– Здесь – твое имя, – говорит он, тыкая в первую колонку, – а здесь – имя твоей пары.
Я как заправский интеллектуал мычу что-то вроде «э-э-э» и очень медленно записываю свое имя. Но даже если бы я произнесла его вслух, Бриане оно ни о чем не сказало бы. Эмма Нолан – это я, совершенно точно, определенно я, и именно это написано на первом билете!
– С кем ты идешь? – шутки ради спрашивает Кайли. Сейчас она разговаривает со мной в первый раз с девятого класса, когда мы вместе ходили на английский. В тот раз она попросила поменяться с ней местами, потому что у нее (цитирую) «из-за света флуоресцентных ламп дергаются ресницы».
Шелби, которая постоянно трется возле Кайли и заглядывает ей в рот, подскакивает к ее локтю и вещает:
– Да, Эмма, с кем это ты идешь? Не знала, что у нас в городе больше одной лесбы.
Вот тут мне хочется обернуться. Обернуться и посмотреть на Алиссу. Уверенный взгляд ее карих глаз придал бы мне сил. Мы были бы вместе, я не чувствовала бы себя такой одинокой. Но это было бы слишком очевидно. Так что, мучительно закостенев в позе приготовившегося к укусу вампира, я пялюсь на пустую строчку для имени спутника. Имя спутника.
– Ты должна пойти с кем-то, – коротко сообщает Бриана и смотрит уничтожающим взглядом, ясно дающим понять, что порчи билета она не потерпит.
– Твоя левая рука не считается, – говорит Кайли. Ник фыркает, захлебываясь смехом, и у меня тут же пропадает и так довольно слабая приязнь к нему, вызванная его тухлым приглашением. Слава богу, я достаточно взрослая для того, чтобы сдержаться и не воткнуть в него ручку после того, как он добавляет:
– Правая тоже не в счет.
Ну надо же, как остроумно.
Сжав зубы покрепче, я пишу первое же пришедшее мне в голову имя, и не моя вина, что оно всплыло у меня в мыслях, просто так случилось. Вряд ли все здесь присутствующие о чем-то догадаются: умом они не блещут. В свое оправдание могу сказать только, что она – милая брюнетка, как раз в моем вкусе.
– Анна Кендрик… сон? – читает Кайли повернутую к ней вверх тормашками надпись.
– Вы ее не знаете, – бормочу я.
– Это какая-то ученица по обмену или что-то такое? – спрашивает Шелби.
– Ну да.
Ник даже отрывает губы от уха Кайли на достаточно длинный промежуток времени, чтобы спросить:
– Ну так почему бы тебе не обменять ее на парня?
Я сдерживаюсь из последних сил и никак не реагирую. Протягиваю руку под нос Бриане:
– Мои билеты, пожалуйста.
Привалившись всем телом к стоящему у нее за спиной Нику, Кайли воркует:
– Прямо жду не дождусь посмотреть на эту твою реально существующую настоящую лесбиянку, которая придет с тобой на выпускной, Эмма! Анна Кендрик… сон – такое милое имя. Правда оно милое, Ник?
Он обвивает своими руками ее тело – словно плющ ползет по кирпичной стене. Если сложить их мозги вместе, то ребята, пожалуй, дотянут до нормы. Подбородок Ника лежит на плече Кайли, и он трется носом о ее ухо, как какой-нибудь людоед. Ник собирает весь свой запас галантности и выдает:
– Не такое милое, как у тебя, крошка.
Я молча убираю билеты в рюкзак и поворачиваюсь. Приготовленная для Алиссы улыбка пропадает без толку: она даже не смотрит в эту сторону.
Откуда-то нарисовалась ее мамочка, и так происходит буквально постоянно. Порой я вижу миссис Грин в школе чаще, чем нашего директора, мистера Хокинса, а это о чем-то да говорит. Складывается ощущение, что она чересчур сильно вникает в дела Алиссы.
Миссис Грин держит Алиссу за руки. Ручаюсь, что они говорят о выпускном, потому что мать указывает в направлении стола с билетами. По лицу Алиссы видно, что ей тошно от этого разговора, но она согласно кивает. Затем, продолжая кивать и улыбаясь, шагает на деревянных ногах в мою сторону.
Между тем, чтобы быть открытой и скрывать правду о себе, лежит пропасть, и я знаю ее глубину. Я понимаю, что мне пора сматываться. Что я и делаю: втянув голову в плечи, ухожу, минуя колонну сокомандников Ника, которые под видом кашля шипят мне вслед: «Лесби, лесби, лесби». Я прохожу мимо Алиссы, она проходит мимо меня и не произносит ни слова.
Уходя прочь, я повторяю сама себе: «Она того стоит, она того стоит, она того стоит».
Глава 4. Расстановка приоритетов
Я думаю – нет, знаю наверняка, что нет человека на свете хуже меня.
В последнее время мама постоянно крутится в школе, и это меня порядком напрягает. Не знаю, что там Кайли и ее свита наговорили Эмме, но я видела выражение ее лица. Ее милого веснушчатого лица в форме сердечка, которое я так люблю, больше всего на свете.
Когда мне приходится притворяться, что мы не вместе, меня словно рвут огромными руками на две половины. Я чувствую этот разлом, он в самой середине груди, мои нервы оголены, и я уже не я, а просто ходячая рана.
– Что происходит? – строго спрашивает мать. Проходя мимо Эммы, мы обе слышим, как тявкала свора «Золотых жуков»: «лесби, лесби, лесби».
Иногда они так поступают с Эммой, будто это оскорбление какое. Мне кажется, что они и вправду считают это оскорблением, а не констатацией факта. Обычно я что-то говорю. Но обычно моя мать не толкает меня в сторону стола с билетами.
Я подавляю в себе гнев, смятение, стыд. Загоняю боль глубоко внутрь, потому что все равно не могу ничего сказать, и мне стыдно, что это так. Я натягиваю улыбку идеальной дочери и беззаботно трясу головой, будто тут и говорить не о чем:
– Без понятия. Ух ты, целых сто долларов! Даже не знаю, есть ли у меня…
Но в руках мамули уже появляется веер из пяти двадцаток. Она с гордостью вручает их Майло со словами:
– Деньги я подготовила. А теперь, барышня, хотелось бы узнать, что ты так долго скрывала.
Я словно к месту прирастаю от страха:
– Ничего я не скрывала!
Мама смеется отточенным годами тренировки беззаботным смехом, берет со стола планшет со списком и забирает из руки Майло ручку. Размашисто вписывает мое имя, а потом, пристально глядя мне в глаза, произносит:
– И кто с тобой пойдет, милая? Вы с ним уже договорились, пришло время открыться.
Мое сердце трепещет, как птичка, и чуть не замирает от страха. Да, мы договорились. Так, теперь осторожно с местоимениями. Может, сказать так: «Я думаю, что ты одобришь мой выбор, мам. Более смелого, талантливого и милого человека я не встречала. Очень скоро я вас познакомлю». Но я совсем не готова к каминг-ауту посреди коридора со спортивными трофеями, на глазах у Кайли и Шелби. Уж эти растрезвонят на всю школу. Я не позволю им видеть, как хрустальный пузырь моей матери даст трещину. Это не станет предметом разговоров во всех соцсетях.
– Джон, – наконец выдавливаю я. Имя – проще не придумаешь, такое никому ни о чем не говорит. Но мамины брови взлетают вверх: она ждет ответа. И это движение оживляет внутри меня огромную красную кнопку, кнопку, отвечающую за инстинкт: «Отвечай сейчас же – ИЛИ!..» И, сама от себя не ожидая, я выдаю фамилию:
– Чу.
Вот блин! Я только что сообщила мамуле, что пойду на выпускной с красавчиком Сулу из сериала «Звездный путь». Стою с полыхающими щеками и жду неминуемого разоблачения. Но нет, она как ни в чем не бывало царапает второе имя напротив моего. И, судя по всему, она ничегошеньки не подозревает, иначе как объяснить то, что она довольным голосом интересуется:
– И как вы познакомились с этим Джоном Чу?
Я краснею еще сильнее, но не теряюсь и гну свою линию:
– На Модели ООН[8]. Мы познакомились на Модели ООН, он был от Австралии.
– А-а-а, – тянет мама, пытаясь придать голосу веселенькую интонацию. – Значит, он с другой стороны Земли, да?
И, судя по странной манере, в которой она это сказала, и выжидающему взгляду, я должна что-то понять или сказать. Ну, сейчас я понимаю, что легко отделалась и смогу укрывать Эмму от маминых глаз еще три недели.
Ну почему моя мать оказалась в школе именно сегодня, именно в этот момент? Почему не могла остаться на работе и решать школьные вопросы по телефону, как все остальные родители?
Беру из рук Брианы билеты и, улыбаясь еще шире, отвечаю:
– Ну да, наверное, так и есть.
– Мне не терпится с ним познакомиться.
Мне кажется или на меня все смотрят? Ощущение именно такое. Как будто кто-то ослепил меня прожектором и я забыла слова. Убираю билеты в сумочку и киваю в ответ на мамины слова:
– Ты будешь в восторге.
– Уверена, что так и будет.
Она передает планшет со списком Майло, но вдруг выражение ее лица меняется. Между бровей залегает тень. Зажав табличку со списком имен покрепче, мама вчитывается в строку выше моей:
– Эмма Нолан и Анна Кендриксон?
Дорогой пол, пожалуйста, разверзнись и поглоти меня вот прямо сейчас!
Я выдергиваю картонный планшет из ее рук и пытаюсь вернуть его Майло:
– Ну так все правильно, разве нет?
– Две девушки? – Мама возмущенно приподнимает подбородок. – В правилах четко сказано: поодиночке приходить нельзя. Билетов гораздо меньше, чем желающих попасть на этот выпускной. Билеты только для пар!
– Так это и есть пара, миссис Грин, – приходит на выручку Бриана. Без малейшей тени злорадства в голосе она сообщает маме:
– Эмма Нолан – лесбиянка.
И вот тут вокруг мамы словно лед треснул:
– Прошу прощения?
Наверное, Майло слишком часто бывал на ферме и надышался испарений: ему и в голову не приходит, что мама вот прямо сейчас превратится в королеву огнедышащих драконов; он думает, что просто проясняет запутанную ситуацию, и выдает:
– Ну да, она же еще в начале старших классов открылась.
Мама еле удерживается от едкого тона и говорит почти спокойно:
– Какая молодец. – И принимается листать список, пробегая цепким взглядом имена и фамилии. Вернувшись на последнюю страницу, она сообщает Майло и Бриане:
– Продажа билетов на сегодня окончена. Закругляйтесь.
Ребята удивленно переглядываются, но без лишних слов захлопывают кассу и исчезают: они уже знают, что с мамой лучше не связываться.
Вокруг меня разверзлась пропасть, и с каждой секундой она становится все глубже и шире. Тьма наступает со всех сторон. Я жалко улыбаюсь в попытке сгладить неловкий момент и все исправить. Как же я хочу исправить это.
– Мам, но до обеда еще полтора часа. Ты не можешь закрыть продажу билетов так рано.
– Могу, еще как могу, – непреклонно заявляет она. Снова пробегает по списку, и презрение изгибает дугой ее губы.
– Не знаю, что там о себе возомнила эта Эмма, но у нас есть определенные моральные нормы.
– Это всего лишь вечер танцев, мам. Все в норме.
Вложив в голос всю свою ненависть и глядя на меня в упор, мама взрывается тирадой:
– Нет, Алисса, это – не норма. Ничего нормального в этом нет! Это мое мнение, и, уверена, родительский комитет полностью меня поддержит.
– Не понимаю, что ты так взъелась из-за этого? – спрашиваю я, но уже знаю ответ. Знаю, что она скажет, потому что за три года я тысячу раз представляла, как мы говорим об этом. Неважно, с какой стороны я к этому подойду, – для моей психованной матери ситуация, в которой я оказываюсь человеком нетрадиционной ориентации, просто невозможна. И сейчас, когда этот разговор происходит на самом деле, мне кажется, что я рассыпаюсь на кусочки. – Это все лишь одна пара!
– Это дело принципа! – раздув ноздри, отрезает она, смотрит в сторону, и я почти слышу, как в ее голове что-то переключается. Указав в сторону учительской, она рассуждает вслух:
– Мне надо поговорить с директором.
Я хватаю ее за руку и молю:
– Мам, ну пожалуйста!
Тень подозрения окутывает ее:
– Почему ты так ее защищаешь, Алисса?
И вот тут, по идее, я должна во всем признаться: «Потому что она моя девушка! Это с ней я иду на выпускной. Потому что мы любим друг друга. Потому что в этом нет ничего плохого. И даже наоборот: это хорошо!» Но я вижу ярость матери и ее страх. Мне кажется, что она вырастает до потолка и ее хрупкое сердце закрывается каменной стеной.
Наверное, я трусиха, потому что вместо заготовленной речи выдавливаю:
– Никого я не защищаю.
На какое-то мгновение мне кажется, что мама видит меня насквозь: по наклону ее головы, цепкому взгляду, которым она исследует мое лицо. Как будто мигающий свет стробоскопа наконец погас, и теперь ей все отчетливо видно. Но вот вновь приходит тьма, и мама треплет меня по щеке:
– Умничка. Я сама с этим разберусь.
Вот теперь я точно знаю, что хуже меня на свете нет никого, потому что она уходит, а я молча смотрю ей вслед.
Глава 5. На вилах настоятельных рекомендаций
Благодаря миссис Грин тема этого года в школе – Эмма Нолан!
Естественно, она рассказала обо всем директору. Не знаю, что мистер Хокинс ответил, но после их разговора миссис Грин собрала внеочередное собрание родительского комитета.
Никогда еще за всю историю системы образования не случалось срочного собрания родительского комитета. Ну, господи боже, что такого неотложного у них может произойти? Внимание, у нас закончилась гофрированная бумага, из чего мы будем делать декорации к неделе солидарности, все срочно на штурм «Волмарта», явим ему гнев божий, надо устранить его немедленно!
По всей видимости, в этот раз им приспичило устранить «шероховатости» в моем образе жизни.
На следующий день после того, как я добровольно заплатила дань, то есть купила билет себе и знаменитой актрисе, которую я точно не приглашала по интернету на наш выпускной, в тщетной надежде, что она придет, родительский комитет разослал всем родителям и ученикам письмо следующего содержания:
«Дорогие семьи школы имени Джеймса Мэдисона!
Как вы уже знаете, родительский комитет и Ассоциация будущих хранителей кукурузы Америки устраивают выпускной бал для нашей школы. Все мы с нетерпением ждали этого важного для наших выпускников события целый год. Считаем своим долгом напомнить, что присутствовать на выпускном вечере – это большая честь, а не право. Поскольку возник ряд вопросов, мы хотим четко обозначить требования, которым должны соответствовать ученики, желающие быть допущенными:
Средний балл успеваемости – 2,5 и выше. (1)
Юношам следует быть в костюме и галстуке.
Девушкам следует надеть скромный вечерний наряд. Платье длиной не выше колена, не обнажающее живот, не открытое, без бретелей, не имеющее высоких разрезов, открывающих кожу выше колена, не из просвечивающего или прозрачного материала. Не допускаются материалы, которые кажутся прозрачными, равно как и необычные материалы для изготовления наряда (например, клейкая лента и т. д.), и ничего такого, что может выглядеть провокационно и сексуально-вызывающе с точки зрения представителей родительского комитета, которые будут следить за порядком на вечере. (2)
Билеты предусмотрены лишь для пары «юноша – девушка». (3) По причине ограниченного числа мест нельзя приобрести билет в одни руки, равно как и купить его для друга того же пола. Мы хотим быть уверены, что каждый заслуживший право посетить этот выпускной вечер сможет сделать это вместе со своей парой.
Этот выпускной является вознаграждением для наших учащихся, и, поскольку число билетов ограничено, посетить его смогут только официально числящиеся в списке школы имени Джеймса Мэдисона ученики (4). Никаких лиц, приглашенных со стороны.
Благодарим за уделенное внимание и ожидаем, что в этом году выпускной пройдет потрясающе!
С искренним уважением,
члены родительского комитета.
“Золотые жуки”, вперед!»
Ну что, как вам письмецо? К вашему сведению, я разнесла его в пух и прах на своем ютуб-канале начиная с пункта (1) требований родительского комитета.