Осмотр места происшествия (квартиры), проведённый с участием криминалиста, практически ничего не дал, кроме множества отпечатков пальцев рук и кистей, обнаруженных практически на всех предметах интерьера квартиры. На ноже следов пальцев рук обнаружено не было. Всего было взято 87 образцов. Обстановка в квартире нарушена не была, опять же за одним исключением – рядом с трупом на полу лежал перевёрнутый журнальный столик, который от падения не пострадал, белое вафельное полотенце со следами крови (в осмотре указано – следами вещества бурого цвета). В комнате, где был обнаружен труп, мебели практически не было, кроме указанного столика – два диван, стул, два торшера. Также на полу рядом со столом лежали различные журналы, относящиеся к категории «для взрослых». Рядом, на полу, лежало смятое вафельное полотенце со следами крови (кстати, проведённая в последующем экспертиза подтвердила, что на нём кровь Костомарова). Иных следов обнаружено не было. Признаков, указывающих на совершённое хищение из квартиры, не было: деньги остались на месте, дорогая техника тоже. Вообще внутренняя обстановка жилища свидетельствовала о достаточном благосостоянии умершего: хорошая новая мебель, дорогая бытовая техника на кухне, телевизор, домашний кинотеатр, два ноутбука и т.п. В последующем приглашённая для осмотра мать потерпевшего по поводу возможного хищения ничего сообщить не смогла. В различных предметах мебели (в шкафах, на полках) были обнаружены различные суммы денег, от 10 до 25 тысяч рублей, в общей сложности набралась сумма в 860 тысяч рублей.
Опрос жильцов дома, где проживал Костомаров, ничего не дал: как всегда, никто ничего не видел. Камера видеонаблюдения в подъезде не работала уже более полугода.
Хоть какую-нибудь конкретную информацию о погибшем удалось получить из баз данных Министерства внутренних дел РФ: Илья на постоянной основе, начиная с 2017 года, привлекался к административной ответственности за употребление наркотических веществ, в основном это были кокаин и марихуана; один раз в 2018 году был осуждён за хранение наркотиков, опять же марихуаны, но отделался условным сроком, который ещё не истёк. Всё свидетельствовало о том, что Костомаров, который никаких легальных доходов не имел, существовал за счёт продажи наркотиков. Но доказательств этого не было.
В связи с этим следователь (дело к производству принял следователь районного отдела Следственного комитета – Семёнов Олег Александрович) проявил инициативу и повторно осмотрел квартиру Ильи с применением служебной собаки – пустышка, наркотиков не обнаружили, поэтому, хоть это прямо и не было отражено в материалах дела, основной версией стало убийство из-за наркотиков (либо на почве их употребления либо из-за их реализации).
Нож, которым был заколот потерпевший, оказался очень интересным, так как ножом данный предмет мог назвать только дилетант. Это был кортик, и кортик необычный. Клинок обоюдоострый, стальной, никелированный, без клейм. Длина клинка – 214 мм. Рукоять из желтой пластмассы, на верхней втулке – гравированное изображение герба СССР с 11 лентами.
Три недели после этого ничего не дали, в материалах дела появлялись справки и рапорты участковых и оперуполномоченных о том, что они якобы кого-то опрашивали, якобы куда-то ездили, якобы что-то делали, но результата не достигли. Почему якобы? Потому что проверить, действительно ли они что-нибудь делали, было невозможно. Всё основывалось на доверии к ним как должностным лицам. Следователь, судя по всему, им доверял или делал вид, что доверял. У меня было иное мнение.
И вдруг в деле появился Фёдоров. Вернее, сначала появился свидетель – Костин Игорь (Ильич, если кому интересно). Игорь – парень 26 лет, наркоман со стажем, дважды осуждён условно за хранение наркотиков и один раз реально за их распространение. Вышел на свободу около полугода назад, все судимости он получил ещё в несовершеннолетнем возрасте. Как он появился в деле – для меня загадка. Появился и всё.
Итак, господин Костин был допрошен следователем и сообщил следующее. Он знаком с Костомаровым, последний занимался распространением наркотиков, Костин был его постоянным клиентом. С погибшим он был знаком с детства, так как в детстве проживали в одном доме и, мало того, одновременно и вместе пристрастились к «дурману». Друзьями они не были, общих интересов, за исключением наркотической зависимости, у них не имелось, но общались постоянно (за исключением времени пребывания Костина в тюрьме). Круг общения Костомарова Костину был известен, в этот круг входил Степан Фёдоров. Степан на постоянной основе приобретал у погибшего различные наркотические вещества, в основном кокаин. С ним Костин за последние два месяца сталкивался в квартире Костомарова неоднократно, не менее 10 раз. Между собой они не общались, но Фёдоров дважды даже оплачивал жизненно необходимую Костину дозу и о долге при встречах не напоминал. У нашего свидетеля сложилось впечатление, что Фёдоров был сильно зависим и являлся постоянным клиентом Ильи Костомарова. Кроме Фёдорова, Костин в квартире потерпевшего никогда никого не видел. Так он рассказал, что Костомаров обычно в квартиру никого не пускал: первоначально договаривался о встрече, в условленном месте оставлял «продукт», после чего ему переводились либо передавались деньги. Илья был очень осторожен – не хотел в тюрьму. Эта тема в протоколах допросов Костина постоянно муссировалась (а допросили его аж трижды!). Из показаний следовало, что Фёдоров чуть ли не единственный, кто бывал в квартире нашего наркодилера, единственный, с кем Костомаров общался. По поводу возможных конфликтов Фёдорова и Костомарова, свидетель ничего пояснить не мог, но рассказал, что дважды был свидетелем сильных ссор между ними. Ссоры происходили из-за того, что Костомаров не смог своевременно предоставить Фёдорову нужные объёмы запрашиваемых доз наркотиков. Дело в том, что Степан Фёдоров был «гурманом», синтетические вещества не употреблял, лишь «натуральный продукт». Наличие денег позволяло ему быть привередливым. По мнению Костина, у Костомарова возникали проблемы с приобретением дорогих наркотиков, так как в основном его клиентами были потребители синтетической «дури», которая была дешёвой и практически общедоступной.
В общем за эти показания и зацепился следователь. В деле имелось пять поручений в различные службы о проверке Степана на предмет причастности к преступлению. Надо сказать, что доблестные сотрудники правоохранительных органов практически ничего найти не смогли (если искали). Тогда его решили взять в оборот. Данное решение привело к следующему: 30.07.2019 года в дом, где проживал Степан, стремительно ворвались сотрудники правоохранительных органов, часть из которых занялась обыском (соответствующее постановление суда, или как любят называть в фильмах «ордер на обыск», у них имелось), остальные изъяли Фёдорова из привычной ему среды обитания и доставили к следователю. И вот тут они прокололись! Степан Фёдоров не произнёс ни слова, кроме фразы: «Я требую адвоката». При этом он потребовал адвоката Плотникова, отчего, как я думаю, у многих испортилось настроение. Адвоката ему предоставили, Плотников вступил в дело.
Допрос Фёдорова практически ничего не дал следователю: конечно же он не убивал Костомарова, конечно же он не знал, кто мог это сделать и конечно же он вообще ничего не знал. Но Степан не смог пояснить, где он находился в момент убийства, у него отсутствовало алиби. При этом, как я понял из его показаний, алиби у него было, просто он отказался сообщать, где находился в момент, когда предположительно было совершено убийство. Для некоторых отсутствие доказательств виновности человека является неопровержимым доказательством его вины.
В этот же день Фёдорова по решению суда поместили под стражу сроком на два месяца.
Но у следователя были иные способы попытаться доказать его вину. И он ими воспользовался.
Во-первых, в ходе обыска в квартире Фёдорова были изъяты многочисленные предметы его одежды, которые были направлены на экспертизу. Последняя показала, что на одной из футболок Степана имеются следы крови в виде немногочисленных пятен на передней поверхности правой половины, кровь относится к группе Оαβ. Кстати, эта же кровь ранее была обнаружена на вафельном полотенце, обнаруженном на месте преступления.
Во-вторых, с фотографией Фёдорова оперативные сотрудники обошли всех жильцов дома, где проживал убитый Костомаров, и близлежащих домов. Одна из бабушек – Селемякина Инна Степановна, проживающая в соседнем с Ильёй подъезде, вспомнила, что несколько раз видела Степана, который заходил в подъезд, где проживал потерпевший. Конкретные даты она, конечно, вспомнить не могла, но допускала, что последний раз она видела это 28.06.2019 года. Для меня последние слова свидетеля означали, что она предполагала и не была уверена в этом, для следователя – знала точно. Вот она разница оценки одних и тех же слов!
И, в-третьих, им была назначена дактилоскопическая экспертиза, согласно результатам которой на всех представленных следователем образцах, взятых с места происшествия, оказались следы пальцев рук и кистей Фёдорова.
Получив эти сведения, следователь вновь решил припереть Степана к стенке. К этому времени он уже практически месяц находился под стражей, что вселяло надежду на то, что Фёдоров одумался и готов к сотрудничеству. Не тут-то было. На допросе Степан чётко указал, что у него точно такая же группа крови, как и у Костомарова и потребовал проведения генетической экспертизы. Образование крови на футболке объяснил давней дракой на улице, в ходе которой ему разбили нос, поэтому потребовал проведения криминалистической экспертизы с целью установления механизма образования пятен крови на футболке. По поводу наличия его отпечатков пальцев, он пояснил, что неоднократно бывал в квартире Костомарова, как и большое количество других «потребителей» и клиентов Ильи. Кроме того, Степан настаивал на запросе сведений о статистике его телефонных соединений в день убийства и установлении района города, где он находился, когда было совершено убийство.
Проводить генетическую (или, как её ещё называют генотипоскопическую) экспертизу следователь отказался. По его мнению, «он самостоятельно направляет ход расследования, проведение такой экспертизы направлено на затягивание сроков предварительного расследования, вина же Фёдорова подтверждается совокупностью иных доказательств». Футболку Фёдорова следователь всё-таки отправил на криминалистическую экспертизу. Эксперт установить механизм образования пятен крови на ней не смог, то есть чёрт знает как она туда попала. Кстати, он проверил и довод обвиняемого, установив его группу крови – она действительно была идентична группе крови убитого.
Установить владельца кортика следователю не удалось, доказательств, что он принадлежал потерпевшему или Фёдорову, получено не было: ни родственники, ни друзья обоих кортика ни разу не видели. На этом все действия по поводу орудия убийства были закончены, видимо, следователь решил, что если кортик не видели у Фёдорова, то это не свидетельствует о том, что у него его не было.
Уверен, что запрошенные статистические данные о телефонных соединениях Фёдорова следователя не порадовали. 28.06.2019 года в течение всего дня он разговаривал по телефону (с перерывами на 15-20 минут). При этом находился он согласно данным мобильного оператора в противоположном от места убийства районе города. С утра и практически до 12 часов он разговаривал со своими друзьями, которых следователь установил и допросил: действительно, беседовал Фёдоров. А вот с послеобеденными разговорами возникла проблема (конечно же у Степана).
Итак, начиная, с 12.30 он с незначительными перерывами разговаривал лишь с одним человеком, абонентский номер которого +79215832190. Фёдоров сам набирал указанный номер, входящих звонков с него не было. Каждая беседа длилась в среднем 10 минут. И опять же, согласно сведениям мобильного оператора, мой клиент находился в противоположном от места убийства районе города. Только вот установить с кем он разговаривал следователю не удалось: номер был зарегистрирован на человека, который умер около 5 лет назад, телефон с данным номером был активен, но на него никто не отвечал. Через суд было получено разрешение на прослушивание переговоров загадочного абонента – результатов не было, телефон молчал. Но был активен! Местоположение телефона, в который была вставлена сим-карта установить не удалось. Сам Фёдоров отказался называть своего собеседника, причину отказа не пояснил.
Показательно, что убиенный Костомаров в день своей смерти по телефону ни с кем не разговаривал (во всяком случае по номерам, которые были зарегистрированы на его имя). В квартире был обнаружен один мобильный телефон, последний звонок по которому был осуществлён ещё 25.08.2019 года.
Вот в принципе и всё. Всё, что сделал следователь, так как на этом он закончил расследование дела, передав его прокурору. Прокурор подписал обвинительное заключение в течение трёх дней с момента поступления к нему дела и направил его в суд (не уверен, что он вообще читал дело).
Суд проходил также, как и предварительное следствие – в ускоренном темпе. Из ключевого: суд отказал в проведении генотипоскопической экспертизы по обнаруженной у Фёдорова футболке; показания неявившегося в судебное заседание Костина огласили (то есть просто прочитали протокол его допроса), так как в суд он не являлся, найти его не удалось (если его искали). Все остальные доказательства были исследованы.
Забавное и одновременно горькое впечатление произвёл допрос в суде Селемякиной И.С. Последняя на вопросы прокурора, суда и защитника пояснить ничего не смогла. Она указала, что не помнит, чтобы видела Степана. Как её не крутил государственный обвинитель, она отказалась утверждать, что могла видеть Фёдорова-младшего заходившим в подъезд, где располагалась квартира Костомарова. В итоге прокурор пошёл по избитому пути: сначала огласил её показания, которые она дала следователю, затем мягко угрожая ответственностью за дачу заведомо ложных показаний и надавливая на Селемякину: «В протоколе имеется Ваша подпись, чем вы подтвердили тот факт, что прочитали протокол допроса после его оформления и у Вас отсутствовали замечания», «Вы помнили произошедшее лучше, когда давали показания следователю, чем сейчас» и т.д., он добился от бабули согласия с ранее данными показаниями. Конечно же в основу приговора были заложены её показания, отражённые в протоколе допроса следователем.
Сам Фёдоров вёл себя в суде блекло, но самоуверенно. Из протокола судебного заседания следовало, что его показания сводились к следующим тезисам: он убийства не совершал, в момент совершения убийства находился в другом месте, раскрывать которое не намерен, настаивал на том, что его возможная причастность к совершению убийства не доказана. То есть говорил все глупости, которые распространены на телевидении в детективных сериалах.
Плотников в этом процессе отработал на все 10 баллов: он оспаривал каждый факт, указывал на двоякость оценки каждого доказательства, заявлял возражения на действия судьи, указывая, что процесс ведётся с обвинительным уклоном. Его речь в прениях была просто восхитительна, иных слов у меня нет. Особенно мне понравилось: «с доказательствами, которые представлены суду, подсудимым может оказаться любой прохожий с улицы», «моего доверителя судят за то, что нет доказательств его вины, что по мнению стороны обвинения является доказательством его вины», «парадокс, что отсутствие доказательств – это неоспоримое доказательство вины», ну и всё в таком роде.
Забыл сказать, Фёдорова обвинили в убийстве на почве личных неприязненных отношений. Откуда они взяли этот мотив, ни я, ни Плотников, который осуществлял защиту, понять не смогли: абсолютно ясно, что у Фёдорова и Костомарова конфликтов быть не могло, один щедро платил, второй поставлял за это товар. Итог: лишение свободы сроком на 13 лет с отбывание его в колонии строго режима.
Изучив все материалы, я пришёл к выводу, что в словах Селезнёва о невиновности Фёдорова может быть доля истины. Осталось определиться, браться ли за это дело. Обдумав всю ситуацию, я решил, что окончательное решение приму после разговора с Фёдоровым и его матерью, после чего отправился домой спать.
6.
Следующее утро, находясь в отвратительном настроении, я посвятил получению информации о господине Фёдорове из общедоступных источников. До открытия следственного изолятора время было. Сам Степан оказался не очень интересен, зато семья – ещё как.