– Пацан, на мороженое заработать хочешь?
Малолетнего представителя коренного населения упрашивать долго не пришлось. Вообще не пришлось.
– Рупль давай, – улыбаясь всеми зубами сразу, тут же соглашается молодой нахал, умножив цену мороженого сразу раз в пять. Наверное, по причине близкой зимы.
– Рожа не треснет? Тут делов-то на минуту. Купи мне двадцать конвертов. Полтинник дам.
– Сам почему не покупать? – удивился юный комбинатор.
– Я не местный, мне он дорого продаст. А так тебе выгодно, мне выгодно. Всем – хорошо.
Версия так себе, на троечку с минусом, но для школьника сгодилась. Хотя доля истины некая в этой легенде есть, рядом с вокзалом цены много выше, чем на соседних улицах на такой же товар. То, что цена единая на всей территории Союза, здесь никого не волнует. Например, на ценнике указано: маленькая кружка кваса – 3 копейки, а торгуют по пять, и никто сдачу не спрашивает, знают, что бумажка просто так висит для красоты.
В РСФСР такое представить сейчас невозможно, сразу ОБХСС вызовут и срок впаяют, причем не условный. Но тут феодализм и не исчезал особо никогда. И мгновенно вернулся, как только Союз распался.
Конверты сам купить не могу, меня обязательно запомнит продавец. И покупка нестандартная, и клиент не местный. Выяснить, в каком киоске куплена пачка конвертов, компетентным товарищам труда не составит, бросать письма придется рядом с вокзалом. Следом проверят всех пассажиров, в этот день прибывших в город, тут мне и амбец.
Так что светить моей рожей ни в коем случае нельзя.
Вручаю пацаненку заслуженные пятьдесят копеек и забираю пачку конвертов. Марки клеить не надо, они сразу отпечатаны. Кстати, все с пометкой «Авиа». Такие стоят дороже, но и доходят чуть быстрее. Весьма кстати.
Следующий этап – поиск адресов для отправки. Тут все проще. Тетрадка и авторучка у меня свои есть, хотя, конечно, надо их тоже здесь покупать, вдруг вычислят, что их в другом регионе продали. И снова на меня выйдут. Но это в конце уже будет.
Пока же покупаю в киоске «Союзпечати» кучу газет и журналов. Тут даже «Наука и жизнь» продается, причем всего за рубль двадцать. У нас это жуткий дефицит, а здесь свободно лежит, почему-то спросом не пользуется.
В каждой газете или журнале обязательно указан адрес редакции, куда следует посылать письма, отзывы и пожелания. Вот по всем этим адресам и проведем рассылку.
С содержанием послания не сильно напрягался. Просто указал дату, когда произойдет землетрясение, примерное количество жертв, если не принять меры. Заодно упомянул, что при строительстве цемент воровали в разы больше, даже по армянским меркам, поэтому бетон, из которого построены многоэтажки, по сути, чистый песок и рассыпаться будет в прах. Названия Спитак и Ленинакан выделил особо. В примечании указал, что копию отправил в Прокуратуру Союза ССР и в другие компетентные органы.
К сожалению, адресов указанных органов у меня нет, надеюсь, в редакциях сами сообразят позвонить туда или перенаправить письма.
Шанс на успех крошечный, но хоть что-то успел сделать, пока я здесь. Кстати, вопрос, насколько долго затянется моя армейская одиссея, повис в воздухе. Может, через неделю меня обратно выдернет, а может, навсегда здесь застряну?
В любом случае грех жаловаться. Молодой, здоровый, даже зубы все целые – это ли не счастье? Впереди два года удивительно прекрасной армейской жизни. Если быть точным, то пограничники сейчас служат два года и три месяца в среднем. До прибытия молодого пополнения границу без охраны оставлять нельзя, поэтому дембель светит, только когда молодняк закончит учебку и придет на смену. В моем случае это март девяносто первого года, как раз Павловская реформа случится.
И это мне еще повезло, сначала распределение было в Сочи, морчасти погранвойск. А там служат три года с хвостиком, дольше, чем на флоте!
Кстати о реформах! Это ведь очень хорошая тема, можно сказать, благодатная. Особенно в южных республиках. Это я удачно вспомнил.
К моему возвращению лейтенант еще не появился, зато следы моей информационной диверсии уже проявились. Красный, как рак, майор, комендант вокзала рвал и метал, требуя найти этого му… Нехорошего человека.
Дежурный лишь тянулся, «никакнекал» и мычал что-то невразумительное.
Ситуация созрела и требовала окончательного штриха.
Выбор мой пал на товарищей из Дагестана. Эти права качать любят, по поводу и без, вот и направим их энергию в созидательное русло.
Нашел Магу, он у них за предводителя, разъяснил ему, что по закону нас кормить обязаны, и пока начальник военный комендант здесь, надо пользоваться случаем, иначе так и будем лапу сосать до самой части.
Возражений не последовало, Мага лишь поинтересовался, откуда его имя знаю. Я неопределенно отбрехался, что кто-то из его братанов на него показал, как на человека авторитетного.
Предводитель дагестанского казачества, тьфу, землячества, весьма своеобразный чел, и прошлое наше знакомство началось с взаимного мордобоя, но зато потом мы «скорешились» и на дембель уходили добрыми друзьями.
В этот раз обошлось без драки, но взгляд парламентера, представляющего голодающих дагестанских призывников, был настороженным и недружелюбным. Впрочем, голод не тетка, и с моим предложением Магомед Тагаев согласился без возражений.
Комендант от нас отмахнулся, но сам факт «голодного» бунта зафиксировал. И звездюлей лейтенанту теперь точно не избежать. Я же скромно затерялся во втором ряду из двух десятков митингующих и теперь был вне всяких подозрений.
И доброе дело сделал, и не засветился. Похоже, это мое новое жизненное кредо теперь.
Теперь приступаем к оперативному плану «Денежная реформа недорого».
Причем название идеально точно отражает его содержание. Но для начала надо выбрать жертву.
Клиента долго искать не пришлось.
– Аэрапорт. Каму аэрапорт? Билеты самалет, – бренча ключами и сверкая золотой фиксой, рядом с кассами нашелся нужный кандидат. Кожаная куртка, золотой перстень, наличие автомобиля – все признаки платежеспособности и нетрудовых доходов заодно.
Недолго думая, подошел и в лоб спросил:
– Аэрофлот до Москвы сделаешь?
– У тебя деньги есть? Семьдесят пять рубль будет, – скептически оценив мой внешний вид, озвучил ценник спекулянт.
Хорошая накрутка на билеты, раза в полтора дороже, чем в кассе. Впрочем, кто их видал в кассах? Если только по воинскому требованию, но таких счастливчиков немного, да и не положено служивым, если по личной надобности реактивным способом рассекать атмосферу. Исключительно поездом. Но при желании можно сдать требование и доплатить разницу между купе и самолетом, впрочем, призывников Аэрофлотом возили – помню.
– Дорого, – скривился я. – На январь можешь сделать?
Владелец золотой фиксы задумался, высчитывая в уме сроки до начала продажи билетов.
– Рано еще. Но если заранее брать будешь, скину мал-мало.
Я выдержал паузу, достойную артиста ТЮЗа с трехлетним стажем работы, и приступил к процессу охмурения.
– Если двадцать билетов сразу возьму, почем отдашь?
Фиксатый озадачился. Подумал, наверное, что на дембель целая группа поедет. Прикинул и решил, что можно уступить.
– Почему нельзя? Можно. Шестьдесят пять рубль устроит? Все Москва лететь?
– Тебя как звать, уважаемый? Саяд? Так вот, гардаш[2] Саяд, я тебе один умный вещь скажу, а ты подумай немного, потом ответ скажешь. Сможешь сто билетов на середину января сделать? Понятно, что не сейчас, а когда продажу откроют.
Точно не помню, но вроде бы за сорок пять суток сейчас продают авиабилеты.
– Ты не ошибся. Сто билетов. Не важно куда, хоть Владивосток, хоть Хабаровск. Куда проще – туда и бери. Лишь бы подороже. С каждого билета тебе десять рублей. Тысяча чистыми тебе. Подумай, если что – найдешь меня в воинском зале.
Минут через тридцать спекулянт созрел и появился в дверях, намекая, что нужно поговорить.
Общаться на сухую я отказался, предложил перебраться в шашлычную, которая напротив вокзала.
Дар ясновидения мне четко сообщил, что платить в этот раз я точно не буду, поэтому заказал от души. И люля и соус – здесь мясо с картошкой так называют, и айран в кувшине, и лаваш свежий с зеленью и брынзой.
Саяд даже растерялся от моего напора.
– Угощайся, – предложил я будущему спонсору банкета, еще не подозревающему о своей щедрости.
Навернув от души, а на отсутствие аппетита жаловаться не приходилось, я перешел к делу.
– Представь, йолдаш Саяд, что вечером тридцать первого декабря по телевизору объявляют об обмене денег. Что ты будешь делать?
Йолдаш, он же гардаш – в переводе это или товарищ или брат, или что-то похожее, я не помню, но не ругательство точно. Я их наизусть знаю.
Йолдаш Саяд чуть не подавился от такого вопроса и завис на целую минуту, лихорадочно соображая, что он только что услышал.
– Разве такой можно быть? – выдавил он, наконец, нечто вразумительное.
– Разве может быть что-то другое? Ты вокруг посмотри, сколько денег у людей, а купить нечего. И больше всего денег у цеховиков и кооперативщиков. Их и будут стричь в первую очередь. Именно поэтому менять будут с хитростью… Впрочем, пойдем на воздух, подышим. Расплатись пока. Там продолжим.
В принципе я не особо приврал, лишь слегка передвинул сроки. Но ситуацию описал почти честно. Денежная масса на руках у населения к 1989 году превысила весь годовой запас советской торговли в несколько раз.
Особенно сильно эта диспропорция проявилась в южных республиках СССР, здесь в теневом обороте уже свободно ходят суммы, измеряемые миллионами и сотнями миллионов. Могу поспорить, что этот фарцовщик билетный имеет заначку тысяч пятьдесят или семьдесят – и все крупными купюрами. Павлов ведь не дурак был, правильно мыслил, только получилось все как обычно.
– Саяд, ты человек хороший, сразу видно… – Конечно, хороший, ведь он только что четвертак отдал за мой обед. – И умный, раз на «Волге» ездишь.
Не спрашивайте, какая связь между умом и наличием «Газ-24» семьдесят пятого года выпуска, – здесь это само собой разумеется.
– И как умный человек, ты, конечно, догадался, что менять будут только крупные купюры. Причем только небольшую сумму и в течение трех дней. Пятьдесят и сто рублей, ведь мелочь никого не интересует. Никто же не хранит деньги в десятках. Правильно?
– Канечна. Это целый мешок будет… Й,@#&!!! – последнее выражение означает высшую степень словесной экспрессивности. Перевод опустим, вдруг дети читают.
– Ты прав. Обменять деньги не получится. И вот здесь нужна моя схема, которую я тебе рассказал. На все деньги покупаешь авиабилеты, а через неделю сдаёшь их и получаешь нормальными купюрами. Если за месяц до вылета, то комиссию не берут. Скажи, здорово?
Саяд задумчиво сплюнул кусок шашлыка, застрявший в зубах, и поделился своими сомнениями:
– Зачем ждать, если сейчас менять быстро делать?
– Это само собой. Ты знаешь, я знаю – мы заранее подсуетимся. Остальные не в курсе, куда им деньги девать на Новый год. Тут ты нашу схему предлагаешь. За неделю на новый «Газ-3110» срубишь.
Я даже позавидовал Саяду, такое у него одухотворенное выражение было на лице, когда он это представил. Какие там Нью-Васюки – там целый Рио-де-Жанейро и белый пароход в мечтах.
– Я думал, ты гвоздики хочешь самолет возить, поэтому много билет хочишь, – неожиданно поделился своими мыслями собеседник, – а ты савсем мощный схема придумать.
Глава 3
В качестве бонуса мне достался блок сигарет «Ту-134» и два ящика яблок, сезон отправки нового урожая на рынки Центральной России в самом разгаре. Саяд расщедрился после того, как я посоветовал ему не жадничать и продать информацию уважаемым людям. Обмен денег могут и отложить, а такие сведения быстро утекают и теряют ценность. До возможности закупиться железнодорожными билетами и обменять их на деньги в случае реформы он сам догадался после моей подсказки.
Сигареты и вовсе достались просто так, когда новый знакомый узнал, что служить я еду в Астару. Я забыл очевидную вещь, что там погранзона, и так просто туда не съездишь. Между тем иранские товары там продаются вдвое дешевле, чем у проводников единственного поезда, туда следующего.
Подарок принял, все одно компаньон на моей афере озолотится, а мне в будущей армейской жизни всякий запас на пользу. Над идеей заняться перепродажей контрабанды только посмеялся, тут каждый такой чих под присмотром внимательных товарищей. И заниматься этим в промышленных масштабах можно только под серьезным покровительством, ради пользы дела конечно же. Ага.
Наскипидаренный и перепуганный лейтенант выдал двойную порцию пищевого довольствия и до прибытия в отряд умело прикидывался ветошью и не отсвечивал попусту, дергаясь от каждого шороха.
Грузились уже затемно, впрочем, в ноябре уже в девять часов, как ночью. Удивительно, но в этот раз мы попали в купейный вагон, наверное, в плацкарте мест не хватило, только наша сборная команда разрослась до ста с лишним человек. Перед самым отправлением объявился прапорщик с группой товарищей, обладающих характерными манерами, узнаваемой внешностью и гортанным говором.
М-да, куда же без них. Ингушское пополнение прибыло.
Честно говоря, даже через тридцать лет я так и не понял принцип комплектования нашей части. Примерно сорок процентов составляли выходцы из Дагестана и Чечено-Ингушской АССР. Еще сорок процентов – призывники с Украины, в основном с Донбасса. В этот момент, при воспоминаниях о будущем, мое настроение резко испортилось. Плюс немного ребят из Средней Азии для разнообразия. Из РСФСР только два десятка человек из нашей области, причем среди них четыре татарина и два казаха. Полный интернационал, однако.
Впрочем, национальные проблемы в данный период мало кого волнуют, кроме армян с азербайджанцами, хотя, конечно, сказываются на службе, и поэтому их надо учитывать отдельно.
Ингуши оказались в соседнем вагоне, поэтому об их существовании пока можно забыть.
По причине ночного времени, любоваться пейзажами за окном не очень удобно, хотя я бы с удовольствием посмотрел. В прошлый раз точно так же темно было, а когда обратно ехал на дембель, то хряпнул на радостях в вагоне-ресторане с каким-то майором и сержантом-десантником и проспал до самого Баку. Много ли надо после двух лет воздержания? Вопрос риторический.
В соседнем купе обнаружилась гитара, и, конечно, я не мог упустить шанс имени писателя Конюшевского. Попаданец, не перепевший ни одной песни Высоцкого, – это зря потраченное время и энергия на перенос во времени.
Шутка. Петь чужие песни с моим чудесным слухом, на котором потопталось все поголовье медведей Нечерноземья, – это глупо. Тем более что Высоцкий уже успел исполнить весь свой репертуар до моего появления.
Но судьба, словно издеваясь надо мной, подкинула шанс отметиться и на этом поприще!
Напротив выхода из музыкального салона, оно же купе номер три, образовалась кучка зевак, жаждущих приобщиться к прекрасному. Из прекрасного исполнялись Кузьмин, Макаревич и еще кто-то неопознанный с невразумительными текстами.
– Лучше бы про пограничников спели, – раздался судьбоносный голос сержанта Зайцева.
Коллективный вагонный разум попытался вспомнить хоть одну песню о доблестных защитниках границы, но неожиданно выяснилось, что таких не существует в природе. Конечно же, если поискать в архивах фирмы «Мелодия», то нашелся бы шлягер какого-нибудь Геннадия Белова от 1976 года с упоминанием границы всуе, но народная память в данном конкретном вагоне не сохранила ни текстов, ни мелодии.
Видит бог, не хотел! Оно само случилось!
Пришлось мне брать гитару в руки, при этом клятвенно обещая в душе, что это первый и последний раз в этой реальности.
– В военкомат призвали, автомат в руки дали… – завопил я, поскольку трудно назвать это нормальным пением. – …Паровоз умчится, прямо на границу!