тянуло что-то. «Не надо!» – слова замерли на губах, потому что пальцы Евгения скользнули вдоль разведённых ягодиц, слегка надавливая, погладили упругое колечко, и снова около уха раздался довольный смешок.
– М-м, да ладно?! Нет, что ли? Тогда открою тебе новые грани удовольствия, детка, – словно дразня, он обвёл по кругу, отчего внутри всё протестующе сжалось.
Она не хотела этого. Ох, нет, вот это уж точно не входило в список тайных фантазий Мельиной! Но, похоже, придётся смириться, потому что теперь пальцы Бори крепче сжали, раскрывая больше, и уже его требовательный голос напомнил:
– Та-ань, не отвлекайся!
Прикусив губу, она сдержала всхлип, напряжённая, как струна, прикосновения в непривычном месте нервировали и вызывали беспокойство. Но рот Бориса снова накрыл её грудь, играясь с твёрдой вершинкой, дразня языком и мягко сжимая, втягивая и посасывая. Одновременно его пальцы мяли и массировали упругие ягодицы, и мысли снова стали путаться, пока Татьяна справлялась с застёжкой. Однако настойчивые поглаживания Жени всё равно заставляли вздрагивать и оставаться настороже, возбуждение мешалось с беспокойством, и до конца расслабиться не получалось. Татьяна наконец расстегнула ширинку на джинсах Бориса, и подушечки коснулись горячего, твёрдого ствола.
– Прижмись к нему, Танечка, – снова хриплый голос Бори, и ладони крепче сжали попку, придвигая Мельину ближе.
Колени раздвинулись шире, открывая её жадному взгляду Бориса, и одновременно пальцы Жени сзади, уже почему-то скользкие и прохладные, настойчиво надавили на тугое колечко, отчего Татьяна тихо всхлипнула, вцепившись в спинку дивана. Тело отчаянно не хотело этой нежеланной ласки, но… выбора у неё не было. Влажные складочки прижались к напряжённому члену, внутри всё сжалось, а ладонь Жени обхватила её грудь, отвлекая, пальцы надавили сильнее, мягко скользнув в непривычное место. Таня замерла, тяжело дыша, тело охватила нервная дрожь. Глаза открывать не хотелось, слишком остро она ощущала двух мужчин, их взгляды, собственную беспомощность. Это и бесило, и пугало одновременно, а ещё, где-то тлели угли разворошённого возбуждения, так до конца и не ушедшего, несмотря на действия Евгения.
– Ну же, Танюш, впусти меня, не надо напрягаться, – пальцы в попке снова настойчиво толкнулись вперёд, неумолимо продвигаясь. – Тебе понравился, детка…
И тут же ладони Бориса сместились на её бёдра, приподняв так, что влажная промежность медленно скользнула по твёрдому стволу. Таня резко выдохнула, ногти царапнули обивку дивана, а от смеси противоречивых эмоций и ощущений закружилась голова. Задетый клитор отозвался слабой вспышкой удовольствия, отвлекая, и этим сразу воспользовался Евгений, сжав её сосок и проникнув дальше в упругое местечко. Татьяна не сдержала возгласа, дрожь не проходила, и хотелось просто, чтобы это скорее закончилось. Время, казалось, застыло каплями дёгтя, не двигаясь, заключив её в свою ловушку, и этот обед никогда не закончится…
Она зажмурилась крепче, стараясь дышать глубоко и размеренно, стараясь не думать о том, что с ней происходит. Вроде как, эмоции и ощущения отдельно, сознание – отдельно, отстранённо наблюдает со стороны. В какой-то момент всё слилось в плавный ритм: пальцы Жени сзади, уверенно растягивающие и готовившие, ласки Бориса – его губы дразнили то одну, то другую болезненно покалывавшую вершинку, уже стянув влажное кружево. Его член, неторопливо скользивший по промежности, и в какой-то момент Боря приподнял Татьяну чуть выше, и гладкая головка легко проникла внутрь. Ещё один прерывистый вздох сорвался с её губ, и тело всё же откликнулось, мышцы мягко сжались вокруг твёрдого ствола, послав мягкую волну удовольствия.
– Да-а, Тань… – раздался тягучий, низкий голос Бориса, и его ладони снова сжали её ягодицы, одновременно придвигая вплотную и раздвигая их шире.
Тут же пальцы Жени проникли глубже, одарив вспышкой ярких, непривычных, на грани, ощущений. Татьяна забарахталась в них, как попавшая в сеть рыба, пытаясь удержаться на поверхности, сохранить относительную ясность сознания. Но… Слишком уж много всего навалилось сейчас, разметав её самообладание в клочья, и трясина неправильного, острого с горьковатым привкусом беспомощности удовольствия неумолимо затягивала. Мельина снова не сдержала глухого возгласа, невольно выгнувшись в попытке избежать проникновения, только, конечно же, никого здесь не заботили её желания. И в какой-то момент она просто сдалась, позволив Самсоновым продолжать. Покорно прижалась к Борису, сильнее прогнувшись и раздвинув ноги, почувствовала мимолётное облегчение, когда пальцы Жени исчезли, а потом…
К тугому колечку прижался твёрдый, горячий член, настойчиво надавил, раздвигая мышцы, плавно входя и не давая ей перевести дыхание. Татьяна тихо всхлипнула, дёрнувшись, мышцы напряглись, сопротивляясь вторжению и причиняя тем самым не слишком приятные ощущения.
– Ш-ш-ш, Танюш, тих-хо-о, – прошипел ей на ухо старший Самсонов, даже не подумав остановиться, его ладонь проникла к низу живота Тани, раздвинув мягкие складочки. – А если вот та-ак?..
Пальцы Евгения безошибочно нащупали набухший, скользкий бугорок и нежно погладили, отвлекая, вызывая слабую дрожь по телу, а Борис плавно подался вперёд, двигаясь в ней. Мельина тяжело дышала, приоткрыв рот и зажмурившись до цветных кругов перед глазами, вцепившись в спинку дивана и упёршись лбом в плечо Бориса. «Да чтоб у вас отсохло всё… У обоих…» – мелькнула злая, отчаянная мысль. Татьяна судорожно вздохнула и прикусила губу: не прекращая ласкать её, Женя неторопливо, настойчиво проникал в неё, и… Чёрт. Ощущать их обоих в себе было до ужаса странно, непривычно, удовольствие мешалось с дискомфортом на грани боли, и… Ох. Да. Это удовольствие отчётливо отдавало полынью на языке, и всё же, всё же…
– Иди ко мне, детка, – хриплый, напряжённый голос Евгения, и его рука обвилась вокруг талии, заставив Таню откинуться ему на грудь, пока вторая продолжала нежить раскрытое лоно.
Ладонь накрыла упругое полушарие, пальцы чувствительно сжали набухший, тёмно-розовый сосок, и на Мельину обрушился шквал ощущений, погребая за собой. Эмоции смешались, затянув в воронку тёмного, жаркого наслаждения, неправильного, странного, но оно было. Таня чувствовала движение внутри сразу двух членов, странный, рваный ритм завораживал, от него внутри всё вибрировало, и мышцы невольно сжимались, усиливая переживания в разы. Вбирая глубже твёрдые, горячие стволы, скользившие в ней, как поршни. Толчки становились быстрее, резче, всхлипы Тани переросли в короткие стоны, она уже не пыталась казаться отстранённой. Нет, это всё происходило именно с ней, с её телом, которое сейчас трахали сразу двое, и, чёрт возьми, она получала от этого удовольствие. Вяжущее, терпкое, как незрелая хурма, но оно было.
И клитор уже горел огнём, стрелял болезненными вспышками от каждого прикосновения, тугие вершинки горячо пульсировали в такт движениям внутри. Всё вместе сливалось в яркий, слишком пёстрый калейдоскоп эмоций, Татьяна задыхалась от нараставшего возбуждения, и сама не заметила, в какой момент подхватила этот странный ритм, желая ускорить развязку. Она подумает обо всём потом, только бы поскорее это закончилось, и каждый получил своё… Пальцы Евгения одновременно сжали её набухший, раздразненный сосок и скользкий кусочек плоти внизу, в то время как движения в попке стали особенно мощными. Она хрипло застонала, царапая обивку дивана, запрокинув голову, ослеплённая взорвавшимся фейерверком перед глазами. Мышцы резко сжались, добавляя ощущений, мешая удовольствие с болью, и Борис, тихо зашипев, буквально насадил её на себя, с силой толкнувшись внутрь, и ещё раз, и ещё.