– Знакомься, Глеб, – усмехнувшись, сказала Люська. – Это Бажена.
Девчонка шмыгнула носом и посмотрела на меня исподлобья.
– А это Глеб – мой брат.
Бажена буркнула тихое «Привет».
– Теперь она смирная, но пять минут назад орала, как резанная. Слышал бы ты, куда и как она меня посылала. Таких слов даже я не знаю. – Люська поставила перед Баженой тарелку овощного салата. – Ешь!
Схватив вилку, девчонка начала жадно глотать салат.
– Руки бы помыла сначала.
– Они у меня чистые, – сказала Бажена с набитым ртом, обтерев грязные ладони о малиновую футболку.
– Короче, рассказываю, как и где познакомилась с этой штучкой. Прикинь, иду себе, никого не трогаю, вдруг вижу, эта малолетка у бабки из сумки кошелёк стащила. Еле догнала.
– А домой обязательно было её приводить? – я снова посмотрел на Бажену, заметив в её взгляде искорки испуга.
– Глеб, ей десять лет и она бродяжничает.
– Ничего не бродяжничаю, – ответила Бажена. – Сказала же тебе, у меня дом есть.
– Но живёшь ты на улице.
– И что? На улице прикольней. Дома мать пьёт, избить может. Когда сильно напивается, я сваливаю.
– И долго ты так живешь?
– Два года.
Я присвистнул.
– Вот-вот, – кивала Люська. – В школу не ходит, писать-читать не умеет…
– Умею! Умею я читать, – оскорбившись, Бажена схватила с подоконника журнал и, ткнув пальцем в крупные буквы, сказала: – Это «Н», это «Е», «Д», снова «Е», потом идёт «Л», а последняя «Я». Получилось «Недля».
– Неделя, – поправила её Люська.
– Ну да, неделя, – Бажена доела салат и уставилась на Люську голодными глазами.
– Суп будешь?
– Какой?
– Гороховый.
– Фу! Горох… нет. А вообще буду. Налей две тарелки.
– Что ты собираешься с ней делать, Люсь?
– Не знаю, – ответила сестра. – Жалко её. Глеб, посмотри, совсем ребёнок, а уже на улице живёт.
– У меня дом есть, – напомнила Бажена.
– Слышали уже.
Когда Бажена начала есть суп, Люську вдруг осенило.
– Слушай, а чем же ты питаешься на улице?
– У меня деньги есть.
– Которые воруешь?
– И что? – пожала плечами Бажена.
– За это посадить могут, – ляпнул я.
– А я несовершеннолетняя, понял?
Люська хмыкнула.
– Съел, Глеб, она несовершеннолетняя.
– А ещё, – продолжала Бажена, – в больших магазинах можно бесплатно жрачку брать.
– Как это?
– Ты чего, не знаешь? Заходишь в магазин, идёшь в торговый зал и тыришь продукты. Сырки там всякие, булки, конфеты. Знаешь, как я наесться могу. От пуза! Ни одна камера слежения меня не засечёт. Хочешь, я тебя научу сырки глазированные тырить? Смотри, сначала заныкиваешь их в карман, отходишь подальше, делаешь вид, что у тебя заболел копчик…
– Помолчи, – Люська показала Бажене кулак.
– Отведи её домой и возвращайся, – сказал я сестре. – Я кое-что нарыл в инете.
– Домой не пойду, – замотала головой Бажена. – Я была там три дня назад, мать поколотила меня и сотку забрала. Ворюга!
– А сама, откуда сотку взяла?
– У старика из кармана вытащила.
– Неужели тебе нравится такая жизнь?
– Прикольно, – последовал ответ.
Люська позвала меня в коридор, и едва мы подошли к входной двери, выпалила:
– Глеб, я хочу, чтобы Бажена осталась у нас. Ей надо помочь, пусть поживёт, мне кажется, я смогу её перевоспитать.
– Не смеши меня, её уже засосала улица, Бажену не перевоспитаешь.
– Я хочу попробовать.
– Не переоценивай себя.
– Глеб, пожалуйста, – Люська скорчила такую жалостливую гримасу, что я пожал плечами.
– Как хочешь, но учти, ты привела в дом воровку. И если вдруг…
– Не каркай!
– Всё будет на твоей совести, – сказал я, вернувшись к себе.
Вскоре из кухни послышался довольный голос Бажены:
– И чё, я смогу спать на настоящей кровати? И телевизор можно смотреть? И вечером будем жрать ужин?
Я снова уткнулся в ноутбук, просидел за столом до глубокой ночи, слыша краем уха голоса Алиски, Димона, Люськины вопли и ещё чей-то тоненький голосок… Ах, да, теперь у нас живёт Бажена.
Вскоре голоса стихли, я посмотрел на часы. Три ночи. Жесть! Голова гудит, глаза слипаются, и даже скакавшие всего несколько минут назад шальные мысли, стали вялыми и малоподвижными.
Рухнув в кровать, я проспал ровно десять часов.
…Из комнаты вышел сонный и злой, такая у меня особенность, после сна ко мне лучше не подходить. Но сегодня меня распирало, не терпелось поделиться тем, что удалось нарыть в инете.
В коридоре я столкнулся с незнакомой девчонкой. От неожиданности замер, нахмурил лоб.
– Ты кто?
Девчонка хихикнула.
– Я Бажена, ну… вчерашняя. Помнишь? Ты меня не узнал?
– Бажена?!
– Именно, – из кухни выскочила Люська. – Глеб, зацени её новый прикидик. Как она тебе, адидас, правда?
– Я её не узнал.
– Теперь хоть на человека стала похожа.
Бажена изменилась до неузнаваемости. Ещё вечером Люська заставила её целый час отмокать в ванной, потом лично помыла ей голову шампунем, привезенным Дианой из Финляндии, а утром они отправились в магазин, где Бажена сменила свои рваные джинсы, малиновую футболку и старые кроссовки на цветастый сарафан и сандалии.
Её пышные рыжие волосы «горели» огнём, слегка завиваясь; на щеках появились ямочки (скорее всего, они были и вчера, просто я не обратил на них внимания), а царапину на лбу и синяк на подбородке Люська мастерски замазала или запудрила косметикой Дианы.
Не успел я позавтракать, пришёл Димон.
– Съездил, всё узнал, – сказал он, достав из холодильника бутылку кваса.
– Куда мотался?
– Люся попросила сгонять к матери Бажены, – Димон выглянул в коридор и понизил голос до шёпота. – Она думала, девчонка соврала. Нет, правду говорила. Мать алкоголичка, Бажена, считай, два года живёт сама по себе, соседи подтвердили. Иногда прибегает домой, но чаще шатается по улицам. Хочешь откровенно, Глебыч, зря вы её приютили. Не доверяю я ей, смотрит на тебя, как кукла, а на самом деле девчонка себе на уме.
– Ты это Люське скажи. Кстати, о куклах, сейчас придёт Алиска, и я вас кое-чем ошарашу.
– Кого и чем собрался ошарашивать? – спросила Люська, вбежав на кухню. – Давай, начни с меня.
– Потерпи.
– Люсь, – прошептал Димон. – Я Глебычу говорил, что Бажена…
Бажена появилась в дверном проёме и, опустив глаза в пол, несмело пропищала:
– Люся, можно телевизор посмотреть?
– Конечно, Бажен. Не спрашивай, включай и смотри.
– Спасибо тебе, ты такая добрая.
Люська зарделась.
– Вот поэтому она вокруг неё и прыгает, – сказал я, когда Бажена ушла. – Люся, ты такая добрая, – я постарался сымитировать голос Бажены. – А Люся и рада, верит каждому её лживому слову.
– Почему лживому, Глеб?
– Да потому, – ответил за меня Димон. – Люсь, она же притворяется, неужели не видишь, строит из себя пай-девочку, а на самом деле…
– А на самом деле?
– Ты сама вчера сказала, как она тебя посылала, – напомнил я. – А сегодня боится глаза поднять, пищит что-то под нос. Где логика, или думаешь, она за одну ночь превратилась из малолетней воровки в фею?
– Замолчите оба! Бажене десять лет, вы готовы её в тюрьму запихнуть. Всё, закрыли тему! Чего там у тебя, Глеб, рассказывай.
В два часа пришла Алиска, мы прошли в мою комнату и я заговорил:
– Некоторые ненужные подробности опущу, чтобы вас не путать. Постараюсь говорить по сути.
– Уж постарайся, – издевалась Люська.
– Еще одно слово и выйдешь из комнаты.
– Люсь, тихо, – шикнула Алиса.
Люська цыкнула языком и умолкла.
– Короче, в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году немецкий мастер Карл-Людвиг Рейнхардт изготовил куклу Берту. Подарил он её своей старшей сестре, которую звали… – я усмехнулся. – Угадайте как? Берта!
– Оригинально, – хмыкнула Люська.
– У Рейнхардта было четыре сестры: Берта, Зельда, Магда и Хильдегард.
– Это уже интересно, – Димон подался вперёд, а Люська от волнения начала хрустеть шоколадной вафлей.
– Вторую куклу Рейнхардт назвал, разумеется, Зельда, и подарил её второй сестре. Потом была изготовлена Магда и, наконец, Хильдегард. Карл-Людвиг не имел широкой известности, считался обычным кукольным мастером, его куклы, те, что он изготавливал для продажи, не приносили большого дохода. Но однажды ему улыбнулась удача, сама баронесса заказала у него куклу. Он обогатился, стал довольно популярен…
– Понятно, – не удержалась Люська. – Говоря сегодняшним языком, баронесса его пропиарила.
Не обращая внимания на Люськины реплики, я продолжил:
– В шестьдесят восьмом году Карл-Людвиг умер, Зельда предложила сёстрам продать кукол, и они получили за них огромные деньги. С тех пор куклы были неразлучны, кочевали из одной коллекции в другую, коллекционеры перекупали их друг у друга вплоть до тысяча девятьсот двадцать девятого года. Именно тогда Зельда, Магда, Берта и Хильдегард прочно обосновались в коллекции немецкой графини Ангелики фон Мейендорф. До войны она была полноправной хозяйкой кукол, а после… Нам уже известно, трёх кукол в качестве трофеев из Германии привёз отец Анны Яковлевны. Для всех они бесследно исчезли, канули, так сказать, в Лету. Сами понимаете, была война, а во время войны всякое случается.
– А где же четвёртая кукла? Где Хильдегард?
– Подожди, Алис, давай по-порядку. Сейчас, спустя более ста пятидесяти лет, каждая кукла стоит целое состояние. Но! Если кому-нибудь удастся собрать четырёх кукол вместе, – я выдержал паузу.
– Тогда что?
– Для коллекционеров этот человек будет считаться счастливейшим из людей, для простого обывателя, кому чужд дух коллекционирования – богатейшим счастливчиком. Сумма действительно баснословная. Сомневаюсь, что Анна Яковлевна догадывалась, чем именно она обладала. У неё было три антикварных куклы, привезённых отцом из-за границы. Она в курсе, что они дорогие, но не подозревает насколько дорогие, иначе не стала бы продавать их по-отдельности.
– Акопов мог узнать историю кукол.
– Скорее всего, он и узнал её, но слишком поздно.
– То есть?
– Почему вы меня не спросили, как мне удалось выйти на Карла-Людвига Рейнхардта?
– В инете инфу нашёл, – ответил Димон.
– Я бы её не нашел, если бы не услышал имя кукольного мастера от одной персоны.
– От кого?
– От Журавлёвой Яны Владимировны. Да, той самой, у которой в загородном доме есть знаменитая кукольная комната. Весной в Москву из Лондона приезжал известный коллекционер кукол Грегори Коллинз. Они встречались с Журавлёвой, и он в компании журналистов побывал в той самой кукольной комнате. Яна Владимировна демонстрировала своих редких кукол, назвав своей гордостью двух кукол-сестёр. И имя им: Берта и Зельда. Те самые куклы, изготовленные Карлом-Людвигом Рейнхардтом в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году. Она назвала имя мастера, посетовав, что обладает лишь двумя сёстрами их четырёх. Статья с фотографиями вышла в свет в апреле этого года. В инете есть фотки всех кукол Рейнхардта. Алис, иди сюда, – я открыл сайт, щёлкнул мышью, и на экране появилась чёрно-белая фотография куклы Магды. – Это она?
– Она! – уверенно ответила Алиса. – Та самая. Она стояла в витрине Анны Яковлевны.
– Подожди, Глеб, я ничего не понимаю, – Люська прошлась по комнате. – У Анны Яковлевны было три куклы, правильно? Первую она продала двадцать лет назад, вторую лет десять, и, по словам Акопова, продала разным людям, а теперь они в коллекции Журавлёвой.
– Понял, куда ты клонишь. Да, Анна Яковлевна продавала кукол разным людям, но в настоящий момент их хозяйка Яна Владимировна. Она купила их, и не пожалеет никаких средств, чтобы заполучить Магду и Хильдегард. Это её собственные слова из интервью.
– Вот оно что, – протянула Алиска. – Когда, говоришь, вышла статья?
– В апреле.
– По всей видимости, Вадим Кириллович наткнулся на статейку.
– И понял, что они с Аннушкой лоханулись, продав за бесценок Берту и Зельду. Но и порадоваться успел, что Анна не продала куклу бизнесмену за тридцать тысяч. Анне Яковлевне он, конечно, ничего про статью не сказал, и наверняка связался с Журавлёвой.
– А потом начал уговаривать Анну продать Магду. Она отказалась, и старые друзья серьёзно поругались, – Люська громко выдохнула и начала теребить свою серёжку. – Журавлёва-то за Магду побольше тридцати тысяч готова выложить. Вот Акопов и решился на крайние меры: проник в квартиру и Магда тю-тю, перекочевала в коттедж Журавлёвой. Стоит себе сейчас в кукольной комнате в компании Зельды и Берты.
– Получается, мы всё узнали?
– Алис, мы только выдвигаем предположения, нужны ещё неопровержимые доказательства.
– Глеб, ты опять?
– Во всяком случае, пока не убедимся, что Магда действительно находится в коллекции Журавлёвой, грош цена нашим догадкам и выводам.
– Но ведь можно прижать к стенке Акопова, – осторожно предложил Димон.
– Каким образом? По-твоему, он дурак?
– Фигня выходит. Кругом засада! Мы почти уверены, что Магду украл Акопов, но доказать это не можем. Так же мы уверены, что Магда находится у Журавлёвой, но и это пока бездоказательно. И нет ни одной лазейки.
Повисла пауза, которую минуту спустя нарушила Люська.
– А лазейка всё-таки есть. Хильдегард!
– В смысле?
– В апреле у Журавлёвой было две куклы – факт неоспоримый. Сейчас, возможно три. Четвёртой куколки точно нет. Она вообще может уже давно исчезла с лица земли. Сама графиня, как её там звали… фон Мендон?..
– Ангелика фон Мейендорф, – повторил я.
– Не важно. Хильдегард могло не быть к концу войны, поэтому отец Анны Яковлевны привёз только трёх кукол. Есть же логика в моих словах, а?
– Пусть так, но что это нам даст?
– Яна жаждет заполучить Хильдегард, теперь сильнее обычного, ведь не хватает одной куклы. Подумайте, одна кукла и она станет обладать настоящим сокровищем. Для коллекционера это предел мечтаний.
– Говори яснее, – разозлился я.
Люська сникла.
– Пока это всё. Я чувствую, что надо каким-то образом задействовать в дело Хильдегард, но не знаю, как именно.
Мы снова погрузились в молчание.
…Во время ужина, когда Бажена, схватив тарелку с едой, умчалась смотреть телевизор, Алиса вдруг сказала:
– Ребят, а вам не кажется, что Вадим Кириллович здорово рисковал, и продолжает рисковать сейчас, связавшись с Журавлёвой.
– Смеёшься? – Димон хмыкнул. – Акопов такие деньги получил, теперь сменит свой жугулёнок на крутую иномарку, заживёт, как Крез.
– У Журавлёвой в коллекции были Зельда и Берта, она сама об этом рассказала, даже разрешила сделать снимок. Но, ребят, если сейчас у неё появилась Магда, Яна Владимировна ни за что не станет об этом распространяться. Она не могла не догадаться, что Акопов не настоящий хозяин куклы. Ясно как день, Магда попала в его руки нечестным путем. А раз так, значит, Журавлёва, купив куклу, становится обладательницей краденного. С одной стороны бояться ей нечего, она просто не станет распространяться, что в коллекции появилась Магда, но с другой… Есть Акопов! Где гарантия, что Вадим Кириллович не проболтается, не скажет кому-нибудь, что Магда в частной коллекции Журавлёвой? Он рискует.
– Алис, а смысл ему распускать язык? Он сам замешан в этом по самые локти.
– Всё равно, – не соглашалась Алиса. – Представила на минуту себя на месте Журавлёвой, и должна сказать, я чувствовала бы тревогу.
– Нет-нет, в этом плане волноваться нечего, – Люська посмотрела на часы и спохватилась. – Пора кормить кошек. Я скоро вернусь.
– Подожди, Люсь, я с тобой.
– Сиди, Алис, ты достаточно с ними намучилась, теперь настала моя очередь. Трудно, конечно, и муторно, пока эти желудочки отварятся, пельмени, каша, паштет… Уф! А что делать, друзьям надо помогать. Я же добрая, безотказная, – хохотнув, Люська пулей выскочила из квартиры.
Глава пятая
Осторожно, Бажена!
Люська разбудила меня в восемь утра, сообщив, что нас обокрали.