Но доктор Кодин, не замечая праведного гнева профессора, медленно ходил внутри терапевтического круга. При этом он считал:
– Один… дыхание глубокое и спокойное… два… ваши веки тяжелеют… три… глаза закрываются… чем больше вы пытаетесь их раскрыть, тем меньше вам этого хочется… четыре… состояние приятного расслабления… пять… вам трудно пошевелиться… шесть… руки теплые и тяжелые… семь… ноги практически вдавились в пол… восемь… желание курить пропадает…
Побратавшиеся кровью молодой пациент и нарколог со стажем, отключившись прямо во время боя, безмятежно спали один на другом.
Нюта, вбежав в зал, резко притормозила от неожиданно наступившей тишины, на цыпочках подошла к тореадору, присела на корточки и приложила лед к его переносице. Затем медленно распрямилась и нетвердыми шагами прошла к своему месту в кругу, где уже мирно посапывали на стульях другие «ловцы жемчуга»: Юлия Зигмундовна, психолог Дестрантова, пациент-топограф, две девушки с Телефона Доверия…
На счет «десять» профессор, размахивавший папкой и еще пытающийся что-то сказать, рухнул на пол и громко захрапел, как человек, долго лишенный возможности по-настоящему отдохнуть. Тяжелая серая папка с золотым латинским изречением «Cura te ipsum!» («Исцели себя сам!») покоилась на его груди.
Алена Эдуардовна спала, откинувшись на спинку стула. Презрительное выражение давно исчезло с ее губ. Волосы мокрой паклей свисали на плечи. Туфля с левой ноги слетела и, уткнувшись в пухлую щеку шефа высоким каблучком, больше ни с кем не конкурировала.
Доктор Кодин достал из-под стула свой старый обшарпанный портфель, прижал его к груди и осторожно, чтобы не наступить на спящих, двинулся к выходу. Протиснувшись между маникюршей и банкиром, он оказался у двери.
Развернулся и, бросив усталый взгляд на слегка расстроенный терапевтический круг, начал медленно считать в обратном порядке:
– Десять… девять… восемь… семь… На цифре «один» вы проснетесь, – сказал он невозмутимым тоном. И больше никогда не станете курить!
Окончив счет, Кодин вышел из конференц-зала, тихонько прикрыв за собой дверь.
День Дурака
Первого апреля без четверти девять Татьяна Владимировна сидела у закрытого кабинета с табличкой «Терапевт» рядом с занимавшими очередь пациентами, заранее облачившись в халат, шапочку, маску и резиновые перчатки, как требовала инструкция на время эпидемической опасности. Ровно в девять пришла администратор, но кабинет открывать не спешила, велев доктору дожидаться директора-координатора.
Татьяна Владимировна вспомнила вчерашний вечер, предшествующий событиям этого дня, когда она в домашнем халате, перехваченным в талии фартуком, готовила ужин. У ее ног лежала собака и напрасно мечтала о сахарной косточке. На кухню заглянула дочь-студентка.
– Опять греча? – дочь втянула носом воздух и разочарованно удалилась.
– Что ты имеешь против гречки? Помогает поддерживать фигуру в отличной форме! Отправила домашнее задание?
– Отправила! Еще «История России» осталась. Новейшая.
Когда зазвонил телефон, Татьяна Владимировна раскладывала кашу по тарелкам. Просидев две недели с дочерью и собакой в самоизоляции «за свой счет», она восприняла звонок главврача, как надежду на лучшее.
– Татьяна Владимировна? Добрый вечер! Это Ираида Григорьевна!
– Здравствуйте!..
– В центральном офисе заболел терапевт. Выйдете?
– Не коронавирусом? – радость доктора сменилась опасением.
– Что Вы? Свят-свят! Немного простыла, вот и все.
– Хорошо, я выйду! – раздумывать не приходилось.
– Есть небольшой ньюансик. Надо будет дополнительно зрение у пациентов проверять.
– Нет, Ираида Григорьевна, я в работе окулиста мало что понимаю. За хирурга могу посмотреть – приходилось замещать.
– Поняла, окулиста поищем! Приезжайте завтра к девяти. Я вышлю Вам пропуск на случай, если остановит патруль. В Центре распечатаете.
Мысли Татьяны Владимировны прервала женщина лет тридцати пяти, с высокой посадкой головы, полноватая, в зеленом трикотажном платье в обтяжку, обутая в дорогие кожаные сапоги на низком ходу.
– Алла! – представилась женщина и пригласила терапевта для беседы в кабинет с табличкой «Офтальмолог». Вам, конечно, сказали, что Вы сегодня одна за всех?..
Она усадила Татьяну Владимировну за стол, сама же довольно легко взобралась на крутящийся стул и весь разговор прокручивала на нем свое зеленое платье, что должно было придать разговору неформальность и даже некоторую игривость.
На столе в раскрытом виде лежал чемоданчик с красной бархатной подкладкой, в прорезях которой аккуратно располагались линзы. У двери, примерно в метрах пяти от стола, висела таблица для проверки зрения.
– Нет, – Татьяна Владимировна округлила глаза. Главврач обещала, что окулиста найдут. За хирурга могу посмотреть…
– Надо же!.. Они не сказали!.. Уж, простите, ради бога, Татьяна Васильевна, в период карантина такая запарка – упустили! – лицо Аллы выразило крайнюю озабоченность.
– Владимировна!
Координатор удивленно посмотрела на терапевта.
– Владимировна мое отчество.
– Да, Татьяна Владимировна! Вам придется сегодня поработать за всех врачей, кроме гинеколога. Гинеколог уже на месте и берет на себя дерматовенеролога. Выручайте! Народу немного – приходят в основном те, кто устраивается на работу. Люди, как Вы понимаете, здоровые. Если будут неясности – направляйте к специалисту по месту жительства, вот и все!
Татьяна Владимировна вспомнила, что сегодня первое апреля, и понимающе улыбнулась. Но лицо координатора было серьезно – насколько позволял крутящийся стул.
Тогда мысли доктора пошли в другом направлении: если она сейчас откажется, то люди останутся без медосмотра, а, следовательно, без работы. Что такое остаться без работы, она хорошо понимала, сама находилась в таком положении.
– Это будет как-то оплачиваться? – спросила она.
– Доплату надо будет согласовать с директором по экономическим вопросам, я тут не решаю. Хотя, сами понимаете, денег сейчас нет! – отрезала Алла.
Сколько продлится самоизоляция?.. А в семье из запасов шесть килограммов гречки, два – риса, три – муки, картошка и пять банок тушенки – тушенка собаке… Словно в подтверждение мыслям терапевта в дверь заглянули.
– Можно? – спросила рыжая кудрявая голова.
Первая пациентка врача терапохирокулопсихонарколора вошла в кабинет.
Два врача, медсестра и регистратор работали в этот день до седьмого пота. Татьяна Владимировна, не успев прошептать на ухо пациенту «тридцать три» и «шестьдесят четыре», уже измеряла ему давление, затем проверяла зрение, по ходу интересуясь нет ли в семье психически больных…
Дежурному по железнодорожной станции она выписала направление к лор-врачу в связи с явно выраженной тугоухостью. Грузчику с пупочной грыжей – к хирургу. Двоих пациентов отправила к настоящему офтальмологу, ведь сама могла лишь определить остроту зрения, да цветоощущение.
Конец ознакомительного фрагмента.