– Твоя новая протеже, по всему видно, небедная и очень недурна собой, она подойдет для нашего дела, так что ты, Инга, молодец, – четко расслышала Лана слова Тарэка, еле сдержав очередной приступ тошноты.
– Да, ты прав, – вклинился в разговор Максим, – а вот ее подружка ну истинная «ботаничка», – неприятно хихикая, добавил он и заискивающе посмотрел на Петра.
– Не стоит ее недооценивать, – недовольно ответил Тарэк. – Подобные тихони обычно так отчаянно жаждут внимания, что на все готовы, она нам пригодится, – покровительственно похлопав Ингу по плечу, Тарэк обратился к ней: – Так держать, ты настоящий боец, если и дальше будешь хорошо справляться, то скоро мы переведем тебя в теламоны.
У Ланы уже не было сил, чтобы дослушать разговор до конца, она, прижимая руку ко рту, пытаясь запомнить незнакомое ей слово «теламон», неслась в туалет, все сметая на своем пути. Горечь обиды и сильная тошнота от выпитого сделали свое дело. Она бежала и со стоном шептала себе в руку:
– Жуткая «ботаничка», я жуткая «ботаничка», ненавижу себя, жалкая, жуткая «ботаничка».
Лана не добежала до раковины, ее стошнило прямо на белый кафельный пол.
Ева же не смогла отыскать свою подругу и, написав ей сообщение, вышла вместе с Темой на улицу. Поежившись от вечернего холода, она надела косуху, которая пришлась кстати, и подошла к ярко-красному мотороллеру. Вокруг уже было темно, и только свет уличных фонарей освещал Веспу, припаркованную у входа. Тема надел на Еву шлем, который ему удалось одолжить у одного из гостей, приехавшего на мотоцикле. Он повернул девушку за плечи к свету и замер, улыбаясь, глядя так изумленно, что Ева, смутившись, легонько толкнула его в грудь и спросила:
– Что ты улыбаешься, почему так смотришь?
– А ты красивая.
– Что, только сейчас это заметил? – ответила Ева и направилась к Веспе, по пути произнося командным тоном: – Поехали, пока я не передумала.
Она провела рукой по глянцевой поверхности мотороллера и с восторгом произнесла:
– Какая яркая у тебя оса.
– Почему оса? – удивился юноша.
– Так переводится на русский язык «веспа», а еще я знаю, что они производятся концерном Piaggio с апреля 1946 года.
– Ну ты даешь.
– Просто весной мечтала покататься на ней.
– Так сделаешь это не весной, а осенью, тоже неплохо, садись.
Юноша сел сам и помог поудобнее устроиться Еве, а потом, не поворачиваясь, предложил обхватить его посильнее, и девушка, поняв, что больше держаться не за что, безоговорочно обвила его корпус своими тонкими руками и что было сил прижалась к его худой, с выпирающими лопатками, спине.
– Ты хоть скажи, куда мы едем, а то я даже не знаю, что меня ждет впереди.
– Мы едем в гараж моего деда, я там устроил свою лабораторию.
Еве, конечно, было страшно ехать ночью в гараж с малознакомым парнем, это была худшая идея, которая приходила ей в жизни, но она решила хоть раз побыть безрассудной, потому что все ее попытки поступать правильно в прошлом не увенчались особым успехом. Они ехали на большой скорости, а рядом пулей проносились встречные автомобили, от вида которых у Евы все кружилось перед глазами, и она отвернула голову в сторону и положила ее на хрупкое тело своего нового знакомого, которому так безрассудно вверила свою жизнь. Девушка слышала, как сильно бьется его сердце, и волнение, охватившее юношу, передавалось с этими ударами Еве, она даже захотела погладить его по груди, чтобы он немного успокоился, но только слегка вздрагивала ее рука, как сердце Темы начинало биться еще быстрее. Ева подумала, как не похож ее новый знакомый на бывших друзей, в нем не было утонченности и аристократизма Марка, не было брутальности Юры, и он не цитировал Канта, как Паша. Но было в нем что-то неуловимо трогательное, он был открыт миру и неведанным приключениям, его смешливость и добрый бесхитростный взгляд подкупали, и, казалось, он идет по жизни легко и беззаботно, как герои залитых солнцем картин Серова.
Артем в эти мгновения действительно был очень взволнован, он не раз катал на своей Веспе одноклассниц, но сейчас было все по-другому. Что-то в этой красивой девушке было особенное: ее тёплые руки, лежавшие в области его солнечного сплетения, при каждом движении которых у него перехватывало дыхание; ее стройные ноги, загорелый изгиб которых обнажался, когда шелковое платье девушки от порывов воздуха развевалось легким шлейфом. А еще запах – запах, который дурманил его сознание и совсем не соответствовал его ожиданиям. Тема думал, что эта строгая красавица должна непременно пахнуть яркими французскими духами, а от нее исходил нежный аромат сладкой земляники вперемешку с запахом свежих полевых цветов.
Проехав примерно полпути, Ева, помимо ударов своего и Теминого сердца, начала ощущать, как непрерывно в ее кармане вибрирует телефон, и, решив, что так настойчиво может звонить только человек по очень важному делу, попросила Тему остановиться.
Звонила Лана, она, тараторя скороговоркой, эмоционально начала рассказывать, что Натали прислала за ними Сергея Ивановича, потому что Еве срочно нужно вернуться домой, и теперь водитель стоит у входа в молодежный центр и дожидается, когда они выйдут. Ева с большим облегчением выдохнула, словно выпустила сидящие внутри нее страхи по поводу спонтанной поездки, и попросила Тему повернуть обратно. Когда они остановились на таком расстоянии, чтобы Сергей Иванович не видел, что дочь его работодательницы разъезжает на мотороллере по ночному Петербургу, Ева, попрощавшись, быстро направилась к группе молодых людей, стоящих у входа, среди которых заметила Лану, но Тема задержал ее, взяв за руку:
– Ева, подожди, я хотел тебя предостеречь.
– Предостеречь?
– Ты бы не связывалась с ними, – еле слышно произнес юноша, отводя глаза в сторону.
– С кем? – удивилась девушка.
– С Тарэком и его организацией, они не так просты, как хотят казаться.
– Извини, сейчас мне некогда это обсуждать, мне нужно идти, – ответила Ева и, пройдя пару шагов, обернулась, посмотрев на юношу самым обольстительным взглядом, на который была только способна, добавила: – Мне понравилась твоя красная оса.
Когда Ева поближе подошла к ребятам, выхваченным светом фонаря на темном фоне еле угадывающихся дорических колонн портика молодежного центра, то сразу ей бросился в глаза тот самый Тарэк, уже без парика, с резко очерченным черепом, слабо прикрытым редкими белесыми волосами. Девушке показалось, что было в его образе что-то зловещее, но она не могла себе представить, какие идеи вынашивал этот молодой человек в своей такой некрасивой, но очень умной голове. Он же, как только заметил приближающуюся к ним Еву, сразу заулыбался и, сделав ей навстречу пару шагов, заговорил приятным, дружелюбным голосом:
– Ева, так вышло, что сегодня здесь собрался весь наш студсовет, и мы обсуждали день первокурсника, который состоится через неделю. У нас есть традиция, что этот праздник ведут выпускник и первокурсница, и мы решили предложить тебе роль ведущей. Ты такая яркая девушка, думаю, у тебя отлично получится.
Ева была польщена, она тут же забыла о предостережениях Темы и начала придумывать, какое платье наденет и как будут все удивлены ее способностям, потому что в школе она была несменной ведущей всех проводимых мероприятий. Девушка без промедления согласилась на заманчивое предложение и, садясь в черный автомобиль, поджидавший ее уже битых полчаса, представляла себя на сцене превосходного университетского актового зала, с бархатным зеленым занавесом и шикарной хрустальной люстрой с бесчисленным количеством изящных лампочек в виде тонких сияющих свечей.
Глава 3. Принцесса Греза
Для чего нам дается память? Почему каждый день нельзя прожить с чистого листа? Если память нужна, чтобы не совершать ошибок прошлого, то отчего мы совершаем их снова и снова? Если для того, чтобы нести знания, которыми мы овладели, то почему мало кто сможет вспомнить, как вычислить уравнение окружности? Почему мы не помним свой третий день рождения, который, по словам родителей, был очень радостным, но просыпаемся в холодном поту от мучительных воспоминаний утрат, обид, предательства? Так, может, память не дар, а испытание? И тот лишь способен достичь счастья, кто может отринуть прошлое и ступить в новый день, в новую любовь с чистым разумом и чистой душой, как дитя!
Ева приехала в университет раньше обычного. Водитель, который привез ее к старинному парадному входу, сразу помчался в аэропорт встречать Натали, прилетевшую из Москвы, где она, как обычно, была на заседании благотворительного фонда вместе с Замковским Михаилом Леонидовичем. Михаил Леонидович с гордостью рассказал Натали о своем сыне, который якобы по собственной воле отправился в Уганду, помогать людям, тем самым показывая избалованным сверстникам, что личные потребности не всегда нужно ставить на первый план. Но Натали не знала, стоит ли все это рассказывать дочери, ей страшно не хотелось ворошить прошлое, отголоски которого с большим трудом она по сей день пыталась извлечь из ее нежного сердца. А Ева тем временем сидела в самом последнем ряду просторного светлого зала и, открыв учебник по философии, рисовала в своем блокноте несуществующие фантастические цветы, красиво выводила заглавные буквы английского алфавита, а потом все это черкала тонкими волнистыми линиями. Как только открывалась дверь и в аудиторию заходил кто-нибудь из ее одногруппников, она слегка приподнимала ресницы и изучающе поглядывала на вошедшего, но по тому, как грустно опускала взор на свои незатейливые рисунки, было понятно, что тот, кого она ждала, еще не пришел. Можно было подумать, что ждет она Тему, с которым весело провела вечер у Инги, но это было не так. Ева ждала Алекса – так они теперь с Ланой называли Сашу, единственного молодого человека из их группы, не удосуживавшегося еще познакомиться с Евой. Да что там познакомиться, он даже здоровался, еле заметно кивая головой, и тут же отворачивался, как будто не считал ее достойной своего внимания. Ева с первого дня была убеждена, что они найдут общий язык, а теперь обратить на себя внимание Алекса уже было делом чести и уязвлённого самолюбия. Спустя пару минут, запыхавшись, примчалась Лана и взгромоздила на свободный стул сумку, чехол от планшета и еще какие-то вещи, чтобы к ним с Евой за стол не подсела Инга. Лана страшно ревновала ее к своей подруге, а после того, как на дне рождения эта несносная девица даже не смогла вспомнить Ланиного имени, она всеми силами пыталась ограничить свое и Евино общение с этой выскочкой старостой.
– Привет, дорогая, – поцеловав Еву в щеку, произнесла Лана и, усаживаясь рядом, добавила: – Я в гардеробе столкнулась с Алексом, он был такой грустный и с огромной сумкой. Как думаешь, что он там таскает?
– С такими сумками ходят профессиональные игроки в большой теннис, – ответила Ева, изящно положив свое кукольное личико на красиво поставленную руку, и по ее игривому взгляду Лана сразу поняла, что в аудиторию вошел человек, на которого подруга хотела произвести впечатление.
– А вот и он собственной персоной, – переходя на шепот, произнесла Лана, и, глядя на вспыхнувшие щеки Евы, сощурила свои и без того маленькие глазки.
Алекс небрежно кивнул, приветствуя Еву, а она начала что-то быстро записывать в блокнот и не удостоила его ответным приветствием. А вот девушка с уже немного смывшимися сиреневыми волосами, наоборот, очень радостно встала юноше навстречу и, чмокнув как-то излишне демонстративно в щеку, громко сказала:
– Привет, я заняла для нас лучшие места, у окна сейчас солнце начнет припекать, а здесь будет приятная прохлада.
На что юноша лишь скептически пожал плечами и, эффектно откинув назад свой модный чуб, поставил сумку под стол.
Лана начала выпытывать у подруги, когда этот высокомерный красавчик уже будет сидеть с ними за столом, так как ей уже очень хотелось веселиться, желательно в дружной компании.
– Всему свое время, потерпи немного, – ответила отрешенно Ева, пристально глядя Алексу в спину.
– А какие кандидатуры ты еще рассматриваешь на роль наших друзей? – не унималась Лана.
– Лана, теннис – это же здорово, – как будто не слыша, что говорила подруга, вдруг произнесла Ева. – Я же тоже какое-то время занималась большим теннисом, у меня ракетка до сих пор имеется и наконец появился план, – переводя воодушевленный взгляд на подругу, прошептала Ева.
Но не успела Ева раскрыть всех деталей своего умопомрачительного, на ее взгляд, плана, как в аудитории появился профессор и все затихли. Не представляясь и ничего не объясняя о планах на семестр, как это обычно делали другие преподаватели, он лишь обвел студентов снисходительным взглядом, хищно улыбнулся в седые усы и, скрестив руки на груди, спросил:
– Принципы какого философа вы разделяете?
В аудитории повисла гробовая тишина, студенты заволновались, заерзали на своих стульях, начали опускать глаза, и не потому, что им нечего было сказать, а потому, что все вокруг были еще малознакомы, в воздухе витало стеснение и скованность. Это потом, через пару месяцев, в стенах этой аудитории начнут разгораться неистовые споры, молодые люди будут отстаивать свою точку зрения без тени смущения, а этот профессор станет любимым преподавателем 112-й группы, пропустить лекции которого будет дурным тоном для всех без исключения. А сейчас Виталий Михайлович неспешно прошелся по ряду и, остановившись рядом с Евой, посмотрел в ее широко распахнутые глаза и с еле заметной иронией в голосе произнес:
– Вот вы, девушка, что скажете? У вас есть любимый философ, вы пользуетесь его учением в своей жизни, может быть, есть слова, которые бы вы цитировали?
– Сейчас мне очень близка фраза Джона Локка: «Разум есть чистая доска, на которой опыт чертит свои письмена», – ответила спокойно Ева.
Как только профессор начал свое движение по ряду, девушка была уверенна, что он обратится именно к ней. Так было всегда, в школе и на лекциях в Эрмитаже, экскурсоводы в музеях, просто люди почему-то начинали рассказывать все именно ей, это было для Евы сущим наказанием. Если лектор встречался с ней взглядом, то так до конца своего повествования неотрывно читал свою лекцию, глядя ей прямо в глаза, не давая девушке отвлечься даже на секунду.
– Но почему же мы так часто заблуждаемся, если все знание можно получить из опыта? – обратился к остальной аудитории профессор.
– Позвольте мне тоже высказаться, – послышался вдруг уверенный голос с передних рядов, по легкой холодце в тембре Ева сразу догадалась, что это Александр.
Она почему-то боялась, что он начнет с ней спорить, но, похоже, Алекс просто хотел красоваться собой и своими знаниями. Он вальяжно откинулся на спинку стула, демонстрируя эффектный черный костюм, один рукав и часть лацкана которого были зелеными, и произнес:
– В «Критике чистого разума» Кант сформулировал свой знаменитый вопрос: «Что я могу знать?». То есть, по его мнению, разум способен доказать совершенно противоположные утверждения. К примеру, существование Бога и его отсутствие. Это ставит разум в тупик и говорит о его несовершенстве и ограниченности. И я с Кантом полностью согласен, ведь так можно оправдать любое свое незнание на любом экзамене, – слегка засмеявшись, закончил Алекс, – учитесь, пока я жив!
«Смотри-ка, нам с тобой везет на любителей Канта», – сдавленно хихикнув, написала Лана на листке и подвинула его подруге.
«Это знак, – написала Ева в ответ. – Быть ему нашим другом – и точка!»
Следующей парой в 112-й группе была физкультура, и, чтобы начать реализовывать свой план относительно Алекса, Ева с Ланой должны были ее прогулять. Спортивный зал находился на первом этаже прямо рядом с проходной, у которой постоянно дежурили охранники, и, следуя мимо двух новеньких турникетов, Ева, наклонившись к уху Ланы, вполголоса произнесла:
– В мужскую раздевалку идти придётся тебе, а я постараюсь отвлечь охранника, сегодня дежурит Адам, так что я что-нибудь придумаю.
– Хорошо, только, по правде говоря, я не поняла, что мне нужно выведать из содержимого сумки Алекса.
– Посмотри на его форму, если он занимается теннисом серьезно, то будет какая-нибудь нашивка клуба, может, заметишь пропуск или бейдж, – начала объяснять Ева и, увлекая Лану к окну, сверкнув на нее своими горящими от предвкушения предстоящих приключений глазами, добавила: – Нам нужно узнать, где он тренируется, я тоже запишусь в этот клуб, и тогда он не сможет меня просто так игнорировать, ну, в общем, что потом делать, я знаю.