Зак был жалким, но представлял куда большую угрозу в глазах хрупкой женщины.
– Я заработала, – очень тихо сказала Ди, опустив взгляд в пол.
– Да? А выглядишь ты бодрой, будто и не работаешь совсем, – не унимался муж, бросив смятую купюру на стол, – Говори, чёрт возьми, чем ты занимаешься!?
Диана просто набирала в рот воздух, не смыкая губ, и мотала головой, пытаясь найти оправдания получше, чем правда. Правде бы он не поверил, рассердился бы ещё больше.
Зак сжал её руку немного сильнее, причиняя боль.
Раньше он никогда не бил жену или детей, но находясь в такой ситуации начинаешь задумывать о том, что человек, лишённый морали и положительных чувств, может применить силу, причинить физическую боль для устрашения, для достижения своей цели.
– Мам…
Оба родителя повернули голову, заметив испуганную девочку в дверном проёме. Она смотрела исключительно на мать, с тревогой и волнением.
Кажется, она давно уже зашла, но достаточно долго не решалась прервать происходящее.
– Всё хорошо, милая, – Диана через силу улыбнулась, едва сдерживая слезы, которые уже подступались.
– Нужно поменять памперс Дейву.
– Так сама возьми и поменяй, – Зак нахмурился, отпуская руку жены – его гнев слегка смягчился, но до конца он явно не успокоился.
– Я их не нашла. Мам, ты положила коробку в другое место?
Диана осторожно обошла мужа и закивала дочке:
– Да, идём, поможешь мне, – она приобняла Люси за плечи и вывела из кухни, даже не посмотрев на взбешённого мужа.
– Ты соврала? – шепнула Диана, когда они с дочерью поднимались наверх.
Люси кивнула:
– Прости.
Диана с благодарностью посмотрела на дочь.
Пусть ложь для детей не самое лучшее, но именно благодаря этому формируется личность
Всё-таки в этих детских глазах бесконечно много любви, чистой и непорочной. Она любит Диану не за что-то, а просто потому, что та её мама.
Любит и ничего не просит взамен.
Разве взрослые люди так умеют?
**
Диана
Я сижу на кухне, заламываю пальцы, по своему обыкновению, паника волнами накатывала на меня, смешанные чувства тревоги, страха и чего-то нового поглощают меня полностью.
Что подумал Зак, когда увидел такие деньги? Явно ничего хорошего, ведь честным трудом столько не заработать.
Здесь было темно и предельно тихо, не считая звуков телевизора из гостиной, где, наверное, уже спит Зак. Я уложила детей, не забыв о поцелуе на ночь и пришла сюда, чтобы посидеть в одиночестве.
Что я чувствую? Наверное, отторжение. От самой себя. Холодное, ядовитое и на вкус похоже оно скорее на просроченную еду, кислое, аж тошнит. Мне отвратительна сама моя суть. Есть ощущение того, что я обманула семью, предала мужа. Хочется рассказать ему всё прямо сейчас, но это лишь минутное помешательство. Я быстро осознаю глупость данного поступка. Я ведь не делала ничего плохого, почему же тогда мне так неприятно от одной только мысли?
Зак не поймёт, он не сможет понять меня. Скажет, что я плохая мать, безответственная, глупая. Может, он прав?
– Ди.
Поворачиваю голову на хриплый голос мужа, неосознанно закусываю нижнюю губу от досады. Он стоит, опираясь на дверной косяк.
– М? – я вопросительно вскинула подбородок.
– Идём ляжем, – пробурчал Зак, развернулся и пошёл обратно в комнату.
Вскоре телевизор умолк. Остался только скудный источник света в виде небольшого настенного светильника.
Мыслей уже не было. Они слепились в несуразный комок, вызывая монотонное, ритмичное постукивание в висках.
Тук-тук-тук.
Я встала со стула и тихо, как только могла, пошла в гостиную, где мой муж уже расположился на расправленном диване, прикрывшись тонким одеялом.
Осторожно опустившись рядом, я подавила зевоту, потирая окончательно заболевшие виски.
Мне на бедро бесцеремонно легла тяжёлая мужская рука, задирая тонкую ночную рубашку. Я смотрю на мужа. Он выглядит неухоженно, с щетиной, уже не в той форме, что раньше, с раздутым не только животом, но и самомнением.
В следующую минуту Зак лезет целоваться. Я чувствую его сухие губы, морщусь от колкой щетины и пытаюсь сделать вид, что мне хорошо. Раньше поцелуи у нас были страстные, настоящие, мне хотелось целовать его днями напролёт, но сейчас я не могла расслабиться. Всё тело оставалось в напряжении, далеко не сексуальном. Каждая мышца ноет, не желая поддаваться.
Он продолжает целовать, заваливая меня под себя. Под весом его пахнущего потом тела я чувствую себя зажатой, мне хочется избавиться от этого ощущения, но как бы я не старалась, оно становится только сильнее, будто на меня многотонным весом давила стена.
Руки мужа блуждают по телу, привычно резко, подушечки пальцев грубые, не доставляют ни малейшего удовольствия: ни мурашек, ни сладкого, давно забытого возбуждения, которое возникает обычно внизу живота. Обычно, но не сейчас.
– Зак, нет, – шепчу тихо и жалобно, будто писк.
Он не останавливается, продолжает усыпать влажными поцелуями мою шею, царапая щетиной и вызывая рвотный позыв, зарождающийся в гортани. Мы делали это столько раз, но именно сегодня я ощущаю себя загнанной в угол. Нет радости того, что я желанна, скорее щемящее чувство, болезненное ощущение от того, что меня используют.
– Нет! – произношу уже громче и толкаю его в плечи, заставляя отпрянуть.
У мужа спутанный взгляд, брови нахмурены, ноздри раздуваются от частого дыхания:
– Какого чёрта?
Я мотаю головой и поправляю ночную рубашку, которая съехала на плечо, обнажая грудь.
– Вот значит, как, да? – он сел рядом, всё ещё шумно дыша, но уже от нарастающего гнева, – Вот чем ты зарабатываешь себе деньги. Шлюха.
Я вздрагиваю, широко раскрыв рот и так замираю, распахнув глаза. Он так думает… Думает, что я способна на это.
Не сказав ни слова, я встаю, успеваю увернуться от его руки – Зак пытался схватить меня за кисть.
– Вернись в постель и исполни супружеский долг, – Зак встаёт и смотрит на меня исподлобья.
– Извини, – шепчу пересохшими губами, а затем иду в ванную комнату, не оборачиваясь.
Мне вслед сыпется какое-то оскорбление, а я просто запираю дверь и бросаюсь к раковине. Холодная вода помогает мне смыть стыд, которым полыхают щеки, глазами я беспорядочно метаюсь по своему собственному отражению, которое не могу узнать. Бледное, как ночная рубашка, лицо, под глазами залегли тенями чёрные мешки. Голова идёт кругом, а к горлу подступает очередной рвотный позыв.
Я не хочу своего мужа. Более того, я его ненавижу.
**
Всю эту историю, ничего не скрывая и не приукрашивая, не забыв о своих чувствах и эмоциях, Диана рассказала Аннет той же злополучной ночью.
Диана пришла к соседке заплаканная, одетая лишь в ночную рубашку, наспех обутые тапочки и тонкий шёлковый халат, в который она бесконечно куталась, пытаясь скрыть своё смущение.
Примерно через пару часов душевных терзаний, она не выдержала и, бросив, последний взгляд на храпящего мужа, ушла из дома. Ей было жутко стыдно, не хотелось будить Анну, но больше никого, кто мог её поддержать не было.
Аннет открыла дверь с четвёртого звонка, вся сонная, с растрепанными светлыми волосами, на девушке была забавная пижама в горошек. В доме было непривычно тихо и темно. Девушка не задумываясь впустила Ди, они молча прошли на кухню. Пока Аннет пила кофе, стараясь отогнать остатки сна, Диана живо и эмоционально делилась с ней всем, что только что ощутила, не боясь осуждения, но щеки её полыхали огнём.
– Так… – растягивая гласную проговорила Анна, когда Ди умолкла, – Правильно сделала, что пришла. Может, выпьем?
– Сейчас? Но уже три часа ночи и.. – замялась Диана, но внутри всё кипело от эмоций, они требовали успокоения, – Давай.
Аннет улыбнулась, встала из-за стола и бодро прошествовала к тумбе, извлекая сначала два изящных бокала на тонких ножках, а затем бутылку вина из холодильника. Откупорив, Анна налила себе и подруге, достала фрукты и красиво разложила их на большое блюдо.
– А твой муж не будет против? – тихо спросила Диана, несмело взяв бокал.
– Муж? – Аннет рассмеялась, – Глупости какие, а. Твой что, запрещает тебе что-то ещё? Ты прости, конечно, меня, подруга, но, если мужчина что-то чрезмерно тебе запрещает, не представляя из себя ничего сносного, то это явно не тот, с кем стоит связывать свою жизнь. Выпьем?
Диана и Аннет ещё долго вели разговоры. Ди говорила и говорила, вспоминая прошлое.
**
Диана
Мы с Заком познакомились, когда ему было тридцать два, мне – двадцать пять. Я думала тогда, что очень перспективна и у меня впереди светлое будущее. Детей я на тот момент не хотела абсолютно. Мне хотелось веселиться, гулять, учиться и работать на той работе, которая будет давать чувство удовлетворения, спокойствия и стабильности. Простые приземлённые желания, но не всем рисовать воздушные замки.
Я была тогда в баре, на какой-то тусовке, у кого-то из моих близких друзей был день рождения. Мы отдыхали своей небольшой компанией, когда один из наших друзей привёл своего хорошего знакомого. Тем знакомым и был Зак. Уже взрослый, состоявшийся, на мой взгляд, мужчина. Он сорил остротами, смешными шутками, глотал пиво огромными кружками, а ещё постоянно смотрел на меня, подмигивал и открыто флиртовал.
После вечеринки все ушли домой, а мы с Заком ещё долго гуляли, захмелевшие. На самом деле, он тогда заразил меня своей простотой, любовью к жизни и лёгкостью во всем. Оказалось, что он мало работал, больше времени проводил в барах и играл в покер, ему нравилось жить в своё удовольствие и тратить чужие деньги.
Не знаю, почему меня это тогда не остановило… Надо было сказать себе: «Нет! Не нужен он тебе. Это не любовь!»
Но… Я решила, что Зак именно тот человек, который мне нужен. Той ночью мы переспали. Он остался ночевать у меня. В съёмной студии, на которую мне давали деньги родители, пока я училась.
Наши отношения завертелись очень быстро, я была влюблена. Он вскружил мне голову бесконечными шутками, задором и любовью к вечеринкам. У него было много друзей, мы часто проводили время большими компаниями.
Потом случилось кое-что, чего я совсем не хотела. Через два года бурного романа, я забеременела. Тогда не было стабильного заработка, мы жили в той маленькой студии, потому что своё жилье и деньги, оставшиеся Заку после смерти его родителей, он проиграл в карты.
Мы сыграли скромную свадьбу, дабы узаконить отношения, а на деньги от подарков родственников и небольшого капитала, который я смогла назанимать у друзей, переехали в этот город. Взяли в аренду старый дом с неплохой мебелью и стали жить.
Тогда-то Зак и превратился в того, кем он является сейчас. Перестал радоваться жизни, орал на меня постоянно. Я была виновата в беременности, по его мнению. Он не хотел ребенка, а я не хотела делать аборт. Тогда я пообещала себе, что обеспечу семью сама. Зак работал совсем немного, сначала грузчиком всего месяц, а потом по паре недель в разных сферах строительства, где получал копейки, но, по его же словам, уставал. Вскоре бросил и это.
Я работала, будучи беременной, но денег не хватало. Когда родилась Люси, то я постоянно спихивала её на недорогих нянь, чтобы работать, потом отдала в сад. Было очень непросто. Когда мы, наконец, начали вставать на ноги, я забеременела еще раз. Страшнее было узнать, что это двойня. Я до дня родов не признавалась Заку, что у нас двое, ведь, клянусь, я верила, что он способен ударить меня в живот, чтобы лишить детей.
Я люблю своих детей, больше, чем просто «люблю», но мне не хватает сил на проявления этого самого чувства. Оно копится внутри, вместе с другими эмоциями, гневом, болью, обидой, усталостью, а потом наружу выливается не совсем любовью…
**
– То есть… Тебе всего тридцать два, а ты обрекла себя на рабство? –Аннет картинно поперхнулась вином, закатывая глаза, – Серьёзно? Нет-нет, подожди. Я не осуждаю то, что ты решила оставить детей, я уважаю твоё стремление, но, Ди, дорогая… Разве годится так себя ущемлять из-за какого-то урода, м? Давай подумаем вместе: ты – красивая, умная девушка, которая любит детей и весь мир. У тебя должна быть мечта, должно быть стремление, а не приземлённые желания в виде, – она изобразила пальцами кавычки, – «Семейной жизни». Он – то тебя любит?
– Зак? – Диана нахмурилась.
– Он самый, – подтвердила Анна и допила вино, а затем потрясла бутылку, обнаружив, что та пуста, – Чёрт. Обидно вышло. Может, хочешь выпить ещё?
Диана выдохнула, радостная, что удалось избежать ответа на вопрос, который ранил:
– Уже почти пять утра, – она хмыкнула.
Хотя ответ был ей ясен, но вслух она это никогда не осмелилась бы сказать. Нет, не любит. Может, когда-то там любил хотя бы немного…
– Это не ответ на мой вопрос, – возмутилась Анна, сморщив нос.
– Выпить? Ну… Есть ещё вино?
– Есть предложение. Что если две красивые девушки пойдут в бар, а?
– В бар? Но… Люси и близнецы…
– Милая, это проблема? – Аннет вскинула брови, – Ты оставляла своих детей одних на большее время. Хочешь, я заскочу к тебе и передам Люси всё, что скажешь? Уверена, что встретиться с Заком ты хочешь в последнюю очередь.
Диана поджала губы, задумавшись. Согласиться хотелось, сейчас соблазн был выше, чем обычно. Хотелось расслабиться, позволить себе повторить студенческие годы, сладость алкогольных коктейлей, громкую музыку. От выпитого вина желание обострилось. Терять всё равно было уже нечего.
– Вот, – Ди положила ключи от своего дома на стол, – Детская на втором этаже. Если тебе несложно, то… Не буди Люси, пожалуйста, положишь ей на стол записку?
Аннет активно закивала и тут же выудила из ящичка блокнот и ручку:
– Ты пиши, а я побегу одеваться. Когда вернусь из твоего дома, займёмся макияжем.
– Захватишь что-то из моей одежды, ладно?
– У тебя есть что-то подходящее для похода в бар?
Ди опустила глаза, осознавая, что ничего подходящего, действительно, нет.
– Найдем что-то у меня. Ты худенькая, прям как я, ‐ Анна вышла из кухни и скрылась в дверном проёме, ведущем в гостиную.
Диана не стала спорить.
«Люси, прости маму, пожалуйста, сегодня я приду только вечером. Покорми малышей, поешь сама (ужин найдёшь в холодильнике). На папу не обращай внимания, старайся его не трогать и не говорить с ним. Спасибо тебе, милая.
Целую,
Мама.»
Готовую записку Ди сложила вдвое и положила на стол. Вся затея ей нравилась всё меньше и меньше, но отступать не хотелось. Желание нарушать правила и быть "плохой девочкой" кипело внутри, будоража кровь. Это пьянило сильнее, чем алкоголь.
Она заслуживает немного расслабиться. Ди верила, что именно после такой разрядки сможет найти в себе силы продолжать работать, а то и желание что-то изменить.
**
Утром в баре было не так много людей. Обычно к обеду подтягивалось несколько скучающих выпивох или юнцов с поддельными документами, изредка тех, кто что-то празднует. Сейчас было слишком рано даже для таких посетителей.
Женщины направились в бар просто чтобы выпить, а не искать себе компанию на вечер или проводить время за танцами. По крайней мере, Диана была убеждена в этом, насчёт Аннет стоило поспорить.
Заняв место у барной стойки, они заказали по одному лёгкому коктейлю. Музыка была слышна отдалённо, спокойная и тихая, поэтому можно было поговорить, но Ди уже не могла и рта раскрыть. Слишком много за сегодня она болтала, слишком много откровенных и честных речей лилось с её губ.
Неугомонная Аннет почему-то тоже притихла, потягивая сладкий коктейль. В её блондинистой головке на тот момент зрел план как помочь подруге расслабиться, а заодно окончательно осознать, что её муж – урод, которого пора бросать, а жизнь – смертельная рутина, и с этим непременно нужно что-то делать.
– Слушай, Ди, – на втором коктейле начала Анна, – Тебе не кажется, что тут скука смертная?